Отец года

Я дождался, когда Тилль уйдёт с кухни, и попросил у Кристофа его кофе. Повар удивился. – Странно, Тилль говорил, что ты не любишь кофе, – поджал губы Кристоф и поставил на стол кружку ароматного, а сейчас ещё и такого запретного, напитка, – Молоком разбавить? – Давай. – Да уж, сегодня прямо день открытий, – неловко посмеиваясь, Кристоф достал из холодильника картонную упаковку молока, – Тилль хмельной посредь недели, а ты оказывается кофе пьёшь. – Что такого необычного в том, что я пью кофе? – я чувствовал себя актёром без Оскара. – Ничего, просто Тилль как-то говорил мне, что вы поспорили, и ты сказал, что кофе тебе не по душе. – Не помню такого, – я вздёрнул брови и отвёл взгляд от Шнайдера. – Наверное, я что-то не так понял, – улыбнулся он и, забрав тарелку Тилля, направился к посудомойке. Допив кофе, я поблагодарил Кристофа за завтрак и пошёл к Тиллю. Не знаю почему, не знаю зачем. Чувствовалось, что разговора всё равно не избежать. Наша утренняя беседа толком ничего не прояснила. Я нашёл его в кабинете. Он сидел за столом, вникая в содержимое каких-то бумаг. – Тилль... – Снова здравствуй, – улыбнулся Тилль бумагам и только потом поднял взгляд. – Нам нужно поговорить, – я мялся у двери, не решаясь подойти ближе к столу. – О чём? – Тилль окончательно оторвался от изучения документов, – Мы ведь с утра уже говорили. Я решил, что разговор предстоит длинный, всё же подошёл к столу и сел в кресло рядом. – Об очень многом, – я глубоко вздохнул и принялся перечислять, – Во-первых, о школе. Мне нужно начинать заниматься, иначе я не сдам экзамены и останусь на второй год. Во-вторых, я бы хотел съездить в приют на этих выходных и навестить друга. В-третьих, я хочу знать больше о твоей семье и работе. Я видел в доме комнату, явно предназначенную для ребёнка. И, в-четвёртых... Я хочу знать, зачем ты меня усыновил. У Тилля чуть челюсть не отпала от моего монолога. Последние слова его вовсе добили, и он, опершись на руку, уставился на стол. Молчание длилось полминуты точно. Я смотрел на Тилля, Тилль смотрел на деревянное покрытие стола. Он молчал, и я молчал. Вполне возможно, что так бы и продолжилось, если бы у Тилля не зазвонил телефон. Он, словно выйдя из транса, подорвался и схватил мобильник, рывком поднося его к уху. – Слушаю, – выдохнул Тилль и замолчал, слушая собеседника, – Да, скоро буду. – В смысле скоро буду? Опять сбегаешь? – отпустить Тилля сейчас означало бы вновь лишиться этой старательно выстроенной нити разговора, за которую я держался. Если он сейчас уйдёт, то точно вернётся уже с заготовленными отмазками. Вытащить из него правду можно было только застав врасплох, – Тилль, ответь мне. – Давай поговорим, когда я вернусь? – Нет, сейчас. Или я поеду с тобой. – Рихард, ты же понимаешь... – начал было Тилль, но я уже твёрдо решил устроить ему настоящую драму. – Не понимаю! Я ничего не понимаю, Тилль! Я не понимаю, как ты ко мне относишься. Не понимаю, почему ты не хочешь мне открыться, – я перешёл на крик, срывая голос. Остолбеневший Тилль так и сидел, не отводя от меня изумлённого взгляда, – Зачем я вообще тебе нужен? Скажи мне, хватит уже молчать! Я почувствовал, как глазам подступили слёзы. Оно и к лучшему, больше драмы, лучше результат. Сейчас я полностью контролировал свои действия и плакал скорее не от сильных душевных чувств, а просто от собственноручно нагнанного стресса. – Ладно, успокойся. Едем вместе, только оденься поприличнее. Жду в холле через пятнадцать минут, – отчеканил Тилль и начал собирать какие-то бумаги в папку. Победа! Я рефлекторно шмыгнул носом и вышел из кабинета. Пусть Тилль и не ответил на мои вопросы, теперь я хоть посмотрю на его загадочную компанию.

***

Мы ехали в полной тишине, даже музыка на фоне не играла. Тилль напряжённо смотрел на дорогу и не включал аудиосистему, а я забыл наушники дома. Оставалось только пялиться в окно. На улице до сих пор лежал снег, но его заметно поубавилось. Весна в этом году запаздывала, солнце не грело, постоянно скрываясь то за мрачными тучами, то за плотными белыми облаками, покрывающими всё небо. К счастью, пробок на дороге не было, и мы быстро добрались до офиса. Тилль остановился на стоянке, я открыл дверь, чтобы выйти и выпрыгнул из машины прямо в сырой снег, плавно переходящий в лужу. Одна нога скользнула вперёд, я попытался удержать равновесие и схватился за дверь авто, но всё равно сел в лужу. Тилль моментально оказался рядом, его негодованию не было предела. – Да какого лешего они не чистят стоянку! За что я, блять, спрашивается, плачу? – сокрушался он, пока я вставал из лужи и осматривал отсыревший зад, – Ублюдки, уволю всех к чёртовой матери. – Теперь ты меня точно в офис не пустишь, – пробормотал я себе под нос. – Ну, нет, куда я теперь тебя дену? Обратно что ли везти? Ну-ка повернись, – Тилль взял меня за плечо, разворачивая задом. Я зарделся, мысли сразу ушли в другое русло, и я уже представлял, как мы делаем "это" в машине. Боже, Рихард, как так вышло, что ты представляешь себе, как тебя нагибает 36-летний мужчина, по совместительству твой приёмный отец, и получаешь от этого такое извращённое удовольствие. Похоже, травмы действительно не проходят бесследно и расшатывают рассудок во всех смыслах, – Нда, весь зад сырой. И как тебя угораздило? – Сам не знаю, – смущённо ответил я. – Смотри под ноги в следующий раз, а сейчас пошли. Мы вошли в многоэтажное здание, снаружи будто полностью состоявшее из стекла. Я, конечно, знал, что из стекла дома не строят, но у меня с самого детства были только такие впечатления о подобных высотках. Тилль сразу направился в административной стойке, переговаривая с каким-то работником, а мне сказал ждать его у лифта. Люди в официальных костюмах, сновавшие мимо, как мне казалось, должны быть погружены в свои дела и не замечать ничего вокруг, но, как и говорил Тилль, они все внимательно меня осматривали. Я прижался к стене спиной, желая скрыть мокрое пятно на штанах. Внезапно лифт, рядом с которым я стоял, открылся, и из него вышел невысокий мужчина очень своеобразной наружности. Его голова была покрыта чёрной шляпой, как у какого-нибудь мафиози. Из под шляпы виднелись длинные тёмно-каштановые волосы. Он был одет в вычурный костюм с леопардовым принтом, но больше всего меня удивила его борода – она был раздвоенная, заплетённая в две тоненькие косички. Мужчина опирался на трость, грозно вышагивая. У него был такой угрюмый, даже пугающий взгляд, что я предпочёл отойти подальше. Но, когда он увидел Тилля, его лицо претерпело значительные изменения. Глаза сделались добрыми, губы растянулись в милой улыбке. Тилль тоже заулыбался мужчине и, раскинув руки, зашагал к нему навстречу. – Петер, сколько лет, сколько зим! – радостно изрёк Тилль, заключая экстравагантного незнакомца в объятия. – Да уж, давно не виделись, – пробурчал Петер. – Давай ко мне в кабинет, выпьем по такому случаю, – Тилль похлопал старого друга по плечу и посмотрел на меня. Его взгляд говорил сам за себя: "Вот зачем ты увязался за мной сюда?". Я сам уже жалел о содеянном, ситуация вышла крайне неловкой. – Я тебя ждал в этом твоём сраном кабинете целых полчаса, – хмуро ответил Петер, – Опустошил там уже пару бутылок за твоё здоровье. – Пару? И никакого эффекта? – усмехнулся Тилль, – А чего не позвонил даже? – Никакого, не берёт меня твоё немецкое пойло, – ах, так он иностранец. Теперь понятно откуда этот акцент, – Звонить звонил, да у тебя занято было. Видать, балакал с кем-то. Ты занятой теперь стал, не дозвонишься. – Это насчёт отчёта, опять напортачили, секретарша жаловалась. Кстати, – Тилль подвёл друга ближе ко мне, оказалось, я был даже немного выше него, – Это мой сын, Рихард. Я уже автоматически протянул руку для рукопожатия, но Петер только смерил меня презрительным взглядом. – Твой сын? Шутишь что ли? – фыркнул он, – Когда успел то? Тилль стушевался. Сказать напрямую, что я приёмный в моём присутствии, было бы, наверное, как минимум, грубо. Но, судя по поведению Петера, грубость была у него в крови. – Он мне неродной, – коротко ответил Тилль, потупив взгляд. – Подкинули что ли? – заржал Петер. Я не знал как реагировать на этого мужчину. Он был настолько прямолинеен, что рамки приличия для него просто не существовали. – Нет, Петер, я взял его из приюта. Родители Рихарда погибли в автокатастрофе, – спокойно констатировал Тилль, но я видел его волнение. Мы зашли в лифт. Если Петер увидит меня сзади, то я точно похороню свою репутацию и репутацию Тилля заодно. Кабинет Тилля находился на 14 этаже. Я вышел из лифта последним, чтобы не светить сырым задом. Поскольку они шли впереди, Петер, похоже, решил, что я их не услышу, хотя я не отставал ни на шаг. – Слушай, Тилль, ты, как я посмотрю, решил встать на путь истинный. В религию часом не ударился? – Ты так из-за Рихарда, да? – А сам как думаешь? Чтоб Тилль ака "трахаю всех и каждого" решил завести ребёнка? Да ещё и после смерти Моники... Точно крыша поехала. – Петер, сбавь обороты, – Тилль прекрасно понимал, что я всё слышу. Его друг замолчал, вероятно, обдумывая предложение захлопнуть варежку, или просто прислушавшись к голосу разума. Если он у него вообще был. Я решил не делать поспешных выводов, ведь если верить словам Петера, он нехило выпил. Мы дружно дошли до кабинета, и Тилль открыл дверь, пропуская нас внутрь. Я начал покрываться мурашками от холода, мокрые штаны не радовали мой зад. – Тилль, знаешь, я пожалуй отойду... по делам, – я многозначительно посмотрел на Тилля, он всё понял и кивнул. Я дошёл до ближайшей батарее на этаже и прижался к ней задом. Стало приятно и тепло. Я бы так вечно стоял. Пошарившись в карманах, я понял, что оставил телефон в машине. Что-то я стал слишком забывчивым в последнее время. Просто стоять, тупо пялясь в пустой коридор, было скучно, и, дождавшись, пока штаны немного обсохнут, я пошёл обратно в кабинет. Моё маленькое путешествие должно было благополучно завершиться, но когда я подошёл к двери и хотел уже было её открыть, послышался разговор Тилля и Петера. Я замер, напрягая слух. – Ну и где шляется твой маленький герр Линдеманн? – Я не давал ему своей фамилии. – А чего так? Не удостоишь свою шлюшку наследством? Что? Это он сейчас обо мне? Не может быть такого, чтобы я для Тилля был просто мальчиком для ебли. Он бы тогда давно уже использовал меня по назначению. Но это объясняет его поведение в ту ночь. – Он мне не шлюшка, Петер. Будь добр, называй вещи своими именами, – Тилль был явно раздражён. – Сам же подтвердил, что он просто вещь, – хмыкнул Петер. – Ты прекратишь сегодня докапываться до Рихарда или нет? – А что если нет? – Тогда выметайся отсюда. Обстановка накалилась до предела. Чёрт, надо смываться отсюда. Но если Петер сейчас действительно выйдет из кабинета, я далеко убежать не успею, и он точно меня заметит. Тогда лучше зайти внутрь, мол, просто невовремя вернулся. Я открыл дверь и столкнулся лицом к лицу с Петером. Он насмешливо на меня посмотрел. – Явился, не запылился, шлюшонок. А меня твой папка прогнал, представляешь? – Пе-е-етер! – взревел Тилль, поднявшись с кресла. – Ухожу, ухожу, – заторопился мужчина и шмыгнул за дверь. Я стоял перед Тиллем в полном недоумении. Он, тяжело дыша, опустился обратно в кресло и прикрыл глаза рукой. – Ты всё слышал, я прав? – обречённо спросил он. – Частично. – Я не буду убеждать тебя в том, что Петер хороший. Он мудак, – я промолчал, – Но то, что он сказал – это только его представление обо мне. Раньше я был другим человеком, и он помнит меня именно таким. – Ты расскажешь мне об этом? – О Петере? – О своём прошлом. Ну и о Петере тоже. – Хорошо, – я не ожидал этого услышать, но Тилль всё же решил мне открыться, – Я проверю оставшиеся отчёты и расскажу тебе всё, что ты хочешь знать. Согласен? – Согласен. Тилль устало поднялся с кресла и пошёл к столу. Я, как загипнотизированный, смотрел на умиротворяюще тикающие часы, пытаясь переварить услышанное от Петера. Наверное, лучше просто забыть о его словах. Этот человек был настоящим безумцем, и подтверждал это всем своим видом. Мне хотелось услышать всё от человека, которому я действительно доверяю – от Тилля. Сейчас я был уверен, что он не соврёт. Часы убаюкивали меня своим тиканьем, я слушал ровное еле слышимое дыхание Тилля и шелест бумаги, потихоньку начиная засыпать.