Отец года

Мне снился очень странный сон. Я осознавал, что сплю, но сделать ничего не мог, словно следуя заранее написанному кем-то сценарию. Мы с Паулем купались в море. Вокруг не было ни души, дикий пляж пустовал. Солнце слепило в лицо, вода была тёплая, как парное молоко. Хотелось лежать на ней, будто на кровати, покачиваясь на волнах. Но Пауль лишал меня этого удовольствия, он брызгался и хохотал. Солёные капли летели мне в глаза, и я жмурился, отгоняя друга. – Отвали! Глаза щиплет, – я пытался оттолкнуть его подальше, но он упирался, хватая меня за плечи и погружая всё глубже в воду. Дна под ногами не было, мы были довольно далеко от берега, – Пауль! – я уже замахнулся на друга, но тот вовремя занырнул, и я потерял его из виду. Я стал вертеться вокруг себя, высматривая Хирше, но вода почему-то была на редкость мутной. Вдруг я почувствовал щипок за ногу. – Ах ты, гад! – пнув в ногой в надежде попасть по Паулю, гаркнул я. К сожалению, нога прошла мимо вёрткого друга. Через пару секунд он вынырнул на поверхность, протирая глаза и издевательски улыбаясь. – Давай кто быстрее до буйков? – задорно выкрикнул парень. Я уставился вдаль, высматривая буйки, однако ничего не обнаружил. – Какие буйки? Это же дикий пляж, – возмутился я, но Пауля уже не было рядом. Он словно испарился, – Пауль? – я звал друга, заплывая дальше и дальше. Волны усиливались и, грозно шумя, возвышались надо мной. Вода захлёстывала с головой, и я еле успевал выныривать, чтобы вдохнуть хоть немного. Мною овладевала паника, она сжимала мне горло, и воздуха в лёгких становилось всё меньше. Я понял, что тону. – Помогите! – истошно заорал я, прежде чем меня снова накрыло волной. Кого я звал? Здесь не было никого, кто бы мне помог. Нет, я не могу так просто умереть! Это ведь всего лишь сон, такого не бывает, но почему я не могу проснуться? Сил держаться на поверхности уже не хватало, у меня начало темнеть в глазах. Вода была везде: и снаружи, и внутри. Если она сейчас попадёт в лёгкие, мне конец. В мозгу набатом било: "Выжить, только бы выжить". Я попытался вновь позвать на помощь, но не произнёс не слова, словно онемев. Меня тянуло на дно, голова уже не думала, в ушах шумело. Я сдался, закрывая глаза и погружаясь в тёмную морскую пучину, пугавшую меня прежде. Сейчас она уже не вселяла страха, её мрачная неизвестность была мне безразлична. Я просто хотел, чтобы всё это закончилось. Я уже расслабился и приготовился к одной бесконечной тишине, выпустив из лёгких остатки воздуха, как вдруг почувствовал уверенную хватку на своей руке. Кто-то тянул меня на поверхность. Он перехватил меня, взяв под мышки, вытащил на поверхность и поплыл к берегу. Я не открывал глаз, пребывая в полубессознательном состоянии. Когда мы достигли берега, мой спаситель опустил меня на горячий песок. Я вообще не понимал, дышу я или нет. Во сне такие мелочи всегда отходят куда-то на второй план, уступая место другим, более ярким ощущениям. Вездесущей воды я больше не чувствовал, теперь всё моё внимание занимали жар песка под моей спиной и прикосновения незнакомца. Он поднёс пальцы к моему кадыку, вероятно, нащупывая пульс. Я никак не мог открыть глаза или подать хоть какие-то признаки жизни, моё тело отказывалось реагировать. – Рихард, – это был Тилль, я сразу узнал его голос. Неудивительно, что меня спас именно он, кому ещё я нужен? Я не задумывался о том, как он оказался так близко за столь короткий промежуток времени, ведь его не было рядом, пока я не начал тонуть. Тилль наклонился надо мной, опустившись к моему лицу и дотронувшись до моих губ своими. Искусственное дыхание? Нет, просто поцелуй. Такой лёгкий, еле уловимый, он закончился, не успев начаться. Мне хотелось продолжения, и я потянулся за ускользающими губами Тилля, издав жалобный стон. Я так ничего и не видел, полагаясь только на тактильные ощущения. – Тише, тише, – слова Тилля оказывали на меня эффект, противоположный ожидаемому – я только больше возбуждался. Хотелось дотронуться до него, почувствовать ответную ласку, но я получал только мягкое поглаживание по голове. – Тилль, – ко мне наконец вернулся голос. – Спи, Рихард, спи, – Тилль продолжал гладить меня по голове, однако теперь он задействовал и вторую руку, опустив её на мой пах. Там всё сразу же напряглось в ожидании большего. Я толкнулся навстречу Тиллю. – Какой нетерпеливый, – изрёк он, поглаживая меня по щеке и сильнее сдавливая мой возбуждённый член, скрытый под плавками. Он немного потёр его, но вытаскивать из плена ткани, похоже, не собирался. Я возбуждённо заёрзал под его рукой, увеличивая трение, на что услышал тихий смешок. – Мой мальчик, – ласково сказал Тилль, целуя меня в лоб. Температура поднималась, и я чувствовал, что уже горю. В паху стало совсем тесно, я дёрнул головой и, сам тому не веря, проснулся. Моему взору предстал салон машины, освещаемый только проносившимися за окном фонарями и всегда бодрствующей магнитолой. Она показывала 9 вечера. Тилль так долго проверял отчёты? В штанах всё так же жало, возбуждение никуда не делось, возвышаясь бугорком между ног. К лицу снова прилила кровь, но теперь уже от смущения. Тилль, наверное, тоже заметил мой стояк, если не слепой. Я тяжко вздохнул и повернулся к нему. – Ещё раз доброе утро, – чуть ли не пропел он. Откуда столько радости, он же совсем недавно был самым несчастным человеком на свете, сидя у себя в кабинете в окружении кипы бумаг, – Как спалось? Что снилось? – он сначала посмотрел мне в лицо, а потом перевёл взгляд ниже, намекающе улыбаясь и вздёргивая брови. Я положил руку на бедро, прикрывая стояк, хотя это уже и не имело смысла. – Да ничего, – отмахнулся я и уставился на дорогу. Внезапно в голову пришла интересная мысль. А что если то, что я чувствовал во сне, было на самом деле? То есть в море я, конечно, не тонул, и Хирше тут не было, но вот действия Тилля пока оставались под сомнением. Я бы, в принципе, этому не удивился после того, что он творил, когда напился, и против бы точно не был, однако как мне отличить реальность от фантазии? Не спрашивать же Тилля напрямую, он тогда без сомнений поймёт, какие сны мне снятся. – Ты звал меня во сне, – о Боже, нет. Если я ещё стонал, а я однозначно стонал, то сто процентов не отделаюсь какой-нибудь выдумкой. Но попробовать стоит. – Мне ногу придавило камнем, и я тебя на помощь звал, – сказал я первое, что пришло в голову. В целом, недалеко от правды, во сне Тилль действительно меня спас, только не от камня. – Необычная реакция на камень, – многозначительно протянул Тилль, поворачиваясь обратно к дороге. Я решил промолчать.

***

Когда мы добрались до дома, я первым делом рванул в душ. Тилль попытался меня остановить, в очередной раз схватив за руку. – Ты куда, уже передумал насчёт разговора? "А ты как будто сам не понимаешь, видел же что у меня в штанах!" – подумал я. – Я в душ, потом поговорим, – я вывернулся из его захвата и пошёл в ванную. В ответ раздался еле слышный смешок. Ещё ржёт, мразь. Я тут из-за него мучаюсь в раздумьях о том, как меня угораздило влюбиться в мужика, а он хохочет. Влетев в ванную, я мельком взглянул в зеркало. Красный как рак, губы тоже алые, зрачки огромные. Кошмар, срочно в душ. Я включил весьма и весьма холодную воду, ощущения были не самые приятные, но стояк быстро пропал. Выйдя из душа, я привёл себя в более менее приличное состояние и пошёл к Тиллю в кабинет. Я вообще никогда не видел его в других комнатах, кроме столовой. Он, должно быть, прямо в кабинете ночует. Когда я ввалился в кабинет, Тилль как обычно сидел за своим столом, копаясь в каких-то папках. Я сел в кресло напротив и, не став дожидаться пока он закончит, заговорил: – Ну что? Я готов услышать таинственную историю герра Линдеманна. – Что ж, тогда слушай, – Тилль откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул, – Стоит начать с того, что бизнес достался мне от отца. Он был человеком ушлым и чрезвычайно компанейским, создал много связей, которые мне аукаются и по сей день. В числе его знакомых был и Петер. Ну, как Петер, скорее его дядя, Петер тогда был ещё совсем зелёным. Он тоже своего рода бизнесмен, только очень своеобразный – сутенёр. Его дядя в узких подпольных кругах был настоящим королём: он и с наркотиками вёл дела, и документы подделывал, а потом вышел на золотую жилу борделей. Петер продолжил его дело. Я ошеломлённо смотрел на Тилля, не моргая. – И как с ними был связан твой отец? – Очень просто. У него с дядей Петера были взаимовыгодные отношения. Наша компания производит лекарства, их – сбывает наркотики. Видишь связь? – О Боже, – я закрыл рот рукой. Казалось, что я нахожусь в каком-то криминальном фильме, но никак не в реальности. – Я предупреждал, – Тилль выдал печальную полуулыбку и встал с кресла, направившись к одному из шкафов, которых в его кабинете было предостаточно, – Будешь? – он выудил оттуда бутылку виски. – Предлагаешь выпить своему несовершеннолетнему сыну? – улыбнулся я. – Один год что-то меняет? – не дожидаясь моего согласия, Тилль взял два бокала и поочерёдно наполнил оба, – Мы же сегодня на чистоту, согласен? Я смущённо хмыкнул, сделав глоток предложенного алкоголя. Горло сразу обожгло, и я невольно сморщился. Впервые пью виски. Не то, чтобы я был совсем невинным и никогда не пил спиртного, но раньше мне доводилось пить только пиво сомнительного качества. Тилль посмеялся, наблюдая за моей реакцией, и продолжил: – Сейчас я не сотрудничаю с Петером, мы просто закадычные друзья. Так уж получилось, что моя молодость прошла рука об руку с этим человеком, о чём я несомненно жалею. Я постарался максимально избавиться от всей нелегальщины, наведённой моим отцом, но отмыться до конца не смогу никогда. Когда мне было не больше двадцати, я жил довольно разгульно, ведя беспорядочную половую жизнь, пока не встретил Анну. Она была просто потрясающая, я даже не знаю, за что полюбил её – в ней всё казалось мне прекрасным. Петер, привыкший видеть меня в компании его шлюх и моря выпивки, был недоволен, но вскоре смирился, даже на свадьбу дал благословение. Мы поженились, а потом родилась Моника. Мой маленький ангел, – Тилль улыбнулся своим воспоминаниям и, коротко вдохнув, опрокинул в себя всё содержимое бокала залпом. Я уже слышал о судьбе девочки из их с Петером разговора и понимал почему Тиллю стали так тяжко даваться слова. – Увы, у неё нашли опухоль. Рак печени, неизлечимая стадия. Я места себе не находил, а нужно было работать. Карьера шла в гору, пока у меня умирал ребёнок, – его слова были полны боли. Они кололи прямо в сердце, и я чувствовал это на самом себе. Я не представлял каково это – потерять ребёнка, но знал что такое – потерять родителей. – Когда Моники не стало, Анна подала на развод. Я остался совсем один, разве что в компании бутылки и процветающей компании. Но они не могли меня утешить. Я впал в депрессию, из которой меня к конечном счёте вытянул Петер. За годы прерванных отношений мы оба очень сильно изменились: Петер зачерствел, я наоборот размяк. Он поутешал меня для виду и снова окунул в привычную для него жизнь: бухло, наркота, проститутки. Я понимал, что если так продолжится, я стану таким же как он: безразличным ко всему, бесчувственным человеком, пресытившимся к удовольствиям и разочарованным в людях. Этот бизнес поменял Петера – отныне он видел в человеке лишь выгодный товар. Возможно, поэтому он так и отнёсся к тебе. Тилль закончил говорить и потянулся к бутылке. – Это... Тилль, я даже не знаю, что сказать, – я действительно находился в полной растерянности. – Я решил, что смогу вылезти из этого болота, если мне будет о ком заботиться. Если я снова смогу полюбить. И я решил сделать доброе дело, усыновив сироту. Изначально, я хотел взять маленького мальчика, лет этак шести, девочки напоминали мне о Монике. Но потом я увидел тебя, совсем уже не мальчика, но мой выбор был окончателен, – Тилль опустил бокал на стол и серьёзно на меня посмотрел, – Я не знаю, что тогда ударило мне в голову, когда ты врезался в меня в коридоре, Рихард. Но я чувствую к тебе что-то особенное. Не думаю, что это отцовская любовь. От слов Тилля, меня словно окатило ледяной водой. Это звучало как признание, по сути им и являлось. Я зарделся, не зная, что сказать. Сейчас Тилль был открыт передо мной, его рассказ был исчерпывающим. Настала моя очередь раскрывать потайные уголки души. – Тебе тоже есть что сказать, не так ли? – Тилль помягчел, его тон снова стал немного насмешливым. – Нет, то есть да, но, – я активно зажестикулировал, пытаясь что-то сказать, но мысли никак не выстраивались в моей голове. – Тише, тише, успокойся, – засмеялся Тилль, – Это на тебя так виски действует? Или... – Виски, да! – внезапно выкрикнул я, – На хмельную голову говорить – последнее дело, – я вообще сомневался к том, что такая пословица существует. Меня действительно немного заносило, и я решил ретироваться как можно скорее. – Сбегаешь? – ещё шире улыбнулся Тилль, повторяя мои утренние слова. – Ничего подобного! Сам меня напоил! – я уже вскочил с кресла, слегка шатнувшись, и собирался покинуть кабинет. – Эх, ну, тогда спокойной ночи? – сказал Тилль с некоторой долей досады, – Но скажи, Рихард. Мои чувства ведь... – Спокойной ночи! – оборвал его я и, вышмыгнув из кабинета, хлопнул дверью.