Долго я думала, с чего же все началось? Было много разных мыслей по этому поводу, я бы могла начать и раньше, но нет, то что было до этого человека — детский лепет. Да, всем девочкам в моем возрасте разбивают сердца, но это… этот человек, которому я доверяла как себе, предал меня. Я бы сказала, что он сломал мне жизнь, но по сути, все, кто когда-либо держали эти тетрадки в руках — сломали мне жизнь. И я в том числе. Двадцать первый век на дворе — время интернета и прочих технологий. Мы привыкли знакомиться в интернете, мы не боимся отношений на расстоянии, потому что можем поддерживать связь через скайп, фейсбук и прочие приложения. Однако, общаясь месседжерами, мы не можем до конца узнать человека: когда он врет, лицемерит, и тому подобное. Мы не видим его взгляд, мимику. Мы не можем до конца его понять. Мне было пятнадцать. Да, моя история началась три года назад. Я была очень наивной, а еще замкнутой, а потому, все что мне оставалось — это знакомиться в интернете. Да, Сэм Тернер. Это твой дневник. И сейчас ты узнаешь, какую боль ты мне причинил. И не дай бог тебе когда-нибудь почувствовать предательство на своей шкуре. Как я и сказала, мне было пятнадцать. Я была не самой красивой девочкой, слегка (лишь слегка) полноватой, а еще очень закомплексованной. У меня не было друзей в реальности, я боялась заводить знакомства. Зато у меня было много друзей раскиданных по всему миру. У меня было много друзей в интернете. Мы создавали ролевые сообщества, у нас были свои чаты, а еще мы очень часто зависали в скайпе. Это было чудесно. Но еще лучше было осознавать, что мы общаемся друг с другом не из-за внешности, а потому что у нас куча общих интересов. Мы были… семьей? Именно так. Однако в один момент все изменилось. На ролевом сайте я поставила в статус какую-то цитату из сериала «Отбросы». Я уже даже и не вспомню, что это была за цитата, но в тот же вечер мне написал ты, Сэм. Ответил на нее. Мы начали играть, отыгрывать какой-то пейринг, а потом наша игра плавно перешла в общение. Сложно выделить эту грань, поскольку я ее не заметила. Зато я заметила, что у меня начали появляться к тебе чувства.У нас было столько всего общего, каждую ночь мы общались до самого утра, и я правда влюбилась в тебя, Сэмми. Той самой невинной подростковой любовью. И знаешь, я бы пережила это, и все было бы у меня хорошо. Но знаешь, что самое гнусное в этой ситуации? Ты сказал что это взаимно, и что ты тоже в меня влюблен. Ты солгал. Чуточку позже выяснилось, что ты живешь в соседнем от меня городе. Тебе было восемнадцать, ты жил один, и я часто сбегала к тебе. Мама меня отчитывала, мол «так нельзя», «он же старше, он просто тобой пользуется» и все в таком духе. Я ее не слушала. Я была опьянена любовью. Мама никогда не желает плохого. А еще, маленькая закономерность, которую я заметила: мама всегда видит, или чувствует — искренен ли человек с тобой, или просто хочет попользоваться. Зря я не слушала маму. В те выходные я снова сбежала из дома к тебе, Сэм. И то, что происходило между нами, было по истине великолепным. А последствия… А последствия — это одна из причин, почему мое тело сейчас гниет в гробу…
На миг я отрываюсь от блокнота и перебираю в памяти все истории, что рассказывала мне Картер. И ни о каком Сэме я не помню, хотя она делилась со мной многим. Хотя на тот момент мы еще не были знакомы вообще, а прошло уже три года… Если здраво подумать, то она и не обязана была со мной делиться этим. Что же такое сделал этот Сэм? Понятия не имею, но кости ему переломать хочется, хотя бы потому что он сделал больно Картер. А когда узнаю — буду хотеть еще сильней.…В пятницу после школы, не возвращаясь домой, я села на автобус и поехала в соседний город. До него ехать минут тридцать — не больше. Я была вся в предвкушении, ведь мы с тобой должны были целые выходные вместе провести. Да, я уже сбегала к тебе, но лишь на пару часов, а не на пару дней. Сердце бешено стучалось, мне так хотелось снова оказаться в твоих объятьях. И вот, ты на остановке встречаешь меня, крепко прижимаешь к себе, страстно целуешь. В животе порхают миллион бабочек. По пути к тебе мы зашли в магазин. Ты купил мое любимое шампанское, а еще шоколадку. Ты был как никогда мил со мной. Была ранняя весна, и темнело рано, а посему домой мы шли уже в сумерках. Мы смеялись, дурачились, и нам было чудесно. Только ты и я в этом мире. Мой телефон разрывался от звонков переживающей за меня матери. Знаю, она эти записи не получит. Надеюсь, что не получит. Не хочу, чтобы она узнала то, из-за чего разочаруется во мне. И все же… Мам, прости меня пожалуйста. Ты единственный человек, который всегда искренне за меня переживал, а я нагло тебя игнорировала. Это по-свински с моей стороны. Прости меня. Когда мы зашли с тобой в твою квартиру, ты включил музыку и направился на кухню. Маленькая однушка, с доисторическим ремонтом и стареньким балконом, который, как казалось, вот-вот рухнет. Даже у Холли Голайтли в фильме «Завтрак у Тиффани» квартира была лучше. Внимание: действие там происходило в 1961 году. Коридора в этой квартире не было. Заходя в нее, мы сразу оказывались в гостиной, которая по совместительству являлась еще и спальней. Небольшая тумбочка для обуви стояла прямо возле двери, а на ней — куча хлама. Из мебели лишь кровать, телевизор, небольшой шкафчик и столик. Не знаю, зачем я рассказываю о том, как выглядит твоя квартира. Ты ведь и сам ее помнишь. А вот другие — нет. Наверное, для них. Я прошла чуть глубже в комнату и присела на кровать. Рядом с твоей подушкой лежал пульт от телевизора. Я включила его и сразу же на экране показался музыкальный канал. Не знаю почему, но в твоей квартире я всегда чувствовала себя неуютно. И дело тут даже не в том, что я принцесса, которая жила всю свою сознательную жизнь в прекрасных «хоромах». Просто в твоей квартире я прямо чувствовала эту негативную энергию. Ты вернулся с кухни с двумя бокалам для шампанского и поставил их на стол, а после пошел обратно на кухню, но лишь для того, чтобы забрать тарелки с закусками. Среди них были фрукты, сыр, и даже колбаса. А еще мой любимый шоколад. — Что смотришь? — оставив тарелки на столе, ты присаживаешься рядом со мной и обнимаешь меня, чуть прижимая к тебе. — Да так, какой-то музыкальный канал, — я неловко пожимаю плечами. Тут ты переводишь взор от меня на экран телевизора, после чего забираешь из моих рук пульт, и прибавляешь громкость. Я лишь улыбалась. Мне было очень неуютно, я чувствовала, что должно произойти что-то плохое. Чувствовала, что я не должна была там находиться. И я в любой момент могла встать, уйти. Я бы успела на последний автобус до своего города. Но я этого не сделала. Я осталась. Ты разлил шампанское по бокалам и протянул один мне. Я приняла его. Ты произнес очень красноречивый тост о нас, о наших отношениях. Говорил о том, что хочешь, чтобы я была только твоей, что как только мне исполнится восемнадцать — мы распишимся. Ты нагло ссал мне в уши, а я, как наивная влюбленная дура, верила каждому твоему слову. Ты закончил свой тост, и мы чокнулись бокалами. Ты быстро опустошил свой, а потом глянул на меня. — Ты чего не пьешь? — улыбнулся ты. При чем сейчас я понимаю, что эта улыбка была не самая добродушная. — Пью, — ответила я, после чего последовала твоему примеру и полностью осушила бокал. Шампанское сразу же ударило мне в голову, и тогда я подумала, что так и должно быть. Но то, что со мной происходило дальше — не происходит с людьми после одного бокала. Да, люди пьянеют и с одного бокала, но не так… Разум затуманился, мне стало так легко. Я словно… летала? Настроение в миг поднялось, мне стало очень хорошо. Все тревоги просто растворились. Растворились, прямо как таблетка в шампанском, которую ты мне подсыпал. Я не знаю, что это была за таблетка, но сейчас я точно знаю, для чего тебе это нужно было. Ты хотел со мной переспать. Ты знаешь, что чтобы я тебе дала — я должна быть не в себе. А до такого состояния с одной бутылки не напиться. И ты решил действовать другими методами. Запрещенными методами. — Я обожаю эту песню! — я услышала из телевизора песню Кэти Пэрри. Это была то ли Roar, то ли Firework, но я точно помню, как я вскочила с кровати и начала двигаться в такт песни. Ты улыбнулся. Посмотрел на меня, словно хищник. Хищник, который высматривает свою жертву. Я взяла телефон, и протянула его к тебе со словами «Сними меня!». Мне было хорошо. Я танцевала, а ты снимал. Тогда я и подумать не могла, к каким последствиям приведет эта фраза.
«Firework»… я больше чем уверен… Под эту песню Картер танцевала во время нашей с ней первой прогулки. Фейрверк… Она сама была как фейрверк. Такая яркая и красивая. Она была звездой. Звездой, которая, увы, слишком рано потухла. В горле пересохло, я боюсь читать о том, что же произошло с ней. Этот мудак ее изнасиловал? Воспользовался ей? От одной только мысли об этом я сжимаю руки в кулаки и стискиваю зубы, чтобы не сломать что-нибудь. Нужно смочить горло. Я откладываю дневник, совершенно не задумываясь о том, что кто-то, пока я буду на кухне, сможет взять и прочитать его, после чего встаю с кровати и направляюсь на кухню. Мои руки все еще трясутся, но мне удается взять стакан и набрать в него воды. Как только жидкость попадает в мой организм, мне на миг становится спокойней, но лишь на миг. — Чувак! — кто-то кладет руку мне на плечо, и от страха я случайно роняю стакан на пол. Осколки разлетаются по всей кухне. Я оборачиваюсь и вижу лицо Дилана, — Воу, все в норме? Ты куда пропал? — М…мне не очень хорошо… я… я спать пойду, — нервно сглатываю я. Лишь бы ничего лишнего про дневники не сказать. — Конечно, бро, я сам тут все уберу! — отвечает парень. Я лишь бросаю в ответ быстрое «спасибо», и возвращаюсь в спальню. Свет выключен, но я точно помню, что закрыл лишь дверь, а свет оставил включенным. На ощупь нахожу выключатель, нажимаю его, и то что я вижу — приводит меня в ярость. Айрис — моя подруга, сосется на моей кровати с каким-то чуваком, чья рука у нее в трусиках. А самое главное — они даже не удосужились убрать коробку с дневниками в сторону. — Вы ахренели?! — за шиворот я хватаю парня, и просто к чертям собачьим выкидываю из комнаты, как какую-то собаку, — Пошли нахрен отсюда! — Прости, Уэйн, — пьяно произносит Айрис, но я не желаю ее слушать. — Пошла вон! — испугавшаяся девушка выбегает из комнаты, захлопнув за собой дверь. Гнев бьет по вискам, я так сильно сжимаю руки в кулаки, что от ногтей остаются небольшие кровяные следы. Вдох-выдох. Наконец, мне удается взять себя в руки и успокоиться. Я смотрю на синий блокнот. Вроде, не тронут. Я сажусь на кровать, снова беру книжечку в руки и продолжаю читать. Руки снова начинают трястись от волнения, от чего читать становится сложнее. …Когда я закончила танцевать, ты стал меня фотографировать. Менял ракурсы, я меняла позы. Мне это нравилось, я почувствовала себя моделью. Я почувствовала себя… красивой сексуальной. Однако, я не заметила как с каждой фотографией, мои позы становились все откровенней, а одежда по немногу покидала меня. Я не была против таких фотографий, я ведь тебе доверяла. И, как узнаем дальше, зря.
Я сижу в красивом нижнем белье и колготках в сетку чуть задвинув ножки. Ты откладываешь телефон в сторону, приближаешься ко мне. Я сижу на кровати, а ты стоишь передо мной на коленях.
— Какая же ты красивая, — произнес Сэм. А затем начал целовать мой живот. Нет, не животик, а именно живот. Да, тогда я была реальной коровой, и я понятия не имею, что он увидел во мне красивого.
От этих поцелуев бабочки в моем животе совсем стали сходить с ума, и я четко понимала к чему идет дело. Однако, Сэмми, одной таблетки было недостаточно, чтобы я отдалась тебе.
— Не надо, Сэм, — попросила я тебя.
— Я буду нежен, обещаю, — твои руки скользнули по моей спине, чтобы расстегнуть лифчик, однако я стала сопротивляться.
Ты стал более настойчивым, но я не прекращала сопротивление. «Нет, я не хочу» — говорила я, но ты был глух по отношению к моим «хотелкам». Тогда я решила действовать уверенно. Не хочу, чтобы мой первый раз был таким. Не хочу, чтобы в мой первый раз меня изнасиловали.
Я схватила бутылку из-под шампанского и ударила тебя ею по голове. Она не разбилась, но ты был так пьян (что ты выпил еще, кроме шампанского, Сэм?), что просто отключился. И тут я протрезвела, будто по щелчку пальцев. Да, в голове все еще царил туман, но я уже более менее ясно соображала. Я быстро оделась, схватила свои вещи и покинула квартиру, побежала на ближайшую остановку.
Казалось бы, «что в этом такого, Картер? Он же не изнасиловал тебя, тебе удалось выбраться. Глупо думать о самоубийстве, если все закончилось хорошо». Но… если бы закончилось…
Я опоздала на последний автобус, и всю ночь провела на остановке. Не знаю, почему ты не пошел меня искать, но оно же к лучшему. Утром на первом же автобусе я добралась до своего дома. Мама меня отчитала, что они переживали, что так делать нельзя. Я выслушала их, но в ответ не сказала ни слова, что было довольно необычно для меня. Я была слишком подавлена, чтобы спорить. Все выходные я пролежала в своей кровати, не хотела никуда выходить. Мне было чертовски паршиво на душе. Я чувствовала себя… вещью.
Однако, после выходных всегда наступает понедельник. Понедельник — день тяжелый. И хочешь-не хочешь, а в школу идти нужно. Но когда я появилась на пороге этого злосчастного заведения — все стали косо на меня смотреть. Я абсолютно не понимала, в чем моя или их проблемы. Я просто игнорировала. Впрочем, как и всегда. Однако, мои лучшие подруги — Линда и Люси, увидев меня, тут же тыкнули мне в лицо телефонами, со словами «Это правда ты?».
Я онемела, когда увидела на экране себя. Те фотографии, что ты сделал, Сэм. Ты предал и унизил меня, опозорил на всю школу. Я почувствовала себя… «грязной». В тот момент мне хотелось просто провалиться сквозь землю, снять с себя свою оболочку. Все вокруг смотрели на меня с осуждением и презрением. Даже Линда и Люси, хотя они старались это скрывать.
Ты моя первая причина, почему я сделала это, Сэм Тернер.