В их тела вгрызаются пираньи

Что не нравится Тэхену в Сокджине, так это его отношение к вещам, которые тот же Намджун никак не комментирует, надеясь, что вся его мимика лица и бедный запас каких-либо действий докажет все за него. Сокджин, наоборот, слишком многословен. Он говорит, разъясняет постоянно вещи, которые другие понимают или не понимают. Сокджин разжевывает и кладет все в рот, оставляя людям единственную работу — проглотить. Тэхен всегда сплевывает. За последние 5 минут он успел пожалеть, что рассказал о своих ближайших планах именно Сокджину. Сокджину, который теперь вряд ли оставит его в покое, пока не получит полный развернутый ответ на каждый из его вопросов. А вопросов очень много. И не на все Тэхен знает, что отвечать. Один из них звучит, как: — Кто это? Тэхен не знает, кто такой Чимин. Только то, что он очень навязчивый. Но откуда ему знать наверняка? Он знает Чимина два дня, сегодня пойдет к нему, чтобы сделать проект, потом сдаст его вместе с ним Намджуну и на этом их пути, как Тэхен надеется, разойдутся. Но разойдутся ли? Сам же подумал, что Чимин, вероятно, не отстанет просто так, но откуда уверенность, что конечной целью его будет именно сдача проекта на максимальный балл? Что, если это все — часть какого-то злобного плана? Что, если Тэхена, недоверчивого с одной стороны, осторожного очень, хотят сильно и жестоко подставить? Обмануть? Сделать жертвой розыгрыша? Чисто для забавы. Тэхен и не знает, на самом ли деле Чимин такой навязчивый с остальными. Что, если Тэхен просто создает впечатление того человека, с которым, если не проявить достаточной настойчивости, ничего не добьешься совершенно? Или что, если эта настойчивость на самом деле должна выглядеть мило и очаровательно, как одна из изюминок человека? Или что, если эта настойчивость со временем сойдет на нет, когда Чимин, получив свое заветное, поймет, что большего ему не надо? Или что, если эта настойчивость лишь один из своеобразных способов начала дружбы, и что когда дружба будет получена, в ней не будет необходимости? Потому что тогда Чимин будет уверен — его заметят. — Я не знаю, кто он. — Как не знаешь? — Мы с ним не знакомились. — Совсем? Не совсем. На самом деле Тэхен успел из его бесконечного монолога уловить несколько деталей: 1. У Чимина дома живет собака, с которой он просто обожает играть, но которую скоро придется отвезти родителям, потому что времени на заботу о ней практически нет. 2. У Чимина есть младшая сестра, но родители отправили ее в Соединенные Штаты к бабушке и дедушке, чтобы там она могла исполнить свою мечту — стать известной фигуристкой. 3. Чимин не любит запах сигарет и перегара и считает, что утыкаться носом в макушку человека, когда он только помыл голову и аромат шампуня еще не выветрился — пик блаженства. Но Тэхен не говорит ничего из того, что смог вспомнить за отведенные ему 10 секунд. — Совсем. — И что? Ты так просто пойдешь домой к незнакомому человеку? А вдруг он маньяк какой? Вот теперь время Тэхена смущаться. Неужели он действительно выглядит как самая принципиальная жертва? Неужели он действительно не сможет постоять за себя в случае чего? А потом его запястье боль по всему телу распространяет, намекая, что он — самая принципиальная жертва. А потом в памяти факт всплывает, что он не смог сказать твердого нет и не отвязать от себя Чимина, намекая, что он действительно не может постоять за себя. — Я не хочу к нему идти. Но я лучше сдамся и пойду на уступок один раз, чем буду терпеть его еще больше времени. Такие, как он — не отвяжутся. — Откуда тебе известно, что нет? И действительно, откуда ему известно? Тэхен же бегал от него всего один день. Плоть его от мыслей разрывалась всего один день. О Чимине кучу фактов, которые никак на его мышление практически не указывают, он слышал всего один день. Так откуда ему знать? — Я не хотел рисковать. Страх. Снова этот чертов страх. — Кто не рискует, тот не пьет шампанское. — Я не люблю алкоголь. Сокджин усмехается. Этот парень, сидящий на полу в позе лотоса за его спиной, создает впечатление человека, который вроде живет, а вроде просто существует, не делая того, что может его существование превратить в полноценную жизнь. Сокджину хочется это исправить. Почему? Сам не до конца понимает. Просто хочется, чтобы Тэхен, что на загнанного в угол зверя похож, хоть и делает вид для всего мира, что не боится, хотя бы один раз в жизни улыбнулся. А ради этого он готов слушать, когда все игнорируют, говорить, когда никто не знает, что сказать, видеть, пока все притворяются слепыми. Сокджин всегда мечтал обнять Тэхена. Всегда. Всегда, когда удается посмотреть в его глаза. Всегда, когда он устало поднимается вверх или вниз по лестнице. Всегда, когда смотрит куда угодно, но не на них. Всегда, когда витает в своих мыслях. Всегда, когда из-за этого переспрашивает то, что ему сказали. Всегда. Тэхен же никогда не дает себя обнять. Только Хосоку. Поэтому Сокджин не стыдится, когда думает о том, что кому-то в этой жизни все-таки завидует, хотя повторяет постоянно, что зависть лучше избегать. «Мы привыкли говорить людям делать то, что сами сделать не можем. Привыкли тыкать их носом в ошибки, присущи нам самим.» — Почему не попросил помощи Намджуна? — Не знаю. «Ложь.» — пробегает у обоих в мыслях одновременно, но никто не обращает внимания. Тэхен знает, почему ничего не сказал Намджуну сразу. Почему не подошел и не объяснил ситуацию, в которую попал. Не потому, что испугался быть непонятым. Не потому, что боялся не быть услышанным. А потому, что Намджун — это Намджун. Потому что Намджун играет роль в его жизни слишком огромную. Потому что вешать свои переживания на человека, который является для тебя всем, слишком рискованно. Потому что человек, всегда рядом находившийся, просто потому что рядом выполняет огромную работу. Для него, может, и пустяк, а вот для самого Тэхена — нет. Для людей, как Тэхен — нет. Для людей, как Тэхен, главное просто знать, что, по возвращению домой, он будет среди всегда одних и тех же лиц. Для людей, как Тэхен, главное просто знать, что есть Хосок, который обнимет его перед уходом в университет и после, когда вернется. Для людей, как Тэхен, главное просто знать, что есть Сокджин, который всегда готовит ужин с любимым тэхеновым острым соусом. Для людей, как Тэхен, главное просто знать, что есть Намджун, который ведет у него несколько предметов в университете, и при виде которого в коридорах среди толпы других студентов, начинается чувствоваться спокойствие. Для людей, как Тэхен, главное просто знать, что есть люди, с которыми можно каждый день ужинать за одним столом. Иногда в тишине, а иногда слушая их беседу. Беседу, что всегда легкая, когда держишь ее в руках, и приятная потом в воспоминаниях, когда поздней ночью лежишь, думая, что темнота была всегда, даже днем. А потом из штор выглядывает луна и комната становится светлее, когда из коридора доносятся чьи-то шаги. Твердые, как у Намджуна или Сокджина, или мягкие, как у Хосока. Для людей, как Тэхен, главное не зацикливаться на мысли, что ничего из этого они не заслуживают. Иначе вся гниль, живущая, сломает эту стену, которая тоньше становится с каждым разом, когда в голове мысль появляется, что все это — иллюзия. А думать, что этих троих нет — больно. Слишком больно. И к этой боли Тэхен никогда не привыкнет. Тэхен смотрит на Сокджина, ловя на себе его любопытный взгляд, но ни на один из вопросов, что у того на лице вырисовывается, он как не мог ответить, так и не может до сих пор. Ему бы найти кого-то, кто объяснит то, что его пониманию неподвластно. Прочитать бы статью какую-нибудь, как Тэхен всегда это делает, или книгу, в которой автор, путем мышления своих персонажей, рассуждает на те или иные темы, позволяя читателю вникнуть в его истину. Тэхен привык слишком мнение других на самом себе примерять, а потом ходить, от головной боли мучаясь, от чувства, пополам его разрывающее, страдать, не имея возможности как-то ситуацию изменить. Потому что люди на все по разному смотрят, потому что по разному на одну и ту же тему размышляют, потому что одно и то же чувство каждый из людей испытывает по разному. А Тэхен сколько ни думал об этом, сколько ни вдалбливал в себя это как единственно правильную мысль, а все равно отметал при любом удобном случае. Потому что не может он, когда не знает, что он делает и что он чувствует, о чем думает. Потому что каждого своего движения, как огня боится, и что делать с этим не знает. Потому что когда есть человек, говорящий ему, что лучше, а что хуже — проще. Потому что когда есть статья в интернете, говорящая ему, что правда, а что выдумка — проще. Потому что Тэхен самому себе не доверяет. Он опускает глаза, сжимая в кулаках подол футболки, и когда чувствует, как Сокджин присаживается рядом, поджимает плечи еще сильнее. Расслабиться не получается. — Тэхен, посмотри на меня. Тэхен не смотрит. Потому что знает, что будет, если он не вытерпит и поднимет глаза. Не смотрит. Потому что живет в этом доме, казалось бы, всю жизнь, и знает, что делает Сокджин после этой фразы. Не смотрит. Потому что Сокджина боится. Смотрит. Потому что страх хочется побороть. Хотя бы один раз. Сокджин смотрит Тэхену прямо в глаза, не моргая. Смотрит долго, глубоко, заглядывая в самую душу. Изуродованную, темную, покалеченную душу. Смотрит пристально, давая понять, что взгляд просто так не отведет. Внушает чувство надежности. А у Тэхена тем временем руки подрагивают, поэтому футболку приходится с еще большей силой сжать. Пальцы на ногах судорогой сводит, поэтому приходится их под себя поджать, становясь еще меньше на фоне всего остального. Крошится, крошится, крошится. От одного только взгляда. Но терпит, как всегда терпел. Потому что всегда после этого становилось легче. Сокджин после всегда начинал выглядеть намного, намного мягче. Спокойнее. По-домашнему. Сокджин всегда после улыбается. И у Тэхена словно что-то внутри оттаивает. Магия ли, или просто дар с рождения, Тэхен не знает. Но всегда становится легче. Рядом с Сокджином, под крышей одного дома — всегда становится легче. И Тэхен делает пометку: «Как бы плохо не было, в конце всегда станет легче.»

***

У Тэхена ощущение, будто идя рядом с Чимином сейчас до ближайшей станции метро, он выглядит как его хороший друг. Тэхену это не нравится. Он максимально старается держаться дистанции в полшага. Не меньше, чтобы не чувствовать его присутствия рядом с собой слишком сильно, и не больше, чтобы не расслабляться и помнить, что сейчас он не один, и лучше ему держать спину прямой. Но глаза все равно опущены. — Я живу довольно далеко. Это не составит труда? «Было бы куда труднее, приди мы ко мне.» — остается как всегда неозвученным. — Нет. — Отлично. Познакомлю тебя со своей собакой, — Чимин как будто зависает резко, снова поднимает взгляд к небу, прикусывает нижнюю губу, как делает это всегда, когда задумывается о чем-то, а потом снова, как ни в чем не бывало, возвращается обратно, на землю, улыбается, когда Тэхен смотрит на него, случайно обращая внимание на глаза, которые еще темнее стали, и снова отворачивается, смотря прямо на дорогу. Тэхен шумно сглатывает, но виду явной нервозности не подает, а панику, по левую руку идущую, старается игнорировать. Сейчас все внимание только на Чимина и на осознание ситуации, что он вообще идет рядом с кем-то чужим для него. Скажи ему год или даже полгода назад, что скоро он встретит человека, к которому домой пойдет проект делать без собственного желания, Тэхен бы, наверное, впервые за долгое время засмеялся. От глупости. Пока они едут в метро, Тэхен старается представить, как выглядит чиминова квартира. Такая же она, по планировке, как его, или что-то совершенно иное? Будет ли новизна пугать его, или мысль, что он тут ненадолго и достаточно просто перетерпеть эти пару часов, успеет успокоить его? Какого цвета обои в его спальне, в гостиной? Или там нет ни спальни, ни гостиной? Может, это большая студия. А может маленькая. Может это однокомнатная, а может двух или трех. Тэхен не знает. Как и не знает, сможет ли хоть на чуть-чуть расслабиться после чиминового «Чувствуй себя, как дома». Нет, не сможет. Потому что в доме Чимина нет ни Сокджина, ни Хосока, ни Намджуна. Но если там, по непонятным обстоятельствам, окажутся какие-то намеки на присутствие этих троих, то тогда, возможно, Тэхен сможет почувствовать себя, как дома. Главное этих троих. Хотя бы одного рядом. Тэхен думал, что одному всегда будет легче. Теперь, когда он понимает, что один, становится страшно. Тэхен думал, что всегда был один. Теперь, когда в зоне видимости только Чимин и больше никого, он понимает, каким же глупцом был все это время. Поезд останавливается, двери перед самым носом открываются, и Тэхен выходит из вагона следом за Чимином. С каждым приближением к его квартире сердце отдает удары все громче, быстрее и отчетливее. Тэхену бы приглушить этот стук, чтобы никто, кроме него, не слышал. Чтобы никто не догадался о том, что под слоем кожи и мышц творится. Особенно Чимин. Ведь если Чимин узнает, что Тэхен боится, несомненно попробует этим воспользоваться. Среди людей было всегда так. Даже если человек выглядит доброжелательным, любезным, дружелюбным. Даже если он проявляет свою любовь по максимуму. Всегда человек, почувствовавший около себя нотки страха, постарается этим воспользоваться. В хороших ли целях или в плохих, отгадать наверняка сложно. Вот поэтому Тэхен и был убежден, что одному всегда спокойнее. Потому что в одиночестве не приходится натягивать маску непоколебимости, стойкости, прочности. Потому что в одиночестве не приходится тратить силы на то, чтобы выстоять перед чем-то или перед кем-то. Потому что в одиночестве можно бояться, можно плакать, можно кричать. И никто не почувствует страх, никто не увидит слез, никто не услышит крик. И никто в одиночестве никак не использует того, что внутри. Вот поэтому Тэхен и был убежден, что одиночество единственно нормальное и естественное для каждого человека состояние. Вот поэтому Тэхен и был убежден, что люди, отрицающие это — дураки. Вот поэтому Тэхен всегда, если и плакал, то только в темноте. Если и плакал, то так, чтобы никто не слышал и не видел. Но упустил из виду одну важную деталь. Всегда после он спускался вниз по лестнице и даже не думал о том, что лицо может быть красным или на щеках слезы не высохшие останутся. Всегда спускался, не думая о том, что кто-то заметит. А они замечали. Каждый чертов раз. Но никогда не говорили. И не потому, что приняли стремление Тэхена быть всегда одним. А потому, что понимали, что вещи, внутри него происходящие, нужно проносить мимо людей тихо и осторожно, чтобы ни один глаз не увидел. Потому, что понимали, как для Тэхена важна каждая крупица из того, что он чувствует. И если люди начнут разглядывать это, как экспонат в музее, как животное в контактном зоопарке, в угол забившееся от страха, то оно просто испарится, как будто никогда и не было его. А Тэхену, который только учится что-то чувствовать, только учится давать этим чувствам правильные названия, пусть и не всегда согласен с их определениями, это действительно важно. И поэтому ни Сокджин, ни Хосок, ни Намджун никогда не показывают ему зеркало и не говорят, что он снова плакал. Потому что быть одному значит находиться в толпе людей. А Тэхен в толпе людей никогда не находился. Зато находился в окружении Сокджина, который его страх проигнорирует, тем самым показав, что бояться нечего; Хосока, который слезы его вытрет, не касаясь при этом щек, тем самым показав, что больше их нет, как и причин для них; Намджун, который крик его всегда услышит, но не крикнет в ответ, тем самым показав, что для него нет необходимости и что он услышит, даже если будет шепот. Тэхен не был одинок. Но почему-то всегда к этому стремился, думая, что одному действительно лучше. Но одному лучше никогда не будет. «Нам всегда кажется, что лучше там, где нас нет.» — Мы почти пришли, — говорит Чимин, указывая пальцем на высокое многоэтажное здание. — Прямо за ним. Когда они обходят его стороной и проходят еще пару метров, взгляду Тэхена сначала открывается огромная детская площадка с горками, качелями, песочницами, маленьким полем для игры в баскетбол, а также кучей скамеек, как бы окружающих всю площадку. Прямо за ней идет кольцевая дорога, вокруг которой дом дугообразной формы. Чимин идет прямо к середине, нащупывая в кармане ключи, постоянно оборачиваясь назад, будто бы проверяя, не убежал ли куда Тэхен. Но он как стоял, так и стоит, неподвижный почти, пока у него земля под ногами плавно уходит и он вот-вот упадет. Но с виду все нормально. — В этом здании, кстати, мой отец работает. Так что не удивляйся, если он вдруг придет на обед. — Ты живешь с родителями? — Нет, один. Но его дом далеко, а мой близко. Поэтому он и ходит ко мне обедать. А еще с Рикки пообщаться. — Рикки? — Кличка собаки. Тэхен утыкается носом в шарф и проходит в подъезд, когда Чимин открывает дверь и демонстративно пропускает его, сделав поклон вперед и пафосно сказав «Прошу, проходите». Внутри дом выглядит еще богаче, чем снаружи. Бежевого оттенка стены и пол, в каждом углу по какому-нибудь экзотическому, пусть и декоративному, растению. Ровно выстроенные в ряд и протянутые вдоль стены почтовые ящики, пять лифтов, над двумя из которых написано «грузовой». Большое окно в самом конце и едкий запах хлорки, от которого Тэхен невольно морщит нос, стараясь спрятать это под шарфом. Но Чимин всегда смотрит слишком внимательно. — А я просто обожаю запах хлорки. Сразу понимаешь, что находишься в чистом помещении, и что никакие микробы или бактерии тебе не страшны. Каждый день дома полы с хлоркой мою. Не могу жить в грязи. Да и аллергия на пыль, поэтому тут, хочешь не хочешь, а надо. Тэхен слегка прикусывает губу, без собственного какого-то ведома запоминая поступившую информацию о человеке, которого, как он сам себе пообещал недавно, сразу же забудет, стоит только этой возможности выпасть. Напоминает себе, что это только на время. Напоминает в который раз, что с Чимином никакой привязанности, никакого крепкого и бурного общения, никакой совместной студенческой жизни в университете, никаких посиделок в кафе после пар или у друг друга дома. Никакой дружбы. Вообще никакой. Тэхен и не уверен даже, что существуют какие-то подразделы дружбы: слишком сильной или, наоборот, слабой настолько, что ее практически не ощущаешь. Но даже такой дружбы не будет. Никакой. С этой мыслью Тэхен, выйдя из лифта на 9 этаже и пройдя еще пару шагов за Чимином, заходит в его квартиру. Все оказывается ему таким, как он и представлял. Чужим настолько, что даже чиминово прозвучавшее как-то слишком громко «Чувствуй себя, как дома» не облегчило всей ситуации. Тэхен повторяет все свои действия за Чимином. Снимает сначала обувь, потом развязывает шарф и кидает его на верхнюю полку, куда Чимин кинул свою шапку. Вешает куртку на крючок рядом с чиминовой, отходит на шаг вбок, прижимая к себе рюкзак, и даже когда Чимин его робости улыбается и неустанно повторяет, что все нормально и тот может пока изучить квартиру, Тэхен с места не двигается и даже дышать себе не позволяет. Но все барьеры, выстроенные перед ним, с треском ломаются, стоит только из соседней комнаты прибежать, виляя хвостом, огромной пушистой белой собаке по кличке Рикки и уткнуться сначала мордой в ладонь Чимина, а уже потом, осторожно очень, с опаской подойти к Тэхену и начать обнюхивать его с небольшой дистанции, вытягивая шею. — Не бойся, малыш, все хорошо. Это Тэхен и он ни тебе, ни мне ничего не сделает, — Чимин присаживается на корточки рядом с собакой, запуская руки ему под шерсть, гладит его, обнимает, чешет за ушком, целует в макушку, постоянно шепча что-то, что Тэхен не может разобрать, как бы старательно не напрягал слух. Чимин же, вдоволь наобнимавшись со своей собакой, в последний раз целует его и, выпрямившись и отряхнувшись от прилипшей к одежде белой шерсти, как-то слишком невинно и нелепо улыбается, не поднимая взгляд. — Вот поэтому никогда не люблю обнимать его, не переодевшись. Не люблю, но все равно сдержаться не получается, — смеясь, говорит Чимин, смотря то на свои брюки в шерсти, то на Рикки, довольно усевшегося рядом и высунувшего язык. — Тебе что-нибудь налить? Есть кофе, чай, — Чимин делает паузу, вспоминая, что есть еще. — И какао еще есть. — Чай, пожалуйста. — Зеленый, красный или черный? — Зеленый. — Будет сделано! Чимин обходит Тэхена стороной, направляясь в сторону кухни, и Тэхен тут же следует за ним. Боится и его из виду упустить, и самому потеряться в квартире, в которой, как оказалось, не так-то и много комнат. Чимин ставит чайник, а сам тянется к верхней полке, где в ряд выстроены коробки самых разных чаев: разного цвета, разного вкуса и привезенные из разных стран. Чимин выбирает долго. Держит в руках две маленькие коробочки, обдумывая тщательнее, какой лучше заварить, а потом просто цокает языком, так и не сумев определиться, и достает из того, что держал в правой руке, два пакетика. — С сахаром? — Без. — Я тоже без него пью. Не понимаю людей, любящих сладкий чай также сильно, как и не понимаю людей, которые каждый раз удивляются тому, что я не пью с сахаром. Как будто я какую-то страшную тайну открыл, а не просто сказал, что сладкое не люблю. Люди порой такие странные, ты не находишь? Но Тэхен не отвечает ничего. Он считает людей странными. Потому что по себе судит. Потому что в нем самом противоречий столько же, сколько и всего остального: сюда и литры крови входят, и мышцы его, мясо, сухожилия, кости. Говорит одно всегда, а делает другое абсолютно. Врет себе, надеясь, что можно самого себя обхитрить. Но врать никогда не умел толком. Ни себе, ни другим. Из-за чего всю жизнь свою в сплошную ложь превратил, в которой одно от другого отличать нет необходимости. В его жизни правду выискивать нет необходимости. Потому что ее попросту нет. Тэхен с благодарностью принимает чашку с чаем, отпивая чуть-чуть и внимательно наблюдая за Чимином, в ожидании его дальнейших действий. Тот готовится уже и свою взять, как по всей квартире эхом мелодия раздается, и Чимин извиняется, тут же выбегая в коридор, беря с тумбочки в углу свой телефон. Он отвечает на звонок, внимательно слушая, что ему говорят, как будто даже не замечая ни Рикки, тихо подкравшегося, ни Тэхена в дверном проеме с кружкой горячего чая стоявшего. Отвечает что-то, к чему Тэхен не прислушивается и старается игнорировать, уделяя все внимание на паре, что от кипятка исходит, или на Рикки, чья белая шерсть гармонично с этим паром сливается. — Тэхен, прости, но мне нужно выйти на пару минут. Ты пока побудь здесь, чай попей спокойно, можешь с Рикки поиграть, если разрешит, или квартиру пока осмотри. Я скоро приду! — с этими словами Чимин быстро натягивает на себя кроссовки, хватает сначала тэхенову куртку, перепутав ее со своей, за что извиняется сквозь смех, вешает ее обратно и уже за своей тянется, снова на последок бросая, что ненадолго, и захлопывает дверь, оставляя Тэхена одного в своей квартире. Сначала Тэхену становится не по себе. Дыхание Рикки и тэхеново учащенное сердцебиение будто бы создают ритм. Но и это никак не разбавляет обстановку. Тэхен стоит, грея руки о горячую чашку, и даже вздохнуть боится. Вдруг все, что он сейчас делает — неправильно? Вдруг то, что он стоит сейчас здесь, в чиминовой квартире, держа его кружку в руках, чувствуя аромат его чая — неправильно? Вдруг и то, что Чимин вообще оставил Тэхена, которого не знает, в квартире без присмотра — неправильно? Поэтому Тэхен и не двигается, стараясь не создавать еще больше неправильных действий, которые почему-то сейчас давят только на него. Рикки они не трогают. Тэхен отводит взгляд назад, осматривая кухню: стол стоит по центру, стульев четыре, посередине ваза с фруктами, слева от стола кухонный гарнитур с минимальным количеством объектов. Если развернуться и посмотреть прямо, то взгляду откроется большое окно, а справа от него дверь с выходом на небольшой балкон. На стене висит пара картин, чья цветовая гамма идеально вписывается в интерьер всей кухни, что бежевая какая-то, с небольшим уклоном в оранжевый. В той части коридора, где сейчас Тэхен, находится еще две двери. Пройти дальше он не решается. Он слегка приоткрывает дверь, заглядывая в одну из комнат, и замечает там большую душевую кабину и раковину. Первое, что бросается в глаза, это две зубные щетки. Видимо и Чимин, пусть и болтает без умолку, но все равно что-то утаивает, недоговаривает или о чем-то намеренно врет. Но это не имеет никакого смысла сейчас. Даже если бы Чимин сказал, что живет один, а придя сюда, Тэхен бы увидел все признаки того, что в этой квартире на постоянной основе находится кто-то еще, а не только две зубные щетки, он бы даже бровью не повел. Ему до этого нет никакого дела. Ни до Чимина, ни до того, с кем он живет. Даже до Рикки, который постоянно его обнюхивает, ему нет никакого дела. Он аккуратно, медленно и очень тихо закрывает дверь в ванную комнату, словно боится, что его сейчас услышат и поймают за подглядыванием, хотя прекрасно понимает, что в квартире никого, кроме него и собаки, нету. Тэхен открывает следующую дверь и замечает большой и очень мягкий диван, столик рядом с ним, а также телевизор, висящий прямо напротив дивана. В углу стоит большой книжный шкаф, все полки которого уставлены книгами, и Тэхен больше не может устоять, потому что осознает прекрасно, что книга — его главная слабость. Он заходит в гостинную, ступая по белому ковру, открывает книжный шкаф, беря первую попавшуюся книгу, ставит кружку с чаем на самый верх, а сам, открыв первую страницу, пробегает глазами по строчкам, понимая, что это он уже где-то видел. Снова открывая обложку, он видит ее название, что черным по белому написано аккуратными буквами. Эта книга есть у него дома. И сердце почему-то удар глухой отдает, потому что вроде книга всего одна, вроде именно эту книгу он никогда в руках не держал, запах именно этой книги он никогда не вдыхал, а показалось на секунду всего, что он дома. А потом из коридора донесся тихий стук ногтей о покрытие, и Тэхен очнулся резко, и осознал болезненно, что нет, он не дома, он все еще у Чимина, и он все еще один. Тэхен убирает книгу на место, закрывает шкаф, забирает кружку и уже готовится выйти обратно в коридор, как слышит, что кто-то засовывает ключ в замочную скважину, а потом пытается открыть ее. Тэхен, будто током ударенный, выбегает сразу же в коридор, не зная, куда бы спрятаться. Потому что Чимин, при всем своем желании, не смог бы так быстро спуститься вниз и выйти на улицу, а потом подняться обратно. Да и к тому же, не мог же он забыть, что не закрывал дверь на ключ, а просто прикрыл. Тэхен со всей силы сжимает кружку в руках и сам сжимается с такой же силой, будто в этой кружке синего цвета весь он заключен. Двери с шумом распахиваются и вот перед Тэхеном стоит парень, по внешнему виду чуть младше него самого. С волнением и страхом в глазах, с дрожащими руками, с раскрасневшимся лицом. Стоит, как вкопанный, и смотрит на Тэхена, у которого положение дел не лучше. Такое же лицо с волнением и страхом в глазах, такие же дрожащие руки, пытающиеся удержать кружку с горячим чаем. Они смотрят друг на друга, не зная, что сказать. У парня напротив Тэхена лицо не меняется, у самого Тэхена тоже. И никто не решается тишину, возникшую между ними, нарушить. Только Рикки, упрямо пытающийся внимание незнакомца на себя обратить. Но ему, как и Тэхену, нет до него дела. Прямо сейчас — нет. Сейчас весь интерес направлен только на Тэхена, на которого тот смотрит, словно в отражение. Все такое же, как у него. Каждое действие напуганное до чертиков. — Ты кто? — нарушает первым тишину Чонгук, смотря прямо в глаза Тэхену. А Тэхен снова не знает, что ответить.