Разделим одиночество на двоих?

       Утро…стоит ли говорить, что оно не поменялось? Я выбираюсь из дома, а на улице ярко светит солнце, птицы поют. Ранняя осень даёт о себе знать, чуть позолотив листья деревьев, высаженных возле дороги. В школу тянутся ученики, все в компаниях: по одному, два, а то и пять человек, веселятся и смеются. Это служит горьким напоминанием… О чем? Очень просто, о том, что когда-то я был таким же.       Последний год средней школы, я был отличником, со мной дружили и меня любили. За обедом ко мне всегда садились одноклассники и мы общались, обменивались друг с другом воспоминаниями. Я просыпался с улыбкой, шел завтракать, папа легонько лохматил мои волосы и я отправлялся в школу на автобусе. Рядом со мной всегда были заняты места, девчонки любили смотреть на меня и, хихикая, отводить взгляд. До меня доходили слухи, что я нравился им, и они считали меня милым. Я много улыбался, радовался дням, которые я проводил с друзьями, по крайне мере, я считал их таковыми. Мы гуляли после уроков, играли в автоматах или собирались у кого-то дома и играли в приставку.        Первый год в старшей школе начался отлично, некоторые мои старые одноклассники пошли со мной в одну школу. Я выбрал гуманитарные предметы для изучения, поскольку они всегда мне нравились. Я так привык быть в центре внимания, что воспринимал это как данность, но потом случилось то, что стало стаскивать меня с пьедестала красавчика и любимчика. Мой отец погиб в автокатастрофе. Стоит ли говорить, что моя мать тогда впала в депрессию, а все два ребёнка остались без присмотра? Беспорядочные половые партнёры, алкоголь, она не брезговала ничем, лишь бы забыть об утрате. Мои будни приобрели серый оттенок, я не мог этим поделиться с теми, кого считал своими друзьями, они бы рассказали это своим друзьям, а те друзьям друзей, и на следующий день половина школы точно бы узнала про это, а через день все были бы в курсе. Это стало больной темой, было больно ходить к кому-то в гости, видеть там счастливых родителей. Это стало началом конца.        Слухи расползлись по школе, а потом я «заработал» этот шрам. Лицо скрылось за маской, чувства закрылись, в такой момент была нужна поддержка, помощь, но где же все друзья? Они исчезли один за другим. Кто-то стал игнорировать, другие насмехаться, а ещё больнее — обманывать. Тогда от меня ушла девушка и я остался один. Школа больше не была окрашена в светлые тона, она стала серой. Идя по коридорам, я всегда выкручиваю музыку на максимум, не хочу слышать их сплетни и не буду. Я шел быстрым шагом, открывал ящик, брал всё нужное и стремился уйти, испариться, пропасть. Они жаждут новых издевательств, интриг, отношений, дабы обсосать их за обедом. Лицемерные мрази, они все любят тебя, пока ты им нравишься, а потом выкинут тебя, как только тебе понадобится помощь, и я это ощутил на собственной шкуре. Теперь для меня школа стала подобием змеиного мешка, например, эта змея брыжет ядом, эта шипит и стремится тебя напугать, а эта приветливо тянется к тебе, а потом закручивается вокруг шеи и душит.        Я много наблюдал, с тех пор, как перестал быть частью общества. И за этим парнем я тоже смотрел, не следил, просто наблюдал, когда он попадался мне на глаза. Обедает в гордом одиночестве, общается только с учителями, выбрал технические предметы, поэтому мы с ним не виделись раньше. Я стал ему верить, хоть это и может обернуться очередным шармом на сердце. Он такой же тихий, только его не трогают и не смеются. Неужели он настолько одинок?        Мы встречались под лестницей ещё один раз. Казалось бы, выпускной класс, должны учится более усердно, но нет, мы вновь под лестницей. — Прости, я совсем забыл спросить твоё имя, меня зовут Кристиан, а как тебя зовут? — воцарилась тишина, я опять смотрел в эти холодные глаза и даже завидовал ему. Несмотря на одиночество, он гордо смотрел на тех, кто его не любит и не боялся их. У него была сильная воля и красота, это меня привлекло. Хотя, узнавая о нем всё больше, я начинал больше презирать самого себя за слабость. — Меня зовут Адриан, приятно познакомиться, — он протянул в мою сторону руку и я робко прикоснулся к ней. Она такая холодная, а на подушечках пальцев я почувствовал мозоли. Почему-то я подумал о мозолях у музыкантов, но не решился об этом сказать. Хоть он и не разговорчив, но я посчитал, что он сам расскажет, если пожелает конечно.        Под пожарной лестницей я чувствовал себя в безопасности, словно в маленьком убежище, как в своей комнате. Покупая на обед, скажем, булочку, я обедал здесь. Делал домашнее задание здесь и рисовал тоже здесь. Хоть и в самом тёмном углу было плохо видно из-за темноты, недалеко от спуска в этом пространстве света было достаточно, чтобы чиркать на бумаге карандашами. Удивительно, что теперь рядом со мной сидел ещё один человек, чьё имя я наконец узнал. Адриан — такое красивое и приятное имя, мне стало интересно, что же оно значит. Мне стало интересно всё, что касается этого загадочного и притягательного человека. — Почему ты стал изгоем? — Адриан сидел рядом и перевёл взгляд в мою сторону. — Сложилось несколько факторов. Тогда у меня был сложный жизненный период, прибавился ожог на лице и я стал замкнутым уродом. Больше у меня нет друзей. А с тобой что случилось? — Я одиночка по натуре своей, к тому же они считают мой взгляд пугающим, это правда? — тогда я заглянул в его синие глаза и онемел. Они были не страшными, они были цвета тёмного океана, такие глубокие, кажется, я стал в них тонуть… потом я всё же вспомнил про вопрос и, немного прокашлявшись, отвел взгляд в сторону — Прости я-я задумался… Твои глаза, они очень красивые, никогда не встречал людей с похожим цветом глаз, — я заикался и маска скрыла багрянец, что выступил на щеках. — Правда? — он ещё больше сократил расстояние между нами и я почувствовал его плечо, которое соприкоснулось с моим. На секунду я даже почувствовал его горячее дыхание, но отдалился. — Зачем мне тебе врать? Правда конечно, мне они нравятся, — но вновь на него взглянуть я не смог. — Спасибо, ты первый кому они понравились, — тогда я поднял взгляд и увидел на его лице лёгкую улыбку. Сердце…оно сначала вовсе не колотилось, а потом бешено прибавило ритм, и лицо моё на этот раз всё покрылось багрянцем. Благо не видно моё дебильное выражение лица в этот момент, ещё и рот приоткрыт, как у идиота. Похоже мою реакцию заметил Адриан и заволновался. — Тебе плохо? — Нет, что ты, просто в маске душно, вот лицо красным становится, — удалось быстро придумать отговорку, я вздохнул от облегчения. — Тогда сними её, я уверен, что твой шрам не такой уж и страшный, — сначала я не хотел снимать маску, но его рука сама стянула маску на подбородок и тогда моё лицо впервые за долгое время увидел кто-то. Эта маска, она уже стала частью моего лица, без неё я только спал. Но вот он разглядывал лицо, а я был весь красный. Я был в ступоре, пока до моей больной головы не дошло, что стоит надеть её обратно. — Твоё лицо красивое, даже с этим шрамом, — глядя прямо в мои глаза, он говорил эти дорогие сердцу слова со спокойствием, его лицо не менялось, он так же мило улыбался. Я не видел в его глазах фальшь или обман, но всё равно засмущался. Я уткнулся головой в свои колени, хоть и хотел убежать, но не стал. Зачем, если он не желал мне зла? Я отвык от этого, поэтому оказался выбитым из колеи обычным комплиментом в ответ на мой.        Перемена закончилась, я отправился в класс литературы, а Адриан пошел на физику. Я разглядывал учебник, пока мои одноклассники пытались найти «предсказания» в произведении Рея Бредбери, то есть то, что появилось после выпуска романа. Учитель тяжело вздыхал, видя, что половина даже не знает о чем он, и тогда его взгляд был направлен в мою сторону. — А ты сможешь рассказать предсказания из рассказа Рея Бредбери «Будет ласковый дождь»? Я поднялся и стал рассказывать. — Мыши, которые убирают дом, по сути, предсказали робота пылесоса. Кухня, что сама готовит еду, тоже уже существует, это мультиварки, так же и посудомойка. В произведении так же сам открывался гараж в определённое время и это тоже уже не новшество…- не успел я договорить, как учитель одобрительно кивнул. — Садись, ты молодец, — я сел за парту и заметил, что на меня опять устремились взгляды. Я не обратил на это особого внимания, лишь понял, что сегодня мне точно припомнят это. Это мой любимый писатель, я прочитал этот рассказ давно, но до сих пор перечитываю, и мурашки по коже проходят. Мой папа его любил, и я стал читать по его рекомендации. В классе было немного душно, но я до сих пор не мог забыть это лицо. Адриан не вылезал из моих мыслей, просто засев там до конца последнего урока.        По окончанию учебного дня, я неспешно отправился на подработку. Закинув на плечо рюкзак, я вышел за школьные ворота, как передо мной возникло несколько высоких фигур. Я поднял взгляд и увидел его… Билли. Он и ещё пара учеников дожидались меня, на их лицах появилась улыбка. — Ну что, уродец, давно не виделись, — они смотрели на меня свысока, но я не сломаюсь, у меня есть гордость! — Привет, ошибка природы, — спокойным голосом произнес я и поднял глаза. — Страх потерял? — Было бы кого бояться, тупоголовая обезьяна! — и лишь только он замахнулся, я побежал в противоположную от них сторону. Бежал так быстро, как только мог, петлял, старался, как только мог. Но вот, на моё везение, я увидел патруль полицейских и стал идти максимально близко к ним. Обернувшись, я увидел, что они были в ярости. Билли и так на карандаше у полиции из-за избиения и вандализма, а если прям при полицейских он что-то вытворит, то его точно посадят в колонию для несовершеннолетних. Они отстали, но это явно не последняя наша встреча.        В магазине, где я был кассиром, всё было спокойно, даже отлично. Сюда мало кто заходил, поэтому после расставления продуктов я мог читать книгу, чем и занялся. День закончился хорошо, несмотря на эту погоню. Хорошо, что это был Билли, курильщик тот ещё, хоть и верзила. Благодаря его слабой дыхалке, я смог убежать. Даже дома мама уже была с отчимом в комнате, так что лекции мне никто не читал, и я упал на кровать без сил. Кот забрался ко мне на грудь, и стал мурлыкать, прелестные создания, особенно этот пушистик. Я заснул, так и не переодевшись, настолько сильно болели ноги, после такого марафона, но на лице моём сияла улыбка.