9 февраля 1602 года.
Она умоляла меня её обратить, сделать бессмертной, хотя я сам не знал, как это. Возможно узнаю, нужны эксперименты, чтобы собрать себе союзников. Когда я показал этой леди свой истинный облик и впился в её тоненькую бледную сморщенную шейку, — она умоляла меня её не убивать. Однако леди там и не пахло — дерьмом, возможно — даже это для неё преувеличение. Старая карга, возжелавшая сохранить свое жалкое существование. Женщины странные создания, но от этой смердело гнилью. Такая противная и писклявая, пить её кровь не доставляло удовольствия. Её визг действовал на меня так, что болела голова. Свинья, не больше. Все люди — скот, они созданы, чтобы кормить меня. Старк стоял в полутьме величественной библиотеки, и, достав с особой секции свой запылившийся дневник с 1600 по 1610 года, перечитывал его урывками. Таких здесь было два стеллажа, каждая тетрадь хранила в себе десятилетнюю память и тот, что сейчас был в руках вампира, начинал эту кровавую историю. Тони помнил ту женщину, даже вкус её крови ощущал на языке, от чего сразу хотелось блевать. После убийства всей своей семьи мужчина покинул дом и город в тот же миг, был вынужден скрываться, узнавать о себе новое, начать другую жизнь. Старк быстро втянулся в кровавый круговорот, составляющий одни лишь положительные для него эмоции и худшие страхи для всего остального человечества. Единственным минусом вампирской жизни — невозможность больше выйти на солнце и вдохнуть его аромат, ощутить на коже. Годы шли и сменялись десятилетиями, а те веками. В голову ночного создания слишком часто приходили мысли о смерти, он мог, но боялся, не хотел сжечь себя на солнце. Наверняка однажды Тони сможет всё исправить, найти способ «ожить», гулять днём, только вот это были глупые фантазии, которым он позволял блуждать в своей мудрой голове. Каждому присуща слабость, и желание стать человеком — главная слабость Тони Старка. За три века мужчина успел побывать всем, кем возможно, «перевоплотиться» из дворянина в селянина и обратно, испробовал всё, посетил каждый уголок планеты, переплыл все океаны и моря, потерял вкус к жизни, стал её забывать, остались только воспоминания, вычерченные чернилами и размазанные на дорогой бумаге. Он захлопнул дневник, от которого отошёл столб пыли, попадающий в нос, раздражающий носоглотку, вызывающий чиханье. Исписанная память отправилась на полку, вместо неё в руки попали следующие года, выведенные на первой, давно пожелтевшей странице. 1800 — 1810.***
Когда Питер вёл лошадь к кузнице, то ему казалось, что за ним постоянно наблюдают. Спустя сутки эта навязчивая идея вылилась в паранойю. Почему-то загадочного незнакомца парень не забыл, как бывало буквально со всем и всеми, и ему казалось, что это именно он. Но это сюр, невозможное. Их встреча произошла совершенно в другой стороне, гораздо южнее кузницы, так что Паркер списал это на очередной бред больного сознания. Старая кобыла то и дело сворачивала с пути, старалась лягнуть юношу, вела себя нервно, поэтому Питеру пришлось усмирять ее хлыстом, который он так кстати захватил с собой. Дорогу в пару километров мальчишка был отвлечён на лошадь, потому плохие мысли временно оставили его в покое. Вскоре он пришёл, и кузнец, мистер Одинсон — дряхлый уже старик — согласился починить подкову в обмен на помощь от молодого юноши: Паркер должен был таскать железо, подавать инструменты, которые весили не меньше, а то и гораздо больше десяти килограмм. Питер, хоть и был молод, но был очень хилым и вовсе не сильным молодым человеком. Так прошел весь день. Кобыла стояла в стойле и чего-то ждала, явно не смены подков, потому что Одинсон даже не взглянул на неё, только раздавал приказы парню, который еле на ногах стоял. Мышцы болели все — до одной, ноги подкашивались, но Паркер не сдавался, он обязан, не ради себя, так ради тетушки, она ведь надрывается для благополучия племянника и не бросила, несмотря на редкую болезнь. Когда кузнец в очередной раз послал Питера к колодцу за водой, то юноша, про себя причитая, направился на задний двор. Он уже набрал воду в два ведра, подцепил их на коромысло, обернулся и вдруг резко обронил все, разливая воду и разламывая деревянную старую дугу надвое. Перед ним стоял тот самый незнакомец. — Ч-что в-вы тут… — Тише, — мужчина приложил палец к своей губе и оскалился, — Почему ты работаешь на старика? — Он… Он починит подковы для нашей с тётей лошади, — Питер громко сглотнул и отвёл взгляд. Почему-то только от глаз странного незнакомца наворачиваются слёзы. Смотреть на человека напротив больно и страшно, хотя и хочется. Питер почуял аромат неизвестного и его осенило, что в прошлую их встречу тот пах также. Приятно, пьяняще, чарующе. Лаванда или мелисса, базилик или кедр, жасмин или лимон, а может всё и сразу? Точно! Мальчишка прикрыл глаза и всего на секунду представил то, за что его бы повесили, казнили, распяли, сожгли и утопили одновременно. — Разве у тебя нет денег, чтобы заплатить ему за работу? Почему ты прислуживаешь ему? — Старк поморщился. — У н-нас нет лишн-них д-денег, сэр, — он отчаянно покраснел и вытер слёзы со щёк, начиная шмыгать носом. — Эта тварь не заслуживает твоей помощи, Питер-р, — Тони развернулся и стремительно пошёл в лес. Да что с ним такое? Почему постоянно бежит? Говорит странно, почти загадками, минуты две, не более, а потом исчезает, словно колдун какой-то! Возмущению парня не было предела. Из-за очаровательного незнакомца он разлил воду, сломал коромысло, за что обязательно получит дополнительное наказание. Мужчина ему обязан хотя бы***
Из дневника Тони Старка, 16 марта 1801 года.
От семьи этого человека воняло смердом и грязью, но их кровь оказалась на удивление вкусной. Жизнь трепыхалась в их телах недолго, как и всегда. Они такие слабые и до отвращения мерзкие люди, что выпивая из них жизнь я делаю окружающим подарок. Мелкая девка померла через несколько секунд после укуса, женщина продержалась ненамного дольше — умерла от шока, видимо… — Ты будешь работать на меня ещё больше из-за своих поганых рук, парень! Коромысло сейчас очень трудно достать! Или ты сделаешь мне новое, или прислуживаешь ещё две недели, — кричал мистер Одинсон, буквально отплёвываясь словами мальчику в лицо. — Я не умею работать с деревом, сэр, так что буду работать на вас на две недели больше, — Питер глотал слёзы. Он не был виновен в том, что тот мужчина так сильно напугал его, что мальчик от шока выронил всю свою ношу, а старая палка разломалась. — Пошёл прочь, чтобы до вечера тебя не видел! Юноша без слов выбежал за пределы дома. По-хорошему нужно было рассказать о том, что на территорию может проникнуть незнакомец, но старик точно не поверит наслово, а доказательств у Питера нет.