Всего лишь смерть

Виктор лежал на диване и в свете гирлянд слушал на повторе «Новый год» «Агаты Кристи». Он слушал песню, наверное, уже раз шестой, но от нее еще не тошнило, так что можно послушать еще пару-тройку раз. Юра в это время готовил праздничную еду. Виктор честно спрашивал его (два раза), чем помочь, но ему сказали: «Не путайся под ногами». У них с Юрой были странные отношения. Он иногда (особенно после тяжелого дня) приходил к нему и просил поцеловать его. Они долго целовались, Юра говорил короткое «спасибо», или ничего не говорил — и все. Они никогда не обсуждали их «семейное положение». Так что Виктор даже не знал, считается ли это, что у него есть парень. Иногда Виктор мастурбировал на светлый образ Юры (благо видел его в одних трусах по утрам). Он был парнем красивым и весьма возбуждал. Иногда Виктор думал: «Эй, ему же всего шестнадцать, а мне двадцать девять». Иногда запихивал глас совести подальше в подсознание и безнаказанно дрочил в душе. Но он Юру не любил. Он вообще не был уверен, что после расставания с Юри сможет полюбить. С Юри не сложилось потому, что он так и не перестал видеть в нем кумира. Это были неравные и явно нездоровые отношения. После них Виктор чувствовал какой-то надлом. Наверное, пройдет много времени, прежде чем он «починится». — Какао будешь? — спросил Юра, вырывая Виктора из потока мыслей. — Не знаю. — Ему сейчас было все равно. Он чувствовал себя амебой. — Будешь, я уже сделал. Юра поставил две большие кружки на журнальный столик. Виктор снял наушники и услышал, как в какао перешептываются зефиринки. — Спасибо. Юра плюхнулся рядом и взял свою кружку. — Я поставил курицу запекаться. Сделал пирог с плавлеными сырками и салат с ананасом и крабовыми палочками. — А оливье? — Какой же Новый год без оливье? — И оливье сделал. — Какой ты молодец, котенок. — Не называй меня так, старикашка, — буркнул Юра, но не очень агрессивно. Виктор отпил какао. Оно приятно согревало замерзшие руки: отопление то включали, то выключали, и, несмотря на свитер и теплые спортивные штаны с носками, он порядком мерз. Юра взял его наушник и сунул в свое ухо. Тут же начал подпевать: — Эге-ге-гей, сестра, лезь ко мне на нары, и будем воевать, будем воевать. Фальшивил знатно, и Виктор невольно поморщился, услышав это кошачье пение. — Как говорится, не умеешь петь — не пей. В твоем случае — какао. — Я тебе сейчас это какао на голову вылью. — Почему ты такой злой со мной? Ты же меня по идее любишь, верно? Юра ответил только на первый вопрос: — Да так, по привычке. Прости. — Неужели я слышу слова извинения от самого Ледяного тигра? — Не будь такой жопой, Витя. — Да, что-то на меня нашло. Обычно я не такой. — Я знаю, какой ты. — И какой же? — Лучший, — сказал Юра, вставая с дивана. И ушел вместе со своим какао, не глядя на него. Виктор улыбнулся: этот парень все же любит его, он был прав. Но хорошо это или плохо — тот еще вопрос. *** «Лучший». Это короткое слово, но Юре понадобилось немало сил, чтобы произнести его. Он сделал первый комплимент Вите! Он сделал самый комплиментный комплимент из всех возможных! От этого нервишки начали шалить, пришлось пить валерьянку. Юра благодарил всех богов, что у Вити хватило ума не идти за ним и не выспрашивать, что он имел в виду. Потому что Юра не смог бы ответить на этот вопрос толково. Витя был для него самым лучшим — и точка. Юра пил какао, смотря в окно, за которым валил крупный снег. Внизу детвора дурачилась, катаясь с заснеженной детской горки. Какой-то опоздун в ярко-красном пуховике нес елку. Это был хороший зимний день, правильный. Неправильный — это когда снег превращается в кашу и люди ходят-бродят унылые в своих черно-серых одеждах. Какао закончилось, и Юра вымыл кружку от налипшего на нее зефира. За кружкой Вити не пошел: было немного стремно после того, что он сказал. Но Витя принес ее сам, когда Юра начал чистить картошку, чтобы положить ее к курице. Впрочем, лишних вопросов он задавать не стал, слава тебе господи! — Чем-то помочь? — Под ногами… — Понял. Витя ушел, снова оставив Юру наедине со своими мыслями. Он мечтал, чтобы, как во сне, Витя обнял его со спины и сказал, что любит. Или хотя бы просто поцеловал без его просьбы. Но это были лишь несбыточные мечты, он это понимал. «Ничего, — утешал Юра себя, — я могу целоваться с ним, сколько захочу, а это уже круто». Да, это было определенно круто. *** — Сколько всего вкусного! — восхитился Витя, увидев накрытый стол. Он только что вышел из душа и стоял в одном полотенце, так что у Юры был огромный соблазн сорвать его и посмотреть, что под ним. Конечно же, он сдержался. — Иди одевайся, и будем садиться, полдвенадцатого уже. — Я мигом. Витя в самом деле вернулся быстро. Юра протянул ему бутылку шампанского. — Открывай. — Я в этом мастер. Витя что-то там пошаманил, и пробка вылетела из бутылки, ударившись о плафон люстры и упав прямо в миску с салатом. — Мастер, блять. — Но открыл же! Витя разлил шампанское по бокалам, они чокнулись, Юра отпил немного. Шампанское было совсем не сладким, Юре не понравилось, а вот Витя одобрил: — Хорошее шампанское, ты угадал с выбором. — А может, я просто спец в алкоголе? Витя улыбнулся. — При всем уважении, котенок, не поверю ни за что. Юра пропустил «котенка» мимо ушей, принимаясь за еду. Весь день он только кусочничал, пока готовил, так что накинулся на вкусности с большим рвением. К двенадцати желудок был полон. По телевизору начали отсчитывать последние секунды. Выпивая шампанское под бой курантов, Юра загадал желание: чтобы Витя поцеловал его прямо сейчас и сам. Однако этого не случилось. Витя преспокойно вернулся к салату. — Что загадал? — спросил он, беря бутерброд с красной икрой. — Не важно. Все равно не сбылось. Витя поднял бровь. Через минуту словно гром раскатился — начали запускать фейерверки. Витя отправился на балкон. Подумав пару секунд, Юра пошел за ним. — Холодно, — сказал он, смотря, как в небе распускаются зеленые и синие цветы. — Ну так зима. — Это был намек, чтобы ты меня обнял. — А, прости. — И он послушно обнял. Юра больше не смотрел на салют — он смотрел снизу вверх на лицо Вити, озаряющееся цветными вспышками. Но вот фейерверк закончился, и он сказал: — Пойдем назад? — Сначала поцелуй меня. И Витя накрыл губами его губы, целуя так, что у Юры все скручивалось в животе. Да, его желание не исполнилось, но он все-таки его целовал, а это уже чудесно.