Всего лишь смерть

Головная боль продиралась даже сквозь сон. А когда Юра проснулся, она стала и вовсе невыносимой. С огромным трудом он разлепил глаза и встал с кровати. На кухне Витя пил кофе. Юра отвел глаза, вспоминая вчерашнее. Они целовались, о господи! — Как себя чувствуешь, котенок? — Как будто кувалдой по башке долбят. — Выпей таблеточку. Юра открыл навесной шкафчик, где стояла аптечка, и нашел себе таблетки от головы. — Ты будешь? — А я в порядке. Юра уставился на него огромными глазами. — Ты ж всосал бутылку конины. — Магия, — усмехнулся Витя. — Будь другом, помой яйца. Витя уставился на него нечитаемым взглядом. Юра хохотнул, когда до него дошло. — В холодильнике. Куриные яйца. Четыре штуки. Помой под краном, я яичницу сейчас сварганю. — А-а-а. — Пересмеявшись, Витя пошел к холодильнику, а Юра — чистить зубы. Ни во время приготовления, ни во время завтрака Витя о вчерашнем не вспоминал. Может, вообще забыл? После завтрака Юра пошел одеваться. Витя же по-прежнему торчал на кухне, читал какую-то новую книжку. Юре было тревожно: вдруг он действительно забыл о поцелуе? Поэтому решился спросить прямо: — Ты помнишь, что вчера было? — Помню. — А что именно ты помнишь? — Мы играли в «Я никогда не…», пили, целовались. — Так ты помнишь, — с облегчением выдохнул Юра. — Я никогда не забываю, с кем целуюсь. А к чему вопрос? — Ты сказал: «Захочешь повторить — скажи». — Сказал. — Так вот. Я хочу. Только руки в трусы мне не совать! Витя улыбнулся. — Стесняешься еще… — Да-да, а ты в моем возрасте уже девственности лишился, знаю. — Ну, иди сюда. В следующую секунду Юра уже был в объятиях Вити, а тот целовал его, так умопомрачительно, что он терялся. Он ласкал языком его язык, а Юра тыкался наобум, как слепой котенок. Однако поцелуй не мог длиться вечно. — Не опоздаешь? — спросил Витя, отстранившись, но еще не выпустив Юру из объятий. — Да плевать. Тут есть вопрос поважнее. Зачем ты это делаешь? — Что? — Обнимаешь меня, целуешь. — Я не против доставить тебе удовольствие, тем более, что целоваться — это приятно. — И ты ко мне ничего не чувствуешь? — Нет, прости. — Понятно. — Но ты ведь не думал, что я за неделю внезапно в тебя влюбился? — Нет, конечно, нет. — Вот и чудно. — Ладно, я пошел на тренировку. — Юра легко мазнул поцелуем по губам Вити и вырвался из его объятий. Его ждал тяжелый день. Легких тренировочных дней у него просто не бывало. Он надел пуховик, обулся и, схватив свою сумку, выбежал на улицу. Здесь больше не было нужды сдерживаться — и из глаз брызнули слезы. Витя не любит его и никогда не полюбит. Эти поцелуи для него ничего не значили, а для Юры они были воплощенной мечтой. От осознания этого было невозможно, невозможно больно. *** Тренировка вся пошла наперекосяк, у него ничего не получалось, он падал, Яков кричал. Возвращался домой он чертовски подавленным. Сил готовить у него уже не было, так что он купил по пути три коробочки лапши с курицей: две им на ужин и одну — Вите завтра на обед. — Я дома, — объявил Юра, входя в квартиру. — Привет, котенок. Юра пропустил кличку мимо ушей и, закинув на кухню пакет из лапшичной, прошел в ванную вымыть руки. Потом проследовал в гостиную, к Вите, который что-то писал в толстой записной книжке. Наверное, мемуары свои начал. — Обними меня, мне это нужно. — Ты же помнишь, что я тебя не… — Не любишь. Помню. — Хорошо. Садись. Юра сел рядом, и Витя обнял его. Юре было одновременно хорошо и тревожно. Тревожно, потому что он то и дело вспоминал утренний диалог. Витя обнимает его не от большой и чистой любви, а просто так. Просто потому, что ему не сложно это сделать. Наверное, как-то так. — А если я попрошу тебя лишить меня девственности, ты тоже сделаешь это? — Если пойму, что ты готов к этому. Я люблю секс. Заниматься сексом без любви — не преступление. Юра ничего не ответил. На самом деле, часть его была рада услышать такой ответ. Он может рассчитывать на близость с Витей — круто же. Пусть и без взаимной любви. — Я тебе нравлюсь, да, Юр? — неожиданно спросил Витя, даже не назвав его котенком. Юра молчал. Не мог сказать правду, однако и врать не хотелось тоже. — Я тебе нравлюсь, — сказал Витя утвердительно. — Может, мне съехать и не мозолить тебе глаза? — Нет! — выпалил Юра. — Я хочу видеть тебя каждый день, хочу, чтобы ты меня обнимал и целовал, пусть без любви. — Хорошо, пусть будет так, — сказал Витя и взял его за подбородок. Поднял голову вверх и коснулся губами его губ, делая Юру одновременно и самым счастливым, и самым несчастным человеком на свете. Но все же капельку больше счастливым.