А здесь свободы — полные раздолья. Низина, вышина — всё знакомая земля. Стелется кругом, оплетая мысли, Дурманом утренний восход, Зовёт всё на Восток, Сердце щемя, в дальний поход…
Солнце лишь забрезжило в оконном проёме, оранжевыми лучами щекоча чёрные космы, но девушке хватило и этого, чтобы открыть глаза, прошептать под нос бессвязное ругательство и оторвать тяжёлую голову от мягкой перины. Коль уж солнце добралось до покоев наследницы — опоздания не миновать, ярило проделало такой путь — значит, часы без сомнений укажут на без пятнадцати семь. Про завтрак можно забыть. Разочарованно прорычав, Лина поволокла конечности в купальню, где холодная вода окончательно смыла остатки сонной неги, выбрасывая из головы нежные мечты. Щелчок в голове — знамение возвращения в суровый мир под горой — настиг девчонку по пути с водных процедур и придал ускорение. Пробежка перед тренировкой не помешает — уверяла она саму себя, шаря по полкам с одеждой, испуганно-круглыми глазами сверля восходящий шар, что лучами уже закрался во все уголки скромных покоев. Штаны, рубаха, кожаный корсет. Дёргается, уже почти вылетая из покоев, но ступням оказывается слишком холодно. Сапоги! Ругаясь, она натягивает последнее и выскакивает на подгорную улицу, бедром захлопывая деревянную дверь. На лице почти истерика, и Лина на бегу завязывает то ли волосы лентой, то ли ленту волосами. — Опять проспала? — ласково улыбается знакомая бабушка, заметив худую фигурку издалека. Вот уж, кто никогда не встаёт поздно. Лина виновато кивает, мучаясь с длинными космами, а старушка, покачав головой, даёт девушке яблоко, что та берёт прямо зубами. Что-то благодарно мычит напоследок и скрывается за поворотом, оставляя гномку на лавочке у своих покоев причитать о молодых. Полуэльфа выходит на финишную прямую — впереди маячат знакомые массивные двери. Волосы укладываются в высокий, но безбожно растрепанный хвост. Яблоко, вполовину искусанное, остаётся впихнутым какому-то мальчишке (их тут много в округе ошивается — недаром зал для тренировок) с пожеланием покормить пони. Лина влетает в зал на всех парах, готовая стойко принять выговор, но всё разбивается. Разбивается о спину Кили. Опешивши поморгав, черноволосая понимает, что принцев уже отчитывает Двалин. Ну хоть не одна я такая. Принц оборачивается, показывая «тише». Нравоучения Двалина прерывать не смеет никто. Почувствовав копошение позади себя, Фили кидает взгляд за спину и насмешливо салютует сестрице. Лина вычурно кивает, вызвав смешок светловолосого. Та показывает ему то же «тише», и гном возвращает серьёзное, чуть виноватое и полное раскаяние выражение лица, обращённое к наставнику. Тяжело, но бесшумно вздохнув, девушка утыкается взглядом ровно вперёд себя, в спину брата. Двалину определённо нравится держать всех в дверях. Блуждающий от нечего делания взор натыкается на интересную вышивку — золотая, витиеватая «Ф», которая явно должна принадлежать не Кили. Лина прыскает со смеху, представляя в каких впопыхах собирались братья. Родственники, не придерёшься! Только, если у меня на пути Фрида — негласная помощница, то у этих двоих — Улла. — Да что у вас там происходит?! — не выдерживает Двалин, раздвигая принцев. Лину он находит согнутую пополам от беззвучного смеха с выступившими слезами на глазах — фантазия разыгралась не на шутку. — Хороши наследнички! — ехидно прищурившись, бурчит тот. — Сто кругов марш! — неразлучная троица вмиг округляет глаза, полные надежды на помилование. — Побежали! — грохочет так, что снежная шапка на цепи гор сотрясается, давя все чаяния. Жалобный стон Лины подхватывает завывающий за стенами утренний ветер, унося его с собой ввысь, к краснобокому, серебристыми переливами воды в заливе смеясь над нерадивыми сонями.***
По залу разносятся звуки бьющейся стали, звуки борьбы, боя, но все они меркнут перед тяжёлым взглядом Лины, в котором-таки бьются молнии, готовые разразиться бурей. Дядя решил сегодня серьёзно погонять их. И, видя его решительность сделать так, чтобы троица сегодня даже не выползла из зала, тем наблюдателям, пришедшим потренироваться в своё удовольствие, кто сначала лишь посмеивался над молодыми наследниками, становится искренне жаль неразлучников. — Сильнее бей! — распаляет вояка девушку, заставляя ту выжимать из себя все соки. Двалин хорошо знает, порядком взбешенная Лина готова умереть, но доказать. — Сильнее! — не прекращает он, дожидаясь тех чертиков в синих глазах, с которыми знаком не понаслышке. Девчонка упрямо не сдаётся, целясь ударами точно в выставленные ладони, стирая пот, заливающий глаза. — Эльфийка, ты что забыла под горой?! — насмехается он, чувствуя, как маленькая бестия пробивается наружу. — Агрх! — рычит Лина, — Посмотрим, кто здесь эльфийка! — она чуть отходит, берёт ножик со скамьи, отрезает полоску ткани с длинной рубашки и обвязывает её по лбу, чтобы ни пот, ни волосы не помешали в самый ответственный момент. Поправляет кожаные наручи. — Нападай, посмотрим, — кивает Двалин, явно довольствуясь своей работой. Бьёт по челюсти, гном уворачивается. Целится в нос, вояка отходит. Вяло так отходит, вяло уворачивается, словно ему совсем неинтересно. Лина злится. Метит в печень, но в последний момент бьёт под дых. Гном кашлянул да выпрямился, усмехнувшись, а кулак у бестии будто по камню зарядил со всей дури. Боль не отрезвляет, лишь придаёт сил. Лина с такой силой, которая находится во всём хрупком теле, ударяет в раскрытую ладонь, что казалось, плечо покинет сустав. Двалин в приятном удивлении едва поднимает брови. На той же волне бурлящей в жилах крови черноволосая умудряется использовать согнутую в стойке коленку дяди, чтобы залезть к нему на спину и сцепить руки в удушающий, от которого может последовать печальный конец, повисни она на руках. — Хитри и изворачивайся, эльфийка, — плещет ядом довольная победой Лина, спрыгивая обратно на пол. — Вредная полуэльфа, — насмешливо отвечает Двалин, удовлетворённый результатом. Эта девчонка не пропадёт. — Слышали, братцы? Расту, — горделиво вскидывает она голову, прерывая схватку этих двоих. — Ну размялись, — хмыкает вояка, оглядев опешивших наследников. — Теперь поехали отжиматься. Крик Лины тонет в общем измученном стоне. — Раз! — предупреждает дядя, и троица без выбора на иное плюхается на пол, становясь в стойку. — Два, — протягивает он, прохаживаясь между измученными неразлучниками. — За каждый несделанный, Лина, плюс один. — Изверг, — поднимаясь, отчаянно выдыхает та. Не выдерживая, полуэльфа скидывает скользящие сапоги куда-то под скамью. На тридцатом Фили скидывает рубаху, через ещё два Кили следует его примеру. Лина стонет — она-то себе этого позволить не может. — Ладно, — сжаливается Двалин, заметив, что руки ходят ходуном уже даже у Фили. Хотя Лина на чистом упрямстве продержится ещё не одну сотню. Усмехается. — Сделаете ещё столько раз, сколько годков топчите белый свет, — из уст девушки вырывается что-то не очень безобидное, одновременно походящее на молитву. — Ещё плюс один к твоим семидесяти двум, — оповещает вояка, полуэльфа воет подстреленным волком. Спустя семь минут, принцы валяются на полу, подбадривая сестрицу, которая уже через раз может оторвать грудь от пола, остановившись на пятидесяти трёх под тщательным присмотром вояки. — Я смотрю, ты им решил за всё воздать? — отзывается голос со стороны двери, Двалин приветственно кивает. — Ладно, вредина, не позорься, — оглашает свою барскую в этом зале волю дядя, и Лина в мгновение падает, получив дозволение. Переворачивается, чтоб увидеть своего спасителя. — Папа, — счастливо, в самозабвении лопочет, протягивая руку к узбаду, благодаря. — Ночами спать надо, а не шляться по горам, — тыкает отец, отчего девушка, недовольно поджав губы, перекатывается обратно на живот, спиной к пришедшему. Такое себе позволить может только Лина. — Сейчас продолжим, никому не уползать! — хохочет Двалин, пожимая руку Торину. Махал, чем я так провинилась?***
— Вставай, — говорит Двалин Лине, — Меч тебе в опору. — А тебе — бес в ребро, — ворчит девушка, беря клинок. — Кого резать? — повинуясь, спрашивает. — Его, — хмыкает вояка, указывая прямо на накидывающего рубаху Фили. Черноволосая округляет глаза — никогда в жизни она не могла подумать, что дядя устроит ей такую подлянку. Она ведь слабая полуэльфа, а Фили — гном. Сильный гном. И лучший мечник на местности. — Или маленькая эльфийка испугалась? — елейно ухмыляется тот. — Только не смей брать второй меч! — кричит она уже брату. Что ж, бою века быть. Оба встают друг напротив друга, в стойку, заносят мечи и, сверля взглядом противника, не понимают, что делать дальше — как это бить её? как это бить его? Простояв так ещё с полминуты, Лина хмыкает и тыкает своим мечом в сталь, что держит Фили. Звук выходит красивый. — Да не убьёт он тебя! — не выдерживает Двалин. И от этого крика девушка вздрагивает, переступая, и наносит первый удар, который Фили ловко отражает. Откинутая на пару шагов Лина качает головой, сужает глаза и нахмуривает брови. — А если поддашься, Фили, она тебе на шею сядет да ножками болтать будет, — заверяет вояка принца, испугавшегося своего же действия. Черноволосая смотрит с вызовом, ухмыляясь. Старший перенимает настрой. Они начинают кружить, решительно посылая друг другу заученные связки, но запала надолго не хватает — сказывается вся предыдущая тренировка. Удар, отбила, переступили. Слева, справа. Повторить. Наступает, защищается и наоборот. Удар, увернуться, отбить. Удар, отвести. Поудобнее перехватить тяжёлую сталь. Тяжёлую! — мелькает в голове у Лины. Ослабшими от сотни отжиманий руками та заносит клинок для удара, но в последнюю секунду проворачивает его прямо перед Фили и громоздким эфесом изловчается ударить брата по руке, что приготовилась отражать несостоявшийся удар. Меч выпадает из кисти из-за болезненной точки, ударяясь об пол с громким звоном. Наследник провожает его круглыми глазами. Но не успевает Лина даже почувствовать вкус победы, как принц проскакивает под занесённым оружием и обхватывает её так, что из руки выпадает меч; ловко перекидывает через плечо и, по испуганному взвизгу, кажется, уже бросает на пол, но по итогу осторожно кладёт, с усмешкой заглядывая в синие очи. Собирается отпустить руку, но Лина держит железно, пока в глазах расцветает пожар. А Фили горит в нём, самозабвенно сгорая. Девушка с задетым самолюбием собирает все оставшиеся силы, чтобы подбить брата по ногам, свалив и его. И за те пару секунд пока план воплощается в жизнь, Лина выныривает с другой стороны, без разбору хватает меч и устремляет остриё к шее наследника. На губах появляется детская, чистая улыбка. И настолько она выглядит счастливой, что Фили готов проиграть ещё тысячу раз, лишь бы видеть её такой. — Своим же мечом, Фили! — сокрушительно смеётся Кили не в силах отвлекаться на стрельбу. Да, Кили, в самое сердце. Своей же сестрой. Сражён. Насмерть. — Ну всё-всё! Сдаюсь! Убери уже эту железяку, иди сюда! Лина хохочет, довольно плавясь в родных объятиях. — Вот! Теперь вижу — гномка! — салютует Двалин, который даже не мог предположить, что всё закончится так. — А теперь напоследок — побежали штрафные круги! Лина — сколько не отжалась, Фили — полсотни. Не смотри даже так! Ты девчонке проиграл! Тебя бы по-хорошему загонять здесь так, чтоб руки не поднимались! Смягчаю лишь из-за того, что это была наша гномка. Ну, а Кили, давай с братом — пятьдесят. Что у вас за манера так вылупляться?! Столько стрел мог выпустить? Всё это время отдыхал, так что полетел! Быстро! Быстро! Мне ваши лица скоро в кошмарах сниться будут! Побежали! Давай-давай, гномка, оправдывай прозвище, а то опять до эльфы скатишься! С таким бегом, Кили, тебя бабуля Фрида перегонит! Будешь так бегать, Фили, не удивлюсь, если тебя в следующий раз пятилетний гномёнок уделает! Синие горы ещё долго выслушивали подколы Двалина, но слово вояка сдержал — как только все выполнили заданное — отпустил. И перед Торином сдержал — мыслей о том, как прогулять в трактире очередную ночь, не возникло ни у кого. Точнее, мысль-то возникла, повод же ясно маячил перед глазами — желания не нашлось. Да и сил. В этот вечер Подгорный город хранил спокойствие и благодарил Двалина, когда неразлучники, тепло распрощавшись, разбрелись по покоям.***
Лина проснулась рано — солнце ещё даже не появилось на горизонте, не то, что в оконном проёме — и не поняла, что её разбудило, пока стук в дверь не повторился. — Да? — хриплым ото сна голосом спросила та не в силах подняться из-за разболевшихся мышц. В комнату ввалились принцы, глаза её удивлённо распахнулись, а после сонно прищурились. — Вставай, пойдём, — произнёс Кили, чуть было, не навернувшись о порожек. — Упрекать Двалина, почему он ещё не в зале? — та ещё раз посмотрела, не появилось ли красноокое на горизонте — всё было глухо. — Боюсь, плохая идея, он это нам припомнит — ты будешь с Фридой сражаться, — кивает на Кили, — Ты — с гномёнком, — переводит взгляд на Фили, — А я — отжиматься. — Брось, Лин, мы не в зал, — качает головой старший и ловит заинтересованный взгляд, Лина же ловит кинутый плащ. Принимает попытку встать, встаёт, но почти сразу же падает из-за разбитых мышц и оказывается схвачена с двух сторон двумя ловкими гномами. — Хорошо. Полагаюсь полностью на вас, братцы, — поднимает руки, словно белый флаг. — Пойдём, воительница, — улыбается Фили. Дверь в покои захлопывается, а через пару шагов по лбу хлопает себя Лина и возвращается за забытыми уже в который раз сапогами. Крадучись, принцы выводят свою полуэльфу в лес, который освещает неровная луна. В темноте леса страшно, но… Прекрасно. Спящая природа, тишина — всё это так манит. — Нам наверх, — сообщает Фили, указывая на, кажется, самую высокую здесь сосну. — Ты шутишь, — скорее не вопрос, а отчаянная просьба таится в словах черноволосой. — Прошу поверь, это того стоит, — заверяет Кили. — Да вы сговорились! — Мы всегда в сговоре. А ты с нами. Мы же неразлучники! — заявляет лучник. — А я с вами, — вторит ему Лина, добродушно усмехаясь.***
Заря поднимается с Востока, разгораясь с уголька светлеющей у горизонта синевы. Смешивается алыми всполохами пожара с давящим бархатом ночи. Кажется, у огня нет шансов перед океаном воды, но, как честь выигрывает бесславие, так тьма уступает свету, сдаваясь под натиском пробуждающегося солнца. Окрестности заливает краска, выдёргивая бразды правления у мрака. Щебечут птичьи голоса, набирая свою силу, и тишина трескается, рассыпаясь утренней росой. Пожар разливается по всему небу, играет отблесками на снежных вершинах, золотом забирается в серебряный залив. И Лине, заворожённой невероятными видами, кажется, что где-то вдалеке она видит Одинокий пик, проткнувший небо на далёком Востоке. Доверчиво сжимает дружескую ладонь, боясь потерять равновесие, а Фили теряет дар речи от того, какая красота затмила всё таинство рассвета, стоя на расстоянии вытянутой руки — как она, затаив дыхание, смотрит за разгорающимся на небосклоне пожаром, как трепещут чёрные реснички, как из приоткрытых губ вырывается облачко пара, как по бархатной коже бегают, целуя неприметные веснушки, озорные лучики, — и понимает, что пойдёт с ней туда, куда устремлены синие глаза, сжимая узкую ладошку, несмотря ни на что. А Кили понимает, что третьему-лишнему не всегда бывает больно, он лишь рад. Рад и счастлив за двух своих самых близких друзей. Безмятежное время, когда ещё никто не знает, через что им предстоит пройти и какой пожар разжечь.