Секретарь

— Молодой человек, а куда это вы так летите? — остановил Николая в коридоре преподаватель по языкознанию, профессор Вольнов, — и, кажется, вы единственный, кто не сдал мне реферат. — Верно, — Николай залился краской стыда, — простите пожалуйста… Я всё сдам на следующей неделе. — На мой первый вопрос вы мне так и не ответили, — профессор миролюбиво посмотрел на юношу из-за толстых стекол роговых очков. Он хорошо знал этого студента, Гоголя, кажется. Весьма способный молодой человек, в прошлом году сдавал все работы в срок, а тут что-то случилось. — Я… устроился на работу, стараюсь успевать с заданиями вечером, но часто приезжаю поздно и… — договорить Николай не стал, закусил нижнюю губу и опустил голову. Ему было невероятно стыдно, — простите меня, — совсем тихо повторил он. — Ну что ж, — преподаватель окинул взглядом его худощавую фигуру и кивнул, — жду вашу работу не позднее вторника, иначе на зачете вам придется туго, Гоголь. Николай резко вскинул голову и просиял: — Спасибо! Он сдерживал шаг ровно до того момента, как профессор не скрылся за углом, после чего рванул вниз по лестнице. Время неумолимо приближалось к пяти, а опаздывать Гоголю ой как не хотелось. Но желание не всегда совпадает с возможностями. Когда до первого этажа оставалось какие-нибудь три ступеньки, левая нога Николая предательски соскользнула с края, и от падения юношу спасла только быстрая реакция. Он вцепился обеими руками за перила, но лодыжку просверлило такой ослепительной вспышкой боли, что из груди вырвался стон. Пришлось сесть на лестницу и медленно закатать штанину и опустить носок. Лодыжка стремительно отекала и становилась горячей. Налицо было растяжение, и это было еще самым благоприятным исходом. Но опаздывать на работу? Как потом позже Николай вспоминал, следующие полчаса стали настоящей пыткой. Во-первых, оказалось, что не только ступить, а вообще опустить пострадавшую ногу вниз просто невозможно. Слёзы выступили на глазах, и Николай зажмурился, стараясь не завыть во весь голос. Выбора у него не было, нужно срочно поехать в травмпункт. На скорой, судя по всему. — Я-яков П-петрович? Здравствуйте… Это Николай. Простите, Яков Петрович, я опоздаю… Голос Гуро в трубке не повысился ни на йоту, зато голос самого Николая предательски дрожал. И хуже всего стало то, что Яков Петрович понял, что что-то не так. — В чем дело? — спросил он после секундной паузы, — Николай Васильевич, вы что, плачете? — Н-нет, — сдавленно выдавил из себя несчастный студент и инстинктивно всхлипнул, после чего скрываться стало уже бессмысленно. — Что случилось? — как-то резко сменив тон, участливо поинтересовался Яков Петрович. И как не хотел Гоголь посвящать его в свои проблемы, правду скрывать казалось ребячеством. И тут Гуро как прорвало: — Сидите где сидите. Не звоните никуда, я сейчас приеду. Слышите меня, Гоголь? И не вздумайте наступать на ногу! Я скоро буду! В полном одурении Николай опустился обратно на ступеньки и сжался возле перил в какой-то нервный комок. Слезы уже не подступали к глазам, они откровенно текли, как ни старался Николай их вытирать. Боль действительно оказалась слишком сильной, к такой он оказался не готов. А уж подставлять Якова Петровича хотелось еще меньше. Но подошедший через пятнадцать минут Гуро явно имел другое мнение. Он одним быстрым движением подтянул штанины дорогих брюк и присел на корточки рядом со скрючившимся от боли Николаем, после чего осторожно коснулся его больной ноги. — Вам нужно срочно на рентген. Вполне возможен разрыв связки. Главное, добраться до машины, я припарковался рядом со входом. Николай понятливо вцепился в поручни и приготовился встать, но тут Яков Петрович метнул на него такой взгляд, словно сомневался в адекватности своего подчиненного. — Милейший, вы меня слышите? Вам нельзя опираться на ногу! Обхватите меня руками за шею, я донесу вас до машины. От такого приказа Николай вспыхнул, как маков цвет, и отчаянно замотал головой: — Ни за что! Но Гуро, кажется, имел опыт в общении с подобными пострадавшими. Поэтому он не дал своему секретарю ни секунды на размышления, осторожно просунул одну руку ему под колени, а второй — подхватил под поясницей, и медленно поднял со ступенек. Следующие две минуты ходьбы до автомобиля Яков Петрович провёл под еле слышный, без конца повторяющийся лепет: — Нет, не надо, не надо, Яков Петрович, умоляю, нет, поставьте-меня-я-сам-дойду… Но Гуро отпускать его не собирался ни под каким видом, поэтому возле машины осторожно спустил Николая с рук на здоровую ногу, открыл двери и помог Гоголю сесть на переднее сидение, после чего обошел автомобиль и сел рядом в водительское кресло. — Потерпите, голубчик, здесь совсем недалеко ехать. Машина завелась легко и совершенно бесшумно, после чего плавно отъехала от института и выехала на шоссе. Всю дорогу Николай сидел, отвернув к окну пылающее от стыда лицо. Мало ему нахватать хвостов и слететь со ступенек, теперь еще гипотетический разрыв связок маячил на горизонте, и Яков Петрович, вынесший своего, на минутку! подчиненного, на руках, аки невесту через порог. Гуро же всю дорогу молчал и только изредка бросал тревожные взгляды на Гоголя. Юноша никак больше не выдавал, что ему больно, хотя шок его отпустил не до конца. Поврежденная нога причиняла ему немало страданий, но беспокоило его явно не это. Коснуться поверхности чужих мыслей для Якова не составило большого труда, поэтому он, припарковавшись возле большого медицинского центра, неожиданно ласково заметил: — Не стоит переживать из-за пустяков. Время позднее, никто не видел, каким образом вы покинули институт. Лучше подумайте о своей ноге, милейший, она у вас уже вдвое толще здоровой. Это была правда. Вылезая из машины, Николай прикусил губу до крови, сдерживая болезненный стон. Яков Петрович подхватил его под локоть, помогая удерживать равновесие, закрыл машину и только после этого снова подхватил на руки своего помощника. — Потерпите, голубчик, осталось совсем чуть-чуть. И действительно, квест от регистратуры до кабинета врача Николай в первые в своей недолгой жизни преодолел ровно… за минуту. Яков Петрович просто сказал что-то тихое молодой девушке за стеклом, и тут же понес Николая вперед по коридору. Врач, казалось, ждал их за дверью. Так что снимок, повязку и рецепт на обезболивающее и мазь Николай получил еще через семь с половиной минут. На его счастье, разрыва не было, но растяжение оказалось достаточно серьезное, что необходимо было несколько дней не напрягать ногу от слова совсем. Пришибленный этими новостями Гоголь ошарашенно переводил взгляд с лица врача на Гуро и молча хлопал глазами. — Благодарю, доктор, — за него произнес Яков Петрович и ровно таким же образом вынес Николая к машине, как до этого внес в больницу.