Мактуб - ибо предначертано

На земле славян привыкли к смене времен года, к тому, что за весной приходит лето. Сначала молодое, не жаркое, когда все буйно цветет и зреет, потом оно становится зрелым, устает, точно женщина, родившая много детей, как-то покорно уступает свое место осени. Осень, она робкая, у лета зелень отберет, сделает все желтым, захолодит воды и землю, воздух сделает прозрачным и сладким, но скоро сама подвинется, пуская зиму-морену. Лишь время от времени будет осень воровато пригревать землю, точно жалея ее из-за наступающих морозов. Только зима на Руси всегда ведет себя хозяйкой, будто и не наступит ее очередь уходить. Хорошо, если засыплет снегом, а то ведь выстудит, выморозит все вокруг, станет швырять горстями колючих льдинок, укоротит светлый день, а ночью заставит трещать деревья. Боятся люди зиму, потому и рады, когда появляются первые вестники будущего тепла — сосульки. Еще нет ни птиц, ни робкой зелени на полях, ни цветов на прогалинах, даже самих прогалин тоже нет, но на солнышке закапали первые сосульки, и человек рад. Не все зиме хозяйничать, есть и ей срок. Пусть потом еще налетят злые ветры, нанесут сугробы, заметут дороги, но солнца не отменит никто. Особо радостный по этому поводу, шехзаде выехал посмотреть, как встал хлеб, дожди в тот год были вовремя, как раз когда растения выходили в трубку, урожай обещал быть хорошим. Оставив весь блеск стамбульского двора, во многом, получил некую тень свободы: здесь все вершилось гораздо проще, чем в родной клетке, где во всех углах мерещились палачи-садовники, а, если русы и убьют, то, наверное, сделают это в лицо. Знал, последний из братьев Мехмеда, какова цена, дабы взойти на престол и стать халифом исламского мира, знал, что и как совершается: дверь в покои распахнулась, и на пороге показались шестеро высоких мужчин, державших наготове толстые веревки. Черные повязки полностью скрывали их, видны были лишь злобно поблескивавшие в предвкушении глаза… Хотел кричать, кричать до хрипоты, раздирая горло, но вместо этого издал какой-то странный звук, напоминающий бульканье. Растерянность практически сразу же сменилась отвращением и ненавистью к его мучителям. Нет, не сдаваться, не опускаться! Ощетенился против шейх-уль-ислама и религиозной верхушки и попытался ударить противника локтем… Вспоминая, сжал кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони, и заскрипел зубами от ярости. Заря уже окрасила легкие облачка в нежный розовый цвет. Прохладный утренний ветер шевелил густые, покрытые росой травы. Многочисленные цветы тянулись навстречу первым лучам солнца. Всюду были слышны птичьи голоса. Животное не подводило, да, тяжело далось понимание, но лошадь, чувствуя волю хозяина, только коротко всхрапнуло и осталось стоять смирно. Он мягко похлопал коня по шее. Зеленое поле радовало глаз, позже оно станет желтым, заволнуется под ветром спелыми колосьями, а потом их уберут. И останутся торчать только острые стебли стерни. Вид сжатого, особенно мокрого поля не любил, казалось, что вместе с колосьями ушла жизнь. Другое дело зелень, у нее все впереди. Принц мрачно усмехнулся, у поля все впереди, а у него? Ощущал себя первопроходцем. Конечно, он знал, что в Московии есть правоверные и их немало, что пали казанские тверди, рассказывали, что при осаде из развалин мечети повалил страшный черный дым, а вместе с ним вылетел огненный змий и сокрылся во черном небе, пленных отправили в варварскую страну, сгинуть там безвестно. Но верил, что ему уготована другая судьба — и, главное, алкает ее! Историю делают люди. Аллах подарил нам землю, однако настоящие правители обустраивают ее. Есть такие, кто считает, будто события возникают, словно гроза в небе, однако события творят люди. И люди отвечают за них перед Всевышним. Серьезно раздумывал о непрочности власти. Даже прославленный король русов пока беспомощен, как ягненок. С одной стороны, Повелитель, у которого армии янычар и крымцев, с другой — собственные паши одеяло на себя тянут, свой край держать покрепче надо, не выпускать, — вот и вся премудрость. Наблюдал за вельможей, столько лет бывшим реальным правителем, думал о том, как сложится все у москвитян дальше. У Теодора нет наследника, кто станет править, случись с ним что? Как сделать власть прочной? Для этого мало быть наследником, нужно вдохновлять на победы, на реванш. Коркут в полной мере осознавал опасность малейшей слабины, за красивым фасадом старая прохудившаяся внутренность. Его пытливый ум легко продирался сквозь пышные витиеватые речи чиновников. Особенно тяжело им было, когда начинал задавать вопросы про уделы и переход княжеской титуляры: в Блистательной Порте такого нет и быть не может — все на коленях перед султаном. Говорить, что есть, нельзя, а лгать или замалчивать аккуратно, но серьезно не позволял, как и уходить от ответа. Жалел неудачливого монарха, с грустной, заискивающей улыбкой оборонявшегося от страсти к кровавым забавам, с детства оказавшегося игрушкой в руках тех, кто использовал его в борьбе, и ставшм никому не нужным. Тяжело выстоять, а не остаться разменной монетой. Оказавшийся рядом Godunov ухмыльнулся: — Ты и правда понимаешь нас… Для басурманина сие удивительно. По взгляду невозможно было догадаться, какие мысли проносились в его голове. Очи его всегда странно блестели, поэтому возникало ощущение, что даже в те моменты, когда, казалось, занят лишь собственными мыслями, они продолжали жить своей жизнью и наблюдать за всем происходящим. Пронизывал собеседника и подчас обезоруживал, поэтому Коркут не мог отделаться от впечатления, что под этим тяжёлым взглядом ни одна тайна не останется скрытой. Хорошо разбирался в евнухов о тонких хитростях, об умении подкупать, плести интриги и ссорить между собой, помнил о том, как не жалеют друг дружку травят, душат или ссылают борясь за трон. В детстве представил, как султан дает аудиенции иностранным посланникам или скрывается позади решетки во время заседания Государственного Совета. Был так взволнован игрой в мяч, что почти не замечал цветочники, павильоны с видом на море, газелей, пляшущих на лужайке, павлинов, расхаживающих с важным видом, и птиц, плескающихся в фонтане. Но у железных ворот в сераль встал как вкопанный: от этого зрелища стало плохо. На пиках торчали тридцать три головы, от них еще шел пар и капала кровь. Во истину, Сафие, любимице Отца, нет равных! Ему совсем не нравилось набираться и здесь, у славян, такого опыта, но не грезил миражпми — только ловкость спасет его. — Мы, каждый из нас, представляем нечто большее и не хотим, чтобы другие об этом узнали, и нечто меньшее по сравнению с тем, какими желаем себя представить…— эти губы умели по-доброму улыбаться, но выражение лица было печальным. Сжимал их всегда так крепко, будто прятал от чужих какие-то секреты, но уголки подрагивали. В такие мгновения становилось ясно, какой на самом деле страстной натурой является шехзаде. Шурин кесеря очень умен и расчетлив, сейчас принц жалел, что не разыграл простодушия, теперь нужно доходить до всего самому. Его интересует не просто устройство, а то, как управляют ремесленниками и купцами, как образуются цены, как распределяется выгода… Ничего не спрашивает о парадном блеске, а на вопросы веры снисходительно морщился. Природное любопытство хлыстом стегало, увидеть то, что старательно прятали. Именно это и толкало вперед, звало это русское красивое, светлое, обратная сторона рогожи, изнанка парчового царствования. Общая, степенная строгость — косились, шептались на него, чужого, но здесь в то же время просвечивала теплота, безусловная любовь к человечности, просвечивала во всех без исключения, даже в неприступной хатун. Менялся в лице, а зрачки становились совсем другими, исчезал металлический блеск, синева получалась небесной. Но когда пытались этим воспользоваться, вновь обретал свою твердость. Он отличался способностями к музыке, легко запоминая старые думы, или саги, ритмичные, нежные. Сказитель увлек его историей жестокой и роковой битвы, а, потому, молча кивал в такт. — Ах, просто, невозможен, витязь, — хлопнул его Godunov. — Раз ягоза такая, царь наш, Батюшка, в поход велит тебя брать. Такой роскоши — предаваться меланхолии — Коркут не мог себе позволить, немигающий взгляд должен быть всегда устремлен вперед, в будущее — на очередную войну, которую предстоит выиграть, очередного врага, которого предстоит одолеть. Возможно, изначально суждено стать одиноким пленником мифа, в который превратилась вся жизнь, подтверждать своим существованием легенду, которая разрослась пышным ядовитым цветом. Истина же состоит в том, что никто и не безгрешен. Всем есть в чем покаяться. Он благодарил челядь, практически теней, за оказываемые услуги, не желая никого обидеть, и это многого стоило. Юноша понял теперь: его ласково выдворяют из Москвы. Это был сговор, сговор с целью остановить его. Новости пронеслись по большому базару словно конь, у которого подожгли хвост. Эй, ты слышал? Ты слышала? Турки повторяли эту новость с надеждой и страхом. В течение первого года события развивались стремительно. Для оценки состояния государственных дел в Диван призвали советников со всех концов, губернаторы провинций обещали, что султан получит все деньги сполна и вовремя. Шли слухи, что на этом реформы не закончатся. Но желание побороть «неверных» быстро угасло после того, как е войска встретились с основными силами Габсбургов. В тот момент нервы Падишаха сдали, и он бросил свою армию и вернулся в Стамбул. Похороны сегодня. Чьи похороны? Малыш Селим заболел и умер. Неужели старший наследник умер? Как это могло случиться? Видели его в пятницу, играл зонтиком со спицами, усеянными бриллиантами. Что ни говори, в изнь переменчива, она поворачивается то одним, то другим боком. Вместе с сестрами султана и женщинами, сидевшими у ее ног, валиде пила кофе из усыпанной жемчугами чашки и ела сладости, пока природа давала незабываемое представление. Тюльпаны всех размеров и цветов распустились в вазах, стоявших в саду на полках разной высоты. Факелы, наполненные цветной водой, озаряли небо, канарейки и соловьи пели сладкие песни. Никакие владения, золото или драгоценности не вселяли чувство безопасности. Султан, правивший империей с помощью рабов, сам оставался лишь рабом. Мехмед истеричен, полубезумен, чтобы управлять теми людьми, которые посадили его на трон. Неужели гашиш, булькавший рядом с ним в наргиле, делал его таким безвольным? Некоторые рабы тайком проносили таблетки опиума в свои комнаты, и многие пристрастились жевать эти крохотные золотистые пилюли. Может быть, он прибег к этому наркотику, дабы притупить свои тревоги. Шла жестокая борьба внутри элиты, военные разделились на фракции, без конца спорили друг с другом. Духовник и заместитель великого везиря вместе плели заговор, чтобы убить великого везиря. Вскоре после этого оба уже плели заговоры друг против друга. Образовавшаяся брешь во власти позволила янычарам поднять головы. Сам священный Порядок Династии находился под угрозой. Зачем, зачем было идти наповоду у русских, фантазируя в кошки-мышки?! Когда все пуговицы были аккуратно застегнуты, завязала на бедрах широкий кашемировый пояс, усыпанный драгоценными камнями. Тщательно выбирала себе драгоценности, изучая поверхность каждой, поднося их к свету, чтобы рассмотреть цвет, примеряя, дабы проверить, как подходит ей форма. Вскоре на ушах у нее висели бриллианты и рубины, шею и пальцы украшали сапфиры, изумруды, а на руках и лодыжках звенели браслеты. Она вся так и сверкала, готовая к визиту. — Топкапы — колыбель, священное чрево, производящее на свет потомков Османов. — Она внимательно посмотрела на доску и сняла шашку. — Не забывайте, моя самая главная задача состоит в том, чтобы обеспечить продолжение империи. Пришел немой ага и принес поднос со сладостями. Султан взял кусок халвы, посыпанный кунжутом. Он откусил кусочек и сказал: — Продолжайте. — Надо смотреть дальше горизонта, — наставляла. — Именем Аллаха мы не можем позволить, чтобы нас топтали несносные москали… — … чтобы своим сущестованием постоянно бросали вызов. Вы согласны, Господин, что теперь настало время объявить войну и потребовать убиения Коркута? — прищурился, дразня, речи только усилили его параноидальное состояние, сведя на фарс. — Не забуду ни угроз, ни действий за спиной и приказы, ведущие к смерти. Нет, не имеете права даже изображать из себя порядочного человека. Вы им не являетесь. Шайтан, а не женщина! Я весь в Вас, матушка!