Кольцо времени

— Эй, а ну отдай!       Мимо со свистом пронеслась пара крыльев, я неуклюже затормозил, но в плечо всё же врезалась эльфийка, которую я сумел подхватить ладонью прежде чем она свалилась бы под ноги. Пак затеял возню, что-то выхватил у неё и стремительно кружился в воздухе, пытаясь оторваться; я разжал руку и наблюдал за этим рассеянно, мыслями блуждая где-то далеко за пределами Мидланда, разумеется, временами беспокойно возвращаясь к Фарнезе.       В дороге она отделилась от меня, выразив желание шагать одной, и держалась на прежде не бывавшем между нами отдалении. По опыту прошлого даже будучи злой она всегда держалась рядом — или держала меня, а сейчас казалась излишне задумчивой. Неприятное, немного стыдное чувство настигло задворок разума и крепко там засело — начинало казаться, что сестра распознала мой нажим, увидела в нём едкое собственничество, которое я на эмоциях не сумел спрятать, и теперь соображала, как бы избежать меня, а то и вовсе избавиться. Чтобы совсем не сгущать туч, я пошёл первым, опережая и нашего проводника — так хотя бы Гатс не мельтешил своей раздражающе широкой спиной, в которую нет-нет, да впивались глаза. Старик чесал языком; я вежливо слушал, даже не разбирая слов, и радость находил, пожалуй, только в волшебном плаще, подсвеченном чудесными светлыми огнями.       Горизонт приближался — вместо далекой туманной черты он уже напоминал пятна правильных форм; рядом где-то свернулось в овраге болото, от которого несло тиной и тухлятиной, когда старик торопливо зашагал к мосту через трясину. Я глянул на воду — нет, не показалось. В ней на грязной масляной пленке барахтались и вязли останки коровьих туш — большие, с продавленными боками и проткнутой рёбрами кожей; обернулся и столкнулся взглядом с госпожой: губы её были сжаты, а брови нахмурены. Ширке за спиной сдавленно охнула, и по шаткому мосту я двинулся быстрее, чтобы не заставлять её смотреть дольше, чем хотелось бы. — Помнишь? Совсем как тогда. — Сестра догнала меня и тихо спросила. — На озере? — удивился тому. — Да, очень похоже.       Теперь она не отставала. Показалось, что боится, вот и жмётся ближе, но что-то настораживало; от жестокости она обычно никогда не отворачивалась, а теперь избегала, хватала Каску за плечи и стремительно вела прочь. Чем ближе подходили к деревне, тем сильнее становился запах, и когда наконец пришли, снова оказались нежданными гостями. Под ноги — боже правый, да сколько можно! — бросили из-за кособокого частокола зловонный мешок с чёрной коркой из грязи и… — Похороны? — Голос Гатса прогремел где-то позади. Старик отделился от группы, подался вперёд, за ворота, и встретила нас редкая толпа крестьян с вилами наперевес, отовсюду посыпались возгласы, недобрые — сестра зажалась и спряталась за спину, тоже почувствовав это. — Подмога, подмога! Ведьма пришла. — Ведьма? Та, бледная? Или лохматая? — Здоровяк выглядит крепким. — Таким мечом дерется поди только дурак. — Да что тебя, псина, спрашивать? Хоть бы кто-нибудь. — Эк её, тащи сюда, ответит за всё!       И впрямь, похороны, без гробов — мешки свалили в землю друг на друга и наспех забросали землей, пока мы толпились рядом. Поглядывали то искоса, злобно, то бессовестно таращились, как на экспонаты в музее, особо наглым даже захотелось прояснить, что «бледная» вообще-то леди Ди Вандимион, и с благородными дамами следует быть обходительней, но вилы в крепких кулаках сбавили мне спесь, да и когда наш знакомый — Морган, кстати говоря — представил нас, зла отчасти поубавилось. — Ведьма вообще-то девочка, — Гатс отступил в сторону, притянув взгляды к Ширке, на что она только прикрыла лицо шляпой, — Никакого уважения. — Девчонка? Шутником сделался? — Началась потасовка, и нашему знакомцу от особенно агрессивного мужчины прилетел довольно сильный тумак. — Где ты шлялся столько времени, Морган? — Да погоди же, видишь, с ними эльфы. Расскажите им всё. — Борясь с нечистой силой, не следует прибегать к помощи ведьм.       На сцену вышел новый персонаж, по всем понятным мне приметам священник. Сухое лицо, подвижность, резкие контуры тела — ничего необычного, простой клирик: распознал по повадкам и странному движению пальцев, как будто размешивающему ложкой невидимый суп, таким жестом принято было завершать молитву над покаявшейся душой — но если меня это не удивило, то Фарнеза переменилась в лице и стушевалась ещё сильнее. — Не бойтесь, — шепнул ей, — В Мидланде вас вряд ли видели в лицо.       Она сосредоточенно кивнула, бегая глазами по лицу священника. Напряжение нарастало. — Бродячему цирку не стоит рядиться в ведьм и разыгрывать скверные суеверия. Уходите отсюда, пока вас тоже не зарыли в землю. А ты, — Ширке вся сжалась на этом, — Давно бы уже на костре грелась, будь тут Святой Престол. При упоминании Ордена лицо госпожи опять исказилось — черт возьми, она определенно собиралась ему возразить, да ещё и наверняка с криком и оскорблениями, но Гатс вышел вперёд, вытянув за плечо сопротивляющуюся Каску, вторящую его голосу нестройным мычанием: — Мы не бродяги, а паломники, и хотели бы отдохнуть с дороги. Этой девушке нужно исцеление.       Нас с неохотой поселили где-то на задворках в полуразрушенной хибаре и рассказали в общем не так уж много: из нового узнали только, что деревня почти полностью вымерла, а тролли пусть и небольшие, но зверски жестокие, что их много — видимо-невидимо набегает, и всё живое, что не смогло убежать от них, гибнет в агонии и насилии, а женщинам и того хуже. Звучало, на самом деле, как байка, но отчего-то было тревожно: Ширке суетилась, Фарнеза заламывала локти, Гатс по-особенному молчал, один Исидоро не изменял себе в привычной безбашенной суматохе.       Наконец, когда всё же решили действовать, ведьма попросила у Фарнезы нож и отсекла прядь волос над ухом. Бирюзовые и пушистые, волосы её повисли на пальце, переливаясь, как драгоценные камни, а затем она — право, в самом деле, — раздала их нам. — Обвяжите пальцы. Это послужит нам связью в разгар битвы. — Связью? — Я подчинился, удивленный. — Да, ментальной. Вы услышите меня в потоке мыслей. — Правда что ли?       Начались объяснения. Я и без них Ширке поверил, только смотрел, как госпожа упрашивает Каску не срывать голубой волосок с руки. Было в этом что-то ей несвойственное и очень навязчивое — то, как она старательно привязывала его к пальцу, никак не шло из головы, и чувство дарило странное, теплое, но чужое как будто — мне совсем не верилось что та Фарнеза, какую я вижу сейчас, ещё месяц назад сама раздувала тлеющую растопку под помостом для казни под всеобщее одобрение. Даже лицо у неё и то показалось другим — утратило былую резкость, а из пронзительных глаз вытек весь лёд и показал их глубину, тёмную, почти как прорубь, сизую и тревожную. — Мне придется взять на себя роль координатора, поэтому нужно забраться повыше, чтобы я могла смотреть за вами. — Церковь подойдет? — Думаю, да, — ведьма замялась. — Но всё самое опасное лежит на вас. — Хорошо, что нам нужно делать? — Я обтер кровь с пальца, неудачно уколовшись шилом, пока чинил сапоги. Приключение назревало и впрямь опасное, и хотелось подготовиться получше. — Мы уведём деревенских в церковь, на святую землю тролли не зайдут, но… Вам с Гатсом придётся сдерживать их снаружи. — Легче не бывает, — хмыкнул Гатс. — Исидоро и Фарнеза останутся внутри защищать Каску и жителей. — А ты? — Я подскажу вам, как сражаться, пока буду готовить подходящее заклинание, но потом я начну читать и больше не смогу следить за битвой… — Мы справимся. — Мечник безразлично выглянул в окно. — Просто делай, что должна.

***

      Спалось тревожно и ужасно мало, но нарастающее возбуждение и недовольные возгласы и взгляды в толпе держали меня бодрее некуда. Жители суетились, перебежками перемещались от дома к дому, тащили с собой факелы, лопаты, кирки, вилы и ржавые оглобли, женщины подвязывали грязные юбки и передники, мужчины собачились. Мерзко, одним словом. Церковь наполнялась, и пусть деревня и впрямь была маленькая и вымершая, людей внутри набралось много, отовсюду шёл навязчивый гул, и мне захотелось выйти наружу, на сумрак утра. Дышалось не так уж легко — собирались облака, тяжелым слоем прибивающие духоту к земле, как это бывает перед грозой — но всё же свободнее, чем внутри.       Наш Орден не участвовал в хоть сколько-то серьезных сражениях за исключением дня встречи с Гатсом, и я испытывал это будоражащее смятение перед сражениями чаще, чем любой мой сослуживец. Сначала тренировки, потом дуэли, потом как-то пристрастился к охоте из-за забав Фарнезы, но это всё было другим, не как сейчас. Стоя перед Гатсом, я прекрасно понимал, что проиграю, но близкая опасность чего-то потустороннего и неизведанного помимо страшной казалась мне ещё и интересной. Рапиру я отдал Исидоро, слегка посетовав сейчас — хотелось прощупать её холодную гарду, деревянная же рукоятка подаренного меча наоборот была теплой, но я был полон предвкушения опробовать подарок. За сестру даже не волновался — мельком подумал, лишь бы не лезла на рожон, но вспомнил, что с ней Каска, вспомнил, как бережно она держала её ладони, и сердце защемило от чего-то радостного и грустного разом. — Буря будет?       Госпожа тихо вышла на паперть, но я всё равно распознал шаги ещё до того, как она заговорила. — Похоже, что так. Пожалуйста, не подвергайте себя опасности. — Тревожно мне, Серпико.       Я улыбнулся ей, прикрыв глаза. Ей стоило бы вернуться внутрь, но так хотелось постоять с ней ещё хоть пару мгновений. После духоты церкви и почти морозной прохлады утра волна тепла в груди была умеренной и невыразимо приятной. — Возьмите. Если со мной что-то случится, он вам пригодится, хотя бы в качестве доказательства. — Протянул ей отцовский перстень, так долго пылившийся в нагрудном кармане. Отпустил его, и сразу стало легко и просто, — настолько легко, что в иных обстоятельствах осмелился бы сказать ей что-нибудь ещё. — Не говори так, — она мельком обозлилась, но я увидел в ней возмущенную задушенную тревогу и не сдержал улыбки, но из подворотни двинул Гатс с мечом наперевес и подал мне знак, и я торопливо затолкал госпожу за дверь. — Вам нужно идти. Не выходите наружу. — Шевелись, там ещё люди в переулке и Исидоро с ними. Тролли уже на подходе.       Я согласно кивнул и побежал вперёд. За поворотом я на мгновение оторопел, увидев картину отнюдь не из приятных. Стая низкорослых приземистых существ с повадками чудовищ и видом болотных гадов вгрызалась в ноги и спину истошно воющей женщины. Платье на ней было разодрано, и от поясницы и ниже плоть была истерзана в клочья.       Я поморщился, но выхватил меч, заставляя себя выбросить из головы смятение. Кровь вскипела, в ребрах стянула прилипшая рубашка, голова немного закружилась и я пяткой прочувствовал, как натирает сапог, а пальцем — как стягивает фалангу волос. Время замедлилось, словно дав мне момент, чтобы бросить всё и убежать, чтобы схватить Фарнезу и тащить её за собой прочь всё дальше и дальше от ужасов этого места, но я стряхнул волосы с лица и вытянул руку. Замах, и засвистел ветер.