Субъекты чувств

Я имею, вероятно, совсем дикое выражение лица, потому что какая-то санитарка испугано всплескивает руками и роняет пакет с физраствором при виде меня. Надо же, всегда мечтала драматично побегать в белом халате по коридорам, но не так же. В медицинский я, кстати, так и не поступила. "Пустите, пустите, пустите", — уверенной скороговоркой выдаю я, ладонями цепляясь за варенцового цвета больничные стены. На меня немного осуждающе смотрит кареглазый врач с усталыми морщинами на лбу, но на него, видимо, тоже действует моё лицо — он, делано медленно, уступает дорогу. Я больно кусаю себя за палец, перед тем, как рвануть на себя дверь палаты. Она лежит на кровати под окном — снаружи пышными кудрями цветёт сирень и через её листья кривыми лучами прорывается летнее, душное солнце. Лицо моей женщины совсем расслаблено и волосы неаккуратно разметались по подушке длинными, золотыми локонами. Я буквально падаю с разбега на колени рядом с кроватью и сжимаю её белую ладонь. Слёзы глотать почти не остаётся сил. Солнце лукаво подсвечивает тонкую трубочку капельницы, ведущую ко второй её руке. Она медленно поднимает веки, и я губу закусываю, встречаясь взглядом с её тёмными, ореховыми глазами — в них такая усталость отражается, что у меня в груди щемит в сотню раз больше. Губы её трогает слабая-слабая улыбка, самые уголки и я всё же плачу, лбом прижимаясь к её руке. — Господи, незабудка ты моя... — Шепчу, плечами вздрагивая. Она большим пальцем легко, невесомо гладит мою руку в ответ и смотрит так внимательно. Глаза у неё тоже влажные. — Как же я за тебя переживала, ты бы знала, ты бы знала... — В жесте больше молитвенном, глаза прикрываю и то губами, то щекой жмусь всё к её руке. Она пальцами едва-едва двигая, старается меня погладить и я так невыносимо её люблю. — Свет ты мой, Господи. Реву, улыбаясь чуть шало — живая, живая, живая. Вся моя, настоящая и тёплая. И, кажется, я представить себе не могу места, где я была бы счастливее, чем тут, на больничном полу, прикасаясь к ней и наблюдая её немного бледную улыбку.