Встать рядом

Возврат к POV Анэт

Слезы катились градом. Это не может быть правдой. Они не могли исчезнуть, и уж тем более выставить дом на продажу. Мать никогда в жизни бы не позволила никому жить в доме её матери, который прежде принадлежал её бабушке, то бишь моей прабабушке. Одна из главных заповедей моей семьи — дом. Как отдельная религия, храм! Что могло произойти, чтобы они выставили его на продажу? Глупость какая. Перед глазами рябило — смотреть на мир через слезы оказалось слишком сложно. Поток не останавливался, я тяжело дышала и совсем не могла смириться с обстоятельствами. Вряд ли я могла бы увидеть что-то впереди, даже если бы не ревела. Темно. И безумно холодно… Я улеглась на лестницу, положив голову на чемодан. Уже так поздно, Госпожа Контельбах вероятно очень скоро заставит меня войти в здание. Я всего немного полежу… Когда я проснулась, одежда казалась влажной. Все тело ломило. Открыв глаза, я увидела только туман над садом, а там, где должен быть лес, виднелись только о-о-о-очень размазанные силуэты. — Да, конечно, зайдем! — кто-то из девушек прошел мимо меня, а за ней ещё небольшая группка. — Не расходимся, нам нужно пройти немного до главного шоссе, там нас ждет автобус, — Госпожа Реуньон указала девушкам на дорогу, ведущую в лес. Она не заметила меня, а лишь пошла вперед, ведя за собой учениц. — Выспалась? — за девочками шла Госпожа Контельбах, — и, как я посмотрю, приняла душ из утренней росы? — она неприятно улыбнулась. Нет-нет, выглядела она безумно привлекательно, проблема была в моих чувствах, вызванных этой улыбкой. Будто бы я снова не нашла, что ответить знойной блондиночке на её высказывание в мою сторону. Чувство поражения… Думала, она меня разбудит и уведет в комнату, но ошиблась. Судя по всему я проспала тут всю ночь. Солнца не было, однако было достаточно светло. — Если ты думаешь, что я так и буду ходить за тобой, как нянечка, и перетаскивать тебя с улицы в кровать, ты очень ошибаешься, — она даже не смотрела на меня в разговоре со мной. Лишь провожала группу учениц взглядом, — я не буду тебя наказывать, ты это сделала сама. Думаю, ты заболеешь. — Не заболею, — я постаралась выдать эту фразу достаточно язвительно, чтобы она хоть как-то отреагировала. — Заболеешь. В медицинской помощи я конечно тебе не имею права отказать, но надеюсь ты в полной мере будешь чувствовать себя плохо, может хоть это научит ответственности, раз я не способна? — сегодня женщина разговаривала со мной каким-то максимально холодным голосом. Раньше мне казалось, что я даже в какой-то степени нравлюсь ей, а теперь я чувствовала себя мусором, выброшенным ей на попечительство, пока мои родители заняты делами. — Почему Вы такая злая? — А почему ты такая упертая, наглая, непослушная, абсолютно недисциплинированная, непунктуальная, бесталанная, невоспитанная, глупая и нерадивая ученица? Что ты так смотришь на меня? — у меня навернулись слезы, казалось, я осталась абсолютно одна. Точнее, рядом был человек, который меня ненавидел, и это очень обижало, — а, ну да, забыла сказать, ещё и слабонервная. Девушке эти качества совсем не нужны. Если она конечно не хочет быть бесполезным мешком с костями. Если ты поторопишься, ты можешь успеть пообедать со мной. Если опоздаешь, я закрою обеденный зал и будешь ждать ужина, — Госпожа Контельбах развернулась и ушла. Все, что окружало меня — раздражало. Но больше раздражало то, что происходило внутри — слова Госпожи Контельбах стали неприятно разъедать внутренности. Казалось бы, кто она вообще такая? С другой стороны, а есть ли рядом со мной кто-то ещё? И все же, такое окружение мне не нужно. Злая, вечно недовольная, с неадекватными взглядами на воспитание, больная садистка! И… Раз родители решили со мной так обойтись, ладно! Так уж и быть. Больше для меня они ничего не значат. И если они вдруг решат приехать и повидаться со своей дочерью, пусть обнаружат, что их дочери больше нет. А ведь и правда… Если я могу быть только бесполезным мешком с костями, зачем я вообще? Зачем родителей духовно лишать ребенка, если можно сделать это во всех смыслах? Я взяла чемодан и потащилась в свою комнату. Что я могу сделать? Может быть… Таблетки! Если я зайду в мед.кабинет, там наверняка найдутся какие-нибудь снотворные. Если в пансионе действительно никого нет кроме меня и Госпожи Контельбах, какая вероятность, что я найду её там? Тем более, что она скорее всего сейчас будет трапезничать в обеденном зале! Если вам когда-нибудь понадобится гений для невероятных идей, вы знаете, кто вам нужен! Не прошло и минуты, как я ринулась в крыло, где находился медицинский кабинет. Хоть бы он был открыт… Дергаю за ручку и… Черт! Об этом я и не подумала. Ну да, кто станет оставлять дверь в медицинский кабинет открытой. Может быть рискнуть спросить ключ у Госпожи Контельбах? Я ведь все-таки могла заболеть. Скажу, нужны противовирусные. Как только я вошла в обеденный зал, я заметила, что лицо преподавательницы резко изменилось. Она заулыбалась. Как-то слишком по-хитрому. Наверное придумала новую шутку, которая сможет задеть меня сильнее. Во всяком случае, я пришла не за этим. — Решила все-таки пообедать, котенок? — котенок? Чего-чего? Сдурела? — Нет, — я постаралась не показывать то, как я была удивлена её «котенку», хоть и в исполнении тем привычным голосом, от которого сводит мышцы, — я хотела Вас попросить… — мне было несколько неудобно разговаривать с Госпожой Контельбах нормально. Ну, типа. Не ругаться, не хамить или не извиняться, боясь её до дрожи в коленках, — не могли бы Вы дать мне ключ от мед. кабинета? Кажется, я действительно простудилась, и хотела бы выпить что-то противовирусное, — я была почти на сто процентов уверенна в своей актерской игре, пока не заметила, как изменяется выражение лица преподавательницы. Будто бы она знала, что я вру. — Нет, не могла бы. — Но… Вы же говорили мне, что не имеете права не предложить медицинскую помощь… — план, кажется проваливается. Прогорает и улетает. Покидает чат. — Конечно не имею права не предложить. И я обязательно тебе помогу. Просто я не могу тебе отдать ключи от кабинета, в котором куча препаратов с подписью «держать подальше от детей», в тот момент, когда ты очень непонятно со мной разговариваешь, — она одарила меня строгим взглядом, приподняв свою бровь. — Нет-нет, — у меня, кажется, началась паника, — Вы просто неправильно поняли. — А мне кажется я правильно поняла, об этом говорят твои ручки, очень выдающие твой нервоз, — женщина ехидно улыбнулась, переводя взгляд на мои руки. Я только сейчас заметила, как я активно потираю пальцы друг о друга. Идиотина… — сейчас я поем и мы вместе сходим в мед. кабинет. Как я поняла ты все же есть не будешь? — Мне совсем не хочется, — план потерпел крах. Я грустно плюхнулась на место рядом с Госпожой Контельбах за столом и стала ждать, когда она закончит. На самом деле я очень хотела есть, но зачем мне есть, если сегодня я все же добьюсь своего? Лишняя трата ресурсов, тем более это может замедлить действие таблеток. — Вечером я все равно заставлю тебя поесть. — Если я не захочу, я не стану, — смысла в этом споре не было, но мне почему-то очень не хотелось поддаваться этой бестии. — Меня вообще не волнует твоё глупое «хочу» или «не хочу», поняла меня? — кажется, я что-то в ней пошатнула. Преподавательница очень разозлилась, хотя старательно пыталась это замять. — Почему Вы так принижаете мое мнение и мои желания? — я демонстративно надула губки. Перед смертью можно развлечься? — Потому что твое мнение и твои желания ничего не значат, — эти слова она сказала с таким удовольствием, будто бы это самая приятная информация в мире… — Это не правда… — Для меня — правда, — перебила меня. Вот только гляньте Мисс-Воспитанность! — для меня важнее сделать из тебя хорошего человека, и чаще всего нужно забивать на твое мнение и желания. — Но как же можно сделать хорошего человека, убивая в нем личность? — мы будто на разных планетах живем. — Никто в тебе личность не убивает. Просто ты должна понимать, что всегда есть люди, которые выше тебя, и люди, которые ниже. И по какой бы ты лестнице не шла вверх, ты не перешагнешь всех. Поэтому ты должна смириться, что я для тебя недостижимая высота. И должна принимать все мои указания и уроки. Но это не значит, что ты должна отказываться от своих желаний и от своего мнения. Моя задача — повлиять на твои желания и мнение. Подростки думают о глупостях. Деньги делают счастье, секс дает удовольствие, сигареты дают спокойствие. Это все глупости. — А может я не хочу перенимать Вашу идиотскую модель поведения? — Почему это она идиотская? — странно то, что её не разозлила моя фраза. Она только с интересом взглянула на меня. — Потому что я не хочу быть садисткой. — А я и не собиралась учить тебя быть садисткой. Я лишь хочу, чтобы ты была воспитана в лучшем виде. А садизм не передается, это лишь мои методы, милая. — Прекратите меня так называть, — у меня все передергивало, когда Госпожа Контельбах таким своим мерзким холодным тоном использовала ласковые слова. — А мне просто нравится смотреть на тебя, как тебе это неприятно, — и снова острая улыбка. — Вы и правда чокнутая садистка, — кажется, я уже очень много позволяла себе в разговоре с ней, но она даже не пыталась этого пресечь. — Не чокнутая, но своего садизма я отрицать не буду… Как жаль, что ты мне не подходишь по типажу, тебе бы понравилось… — последнюю фразу она сказала настолько тихо, что смысл слов до меня дошел только позже. — Что Вы имеете в виду? Что мне понравилось бы? — я уже и забыла, зачем сюда пришла. Разговор с Госпожой Контельбах приобретал новые краски, непонятные, но интересные мне. — Я имею в виду, тебе бы понравилось быть моей ученицей, — снова хитрая улыбка. Да что Вы такое? Она крепко взяла меня за запястье. Куда? Я еле плелась за ней, совсем не было сил. Ночь на холодной лестнице так же давала о себе знать. Все тело очень болело. — Я знаю, что ты выбрала своим наказанием спать на холодном камне, но меня твой выбор никак не должен трогать, так что перебирай ногами быстрее, — наконец мы дошли до мед. кабинета и остановились. Женщина достала связку ключей, перебрав в руке парочку, нашла нужный. — Садись, — она отпустила меня и рукой указала на кушетку. — Зачем Вы закрываете дверь? — этот факт меня немного засмущал. Зачем закрывать нас тут? — Я знаю, что ты любишь убегать. А я должна быть уверена, что ты допьешь… — Госпожа Контельбах порылась в шкафчике с кучей лекарств и достала оттуда пачку с порошком для заваривания, видимо… — это до дна. — Я бы и без Вас допила. Сама не хотела бы болеть, — тут моя актерская игра подвела меня. Я и сама не поверила в то, что сказала. — Мне очень не нравится твой тон, юная леди. Очевидно, что Вы мне врете, но я не совсем соображаю, почему. И именно поэтому с этой минуты ты под моим серьезными надзором, — женщина ухмыльнулась, — тебе не понравится, но мне все равно. — Да что Вы, я просто мечтала, чтобы надо мной наседала безумная старая садистка! — сарказм и щепотка наглости. Я будто бы напилась. Женщина протянула мне стакан с лекарством, которое уже разбавила водой из кулера, и села рядом со мной. — К твоему сведению, я вовсе не старая. Подумаешь, сорок лет. Посмотрим, что ты скажешь в этом возрасте, — она не поддается никаким провокациям! Как же её вывести из себя? — Когда Вы уже выпорете меня? — не знаю, насколько абсурдным и глупым сейчас был разговор, но я просто теряла страх и тактичность с каждым словом, — Вы же все время обещаете, а я сегодня даю Вам столько возможностей! — Раз ты так хочешь, могу выпороть тебя прямо сейчас, — глаза преподавательницы загорелись, — тебе нужно только попросить. Я и правда тебе сегодня слишком многое позволяю, но я думала о том, чтобы подойти к тебе с другой стороны. Мне стало неловко. Я осознала, что она говорит это все на полном серьезе. — Вы извращенка! — я буквально выкрикнула эти слова, — Не подходите ко мне, ладно? Не трогайте меня! Вот, чем Вы занимаетесь с Бернадетт, так ведь? Я была права, когда шутила о Вашем садизме. Это не нормально! — я поставила стакан на стол, и уже хотела было уйти, как осознала, что ручка двери не поддается. Совсем вылетело из головы, что эта сумасшедшая закрыла дверь. Стало страшно. Я уже представила, как она разденет меня, выпорет и… Возможно трахнет меня! Какой кошмар! Как только женщина встала с кушетки и направилась ко мне, я резко села на пол: — Прошу, пожалуйста, не подходите, я не хочу… — я закрыла лицо руками и, кажется, заревела. — Успокойся, жертва насильника. Допей лекарство и пойдешь к себе, — голос Госпожи Контельбах изменился. Он стал не таким заинтересованным, а вновь холодным и даже несколько… Разочарованным? — Вы меня не будете… — Не буду, — снова перебила… Ладно. Сев на кушетку и усмирив сердце после того, как женщина села рядом, я приняла из её рук стакан с лекарством, и старательно попыталась выпить горячую жидкость быстрее. Мне стало стыдно. Я повела себя как идиотка. Может быть, я вообще это все напридумывала, а Госпожа Контельбах просто зашутилась, не думая о том, что я могу неправильно воспринять её шутки? — Простите меня… — я боялась поднять взгляд на женщину, которую посчитала насильницей секунду назад. — За что простить? — голос смягчился. Боже, эта женщина так виртуозно управляет своими связками, и так виртуозно запутывает тем же самым. Как к ней относиться? Хоть кто-то понимает? Есть инструкция, пожалуйста! — Я идиотка… — Я в курсе, но простить-то за что? — она слегка приобняла меня за плечо. Сначала это смутило меня, но потом я просто ощутила, что это объятия… Да, некрепкие, без всяких подтекстов, которые виделись мне раньше. Но очень… Согревающие? Мне очень не хватало этого чувства последние несколько недель. Хотелось человеческого тепла. И как необычно испытывать тепло от самого холодного человека в мире…