Пожары и дожди

У Арсения давно уже не осталось положительных ассоциаций с телефонными звонками. Технический прогресс добрался до него довольно быстро, и с появлением первых мессенджеров все его друзья перебрались в онлайн, а после — заменили звонки голосовыми сообщениями, все еще оставаясь на территории интернета. Долгое время позвонить ему могли только родители, и всякий раз Попову хотелось плакать от их навязчивого внимания. Поэтому сейчас, когда Арс слышит сквозь сон знакомую мелодию, он заранее готов спрятаться в шкаф или выбросить телефон в окно, лишь бы ни с кем не общаться. — Да? — все-таки отвечает он, с трудом откопав телефон где-то в углу дивана. Арсения раздражает вообще все. Он не понимает, какого черта под ладонями непривычно грубая обивка, почему пространство для сна такое узкое и с каких пор так сложно становится разогнуть ноги? Он еще не просыпается окончательно, но рефлекторно принимает входящий вызов. Знает — если не ответить, становится только хуже. Арсений — хороший, черт бы его побрал, сын. — Арс? Слушай, а ты Шастуна не видел? У Арсения сердце заходится бешеным стуком, когда он понимает, кто именно звонит и по какому вопросу. Если Позов бьет тревогу рано утром — значит, Антон не ночевал дома, значит, он наверняка куда-то влип. Арс и сам не может себе ответить, почему так волнуется за теоретически взрослого и самостоятельного человека, но факт остается фактом. Попов резко садится, оглядывается вокруг — и вспоминает события прошлого вечера. И только тогда тревога, ледяной рукой схватившая его за горло, отступает. — Ща, погоди минутку, — бормочет он, прокрадываясь в собственную, на минуточку, спальню. Он мог бы сразу сказать, что привез Шастуна к себе — вот только не уверен, что ему это не приснилось. Арсений не знает точно, страшный это сон или, наоборот, приятный — так или иначе, всю эту историю с Антоном очень сложно воспринимать как часть реальной жизни. Слишком она похожа на фрагмент из дешевой драмы вперемешку с триллером. — Он здесь, — шепчет Арсений. Приоткрывает дверь — и в крошечную щелочку рассматривает Антона. Во сне он становится похожим на школьника — беззаботного, милого мальчишку. Как будто снимает все защитные барьеры, которыми окружает себя каждый день, и остается под ними обнаженным и настоящим. И Арсению до ужаса интересно, что заставляет Шастуна тратить столько сил на то, чтобы скрыть свою сущность от окружающих. — А здесь — это, прости, где? — спрашивает Позов, заставляя Арсения вздрогнуть от неожиданности. — Долго объяснять. В общем, он в безопасности. Прости, пожалуйста, что не позвонил накануне, но… — Попова словно осеняет. — Ты, наверное, охуел за ночь, да? — Да уж не радовался. Арс вздыхает. Они с Димой не настолько близки, чтобы обсуждать глубинные эмоции, но и без слов понятно, что он очень переживает за друга. Арсений чувствует себя настоящей сволочью, как будто действительно похитил ребенка у матери. Смешно и глупо, но других ассоциаций не найти. — Прости, Поз… — шепчет он, стараясь не разбудить Антона. — Давай я позже расскажу, хорошо? Не переживай. — Очень интересно, какого хера он у тебя делает, — наконец говорит Дима. — Я, если честно, для проформы позвонил скорее, а тут… Арсений не знает, что ответить. Для Попова Антон в его квартире — тоже неожиданность, но почему-то он не чувствует ни раздражения, ни печали. Разве что за самого Антона, который даже во сне выглядит уставшим и изможденным. — Я перезвоню. Попов замечает едва уловимое движение — дрожь в пальцах, подрагивание век, — и усмехается, наблюдая за тем, как Антон пытается притвориться спящим. — Ша-а-аст, — с усмешкой говорит он. — Я же вижу, что ты проснулся. Дать тебе еще поваляться, или будем завтракать? Шастун молчит. Только отворачивается спиной к Арсению, глубже укутываясь в одеяло, и Попова это даже немножко бесит. Что за детское поведение? — В общем, я иду готовить. Захочешь присоединиться, буду рад. Арсений сдерживает обещание. Ему чертовски хочется остаться, вытрясти из Антона ответы на все вопросы. Арс — зажигалка по природе, вспыхивает за несколько секунд, и ему тяжело мириться с недомолвками и пробелами в отношениях. А отношения с Шастуном — не просто пробел, а сплошной белый лист, пустота которого сводит с ума. Но Попов — не ребенок и не дурак. Знает, когда нужно отступить. И поэтому лениво тащится на кухню, достает из шкафчиков остатки еды, на ходу соображает, что можно придумать с завтраком. Арс не соврал. В квартире он действительно появляется редко, и в его распоряжении — только те продукты, которые упрямо закупает и привозит его настырная мамочка. Он бы разозлился — да студенческая натура берет свое, как и талант приготовить шедевр из ничего. Они с Матвиенко и не такими крохами перебивались. Второй звонок за утро — мучение. Арсений хоть и общительный, но говорить по телефону ненавидит до тошноты. Но многозначительное «Мать» загорается на дисплее, и он почти чувствует, как на шее смыкается жесткий ошейник — извечный символ неволи. — Да? — Арсюша, хорошо, что ты ответил, — щебечет женщина, заставляя Попова скривиться. Его мама всегда была щедрой на нелепые прозвища. — Я быстро, звоню по делу. Сегодня у отца ужин, и было бы хорошо, если бы ты приехал. Ну так что? — Ладно, — мгновенно соглашается Арсений. Он всей душой ненавидит эти сборища, куда его раз за разом приводят, чтобы похвалиться, точно успешным конем на скачках. Но спорить с родителями — себе дороже. Попов знает — в итоге его все равно притащат на этот ужин, вот только свободы будет куда меньше. Так зачем воевать? — И друга своего приводи, конечно же. Арсений закатывает глаза. Он давно привык ждать от родителей подвоха, и этот случай не становится исключением из длинной череды разочарований в собственной семье. Он понимает, что мама наверняка говорит именно про Антона. Эта чертова вахтерша все-таки запомнила странную пару. Интересно, какие инструкции она получила насчет Попова? — Которого из друзей? — все-таки спрашивает он, словно не догадываясь, о чем идет речь. — Того, что сегодня, видимо, ночевал у тебя? Арсений поджимает губы, понимая, что этот раунд, кажется, проигран. Ну, сумасшествие родителей не становится для него новостью. — Ты больная, — произносит он, прежде чем сбросить вызов. Ему хочется взбунтоваться. Кричать, бить ногами по полу, выражая одновременно злость, усталость и недовольство. Почему из всех семей ему досталась самая ненормальная? Но Арс — давно не ребенок, и закатывать истерики — не его стиль. Все-таки весь тот бред, что делает его мамочка под видом заботы о любимом сыне, не сравнится с ее реакцией на предательство. Арсений пытается отмахнуться от непрошеных мыслей, но они накатывают лавиной, смывая все на своем пути. Сейчас не время и не место страдать об утраченном детстве. Но — больно же, черт возьми. С самого рождения Арсений — не то и не так. Начиная с абсурдного «а врач сказал, что будет девочка» он разочаровывал родителей. Неправильные друзья, неправильные секции, выбранные в начальной школе — ну какие народные танцы, в самом-то деле?! — неправильная первая любовь, неправильный выбор университета. Попов всегда боролся за независимость — и неизменно проигрывал. Такие слова, как «поддержка», «принятие» и «любовь» так и остались для него пустым звуком. Арсений тратит деньги на психологов, жалуется Сереже, пишет дневник, как малолетняя дурочка — но так и не может отпустить обиду. Только учится закрываться, оставаясь снаружи милым, простым и понятным Арсением Поповым, как будто компенсируя своей популярностью недополученную родительскую любовь. Он осторожно косится на мобильник, будто в нем заложена какая-то бомба, и глубоко задумывается. Ему удалось избежать прямого ответа, и технически Арс не соглашался на присутствие Антона, но… Мама хочет его увидеть — видимо, считая, что они близкие друзья. Иначе с чего бы Арсений потащил Шастуна в свою квартиру, где не хочет светиться без лишней необходимости? А Антон наверняка не хочет увидеть маму. Словно почувствовав неладное, укутанный в одеяло Шастун выползает из спальни на запах омлета — во всяком случае, так Попов называет безумную мешанину, залитую яйцами, что растекается по сковородке. Арсений слышит за спиной глухие шлепки — голые ноги Шаста топчутся по холодному полу, заставляя Арсения включить режим заботливой мамочки. — Тапки возьмешь? — спрашивает он, на ходу вспоминая, есть ли у него вообще обувь такого размера. Но Антон решительно качает головой и неуклюже садится на высокий барный стул. Арсений наблюдает за парнем — тот сидит, нахохлившись, точно испуганный воробушек, в любую секунду готовый сорваться прочь. — А у тебя инстинкт какой-то, всегда прятаться в тряпки? — спрашивает Попов — и тут же сожалеет о своем вопросе. Они, несмотря на все эти приключения, не друзья, и по настороженному взгляду Шастуна он быстро понимает, что еще не заработал право на дружеские подшучивания. — Холодно просто, — коротко отвечает Шаст. Арсений ни капли ему не верит. Сколько бы раз он ни видел Антона, тот всегда будто пытается стать невидимым. Надевает мешковатую одежду, какие-то балахоны, превращаясь из человека в неопределенное нечто. Попов привык, что одежда должна говорить что-то о человеке, и его собственный гардероб — наглядное тому подтверждение. Но у Антона нет стиля, нет самовыражения… «Твое самовыражение — это как раз быть незаметным!», — думает Попов, радуясь, что ему хватило ума не выпалить вслух эту внезапную мысль. Его как будто осеняет, и он смотрит на Антона слегка иначе, как будто сумел разгадать одну из многих его тайн. Незначительная победа — но все-таки. Арсению до безумия интересно, что именно заставляет Антона прятаться. Но это не так просто узнать с первого взгляда. — Слушай… Мне нужно будет уехать ненадолго, — произносит он, тщательно наблюдая за реакцией Шастуна. Непонимание. Недоверие. Задумчивое спокойствие. — Мы теперь делимся друг с другом планами на жизнь? Арсений задумчиво косится на парня. Очень уж не вяжется его безразличный вид с тем пылом, что так и звучит в его голосе. Антон, как бы ни хотел отыграть безмятежность, взволнован — и даже слишком. Почему? — Я хотел предложить тебе остаться здесь на это время, — говорит Арс, старательно игнорируя яд в голосе собеседника. — Ну, в общагу же ты не пойдешь такой красивый, а шляться по улицам я тебя тупо боюсь отпускать. — Чего это? — Шастун вскидывает левую бровь. — Ну, один раз влип уже по самые уши. А судя по всему, спасать-то тебя все равно я буду, раз других героев не находится. Едва закончив фразу, Арсений вздыхает и прикусывает язык. Он злится, чертовски злится на самого себя за то, что в который раз несет какую-то чушь. Попов — хороший актер, он привык менять образы, как перчатки, и прятать свои чувства, но рядом с этим парнем почему-то сходит с ума, вновь и вновь отпуская неосторожные реплики. — Я бы обиделся… — начинает Антон, заставляя Попова замереть в ожидании вердикта. — Но? — Но ты прав, вообще-то. Арсений без труда улавливает печаль в голосе собеседника. Ему жаль, что Антон, кажется, считает себя донельзя одиноким и не любит настолько, что готов согласиться с любой колкостью в свой адрес, но сейчас явно не время для непрошеной психотерапии. — Так останешься? Он и сам не знает, какого черта это так важно — благополучие этого странного парня. Арсению бы отпустить его на все четыре стороны — и так уже нарвался на разговор по душам с любимой мамочкой, — но почему-то его волнует судьба почти незнакомого человека. Попов быстро убеждает себя, что это банальное любопытство. Шастун — мальчик-головоломка, и ему хочется собрать этот пазл в цельную картинку. Антон кивает. Попов едва не вздыхает от облегчения, выставляя на стол тарелки с непонятным на вид завтраком, и радуется, как ребенок, когда Шастун безропотно съедает все подчистую. Чувствует себя так, словно приручает дикую лесную зверушку. В таком деле ему явно понадобится терпение. Арсений не сразу вспоминает, что неплохо было бы попасть в общагу. Он не говорит об этом Антону — боится, что тот передумает и сорвется домой, — собирается молча и уходит, пока оба не успели передумать. — Я скоро вернусь, ладно? Заодно доберусь до аптеки, куплю что-нибудь, чтобы эта твоя фигня зажила поскорее. Шастун сворачивается калачиком на диване, так и не выбравшись из-под одеяла, и хватается за пульт. Неприлично огромная плазма на стене загорается, оглушая комнату громкой музыкой. — Давай, — кивает он, и уже через мгновение отворачивается, сосредоточившись на переключении каналов.

✗✗✗

Арсению кажется, что он сходит с ума. Иначе как объяснить тот факт, что мысль о парнишке, буквально запертом у него дома, так сильно греет душу? Настолько, что он улыбается мерзкой вахтерше и не злится на придурков, то и дело подрезающих его на поворотах по пути в общагу. Как ни крути, он не может игнорировать навязчивую мысль: происходит что-то странное. Попов в этой истории может злиться только на себя. Он сам нарвался — дал матери повод думать об Антоне. А как иначе? Арсений, в жизни никому не показывающий свою квартиру, ценящий личное пространство, притащил домой какого-то первокурсника, которого впервые увидел неделю назад. Причем притащил, не подумав, наплевав на свои принципы, словно в состоянии аффекта. Что за черная магия? Он благодарит всех богов за то, что их с Сережей комната пустует. Если Арсению повезло, то Матвиенко тоже не ночевал дома и не узнает про его связь с Шастуном. А значит, удастся избежать неприятных вопросов. Он торопливо переодевается. Официальный костюм кажется чем-то инородным, непохожим на него самого, но надеть подарок родителей — значит, по-своему их уважить. И только потом — замирает на выходе из комнаты, разворачиваясь в противоположную от лестницы сторону. — Не помешал? Арсений распахивает дверь триста двенадцатой, едва постучавшись, и надеется, что Позов, во-первых, дома, а во-вторых — не занимается чем-то непристойным. Везет — Дима сидит, обложившись со всех сторон учебниками, и напряженно вчитывается в текст. — Ну вообще-то… — вздыхает Позов, но, увидев Арсения, меняется в лице. — Проходи. Рассказывай. — У меня мало времени, — говорит Арс, словно оправдываясь. — Но если вкратце, то Антон ночевал у меня. — Это я уже понял. Вот только не догоняю, как так получилось? — Он попросил о небольшой помощи, — уклончиво отвечает Попов. — Слушай, я сразу скажу, в ваши отношения лезть не буду. Если он захочет, то поделится сам. На лице Димы явно читается недоумение и даже обида. Арсений может его понять — он бы тоже расстроился, если бы его друг пошел рассказывать что-то человеку, которого знает несколько дней. Но все-таки Шастун четко дал понять, что скрывает свое состояние от Димы, и у него наверняка есть на то причины. Арс чужое доверие нарушать не хочет. — Супер. Он еще у тебя? — спрашивает Дима. Арсений кивает. — И когда этот придурок вернется? Парень пожимает плечами. — Слушай, Попов, картинка не складывается. Ну помог ты Шастуну, ну увез хрен знает куда. Допустим. Но ко мне ты зачем пришел? Чтобы повторить то, что уже сказал по телефону? Слабо верится. Арсений замолкает, глядя куда-то в угол комнаты. Он уже навел интриг, и требовать откровения в ответ на свое немногословие — сущая наглость. Но желание узнать что-нибудь про Антона перевешивает здравый смысл. — Ты не знаешь, что с ним случилось? С Антоном. Почему он такой… Забитый, что ли? «А тебе какое дело?», — мгновенно отзывается его внутренний голос. И действительно — зачем Арс полез узнавать подробности из жизни Антона? Это не объясняется логикой, да и эмоциями не объясняется тоже. — Если он захочет, то поделится сам, — с усмешкой парирует Позов. — Да, ты прав, — рассеянно отвечает Арс, прежде чем попрощаться и выйти из комнаты. Его не покидает ощущение, что он не просто выставил себя полным придурком, но еще и испортил отношения с Димой. Хотя можно ли судить об этом по одному скомканному разговору? Впрочем, волнение перед предстоящим вечером вытесняет и мысли об Антоне, и уж тем более — о Диме. Арсений торопится, как будто чем раньше он приедет, тем быстрее освободится от гнетущей необходимости общения с семьей. Он выезжает на шоссе, краем уха прислушиваясь к голосу навигатора, хотя знает дорогу наизусть. Жизнь кажется Попову тем отвратительнее, чем ближе он подбирается к точке «Б». Город остается за спиной, вдоль дороги мелькают фонари и аккуратно подстриженные деревья, собираются над горизонтом черные тучи. Когда Арсений уже добирается до ворот, демонстрируя охраннику паспорт, на стекло падает первая дождевая капля. Парень морщится — и проезжает за ограждение. В этом Арс видит очередное отличие от семьи. Его родители разбогатели не сразу, пройдя тернистый путь от простых работяг до владельцев бизнеса, который намеревались теперь сделать семейным. Арсений знает, что масштабный рост отцовской компании пришелся на времена перестройки, когда страна буквально перевернулась вверх дном, и потому подозревает, что без грязи не обошлось. Но вникать в вопрос глубже у него нет желания. Так или иначе, разбогатев, его семья делает все, чтобы продемонстрировать свое величие — будь то особняк, обнесенный высоким забором в элитном поселке, часы за шестизначную сумму или сын — студент приличного университета. А Арсений не хочет быть очередным свидетельством статуса. Он привык не говорить об этом. Да и кому можно пожаловаться на происходящее в его доме? Родители заставляют ездить на дорогой машине и учиться на престижном факультете — вот это издевательство! Многие мечтают о таких условиях жизни. А что там происходит в глубине души Попова, никого не волнует и волновать не должно. Арсений добирается до нужного участка, достает из бардачка крохотный пластиковый пульт и открывает ворота, загоняя машину в гараж. Его «ауди» — единственное, что он действительно любит из дорогих и пафосных вещей. Правда, все чаще думает, что машина — лишь способ позаботиться о ком-то, не заводя близких отношений. Даже если заботится он всего лишь о своевременном техосмотре и замене шин. — Я приехал. Он заходит в дом через дверь, примыкающую к гаражу. Здесь нет ни дворецкого, ни помпезных стеклянных дверей с дорогими витражами, и все равно Арс чувствует себя неуютно. Родительский особняк после общежития кажется настоящим дворцом, а по сути — тюрьмой. Здороваться с родителями — неловко и неуклюже. Он много раз пытался бунтовать, поливая грязью и свою семью, и весь род, и теперь не может делать вид, что любит этих людей. Тем не менее, осторожно целует мать в щеку и пожимает руку отцу, отводя взгляд. — Иди в столовую, Арсюша. Мы сейчас встретим гостей и подойдем. Арсений вежливо улыбается. Он не знает, что за гости должны приехать, но это и не важно. Его задача — не завести деловые связи, как хотел бы отец, а просто высидеть положенное время, желательно, не сорвавшись и не переходя на крик. — Да, конечно. Первое правило в общении с родственниками для Арсения — соглашаться и кивать, как китайский болванчик, даже если не слышал предложения. После можно все сделать по-своему, не поставив никого в известность, но спорить — никогда. Время тянется невообразимо медленно. Попов рассматривает замысловатый узор на шелковой скатерти, наблюдая за тем, как девушка-официантка бегает по кухне, расставляя по столу с десяток разнообразных тарелок с закусками. Вежливо приветствует гостей — пожилую супружескую пару, чьи имена мгновенно вылетают у Арса из головы, но неприязни эти люди не вызывают. Разговор за столом быстро переходит на рабочие вопросы, отец ловко договаривается о каких-то поставках, рекламных кампаниях и воронках продаж. Арсений наблюдает за тем, как отец ведет дискуссию, мастерски уклоняясь от неудобных вопросов и переворачивая факты с ног на голову, и понимает — он так не сможет. Слишком простой и искренний. Семейное разочарование. Дождавшись, когда отец предлагает сделать перерыв, Арс вскакивает из-за стола и буквально взлетает вверх по лестнице. Подсознание мгновенно откликается, напоминая о днях, проведенных в этом доме. Попов отмахивается от ощущения всеобъемлющей печали, которое накрывает его при виде старой комнаты. Сколько раз он в истерике хлопал этой дверью после очередного скандала? Сколько раз курил неприлично дорогие сигареты — не из удовольствия, а в знак протеста? Теперь Арсений не курит, не плачет, не устраивает истерики — и не спорит с родителями. Принимает правила игры. Лишь иногда, как сейчас, ему нужна небольшая передышка. Он выходит на балкон, но почти сразу дверь за его спиной распахивается. Какого черта? — Арсюш, мы же так и не поговорили толком. Попов наблюдает за тем, как мать подходит ближе, вставая с ним плечом к плечу. Знает ведь, что его это до невозможности раздражает. — О чем? Ведет плечом, будто пытаясь показать, что все нормально. В смысле — все так, как должно быть, и он не нарушает невысказанных условий договора. Арсений не позорит родителей. Арсений — хороший мальчик, поэтому и свободен. — Ты так и не рассказал, с кем подружился. Кто ходил к тебе в гости вчера? От снисходительного тона — передергивает. Нелепые формулировки подходят больше для ученика начальной школы, чем для студента третьекурсника. — Ничего особенного. Не называет имен. Не рассказывает подробностей. — Что-то я не видела толпы народа у тебя на квартире, — усмехается женщина. — А жаль, ведь такая красота пропадает. Не находишь? Арсений улыбается. Привычно отводит взгляд в сторону. Он почти верит, что глаза — зеркало души, и не хочет давать новой информации о себе. Он не привык врать и чертовски плохо блефует. — Да, наверное. Но ты же знаешь, мне бы поближе к простолюдинам. Усмешка. — Ты всегда таким был. Ближе к людям, все для людей… Прям депутатский лозунг какой-то. В политику не хочешь? Попов вздыхает. Понимает — за мирным диалогом наверняка кроется что-то большее. — Я подумаю. Очевидная ложь, и они оба это знают. — Я же о тебе забочусь. Пойми наконец, что даже если спасаешь бездомную собачку, милый песик вполне может обглодать тебе кости. Только волю дай. Арсений не выдерживает. Оборачивается на мать, пытаясь разглядеть настоящие эмоции в ее взгляде. О чем она говорит? О конкретном случае, или просто философствует без причины? Может ли она что-то знать про Шастуна? Парень морщит лоб. Только теперь он понимает, как сильно ошибся, притащив Антона в эту квартиру. Матери наверняка доложили, в каком состоянии был его гость, и, раз уж ее неуемное любопытство пробудилось, его никто уже не сможет остановить. Арсений и сам мало знает про Шастуна. Но делать его разменной монетой в семейных конфликтах не хочется. — Обещаю быть осторожным… С собаками, — наконец отвечает он, с достоинством встречая взгляд матери. Он всегда думал, что «надеть маску, чтобы скрыть истинные чувства» — это банальная, избитая метафора. Но сейчас чувствует, как эта самая маска сковывает лицо, мешая дышать. Неприятное ощущение. — Хорошо, дорогой. Надеюсь, я могу быть за тебя спокойна. Арсений сгорает от отвращения. Он никогда не был особо близок с родителями, но чем дальше — тем сильнее в нем разгораются внутренние разногласия. Все в образе матери — и длинное платье, и походка, и макияж, — говорит о том, как сильно она заигралась в императрицу. — Нам не пора возвращаться? Семейный ужин — отвратительно и откровенно тоскливо. Но разговор по душам с любимой мамой — настоящая пытка, и Арсений жаждет прекратить этот цирк. Он вглядывается в горизонт, где едва загорается закат, и тяжело вздыхает. Времени еще много. — Сделай мне одолжение. Хотя бы притворись, что тебе интересно, о чем отец говорит с этим инвестором. Хорошо? Попов кивает. Широко распахивает дверь и взмахивает рукой в услужливом жесте: мол, проходите, пожалуйста. — Хорошо. Арсений отключается. Он сейчас — наглядный пример механизма диссоциации. Физически он сидит за столом, лениво жует безвкусный диетический салат, а мыслями то и дело возвращается в общежитие. Прокручивает в голове последние встречи с друзьями, уютные вечера с Оксаной, происшествие с Антоном… При мысли о том, что ему скажет Шастун, запертый на весь день в чужой квартире, Арсу становится тошно. Но вместе с этим — ему даже интересно, как отреагирует мальчишка, выдаст ли хоть какую-нибудь эмоцию. Не важно, раздражение или благодарность — лишь бы по-настоящему. Арсений не выдержит еще одного лицемерного маскарада. Он с трудом высиживает вечер до конца, раскланивается с гостями, напоказ целует руку уставшей официантке и благодарит за услуги. Последнее — искренне. Девчонка краснеет и впихивает ему салфетку с номером телефона и скромной подписью: «Полина». Арсений отмахивается от предложений переночевать и, как только позволяют нормы приличия, собирается домой. И как бы ему ни хотелось, придется заехать на квартиру, чтобы освободить Антона. Ментальный щит спадает уже позже, когда Попов подъезжает к дому. Он неуклюже паркуется, задевая бордюр, и опускает голову на руль. Почему так? Каждый раз, возвращаясь в родительский дом, он собирается поговорить с ними. Хотя бы с отцом. Объяснить, что хочет выбирать свою судьбу самостоятельно, самому решать, где и как учиться, работать, жить. Но каждый раз боится — и разочаровать семью, и лишиться финансовой поддержки. Кто бы что ни говорил, деньги важны тоже, хоть Арсений и чувствует себя продажной мразью. Он дает себе несколько минут для того, чтобы успокоиться, вбить невысказанные слова обратно в глотку и оставить там до следующего раза. Несколько раз глубоко вздыхает — и снова становится звездой-общаги-и-всеобщим-другом-и-помощником Арсением, которого ожидает увидеть Шастун. Арс, как ни крути, заинтересовался этим мальчишкой и чертовски хочет его разгадать, но при этом совершенно не готов открываться сам.