Пожары и дожди

Следующее утро Арсений встречает уже заебанным донельзя. Он не помнит, как именно оказался в своей комнате — воспоминания расплываются, точно цветные бумажки на дне калейдоскопа, и упорно не складываются в общую картину. Кажется, секунду назад он вызывал такси, чтобы отправить Окси домой, чересчур интенсивно жал руку Позову — и вот теперь просыпается дома. Соседняя кровать пустует, и ему остается только гадать, исчез ли Сережа накануне или уже ушел на пары, которые Арсений бессовестно пропускает. Впрочем, об учебе не идет и речи. Арс ловит полный похмельный набор — голова раскалывается изнутри, в горле першит, а при одной мысли о нормальном завтраке становится тошно. Он переворачивается на бок — и едва не крошится на части от резкой боли. — Как будто череп рассыпался, — стонет парень, укладываясь поудобнее. — Твою мать! Арсений — не фанат социальных сетей. Нет, конечно, у него есть аккаунты на самых популярных сайтах — так проще и общаться с людьми, и получать важную информацию, — но следить за последними трендами — это не его. Выставлять свою жизнь напоказ, требуя одобрения — смешно и глупо, это Попов выучил на родительском примере, и урок свеж до сих пор. Но сейчас, когда на что-то интеллектуальное не хватает сил, но отчаянно хочется занять свободное время, он лезет в инстаграм, бессмысленно листает ленту, состоящую в основном из старых друзей и знакомых, и лайкает все подряд. Не фотографии, а людей, с которыми он, возможно, и не поддерживает общение, но дает о себе знать, пусть даже в интернете. Реклама набирающего популярность бренда одежды выскакивает внезапно, как черт из табакерки. Аккурат между фотографией его тети и вчерашним селфи, которое выложила Оксана — карусель фото с простыми разноцветными вещами. Взгляд Арсения цепляется за кофту с надписью «кофта», и он мельком думает, что это — настоящая глупость, а потом видит в описании цену — и удивляется еще больше. Неужели кто-то готов отдать такие деньги за обычную одежду? Что в ней такого, кроме известного имени на ярлычке? Для Попова такие цены, само собой, не сюрприз. Он знает, какие суммы народ выкидывает буквально ни за что. Но долгая жизнь в общежитии словно спустила его на уровень нищих студентов, и Арс, несмотря на родительские активы, живет как все. Единственная его слабость — дорогая машина, но здесь Попов оправдывает себя. Автомобиль — не только статус, но и удобство, и безопасность. А футболка — что? Он вздыхает, по-старчески ворчит о том, как много стало рекламы в интернете, и только потом цепляется взглядом за последнее фото. Мужская шея и линия плеч, подбородок с чуть пробивающейся щетиной и длинные тонкие пальцы, будто невзначай прижатые к месту, где бьется в тонкой жилке пульс. Ничего особенного, обычная рекламная фотография, каких тысячи — вот только Арсений готов поклясться, что уже видел этого человека. И он даже знает, где. Арсению кажется, что он похож на мультяшного персонажа — поднятые вверх брови, карикатурно расширенные глаза. Такое удивление охватывает его в момент, когда он узнает человека на фото. Причем пугает не только тот факт, что какой-то первокурсник снялся в рекламе — это Арс вполне готов пережить, — но и то, что он слишком хорошо запомнил тело Антона Шастуна. Настолько, что узнает из тысячи. С другой стороны — а как иначе? Попов помнит, как притащил Антона в свою квартиру, избитого и истекающего кровью на неестественно чистый паркет. Как стирал грязь с его лица, и отдельные капли стекали по этой самой шее, убегая ниже. Тот вечер хорошо сохранился у него в памяти, и теперь Попов воскрешает перед глазами эту картину, вновь переживая охватившую его панику, отчаяние и страх. Арсений с детства переживает даже за мух, застрявших на дешевой липкой ленте под потолком. Как мог он пройти мимо чужой беды? Он смешно встряхивает головой и возвращается в реальную жизнь. Почти успешно и почти сразу. Задвигает непрошеные воспоминания обратно вглубь души, почти уверенный, что когда-нибудь к ним вернется. И все-таки… Его сомнения разрешаются почти сразу. Подпись под фотографией лаконична — дешевая цитата какой-то певички, несколько смайликов, контакты дизайнера, фотографа и модели. Арсений проходится по всем трем профилям поочередно, словно проверяя собственное любопытство на прочность. Дизайнером оказывается некто Паша Воля — если верить шапке профиля, это известный блогер, продюсер, бизнесмен, певец… — И швец, и жнец… — бормочет Арсений, открывая следующую ссылку. Страница фотографа — сплошное портфолио, и, хотя Попов признает, что его работы хороши, но не задерживается надолго. Непонятный ник напротив слова «модель» так и притягивает взгляд. А на что он, собственно, надеялся? Что Антон, если это действительно он, назовется @anton.shastoon? И, чтобы Арсений совсем не мучился, сразу с датой рождения. Ну, мало ли. Какой же бред. Попов нетерпеливо тычет пальцем в экран — и обнаруживает аккаунт с сотней тысяч подписчиков и скромной подписью: «лайфстайл-блогер». В шапке — лишь несколько ироничных шуток, но никакого намека на реальное имя. Арсений жмет на аватарку — и едва не вскрикивает, осознав, что вытащил чертов джекпот. В сторис он видит свои собственные ноги, на фоне которых Шастун сфотографировал вчерашнюю бутылку. Остановиться парень уже не может. Любопытство, зародившееся еще в момент знакомства с Антоном, вырывается на свободу, и Попов листает посты, то и дело удивляясь откровенным темам. Его сосед по общежитию в жизни выглядит не забитым, но все-таки отчужденным, скрытным, недоговаривающим до конца. Антон-блогер — другое дело. Он пишет про социум, про отношения с семьей, секс, бодипозитив и анорексию… Арсений с горечью видит серию постов про школьную травлю и гадает, не связано ли это с судьбой самого Антона? Но и эти мысли напрочь вылетают из головы, когда он видит заголовок, набранный кричащим капс локом: «Когда я понял, что я такой?». В конце вопроса стоит эмоджи с радугой, и Арс щурится в попытке пересчитать цвета. «Да ладно?!» Арсений вчитывается в пост, не обращая внимания на режущую боль в глазах. История банальная донельзя — «когда все стали влюбляться в девочек, я влюбился в соседа по парте…», но из самого текста и тысячи комментариев можно сделать вывод — он все понял правильно. Попов не знает, что изменит в его жизни эта информация, но чувствует себя так, словно еще немного приоткрыл занавесу тайны. К его сожалению, секреты на этом не заканчиваются. Антон Шастун — как гребаный кубик Рубика. Только соберешь одну сторону — а остальные разваливаются еще сильнее. И Арсению чертовски далеко до полной картины. Он не подписывается на блог. Очевидно, что Антон не хочет афишировать свое хобби, да и личность, кажется, тоже. Во всяком случае, пролистав профиль до конца, Попов не находит ни одного фото с лицом, и в закрепленных сторис Шастун появляется исключительно ниже уровня шеи. Арсений пересматривает их все, вслушиваясь в голос за кадром, и вновь и вновь убеждается — угадал. Как будто до этого были сомнения. Парень зачем-то ставит уведомления о новых публикациях — и сообщение приходит буквально через минуту. «Пользователь выложил новую сторис». Антон выкладывает их одну за другой. Отвечает на вопросы, заданные подписчиками — и копилка знаний Арсения пополняется с каждым новым фактом. Его радуют даже самые банальные вещи. Какой его любимый цвет? Голубой или синий. Любимый праздник? Новый год. Любимое животное? Коты. «А ты когда-нибудь влюблялся?». Этот вопрос ставит Арсения в тупик. Шастун отвечает неожиданно многословно — не факт, правда, что честно. Говорит, что в прошлом у него было то, что он считал искренней любовью, а после — небольшие симпатии, и, возможно, кто-то есть в его сердце и прямо сейчас. Попов морщится, представляя, как мог бы выглядеть этот человек — и, словно отвечая на его вопрос, Антон публикует следующую сторис, где вновь демонстрирует фотосессию у Павла Воли. Вопрос о том, можно ли действительно считать это знаком судьбы, повисает в воздухе, и Арсений быстро отключает вай-фай, чтобы только телефон перестал ежеминутно сообщать об обновлениях. Попова не покидает чувство, будто он влез, куда не просили. Казалось бы, ничего страшного не случилось. Профиль открытый, подписчиков — под сотню тысяч, а раз Антон транслирует мысли на такую аудиторию, то готов к разоблачению. С другой стороны, сам он ничего не говорил про блог. Просто не успел — или не планировал раскрываться? При всей своей наглости, Арсений не может этого уточнить. Когда мобильник звонит в очередной раз, Попов вздрагивает. Как будто Антон мог телепатически узнать, что он делает, и возмутиться. Но — нет. На дисплее появляется лишь короткое «Окси». — Да, солнышко? — здоровается Арсений, неосознанно меняя тон голоса на какой-то более детский. Идиотская привычка, над которой вовсю шутит сама Оксана, но он ничего не может с собой поделать. — Котик, ты не забыл, что мы едем в гости к родителям? Суркова подстраивается под его интонации, но не выдерживает — звонко хохочет. — Твою мать, — только и может сказать Попов. — Только не говори, что ты забыл, — продолжает Оксана, меняя тон на более серьезный. — Я тоже вчера выпила, но, памятуя о данном обещании, уже во всеоружии, при параде и готова к этой пытке. Ты же сам меня умолял! К сожалению Арсения, ее слова — чистая правда. Он действительно едва ли не на коленях ползал перед подругой, выпрашивая поездку к его ненормальной мамочке, которая почему-то очень любила Оксану. А теперь — валяется, как медведь в спячке, и не понимает, что делать дальше. — Я буду через двадцать минут, — говорит девушка. Попов не успевает возразить. Секунда — и в трубке уже раздаются обрывистые гудки, а сам Арсений садится и внимательно осматривает комнату. Если Окси решила приехать — значит, через двадцать минут он действительно должен быть готов. Отмазки не принимаются. Ко всему прочему, Суркова изменяет своей привычке опаздывать и действительно появляется на пороге в указанное время. Арсений стоит посреди комнаты в одних трусах, копается в сваленных на стуле вещах и в очередной раз обещает себе сделать уборку. Арс — не какая-нибудь свинья, всюду оставляющая свой мусор, но здесь он бессилен. Как бы он ни старался, весь немаленький запас одежды рано или поздно оказывается на этом чертовом стуле. — И тебе доброе утро, — слышится голос Оксаны. — Это ты так намекаешь, что нас ждет полная задница? Арсений разгибается, ощущая себя стареющим дряхлым дедом. Слишком уж рано появляется у него боль в спине и хронически ноющие суставы. — И это тоже, — кивает парень. — Но вообще-то просто джинсы ищу. — Вон те? Суркова торопливо обнимает его, привычно утыкаясь носом куда-то в шею, и кивает в сторону кровати. Арсений оборачивается — и действительно, вчерашние джинсы лежат именно там. Он торопливо стягивает со спинки стула черную рубашку. — Слишком мятая? Арсений прикладывает рубашку к груди и, дождавшись одобрительного кивка подруги, надевает ее. В том состоянии, в котором находится Попов, прилично одеться — это уже успех. — Ну, готов? — спрашивает Окси, и Арсений не может не завидовать. — Какого хрена ты такая свежая? Как будто не вместе бухали, — бурчит он, благополучно забывая о правилах приличия и необходимости культурно выражаться. Поиграть в богатого наследника он сможет в родительском доме, а с Оксаной можно побыть и невоспитанным. — Я ведьма, — широко улыбается она. — Телефон не забудь, и документы, желательно, тоже. Арсений забирает с кровати мобильник, и мысли тут же возвращаются к Шастуну. Блог Антона — чертова сокровищница для любого, кто хочет узнать его получше. А иногда — Арсений краснеет, вспоминая особенно откровенные посты, — даже слишком хорошо. — Ты чего? — косится на него Оксана. — Перепил что ли, действительно? Попов усмехается, представляя, что сказала бы Окси про его увлечение этим мальчиком-загадкой. Но пока что он не готов этим делиться. Для начала нужно понять, что происходит и какие у них отношения, а уж потом, по необходимости, бежать плакаться в крепкое дружеское плечо. В глубине души Арсений надеется, что его отпустит — быстро и безболезненно. Но в голову так и закрадываются странные мысли. Он вспоминает, как они с Шастуном встретились на этом самом перекрестке, как Антон отключился прямо в его машине… Моментов, связанных с Антоном, в воспоминаниях Арса — великое множество, и уж точно ему достается больше гигабайт памяти, чем положено случайному знакомому. Когда Попов садится в любимую «ауди», на душе будто становится теплее. Нормальные люди называют это симпатией, даже влюбленностью — вот только Арсений испытывает нежность исключительно к автомобилю, и исключительно к своему. Если где-то и существует его пресловутое место силы, то оно — здесь, прямо на водительском сиденье. Он ждет, пока Оксана пристегнется, и сразу включает радио, начиная подпевать вездесущей попсовой песенке — маскирует нежелание говорить. Впервые за несколько лет у Арсения появляется что-то, чем он не готов делиться с лучшей подругой, и один этот факт его настораживает. — Все нормально? — спрашивает Оксана, когда Попов увеличивает громкость почти до максимума. Арсений кивает, хотя оба понимают, что он лжет. И действительно — чем ближе к родительскому дому, тем сильнее портится настроение, бьется в подсознании устойчивое желание бежать. Попов завидует однокурсникам, которые радостно несутся домой на каникулах — а они, в свою очередь, не понимают, почему Арс избегает собственную семью. Он мечтает никогда больше не возвращаться — и каждый раз презирает себя за то, что врет напропалую, притворяясь, что все хорошо. Потому что иначе рухнет даже иллюзия поддержки, а к полному остракизму Арсений пока не готов. У родителей-лицемеров вырос лицемерный сын. Стоит ли этому удивляться? Попов морщится, замечая, что мама встречает их у порога. Впрочем, настроение у нее, кажется, радостное. Арсений выходит из машины первым, галантно открывает Оксане дверь и подает руку. Знает, что мамочку этот спектакль впечатлит еще сильнее. — Доброе утро, — улыбается он, вежливо целуя мать в щеку.  — Да день уже, — отвечает она, тут же переключая внимание на девушку. — Оксана, рада видеть. Как добрались? «Как будто мы неделю в карете тряслись, а не по скоростному шоссе проехали», — мысленно ворчит Арсений, оставаясь внешне таким же беспристрастным. В эту секунду он, кажется, сам себе противен. Сонный, больной и уставший, Попов мечтает оказаться в каком-нибудь темном чулане, свернуться в позе эмбриона и застыть во времени, точно жук, залитый смолой. Вместо этого он улыбается, кивает в нужных местах, даже не пытаясь поддерживать диалог, и робко держит Оксану за руку, как будто она — его оберег от любого зла. В сущности, это не так уж далеко от правды. Арсений искренне пытается найти плюсы в своем положении. Во-первых, он — студент, живет отдельно от родителей и не обязан оставаться здесь вечно. Во-вторых, Окси действительно перетягивает на себя внимание, позволяя Арсению отдохнуть. В-третьих, других гостей нет, и обед получается действительно семейным. Попов наблюдает за тем, как мать носится по кухне, расставляя тарелки, и едва сдерживает саркастичные замечания. С каких это пор она играет в домохозяйку? Парень отводит взгляд, но где-то в глубине души — он пытается это отрицать, но! — расползается жгучая печаль. Слишком уж сильно эта женщина похожа на ту маму, которую он любил в детстве. Арсений знает, что надежда — глупое чувство. Чем сильнее веришь в лучшее, тем больнее падать с высоты собственных фантазий. Но все-таки он позволяет себе подумать: а что, если для этой семьи еще не все потеряно? А что, если… Глупый ребенок. — Ну что, ребята, как у вас дела? Арсений смотрит на маму, которая садится напротив и рассматривает их так внимательно, словно они — экспонат в музее. Арс сдвигает свой стул ближе к Оксане и робко кладет голову ей на плечо. Мыслями он витает где-то вдалеке отсюда, но для матери — играет, как настоящий актер, не давая повода усомниться в их счастье. Он, пожалуй, не смог бы притвориться парой с кем-то еще, но Окси — такое солнышко, что не любить ее просто нельзя. Пусть даже и как сестру. Арсений усмехается, представляя, что в параллельной вселенной они с Сурковой могли бы влюбиться друг в друга. Растущие в соседних домах, как Кай и Герда, знакомые буквально с рождения — без преувеличения, самые близкие друзья. Он улыбается, вспоминая, как они неуклюже учились целоваться, делились секретами и обсуждали все, с чем не могли прийти к родителям. Они, пожалуй, были бы идеальной парой. Арсений помнит — Оксана даже была в него влюблена, но, к счастью, недолго, и этот период прошел безболезненно для них обоих. А сейчас они — близнецы, по недоразумению рожденные у разных родителей, родственные души, две половинки одного целого. В этом Арсений не лукавит ни капли. И светится рядом с Оксаной он тоже искренне. Жаль, что некоторым не объяснишь — близость между людьми возможна даже без секса. И они с Окси однозначно близки. — У нас все замечательно, спасибо, — улыбается девушка. — А вы здесь как? — Какие планы на будущее? Арсений закатывает глаза. Мама привычно игнорирует вопросы, зато своих накидывает с запасом. И, судя по лихорадочному блеску в глазах матери, Попов почти уверен, что именно она хочет услышать. — Нет, мы не решили пожениться, — ворчит он, пристально разглядывая содержимое тарелки. Еле сдерживается, чтобы не пошутить про кулинарные таланты матери и не съязвить на тему того, что она встает к плите раз в тринадцать лет. — А съехаться? — с надеждой спрашивает женщина. Попов только качает головой. Он знает: для матери его отношения с Оксаной — последний шанс гордиться сыном. Пусть даже он раздолбай, не способен к бизнесу, по своей воле живет в общежитии и учится из-под палки. Пусть не уважает родителей и избегает общения с ними. Не важно. Если Арсений породнится с Сурковой — это изменит все. И из ходячего повода для сплетен он вновь станет уважаемым человеком, пусть даже только на территории закрытого коттеджного поселка. — Не торопи нас, мам, — отмахивается Попов. — Всему свое время. Арсений ловко расправляется с овощным рагу. На удивление, обед получается неплохим, и Арс готов признать, что приехал не совсем зря. Все-таки полноценное домашнее питание для студента — всегда праздник. — Да, ты прав, Арсюша, — говорит женщина, вынуждая Арсения поморщиться. Сколько раз он говорил, что ненавидит это имя?! — Что тебе нужно, мам? Попова не проведешь. Он знает — если мама хоть с чем-то соглашается, значит, ей что-то нужно. И чем важнее повод, тем весомее будет одолжение. — Мне? Ничего. Хотела предложить вам остаться на ночь… Не смотри на меня так. Твой отец уехал на пару дней, а мне очень уж тоскливо одной. Арсений взвешивает все «за» и «против», но никак не может определиться. С одной стороны — если отец уехал, то домашней войны удастся избежать. Да и ночевка — отличный аргумент, чтобы не появляться в гостях у родителей еще долгое время. Но ведь согласиться должна еще и Оксана, а вечер с матерью может стать невыносимым. — Мы не против, — говорит Окси прежде, чем Попов успевает вставить хоть слово. Он спросил бы, какого черта здесь происходит — вот только подруга настолько увлечена светской беседой, что даже не смотрит в его сторону. Арсения это настораживает. Он пинает ее под столом, пытаясь привлечь внимание, но — безрезультатно. — Переночуете в гостевой спальне? Арсений сдержанно кивает. Оксана уже согласилась на ночевку, а спорить с матерью не хочется. Если начать конфликт, то, как и на настоящей войне, победителей не будет — только пострадавшие, каждый по-своему. Но и оставаться так надолго Арсу не хочется. Он вздыхает и косится на часы. Для того, чтобы исправить ситуацию, остается несколько часов. — Окс, какого хрена? — спрашивает он шепотом, дождавшись, пока мать скроется за дверью. — Тебе это зачем? Суркова пожимает плечами, словно извиняясь за дикую выходку — хотя во взгляде нет ни капли раскаяния. — Не знаю, Арс. Она смотрит на меня, как удав на беззащитную мышку, и отказаться… Да я твою маму боюсь с нашего первого класса, — отвечает Оксана, картинно поежившись. — Прости, пожалуйста. — Да ладно, вместе застряли. Арсений не злится. Попросту не умеет. Он по жизни — совершенно неконфликтный человек, а когда дело касается Оксаны, так и вовсе позволяет вить из себя веревки. И все-таки ситуация неимоверно раздражает. Он делает все, что может. Как только обед заканчивается, тарелки пустеют, а мама — вот это новость! — встает к раковине и моет посуду, Арс поднимается в гостевую спальню. Ловит себя на мысли, что отпрашивается, чтобы уйти — как в детстве. Уже тогда «посидеть в своей комнате» было для Попова не наказанием, а привилегией. Кровать не заправлена, и он неумело заправляет пододеяльник и взбивает подушки, наслаждаясь тем, как исчезают из головы последние мысли. Заняться в родительском доме нечем. У Арсения нет ноутбука, нет бесконечных конспектов, которые нужно бы изучить, нет алкоголя, чтобы пережить следующие сутки. Он второй раз за день зарывается в телефон — скорее от безысходности, — и возвращается к тому, с чего начал. Как бы он ни относился к Антону, стоит признать, что блог у него действительно интересный. Арсений зачитывается постами про непростые семейные отношения, но не узнает ничего нового. Шаст пишет только, что поругался с родственниками — но не указывает причин. И Арс прекрасно все понимает. Он почти готов оставить комментарий, присоединившись к длинному обсуждению, но вовремя вспоминает, что нельзя светиться, чтобы не раскрыть свое инкогнито. Попов открывает сторис — и видит Шастуна, который вертится перед камерой в новой футболке. Каждый кадр — со ссылкой на аккаунт Воли, но радостные подписи заставляют Арсения думать, что это не просто реклама. Слишком уж радостно звучит голос Антона, когда он благодарит Пашу за подарок. Арс вздыхает — и переходит в магазин, вновь пересматривая последнюю коллекцию. — Эй, Арсюша, — почему-то шепчет Оксана, заходя в комнату. Попов блокирует телефон и разве что не отбрасывает его в сторону. — Есть разговор. — Не называй меня так. Нахваталась, блин, — по-стариковски ворчит Арсений. — Что такое? Девушка садится на угол кровати, неловко улыбается, трет переносицу пальцами. Попов не уверен, но, кажется, он впервые видит Оксану такой… Странной. Нет, конечно, Суркова по жизни — с легкой придурью, за это ее и любят, но теперь она сама на себя не похожа. — Я не знаю, как о таком говорить, — наконец отвечает она, отводя взгляд. — Правда, Арс, не знаю. Арсений едва не подскакивает на кровати. Он не знает, о чем думать, и на всякий случай — как, собственно, и всегда, — готовится к худшему. Мысленно перебирает самые ужасные варианты, и это тоже не помогает успокоиться. — Кто-то умер? — словно в шутку спрашивает он, но взглядом с подругой все-таки не встречается, словно не хочет раньше времени прочесть ответ по ее глазам. Забавно. Глупо. Как будто если что-то такое действительно случилось, незнание убережет его от боли. — Да что ты, — машет рукой Суркова, и у Арсения с души падает камень. — Хотя хрен его знает, если честно. Твоя мама так плакала… Арсений удивленно приподнимает бровь. Обрабатывает информацию чуть дольше, чем обычно — слишком уж нестандартная ситуация. Он не видел маму плачущей, кажется, никогда. Всю жизнь перед ним был пример железной леди, у которой вместо сердца — если не булыжник, то хотя бы автомобильный мотор. Гадкая мысль, но он думает, что нужно бы посмотреть на дивное зрелище — словно речь идет не о его маме, а о бездушном музейном экспонате. И только потом — начинает волноваться. Какая беда должна была случиться, чтобы его бесчувственная мать вдруг расплакалась? — Ты можешь нормально объяснить? — чересчур резко спрашивает Арсений. Прислушивается к себе, пытаясь понять, что он чувствует по этому поводу. — Я больше ничего не знаю. Попов вздыхает. Он должен что-то сделать, но в голове как назло — ни единой мысли. Он не злится на маму — просто не может, несмотря на все, что между ними случилось. Да и она, несмотря на гадкий характер, никогда не была чудовищем. Арсений спускается на первый этаж механически, точно марионетка, которую кто-то невидимый тащит за ниточки, и почти сразу видит маму. Она не плачет, и Попов на мгновение думает, что это дурацкий розыгрыш. Но ее красные глаза не оставляют места для сомнений. — Что случилось, мам? — Что, наябедничали уже? — усмехается женщина. — Что там тебе Оксана сказала? — Что ты бьешься в истерике. Арсений неловко пожимает плечами. Он не знает, что ожидал услышать. Даже в слезах его мать остается собой — скрытной, безэмоциональной внешне, — и не становится ближе. В этой семье не принято подтирать друг другу сопли, так с чего он решил, что сейчас будет иначе? — Ой, скажешь тоже. Никакой истерики. Так, мелкая неприятность. Она ведет плечом, словно демонстрируя собственную неуязвимость. Арсений почти слышит невысказанное «Я не хочу с тобой делиться», и это кажется до обидного логичным. — Но нам с Оксаной остаться? Может, спуститься вниз? — спрашивает он, по-детски надеясь, что все будет хорошо. Даже если он и сам не знает, как это должно выглядеть. — Если хочешь, — отзывается женщина, и Арсений вновь узнает в ней привычную каменную статую. Ровный голос, прямая спина — и даже пародия на улыбку не делает образ теплее. Попов изучал психологию. Знает, как важно детям получать родительскую любовь, одобрение и принятие. Но сейчас уже поздно просить об этом. — Ладно, — кивает он, но уже знает — не спустится. Не хочет. Слишком обидно каждый раз, находясь рядом с родителями, понимать, какая хреновая из них получилась семья. Он молча поднимается и шагает обратно в комнату. Оксана встречает его обеспокоенным взглядом. — Ну что? — спрашивает она, по-детски наклонив голову вбок. — Поговорили? — Как обычно. — В смысле? — Ну… — Арсений медлит, пытаясь подобрать нужные слова. Получается отвратительно. — Случилось что-то хреновое. Я не знаю, что. Мне никто не сказал. Он только надеется, что Суркова не станет развивать эту тему. Просто не выдержит еще одной идиотской фразы вроде «ну, вы же семья». Оксане, хоть она и росла с ним бок о бок, сложно понять, что родственники тоже бывают чужими. Она-то словила настоящий джекпот — замечательные родители, приятные родственники. Арсений до безумия ей завидует. — Я поняла, — серьезно произносит девушка, прежде чем сменить тему. Но этому Арс рад еще меньше. — Я тут твой телефон по ошибке цапнула и прям офигела. Это что, тот парнишка из общаги? Арсений смотрит на экран мобильника, где открыт инстаграм Антона, и изо всех сил пытается сделать безразличное лицо. — С чего ты взяла вообще? К слову, вопрос этот его действительно волнует. В блоге нет ни одного кадра с лицом, а Окси, в отличие от Попова, не разглядывала Шастуна так пристально. Черт возьми, да они и виделись-то всего пару раз! С каких пор внутри Оксаны поселился гребаный Шерлок Холмс? То, что слышит в ответ Арсений — не какое-то великое откровение, а вполне возможный вариант развития событий. Но почему-то слова Оксаны рушат все его представления о мире. — Как не узнать-то? Я давно на него подписана, — пожимает плечами Окси. — Когда мы встретились, сразу и поняла. Только смущать его не стала. Арсений не знает, что ответить. С одной стороны — перед ним сидит настоящий эксперт по Антону Шастуну, и это может быть весьма полезно. С другой — ему не хочется афишировать свой интерес. Арсений до сих пор ждет, когда эта история вылетит у него из головы, и можно будет снова жить спокойно. — Арс, у меня к тебе два вопроса, — наконец говорит Оксана. — Во-первых, как ты его нашел? Он же вроде скрывается. Во-вторых… — Она пристально вглядывается в лицо Арсения. — Нахрена ты долистал аж до прошлого года?