Пожары и дожди

«Блогеры должны много зарабатывать». Эту фразу Антон слышит из каждого утюга, и всякий раз нервно смеется. Каждый второй первоклассник знает, что в Инстаграме водятся большие деньги — и это, в общем-то, правда, вот только и расходы на ведение блога просто космические. А Шастун и вовсе превышает лимиты, забираясь в глубокий минус. Практически неподъемный для обычного студента. К тому же, месяц простоя дает о себе знать. Активность снижается, показатели падают, реклама дешевеет. Никто не предупреждал его, что у блога, как у ребенка, бывает кризис первого года жизни, но Антон не готов сдаваться. Он вздыхает, готовится жить на воде и хлебе, но все-таки пишет Нате. Сначала — робкое «Привет», потом — детское «Это я, Антон Шастун». Сообщения прочитываются мгновенно, но отвечать девушка не спешит. Не помнит? Не хочет общаться? Антон накручивает себя, обвиняет в недостаточно деловом стиле общения, нервно блокирует телефон — и утыкается взглядом в ответное «Доброе утро». Шаст усмехается. Для кого-то пять утра — уже утро, а кто-то до сих пор не смог уснуть, и от безысходности выбрался в общий холл. Какое многогранное время суток. «Скажи, пожалуйста, у тебя есть контакты фотографа, который меня снимал?» — пишет Антон, в то время как Наташа отправляет: «Рада, что ты появился». У Антона в голове не укладывается, что кто-то может быть ему рад. Хотя стоит ли так цепляться за банальное выражение вежливости? Вряд ли Ната думала о нем хоть секундой больше положенного. Спасибо, хоть сейчас ответила и отписалась, что скинет номер. Через несколько минут Шастун получает все. У него в телефоне — номер фотографа, сайт, ссылка на телеграм, инстаграм и твиттер. Если постараться, из этого можно собрать целое досье. Но Антона не волнует его личность. Он листает сайт до раздела с ценами, усмехается — и мысленно называет сам себя идиотом. Это вообще нормально — вкладывать такие деньги в несколько кадров? Шастун не уверен, что это поможет блогу. Но ему до боли хочется вернуться в ту атмосферу уверенности, спокойствия и силы, которую создавал этот человек. Антон помнит, как под вспышкой фотоаппарата на секунду почувствовал себя живым, настоящим, цельным. Такого давно уже не случалось. А если воспринимать фотосессию как психотерапию — то и цена не кажется сумасшедшей. Рациональный подход взрослого и самостоятельного человека, не иначе. Антон ловит состояние эйфории, наслаждается редким моментом, когда он влюблен сам в себя, а внутренний запас сил кажется бесконечным. Собирается с духом — и, пока не передумал, пишет Арсению все то же куцее «Привет». Они не общаются уже несколько дней. Забавно. Антон действительно ведет счет, едва ли не отмечает в календаре каждый день, прошедший без Попова, хотя они даже не друзья. Но тот разговор на выездной вечеринке не выходит у Антона из головы, и он ругает себя за то, что думает об этом. С другой стороны — у него есть козырь, готовый предлог для общения. Арс ведь сам предлагал помочь с микроэкономикой. А значит, Антон не навязчивый мальчишка, а просто социальный человек. И все нор-маль-но. «Ты какого хера не спишь?» — пишет Арсений. Шастун почти слышит его шипящий спросонья голос. И следом: «Ты вообще где?» Антон понимает, что Арсений, возможно, находится в нескольких метрах от него, чуть дальше по коридору, и не спешит отвечать. Он представляет, как Попов выползет в холл в какой-нибудь идиотской пижаме и пушистых тапочках, и не понимает — это его новый фетиш или худший ночной кошмар. А возможно, оба варианта сразу. «Прости. Забыл, что время пиздец. Я тебя разбудил?» Шастун не лукавит. Ему действительно стыдно. Он слишком привык быть для всех помехой, чтобы надоедать еще одному человеку. «Все норм», — коротко отзывается Попов. И добавляет: «Что надо?» Антон теряется. Неужели Арс действительно забыл, что предлагал помощь? Или просто не сообразил сразу? «Ты говорил, что шаришь в микроэкономике, а у меня там какая-то работа в четверг» «Не помнишь?» «Извини, если что» Когда Арсений не отвечает несколько минут подряд, Шаст закрывает диалог и откладывает телефон в сторону. Это всего лишь дурацкий чат, какого черта ситуация кажется такой волнительной? «Тебе непременно вот прям сейчас надо?» — наконец-то пишет Попов. «Напиши утром» «Спокойной» Шастун улыбается. «О, для тебя пять утра тоже скорее ночь». Он не оставляет на конце предложения знак вопроса, потому что это, в сущности, не вопрос. Всего лишь детская радость по совершенно нелепому поводу. Антон думает уже удалить импульсивное сообщение, но рядом с ним появляются две светло-голубые галочки. Прочитано. Арсений отзывается обычным смайликом, прежде чем уйти в оффлайн. Шаст пялится в диалог еще несколько минут, а после — сдается и уползает в комнату, стараясь не разбудить простывшего соседа. Какое-то время ворочается, вспоминая о бесконечных долгах по учебе, и засыпает.

✗✗✗

— Эй, камикадзе, подъем! — слышится голос Позова. Антон лениво открывает правый глаз, щурясь от ярко-желтого света лампы, и встречается взглядом с Димой. Тот, кажется, недоволен. Шастун не понимает, какие эмоции отражаются на лице Поза, но среди них почти наверняка есть печаль, злая насмешка и какая-то звериная ярость с примесью отчаяния. — Что может случиться с утра пораньше, что ты носишься, как в жопу укушенный? — спрашивает Антон, нехотя выбираясь из-под одеяла. Начало октября — дурацкое время, когда тепло уже кончилось, а отопление еще не началось, и общежитие не становится исключением. Антон стучит челюстями и обнимает себя за плечи, пытаясь хоть как-то согреться. — Вот что, — шипит Дима, впихивая ему под нос телефон. Экран мобильника слишком яркий, и Шастун инстинктивно зажмуривается, пытаясь сдержать слезы. Разглядеть причину чужого гнева не получается. Поэтому он жалостливо улыбается, надеясь, что Поз сумеет все объяснить. — А можно своими словами? Позов закатывает глаза и неразборчиво бормочет что-то, подозрительно похожее на «Какой же ты идиот». — Цитирую. «Привет, Антошка. Видел тебя в рекламе у Воли, отлично выглядишь, солнышко. Ты все такой же милый котик, почти не похож на пидора. Пересечемся как-нибудь? Целую». Целую, блять! Понимаешь? Антон не понимает. Он знает, что хочет сказать Дима, но убеждает себя в том, что это все — паранойя. Кто угодно мог написать это сообщение. И вовсе необязательно это связано с тем, о чем они оба подумали. — Это тупая отрыжка хейтеров. Чего ты так завелся? — упрямо спрашивает он. — Мало ли дерьма мне пишут. Такая уж изнанка популярности… Картинно вздыхает. Сохраняет максимально безразличное выражение на заспанном лице. Потому что поводов для паники нет — ни единого, черт возьми, повода. — И часто тебе пишут такое? Или узнают на фотографиях без лица? — парирует Дима, невольно становясь голосом разума. Антону это не нравится совершенно. — Да чего там узнавать, он же знает, что у меня блог есть. Шастун трет переносицу пальцами. Сдерживает зевок. Кажется, только проснулся — а уже устал до чертиков, и хочется только завалиться обратно в кровать, накрыться с головой и забыть про весь этот чертов мир. — Ага! — торжествующе выдает Позов. — Я знал, что ты тоже о нем подумаешь! А я ведь нихрена не говорил на эту тему! — Ты что хочешь, чтобы я сейчас сделал? — спрашивает Антон. — Я же, блять, не могу в бункер на всю жизнь спрятаться. Вопрос, в сущности, риторический. Даже если они верно угадали адресанта — а Шаст, несмотря на показное упрямство, все-таки согласен с другом, — ничего не поделаешь. Как-либо реагировать на этот выпад — значит, лишь сильнее накалять атмосферу. Дима качает головой и поднимает ладони вверх в универсальном жесте. «Сдаюсь». — Ну вот и славненько. Похуй, пляшем, как говорится, — подводит итог Шастун, натягивая холодные джинсы. — Что там нынче с расписанием? — Ух ты. Ваше высочество снизошло до учебы? Антон пожимает плечами: — Пиздец как не хочу возвращаться в Воронеж. Он лениво собирается и шлепает босиком по промерзшему общажному коридору. Очередь в туалет — очередное неудобство и повод не вставать к первой паре. Антон долго ждет, когда освободится хоть одна раковина, прежде чем почистить зубы, и едва не валится на пол. Слишком уж хочется спать. Хотя если все действительно так плохо, как думает Позов, бессонница станет его верным другом. — Тебе тут Арсений пишет… Зачем-то, — говорит Дима, едва Антон возвращается в комнату. — Я что-то пропустил? Шаст машет рукой. Пытается сохранить безразличный вид и не вцепиться в мобильник сразу же, как слышит про Попова. — Попросил помощи с учебой. Антон отворачивается лицом к стене, прежде чем разблокировать экран и широко улыбнуться. «Доброе утро». И он написал, просто чтобы сказать это? Следующее сообщение от Арсения вызывает противоположные эмоции. «Давай встретимся днем где-нибудь? Я не в общаге ночевал просто». Антону почему-то обидно, что тогда, ранним утром, они не были на расстоянии нескольких метров. И только потом приходит мысль, которую он тут же выливает в диалог: «А где?». Он кусает губу в ожидании ответа и хмурится, прочитав ожидаемое «У Окси». Антон не знает, что ответить. Откладывает телефон в сторону, неосознанно сжимает кулаки. Вот зачем нужно было спрашивать? Чтобы в очередной раз получить доказательство того, как им с Оксаной охуенно вместе? Хотя, видимо, не все так гладко у милой парочки, раз Арсений в пять утра переписывается с другим. — Ебать у тебя физиономия меняется, конечно, — усмехается Позов, возвращая Антона в реальный мир. Шаст криво улыбается и скидывает в рюкзак стопку тетрадей, не особо разбираясь, где что. По всем законам логики они с Димой должны поехать в универ вместе, но Поз отпрашивается, ссылаясь на то, что обещал встретиться с Матвиенко. Антон легко отпускает друга. На удивление легко, учитывая тот факт, что еще месяц назад держался за него, как чертова панда — за ветку эвкалипта. Расцепишь лапки — упадешь и сдохнешь мучительной смертью. А сейчас — пустота. Ощущение, будто в подреберье залили отбеливатель, и все, что раньше горело — поблекло, выцвело и испортилось. Сломалось, как неисправный механизм. Антон не спеша выбирается из общежития, петляя по дворам, будто уходит от погони. В свете последних событий эта мысль не кажется такой уж смешной, а паранойю вполне можно переименовать в разумную предосторожность. Антон уже не понимает, где проходит черта. Он достает наушники и, словно бросая вызов собственной тревожности, включает музыку на полную громкость, так что шум улицы остается для него за кадром. По-детски забирается на поребрик и делает несколько неуверенных шагов, прежде чем споткнуться и удариться бедром о забор. Смеется — в пустоту. Как если бы ему действительно было весело. Если это не сумасшествие, то что тогда? Когда оглушительно громкая музыка сменяется стандартным рингтоном, Антон вздрагивает и выдыхает едва заметное облачко пара. Принимает вызов. — Когда успело так похолодать? — выпаливает он, прежде чем Арсений успевает даже поздороваться. Как будто боится, что Попов набрал его номер по ошибке, а сейчас одумается — и сбросит. Бросит. Его. — Да пиздец, и не говори, — наигранно отвечает Арсений. — Но я не за этим звоню. — А, все-таки есть какая-то причина? Я думал, ты пяткой нажал случайно, пока одевался. Антон нервно усмехается, а сам — едва ли не умирает от облегчения. Значит, Арс все-таки позвонил не случайно. Шаст улыбается этой мысли, но тут же винит себя за дурацкий намек про одевание. Что за детский сад? — Я и не раздевался, собственно, — говорит Попов, вторя мыслям собеседника. — Что на это предполагается ответить? — спрашивает Шастун, глотая невысказанное «Я рад». Хватит с него идиотских реплик. — Ближе к делу, — как-то излишне сурово обрывает Попов. — Я хотел предложить встретиться сегодня, чтобы разобрать это твое… Ну, что там тебе нужно было? Антон пожимает плечами прежде, чем вспоминает, что собеседник не может его увидеть. — Экономика. — Да-да, точно, — говорит Арс, и Антону кажется, что он куда-то несется с бешеной скоростью. В трубке — тяжелое дыхание и какое-то собачье сопение. — Еще актуально? — Куда ж оно денется, за пару часов. — Супер! — выдает Арсений, удивляя Шастуна до чертиков. Хотя, возможно, это действительно кажется супер, когда контрольную писать не тебе. — Ты свободен примерно через… — Заминка. — Полчаса? Антон присвистывает. Он никогда не был педантом, у которого вся жизнь проходит по строгому расписанию. Даже Позов, со всеми его схемами и таблицами — и тот куда больший зануда. Но все-таки будний день, и у всех порядочных первокурсников начинаются пары, которые, как Антон уже понял, лучше не пропускать. А то потом не выберешься со дна этого чертова рейтинга. — Да, без проблем. Где именно? — отзывается он вопреки здравому смыслу. Резко разворачивается на месте — и шагает по поребрику в обратную сторону. — Я скину адрес в телегу, ладно? — Окей. Антон первым нажимает на красную телефонную трубку, заканчивая вызов, и еще некоторое время стоит, уставившись вглубь аллеи. Он чувствует себя гребаным экстрасенсом из шоу на ТНТ — с той лишь разницей, что вместо мертвой души пообщался с покойной версией самого себя. Как будто на мгновение стал прежним Антоном, для которого согласиться на внезапную встречу с едва знакомым человеком — ерунда, сущий пустяк. Самое смешное — что он и сам не может ответить, почему согласился так быстро, почему вообще не боится этого странного человека, хотя каждый новый знакомый обычно вызывает как минимум настороженность. Антон пытается нащупать внутри себя панику или хотя бы стыд за тот нелестный инцидент на чужой кухне, но ощущает почему-то светлую радость. Сообщение от Попова он открывает, как новогодний подарок, и прежде чем пробить в навигаторе адрес, копается в рюкзаке и находит чертову тетрадь по микроэкономике. Когда он добирается до небольшого кафе неподалеку от универа, Арсений уже на месте. Шаст какое-то время наблюдает за ним через стекло, удивляясь, как вообще можно быть таким идеальным. На дворе — начало октября, все вокруг — сплошная грязь и холодные лужи, но Попов носит белоснежные джинсы и светло-бежевые кеды — и чувствует себя явно неплохо. — Ты что, блять, сюда телепортировался? — вместо приветствия выпаливает Шастун. Ну серьезно. Арсений выглядит настолько чистеньким и прилизанным, что это почти раздражает. Сам Антон, ожидаемо заляпанный черными брызгами, выглядит на его фоне убогой нищенкой. — И тебе доброе утро. — Попов улыбается во все тридцать два зуба, которые у него, конечно, тоже идеальны до невозможности. — Кофе будешь? Шастун кивает. Садится, задевая коленями низкий стол, и торопливо достает тетрадь, как бы показывая, что учеба — не предлог для встречи, а реальная необходимость. И почти сразу телефон пищит, оповещая о вызове. Антон гипнотизирует взглядом экран, не рискуя отвечать на звонок от незнакомого номера, и облегченно вздыхает, когда становится тихо. — Мне ни о чем не спрашивать? — уточняет Арс, прежде чем выцепить из рук собеседника тетрадку и уткнуться носом в непонятные формулы. Шаст криво улыбается и кивает. Арсений разглядывает его неаккуратные конспекты, а Антон разглядывает Арсения. Во всяком случае, это интереснее, чем учебник, который Попов заботливо приволок с собой. — Ну, что именно тебе непонятно? — спрашивает он. Антон успевает выдохнуть робкое: «Примерно все», когда телефон разливается трелью очередного входящего. На этот раз — сообщение. «Это Егор, фотограф». И тут же — следующий вызов, на который Шаст уже отвечает. — Да? Он косится на Арсения, надеясь, что взгляд получился извиняющимся, и нервно стучит пальцами по столу. Антон хоть и посмотрел все, что нашел про этого Егора, но до сих пор не знает, как именно с ним общаться. Какой тон взять? Официальный или более дружеский? Как обращаться? У человека на том конце провода явно нет таких проблем. Он начинает разговор так, будто они знакомы уже лет десять, не меньше, и тем самым мгновенно сокращает дистанцию. — Привет, Антон. Рад снова тебя слышать. — Услышав это, Шаст закатывает глаза. Серьезно? — Мне сказали, что ты пофоткаться хочешь, я правильно понимаю? — Да, да, — торопливо кивает парень. Уже чувствует — Егора для него слишком много. — Не хочешь сегодня пересечься? Погуляем с камерой. Непринужденно и весело. Антону хочется смачно выругаться, но он лишь плотнее сжимает губы и молчит. Судить людей по таким мелочам — настоящая глупость, как и переносить раздражение на едва знакомого человека. К тому же, как фотограф он — явно бог, и это того стоит. — А-а-а… — тянет он, не зная, что ответить. Слишком внезапно все получается. — Ну смотри, у меня потом окон нет до самого нового года. Фотограф выдает главный козырь. Шаст вздыхает — и заставляет себя расслабиться. — Что ж ты сразу не сказал? Буду рад тебя видеть! — с усмешкой говорит он, встречаясь взглядом с Арсением. Он готов поклясться, что в глазах Попова — неуемное любопытство. Хотя с чего бы? — Где, когда? В ближайшее время в центре не хочешь? Антон косится на парня, который сидит напротив, старательно отводя взгляд. — А если я тебя в свои ебеня позову? Как раз пока доедешь, часа через два и встретимся. Шастун не выдерживает. Усмехается собственной наглости — и тут же думает, когда он успел стать таким? Или, скорее, когда успел стать таким снова? — Кидай адрес, —быстро соглашается Егор. Антон вздыхает. И откуда в его жизни столько ярких, легких на подъем людей? Он кажется сам себе каменной глыбой, которую не сдвинешь с места без особых усилий. Когда Шаст переезжал в столицу, был уверен, что из комнаты нос не высунет, а теперь — вот, смотрите-ка. — Окей, — улыбается он, прежде чем сбросить вызов. Смотрит на Арсения. — Ну, время у нас еще есть. Попов хмурит идеальные — неужели выщипанные? — брови и медленно кивает. — С какой именно темы тебе становится непонятно? — спрашивает он, возвращаясь к первым страницам учебника. Антон выхватывает книгу у него из рук, лишь слегка касаясь чужих длинных пальцев, и вчитывается в оглавление. — Кажется, производственные возможности. Что это за хрень вообще такая? — Как это можно не понять? — закатывает глаза Попов. Шаст сдерживается, чтобы не ответить: «легко, если был всего на двух лекциях» — боится, что Арсений посчитает его безнадежным и слишком быстро вернется в свой идеальный мир. Поэтому он осторожно пожимает плечами и строит по-детски милое выражение лица. Попов вздыхает — и начинает объяснять. До начала занятий у Антона была призрачная надежда, что Арсений окажется плох хоть в чем-нибудь. Не важно даже, в чем будет проблема — во внешности, в знаниях или в характере. Главное — найти в идеальном образе хоть одну прореху, хоть один чертов скелет в шкафу. Но Попов, кажется, идеален. Он обаятельно улыбается и читает сложную лекцию практически наизусть, и даже не выходит из себя, когда Шаст в очередной раз переспрашивает каждую мелочь. Антон думает, что найти изъян в божественном Попове — уже дело чести. Любопытство смешивается с азартом, и он чувствует где-то внутри зарождающееся любопытство. Чувство необычное, но, что еще страннее — яркое донельзя. Антон и не помнит, случалось ли с ним такое в бесцветном «после». Забавно. Он рассуждает об этом, раз за разом прокручивая в голове саму идею, и не замечает, как хихикает вслух. Достаточно громко, чтобы его персональный преподаватель отвлекся и поднял взгляд. — Что смешного в понятии предельного анализа? Шастун смотрит на Арсения исподлобья и чувствует себя нашкодившим ребенком, которого пора бы поставить в угол. Ему почти стыдно — вытащил человека в учебное время, заставил с собой возиться, а теперь думает о какой-то ерунде и пропускает мимо ушей тему лекции. А эти чертовы производные, между прочим, никуда не исчезают, и проверочная работа приближается с каждой секундой. — Я абсолютно серьезен, — отвечает Антон, состроив максимально спокойное выражение лица. — Пиздец, — заключает Арсений. — С таким актерским талантом ты и блефовать не сможешь. «Вот тут ты ошибаешься», — мысленно усмехается Шаст. Что-что, а притворяться и менять маски он умеет наверняка. Вот только рядом с Поповым так почему-то не получается. Антон кидает взгляд на мобильник, снимает блокировку — и воровато оглядывается, пытаясь понять, успел ли Арсений рассмотреть заставку. На весь экран у него — собственная фотография со съемки с Волей. Та, где Антон лежит на полу, глядя куда-то вбок. Этот кадр так и не опубликовали, и ему нравится чувствовать, что это — личное. И уж точно не для внимательного взгляда Попова. — Времени мало? — спрашивает мгновенно посерьезневший Арс. Шастун нехотя кивает. — Давай тогда попробуем порешать задачи, пока можно. Заодно и посмотрим, что ты понял. Антон глупо улыбается. Понимает — нихрена он не разобрался, и сложные темы, несмотря на мастерство лектора, все еще кажутся неподъемными. И когда Арсений это поймет, наверняка расстроится и пошлет его нахрен. Ведь он, получается, зря потратил время. — Да, супер, — неестественно отвечает парень. Наблюдает за тем, как Арс перелистывает страницы учебника и тетради и выписывает формулы прямо в его тетрадь. Идеальный почерк Попова резко контрастирует с каракулями Антона — и это раздражает и восхищает одновременно. — Наслаждайся, — кивает Арсений, передавая тетрадь. В первую секунду Антону кажется, что он пропал. Ощущения такие, словно его скинули в воду без спасательного жилета, и выбраться на поверхность попросту невозможно. Ряд чисел со скудными сносками по бокам — все, что у него есть, да и то кажется непонятным. А потом… Антон щурится, скользит взглядом по числам — и узнает структуру, о которой так долго распинался Попов. Он привычно думает, что пишет совершенную ерунду, и уже готовит оправдание для Арсения — но очередной телефонный звонок срывает проверку. Шастун косится на Арса, как будто тот — действительно суровый преподаватель, который может запретить пользоваться телефоном. Арсений кивает в ответ — так, будто это само собой разумеется, и его разрешение было необходимо. — Да? Сюрпризы закончились. Звонок — предсказуемый донельзя. Егор быстро сообщает, что уже подходит к месту встречи, и спрашивает, заходить ли ему в кафе. Антон медлит, но все-таки соглашается. — Ну, тогда до встречи, — отвечает фотограф. Шастун косится на Арсения, который, кажется, недоволен. — У нас почти нет времени, — выговаривает он, забирая тетрадь из-под цепких пальцев Попова. Арсений похож на обиженного ребенка. Кажется, еще секунда — и он захлебнется слезами и закричит на весь зал. Но парень только кивает, неуверенно улыбаясь. — Дела? Антон не успевает ответить. За спиной Арса словно из ниоткуда вырастает Егор. Шастун вздыхает. Ему нужно признаться себе в том, что он засмотрелся на Попова и совершенно не заметил, когда фигура фотографа появилась на горизонте. И как можно было не заметить двухметровую шпалу в ярко-желтом пальто и… С цветами? Шаст неуклюже здоровается, встает, снова задевая коленями чертов столик, и замирает в недоумении. Что он пропустил? Какого черта Егор притащил с собой настоящий букет? — Ты такой же милашка, как я помнил, — выдает фотограф, и теперь уже челюсть падает вниз у обоих. Антон поворачивается к Попову — и почему-то хочет сказать, что он все не так понял, и вообще, у них нет никаких отношений. Но кто сказал, что Арсения это волнует? Он смотрит вдаль с максимально безразличным видом и только кивает на прощание, когда ребята собираются уходить. — Ну… До скорого, — неловко говорит Антон, прежде чем развернуться и выйти, утащив за собой Егора. Почему ему кажется, что ситуация получилась максимально странной? Антон уже собирается закатить длинную речь о том, что он хоть и гей, но не давал повода для ухаживаний, и что у него вообще нет романтичного настроения, и что на фотографа он не претендует ни капли, но Егор успевает первым. — Ты не подумай ничего такого. Это реквизит, — улыбается парень, протягивая Шасту охапку ромашек вперемешку с хризантемами. — Я подумал, что будет круто. Свежие цветы в кадре, вокруг все такое полудохлое, ну, осень же, и можно весь кадр осветлить, значит… Шастун неожиданно для себя самого хихикает над «полудохлым», а после — оборачивается и встречается взглядом с Поповым. Арс так и сидит за столиком у окна, похожий на зверушку в витрине зоомагазина, и смотрит им вслед. Антону становится неловко — и чертовски грустно. Очень уж несчастный у него вид. Антон запоздало понимает, что даже не представил ребят друг другу. Чертовски неудобная ситуация. Он робко улыбается, перехватывает букет — и опять забирается на ближайший поребрик. Егор подходит ближе. — Если ты наебнешься, я попробую поймать, конечно, но не обещаю, — усмехается он. — Ты недооцениваешь мое мастерство, — в тон ему отвечает Шаст. Егор достает камеру — и делает шаг назад, помещая Антона в кадр. Первый щелчок затвора кажется неловким и неуместным, но он быстро вспоминает, как вести себя перед камерой, и становится легче. Антону — почти хорошо. Он хотел получить фотосессию, но внезапно обнаружил, что и просто общаться с Егором — интересно. Как минимум потому, что почти не приходится врать. Шастун удивляется, когда Егор запросто сыплет фактами из его биографии, и даже цитирует отдельные посты — одновременно мило и пугающе. Они пьют кофе с собой, заедая карамельными леденцами. Антон раскусывает конфеты, наплевав на рекомендации стоматологов, смеется — и непрерывно снимает сторис. Он не так уж и часто выбирается в люди, и новый инфоповод — всегда в радость. Шаст снимает бумажные стаканчики, собственные ноги на фоне осенних листьев, Егора с закрытым камерой лицом, и директ взрывается от сообщений. Одни спрашивают, что это за красавчик, другие — почему не видно лица, третьи сокрушаются, что Антон изменяет Позову. Как всегда, фанатские теории заговора оказываются куда интереснее скучной реальной жизни. Что, пожалуй, удивляет Антона — так это статистика просмотров. Снимки с таинственным незнакомцем повышают статистику, выбивая суточную норму охватов за какой-то час. И только поэтому Шастун не прекращает съемку, все больше подогревая чужой интерес. Представляет, как подписчики отправляют друг другу эти фото, как комментируют происходящее, как рождаются все новые и новые сплетни. Дурацкий метод продвижения, но Антон отчаялся, и даже это может помочь. Он смотрит на Егора, который заново настраивает камеру, подстраиваясь под изменение света, и неожиданно говорит: — Прикинь, инста гудит. Всем интересно, что за принц у меня объявился. Ну, в смысле ты. Усмехается по-доброму, радуясь, что можно говорить прямо. Удивительно, но Шаст не чувствует неловкости даже на таких скользких темах. А ведь он даже не знает, как к подобному относится Егор. — Прикольно, — коротко отвечает тот. — Я тебя не только бесплатно фоткаю, но и с продвижением помогаю? Антон поднимает на него взгляд. Действительно, договариваясь о съемке, он совершенно забыл обсудить оплату. — Я заплачу, конечно же, — торопливо говорит Шаст, надеясь, что действительно потянет такую сумму. Сколько там нулей было в цифре, указанной на сайте? — Ты не подумай… — Да ладно. Я не против и так погулять, — широко улыбается Егор. Шастун почему-то ему верит.