Пожары и дожди

— Ну что, погнали? — криво улыбается Арсений, поворачивая ключ в замке зажигания. Он в последний момент неуклюже машет ладонью, прежде чем скрыться за поворотом, и почти сразу чувствует себя лучше. Оборачивается направо — и встречается взглядом с притихшей Оксаной. Усмехается: — Мы выжили. Арсений ненавидит ездить к родителям. Еще с детства он, кажется, не любит находиться рядом с ними — странное чувство для десятилетнего ребенка, но оно кажется правильным донельзя. Много позже он понимает: это защитная реакция психики, личные границы, которые у мальчишки появились рано. А как иначе, если каждым шагом и жестом тебя пытаются переделать под личные цели? Но, несмотря на семейные драмы, он все-таки приезжает. Возвращается, точно щенок, прикованный к будке ржавой цепью. Звенья цепи — остатки уважения, которые, если верить массовой культуре, полагаются родителям; наивная надежда на то, что его наконец-то полюбят таким, какой он есть; понимание, что в одиночку в Москве он не выживет. Арсению хочется думать, что последний пункт — не главный в этом списке, и он — не такая уж продажная тварь. Но в мыслях он не может избежать сравнения с проституткой. Разница в том, что шлюха приезжает спать с клиентом, а Попов спит с Оксаной, старательно изображая счастливого натурала. Ну, а как еще? Хотел поступить в театральный — пожалуйста, замечательная тренировка. — Ты знаешь, мне вот с тобой пиздец как повезло, — наконец произносит Попов, нарушая уютную тишину. Оксана поднимает взгляд от телефона и по-детски наивно косится на друга. — Не то чтобы я сомневалась, но почему сейчас? Арс усмехается. — Ну вот прикинь, если бы тебя не было? Пришлось бы искать кого-то, предъявлять, значит, родителям, они бы еще спрашивали все время… А про тебя зачем спрашивать? Ты же всегда была. Он пытается перевести все в шутку, но где-то под сердцем чувствует неприятную тяжесть. Его семейные драмы — давно избитая, банальная донельзя тема, на которую Попов даже устал жаловаться. Потому что ничего нового уже не скажешь, а раз за разом повторять одно и то же — совершенно незачем. В конце концов, люди не меняются, и это пришлось принять. В том, что ему до сих пор от этого больно, Арсений не всегда признается даже себе самому. — А что будешь делать, когда реально найдешь девушку? Нам придется сыграть трагическое расставание? Арсений на секунду замирает в задумчивости. Он, конечно, не отрицает такого варианта. На двадцать втором году жизни пора бы уже завести отношения — пусть не серьезные, без планов на семью и милых детишек, но хоть как-то… Вот только Попова эта перспектива не прельщает. Ему комфортно быть в центре внимания, он привык считать себя этаким всеобщим достоянием, и лишняя ответственность перед кем-то, кажется, только все испортит. — Давай решать проблемы по мере их поступления, — наконец говорит он. Арса, пожалуй, пугает тот факт, что он разучился переводить все в шутку. Как будто бездонный запас каламбуров в его голове внезапно закончился, уступая место серьезности. Арсению это совершенно не идет. Он ловит на себе обеспокоенный взгляд подруги, которая, само собой, тоже замечает перемену, но упорно молчит, лишь сильнее сжимая руль в уставших пальцах. — Как у тебя вообще на личном? — спрашивает Оксана, заставляя Арсения поморщиться. — Окс… — Попов вздыхает. — Мы лучшие друзья. Мы видимся почти каждый день, а переписываемся почти круглосуточно. Ну когда бы я завел отношения втайне от тебя? Как? Он не сразу замечает, что повысил голос. Арсений почти готов извиниться. Он действительно не хотел, вот только вопросы в стиле «Когда найдешь себе кого-нибудь?» рождают в подсознании моментальные флэшбеки о назойливой матери, тяжелый взгляд отца, даже ненужное хвастовство о том, у кого что было с девчонками. Арс не любил этого тогда — и сейчас уверен, что хотел бы сохранить все нежные чувства при себе. Если бы они, конечно, были. — Так я не про отношения, — пожимает плечами Суркова. — Может быть, симпатии? А? Арс закатывает глаза. Он не понимает, почему Оксана зацепилась за эту тему, но почти уверен — просто так не отцепится. Такая уж эта девчонка. Неугомонная, шумная, любопытная — этим они похожи, на том и сошлись. — Я люблю весь мир, — криво улыбается Попов. — По мне не заметно? Поднимает взгляд в зеркало заднего вида, встречается взглядом с собственным отражением. Так и есть — уставший, небритый парень с потухшим взглядом. Мечта миллионов, не иначе. — Намек понят. Отвалила. Оксана отворачивается к окну, и Попов тихо вздыхает. Как она это делает? Вроде и не поссорились — но Арс не может игнорировать жгучий стыд за свое скотское поведение. — Ну, мелкая, прости. Я не хотел на тебя рычать, — говорит он, протягивая мизинец. — Мир? — Все нормально, — улыбается девушка. Протягивает свою руку в ответ. Арс улыбается — на этот раз искренне. Он не произносит этого вслух — просто не хочет поднимать еще одну сложную тему, — но иногда ему кажется, что любить Оксану было бы просто. Если бы они, как и многие друзья детства, в переходном возрасте начали бы встречаться, никто бы не удивился. Оксану любят родители, любит Сережа, да что там, любит весь гребаный мир. И смотрятся они хорошо и правильно. Арс знает, что в какой-то момент Суркова и сама была бы не против. Одна проблема — никакой любви, кроме дружеской, у него нет и никогда не было. Даже, блять, обидно как-то. Арсений вжимает руль в ладони, заставляя костяшки пальцев побелеть от напряжения. — Привет, ребята! Сегодня мы с вами будем готовить… Доширак! Арсу необходимо убедиться, что он не сходит с ума. Но голос Антона — не его галлюцинация, а банальные сторис, которые Оксана смотрит, не отключая звук. Арс узнает в кадре обшарпанную общажную кухню, тонкие пальцы Антона — и ловит себя на мысли, что ему хочется знать, по какой логике Шастун надевает кольца. Большую часть времени на нем — одно-единственное кольцо, и лишь однажды была целая россыпь. А иногда — и вовсе ничего. Почему так? — Тьфу, блин! — выдает Попов, возвращая взгляд на дорогу. — Ты чего пугаешь? Я за рулем, вообще-то. Арсений раздражен. Он хмурит брови, старательно ведет машину по опустевшему шоссе и совершенно не смотрит на Антона. Потому что, ну… Зачем? Не интересно. Совсем. — Прости, — отзывается Окси, мгновенно отключая звук. Арс вовсе не разочарован. Не косится правым глазом куда-то вбок и не высматривает, что там происходит в инстаграме Шастуна. Он — не какой-нибудь сумасшедший сталкер. Ему отлично живется без обновлений чужого блога. — Ты так и не сказал Антону, что видел его блог? — спрашивает Оксана, заставляя Попова в очередной раз тяжело вздохнуть. Ему хочется оправдаться. Отодвинуться в сторону и как-то отмыться от ситуации, которая внезапно кажется слишком сложной. Ну кто ему Шаст? Какой-то случайный знакомый, с которым они толком и не общались. С натяжкой его можно назвать приятелем, но не ближе, а значит, Арсений ему ничего не должен. Он почти отвечает Сурковой именно так — но совесть подгрызает изнутри, не давая солгать вслух. Арсений и сам не верит, что все так просто. Но вот что выворачивает его мозг наизнанку, что бесит донельзя — он явно что-то упускает. Выражение «сложная ситуация» в его мыслях неразрывно связано с Антоном — еще с тех пор, когда Шаст завалился к нему в комнату, весь в соплях и в крови. И чем дальше, тем страннее становится их история. Ясно одно — что-то происходит, Арсению до боли хочется понять, что именно. Он не привык терять контроль над собственной жизнью. — Думаешь, надо сказать? — нарочито лениво спрашивает Попов, безуспешно отмахиваясь от назойливой совести. «Конечно, блять, должен». «Зачем?» Ответа предсказуемо не находится. — Я думаю, если ты планируешь с ним какие-то отношения, то нужно сказать. Хреново будет, если он сам узнает, что ты знал. Понимаешь? Оксана — бесит так, как могут бесить только лучшие друзья. Как раз потому, что говорит слишком правильные вещи. — Давно ты заделалась адвокатом дьявола? — усмехается Арсений. — Серьезно, я не знаю, как ему сказать. И что. Девушка пожимает плечами. — Я тоже не знаю. Да и советовать себе дороже будет, потом окажусь крайней. — С чего вдруг? Он не притворяется и не шутит — он действительно удивлен. — Вы же оба ебанутые, — просто отвечает Оксана. — Не ругайся, — на автомате одергивает Арсений. И больше не говорит ничего. Говорят, отличительный признак хорошей дружбы — когда вам комфортно молчать вместе. Арсений так не привык. Многие знают его как шумного, беспокойного, неугомонного, готового на любой риск. Банальнейшее клише — мальчишка, страдающий от душевной боли настолько, что не любит оставаться один. Но кого это волнует? С Оксаной молчать можно. Она не будет тыкать пальцем в плечо, надоедливо требовать ответа и продолжать диалог, несмотря на полное отсутствие энтузиазма. Годы дружбы не проходят даром, и девушка буквально чувствует, когда лучше отступить. И теперь она задумчиво замолкает, уткнувшись носом в телефон и пролистывая по кругу все социальные сети. Арсений высаживает ее у метро, оставаясь наедине со своими мыслями. Он не может сказать, что ненавидит интернет. Нет, конечно. Только последний дурак не способен оценить все плюсы технического прогресса. Арс — не выживший из ума старик, шипящий даже на пульт от телевизора. Но все-таки… Есть в этом что-то неправильное. Возможность показать свою жизнь и себя самого лучше, чем есть на самом деле. Возможность скрывать, приписывать себе несуществующие качества, обманывать и тонуть во лжи, в попытках обогнать другого. Внешняя оболочка, за которой теряется суть, умение воспринимать мир без фильтров. Чем дальше — тем сильнее Арсений отдаляется от бесконечной гонки. В его профиле — несколько старых фото, которые не поднимается рука удалить, и отметки на новых публикациях. После каждой вечеринки — россыпь постов о том, как было здорово, и упоминание Арса, который, конечно, создает атмосферу покруче новогодней елки. Если верить инстаграму Арсения — он беспроблемный золотой мальчик, любящий веселиться. Душа компании, любимый сын, идеальный студент. И это в очередной раз доказывает, как сильно онлайн-профиль далек от истины. Попов автоматически встряхивает головой, будто пытаясь выбросить лишние мысли, и тянется к телефону. Дорогу до дома он знает практически наизусть, но все равно включает навигатор — мало ли что. Вот только на экране — входящее сообщение. Матвиенко. «Ты сейчас свободен?» «Не хочешь отдохнуть?» Арсений хмурится, не зная, что ответить. Они с Сережей живут вместе, но не встречаются, а значит — не ходят по кофейням, кафе и барам. Их типичный холостяцкий вечер — бутылка не вина даже, а лимонада, дурацкий фильм, а ближе к сессии — одни на двоих конспекты к ближайшему коллоквиуму. Поэтому, когда Сережа присылает геолокацию и фото барной стойки, Попов не сразу понимает, в чем дело. — Что-то случилось? — спрашивает он, когда Матвиенко наконец-то берет трубку. Ему так проще. Решать вопросы по телефону, слыша интонации собеседника, а не бездушные буквы. Избавляет, знаете ли, от недопониманий. — Да так, посидеть захотелось вдвоем с лучшим другом, — отзывается Сережа. — Ничего особенного. Вопреки словам друга, Попов слышит — плывет. Он опускает взгляд на приборную панель, где мигает «14:18». — Не самое популярное время для пьянки? — то ли утверждает, то ли спрашивает Арсений. — А ты, судя по всему, уже… — Ой, да ничего я не уже, — тянет Матвиенко, выдавая состояние легкого опьянения. История в высшей степени странная. Серега — не капризная инфантильная девица, готовая истерить по любому поводу, да и эмоции проявляет тоже не часто. Какого черта его занесло в бар в середине дня? — Ты долго там будешь? — наконец спрашивает Попов, и тут же слышит неразборчивое мычание на том конце провода. — Сейчас буду. Не ужрись окончательно, пожалуйста. Матвиенко тихо смеется, прежде чем сбросить вызов. Арсений вздыхает — и копирует в навигатор новый адрес. Девушка-робот услужливо сообщает, что впереди — тринадцать минут поездки, а Москва на карте, вопреки обыкновению, зеленеет отсутствием пробок. Попов думает, что ему, в общем-то, повезло. Пусть даже в такой несуразной мелочи. Знакомый бар в такое время — полупустой и непривычно тихий. Нет громкой музыки, нет прожекторов и танцовщиц в высоких клетках рядом со сценой. Арс не помнит, когда успел побывать здесь, но знает — было. Впрочем, куда его только не таскали за компанию. — Ну, чего у тебя? — спрашивает он, подходя к Матвиенко. Перед другом — стакан с чем-то, что Арсений не может угадать, и это само по себе удивительно. Он садится рядом и бесцеремонно делает глоток. Ясно одно — градус у непонятного напитка совсем не высокий, а значит, друг пьян не так сильно, как казалось по телефону. — Арс, вот у тебя бывает, чтобы все заебало? Попов, не сдержавшись, хмыкает. Еще бы. Он, кажется, живет в бесконечном «заебало», хоть и не привык жаловаться. Да и кто ему поверит? Со стороны жизнь Арсения — сплошная сказка. — Со всеми бывает, — пожимает плечами он, резким жестом подзывая молоденькую официантку. В заказе Арса — ни капли алкоголя. Он, несмотря на бесконечные тусовки, которые заканчиваются массовым пьянством, даже не любит пить. К тому же, ему придется везти домой Матвиенко, который, напротив, не отказывает себе в очередной порции. — А вот чтобы тебе кто-то нравился, а к ней на кривой козе не подъедешь? — продолжает Сережа. — Вот так бывает? Арсений хмурит брови. Неудачи в личной жизни — нередкий повод для меланхолии, но почему он ничего не знает об увлечении лучшего друга? Неизвестная девчонка, видимо, зацепила Серого так, что он готов переквалифицироваться в истеричного алкоголика, а Попов об этом — ни сном ни духом. — А ты сейчас о ком? — спрашивает он, чувствуя себя по меньшей мере неловко. А если окажется, что Сережа-то рассказывал о своем увлечении, вот только кто-то пропустил это мимо ушей? — Да не важно, — мрачно отвечает парень. И с перерывом на очередной глоток добавляет: — Уже… — Настолько не важно, что ты бухаешь в середине дня? Арс растерян. Он не привык успокаивать и утешать, тем более — когда совершенно не разбирается в ситуации. А Сережа, очевидно, не собирается ничего говорить. Попов чувствует себя глупой дубиной, и чувство вины растекается по подсознанию липкой жижей. «Что ты за друг такой? Даже поддержать не можешь». — Да ладно, Арс… Я ж так, один день пострадаю, а потом снова молодцом. Ты же знаешь. Но, блять… Матвиенко закашливается, и Арсений сильно бьет его по спине. Автоматическое, с детства выученное движение — и плевать, что первая помощь оказывается совсем не так. — Скажи, что я не один такой лошара, а? Хотя кого я спрашиваю, ты же, блять, звезда. Арсений и не думает обижаться на злой саркастичный тон. Видит, что Сережа не просто в печали — в отчаянии, а значит, не отвечает за собственные слова. Их дружба не была бы настолько крепкой и долговечной, если бы Попов всякий раз обижался на то, что кажется ему грубостью. — Ты знаешь, даже богатый красавчик не может соблазнить всех. К сожалению, — наполовину шутливо отвечает он. — Даже такой милашка, как я. — О боже, Арс. Кто вообще употб… Употребляет слово «милашка»?! Пидорас несчастный. Арсений смеется. — Не пидорас, а бисексуал. — Тем более. Выбор в два раза больше! — возмущенно выдает Матвиенко. Попов уже хочет ввязаться в бесполезный спор на тему своей ориентации, но его отвлекает дурацкий рингтон. Он не признается в этом никогда и никому — даже лучшему другу, — но Арсений совершенно по-бабски установил отдельные оповещения для инстаграма, и теперь приложение исправно присылает новые публикации Антона в режиме «онлайн». Арсений даже думать не хочет, что на это сказала бы Окси или Сережа. Наверняка издевались бы до конца жизни, а то и пошли бы к Шастуну, сообщать о тайном поклоннике. Он привычно растягивает губы в улыбке, наблюдая за Шастом, который в сторис — как всегда, исключительно ниже шеи. На пальцах Антона — с десяток колец, и это кажется Арсу неразрешимой загадкой. Почему сейчас? Но в момент, когда на заднем плане мелькает знакомый фотограф, Арсений меняет решение насчет выпивки. На следующей сторис — улыбка Шастуна, ниже — рука в кольцах, лежащая в чужой ладони. Попов морщится, закрывает блог — и заказывает коктейль с замысловатым названием. В самом деле, машину можно оставить до завтра, а в общагу поехать на такси. Кого это вообще волнует? — Что, тоже все хуево? — усмехается Матвиенко. — Хуй знает, что у тебя там, но выглядишь, как будто зуб разболелся. Все сразу. Арсений ведет плечом. Какая ирония — десять минут назад сокрушался о том, что Сережа ему не рассказывает о несчастной любви, а теперь он сам замалчивает историю с Антоном. Хотя Арсений, конечно, ни капли не влюблен — они с Шастом ведь практически не знакомы, — но чертов фотограф бесит до дрожи. — Обезболивающее, — комментирует Попов, прежде чем выпить практически весь бокал разом. — Уже почти и не болит. Он кладет телефон экраном вниз — и борется с желанием узнать, что происходит у Шастуна. Единственное, что его сдерживает — сидящий рядом Сережа, который, несмотря на опьянение, без труда прочитает все его эмоции. Таков уж побочный эффект близкой дружбы. — Когда-нибудь я все из тебя вытрясу, — говорит Матвиенко, кивая на мигающий мобильник. — Я из тебя тоже, — парирует Арс. Они оба — как будто на поле боя. Два шпиона, которым жизненно необходимо выведать информацию у противника. Но оба отступают, признавая чужое право хранить молчание. И, хотя Арсению до ужаса любопытно, он только кивает в ответ на пространные жалобы Матвиенко да заказывает один за одним коктейли. Со временем ребята плавно перетекают за свободный диван, где Попов по-свойски вытягивает затекшие ноги, и заказывают набор шотов. Время близится к вечеру, и бар постепенно заполняется народом. Подтягиваются первые компании, нежная лиричная музыка сменяется басами. Арсений, дитя бизнесмена, не может не оценить находчивость владельцев заведения. Утром — милое кафе с омлетом на завтрак, днем — тихий бар для посиделок, вечером и ночью — шумный клуб. Все под одной крышей и круглосуточно приносит прибыль. Красота. Он, в общем-то, держится вполне неплохо, вот только, когда Матвиенко уползает в туалет, Арс все-таки не сдерживается и тянется к инстаграму. Вот так люди и подсаживаются на социальные сети. В сторис Антона — зеркальное отражение жизни Попова. Мальчишка танцует под нелепую музыку двухтысячных, сжимая в правой руке бутылку мартини. Арсений и сам подвыпивший, но почему-то хочет написать и отругать Шаста за такое пренебрежение своим здоровьем. Но не пишет. Только раз за разом возвращается к этому видео, разглядывая все новые детали. Худенькие запястья Антона, узкую талию, которую отлично видно под обтягивающей футболкой, робкую, едва пробивающуюся щетину. Арсений силится разглядеть Егора, но в этом нет смысла — на следующей сторис фотограф появляется сам, с такой же блядской улыбкой и, в отличие от Шастуна, с открытым лицом. Арсений ловит себя на мысли, что хочет заглянуть в глаза Антону. Какой у него взгляд? Что он чувствует в эту секунду? Сопливые цитаты правы в одном: глаза — чертово зеркало души, и в этом зеркале можно было бы найти ответы. Но — увы. Матвиенко подкрадывается незаметно, в момент, когда Арс в очередной раз листает дурацкие истории, упиваясь прямо-таки мазохистским удовольствием. Он и сам не понимает, почему так интересуется Шастуном, почему так важно, что там происходит с этим Егором. Арсению доводилось испытывать ревность, но такую — никогда, и он не может идентифицировать, разложить по полочкам собственные чувства. Только наивно надеется, что, пересмотрев эти кадры сотню раз, перестанет испытывать вообще все. Вернется в блаженное состояние похуизма, с которым нормальный человек отреагировал бы на личную жизнь почти незнакомого человека. — Вот он, твой любимчик? — спрашивает Сережа, тыча пальцем в фотографию Егора. — Ну ясно, блять, тебе могут не дать только натуралы. Арсений в очередной раз усмехается — и благодарит бога за то, что Матвиенко не появился секундой раньше. Маловероятно, что он узнал бы Антона по неясным очертаниям тела и чертовски красивой линии шеи, но если вдруг… Арс говорить об этом не хочет. Кажется — стоит только озвучить, и его нездоровое помешательство станет реальным. — Я ничего не знаю о его ориентации, — парирует Арсений. Просто потому, что это правда. Он даже не знает, интересуют ли Егора мужчины. Возможно, и переживать об этом не стоит? — Надо узнать, — убежденно сообщает Матвиенко. Попов кивает — наполовину в ответ на слова друга, наполовину собственным мыслям. Действительно. Нужно узнать ориентацию Егора, прежде чем клеймить его врагом. Хотя с таким, как Антон, не устоит ни один гетеро. Когда к их столику подтягиваются две незнакомые девушки, Арсений не сопротивляется ни секунды. Он делает очередную попытку отлипнуть от телефона — и позволяет увести себя на танцпол. Девица без имени так и вьется вокруг него, соблазнительно прижимается задницей к бедру. Поведение настолько вызывающее, что Попову и самому становится стыдно. Он ловит ритм, двигается хоть и пьяно, но, кажется, неплохо — потому что на него смотрят, раскрыв рот. На других Арсений не смотрит. Он никогда не был стереотипным парнем, который готов переспать с первой попавшейся девчонкой из клуба, и теперь не собирается изменять себе. К тому же, стоит ему только закрыть глаза — и перед внутренним взором встает Шастун, держащийся за руки с этим гребаным Егором. Секунду Арсений всерьез обдумывает мысль, а не заняться ли с кем-нибудь сексом назло Антону, но в этом плане есть существенные недостатки. Во-первых, Антон даже не узнает об этом. Во-вторых, не нужно быть Шерлоком, чтобы догадаться — ему совершенно похуй. Арсений закидывает голову и пьяно смеется над собственной глупостью, как какой-нибудь Джокер. И когда он только успел так погрязнуть? Музыка обрывается на середине. Диджей улыбается с небольшого возвышения, где установлен широкий пульт — извиняется за технические неполадки и включает трек с начала, но у Арса уже нет настроения. Он возвращается к столику, где Сережа непринужденно болтает с какой-то девчонкой, и мысленно радуется за друга. Судя по тому, как ладонь Матвиенко лежит на худом бедре, он отвлекся от собственных неудач. Вот только Арсений в этой картине чувствует себя третьим лишним. Ему бы собраться и уехать домой, но он чувствует себя ответственным за состояние Матвиенко. Таков негласный закон: спивались вместе — и в общагу должны попасть тоже вместе. Поэтому Арсений, не найдя себе лучшего применения, прижимается спиной к стене и издалека наблюдает за тем, как Сережа самозабвенно целуется с незнакомой девушкой. Попов даже завидует. Он тоже хотел бы так: забыть о ненужной привязанности за один вечер, отвлечься, переключиться… Но среди красоток, которые сканируют Арсения заинтересованными взглядами, не находится подходящей кандидатуры. Арсений не понимает — то ли во всем клубе нет ни одной симпатичной девушки, то ли он слишком придирчив. Телефон в кармане кажется гранатой замедленного действия, а руки так и зудят от нетерпения. Парень чувствует себя наркоманом в ожидании очередной дозы — все силы уходят на то, чтобы не посмотреть обновления этого чертового блога. Он не слышит рингтон, но мобильник то и дело вибрирует, сообщая о новой публикации, и в конце концов Арс ломается. Отходит в угол, прислоняется плечом к стене — и открывает инстаграм. Ощущения такие, будто он выигрывает в лотерею. Аватар Шастуна — первый в списке сторис, и, нажимая на иконку, Арсений неожиданно попадает на прямой эфир. Он охватывает взглядом летящие разноцветные сердечки и с неожиданным безразличием видит собственный ник в списке присоединившихся. Еще час назад ему казалось, что спалиться перед Антоном — настоящая трагедия, но теперь Арсению все равно. Более того, он со мстительным любопытством рассуждает, как поведет себя блогер, узнав, что его раскрыли, как изменится их общение? Возможно — Арсений знает, что это наивно, — они станут ближе, когда он признается, что читал все его посты? Но он никогда об этом не узнает, потому что сообщение уползает вверх, за пределы видимости, а сам Антон в этот момент поворачивается лицом к Егору. Попов не знает, о чем они говорят — в клубе слишком шумно, а наушники он оставил в бардачке, — но ситуация не воодушевляет. А что, если они уже встречаются, и Арсений безнадежно опоздал? Он не видит взгляда Антона — в кадр не попадает лицо, — но может представить влюбленный щенячий взгляд. Или по-дружески теплый? Как, черт возьми, это узнать? Когда на экране мелькает окошко со скромной подписью «Задайте свой вопрос», Арсений не сомневается ни секунды. Воровато оглядывается, словно подозревая, что совершает нечто преступное — но все-таки набирает «пчему тф такой сложный?». Буквы путаются перед глазами, пальцы попадают по клавишам через раз — но Арсению все равно. Алкоголь, добравшись до мозга, берет верх над адекватностью — и посылает очередной нервный импульс. Арс нажимает на стрелочку, отправляя вопрос Антону — и по-детски надеется, что ему ответят. Смешно. Шастун выбирает из множества вопросов один, про домашних животных, и Попов чувствует двойное разочарование. Во-первых — потому что выбрали не его. Во вторых — потому что ответ блогера услышать не может. Что за бред? Он блокирует телефон, оставляя Антона с тысячами зрителей, и внезапно чувствует себя донельзя одиноким. Оглядывается, ищет взглядом Сережу — Матвиенко так и сидит за столиком, попивая очередной коктейль. Рядом с ним уже нет девушки. — Ну что, отдохнул? — спрашивает Арсений, присаживаясь рядом и шипит от боли, задевая бедром угол стола. — Такси вызывать? Сережа молчит. Только осторожно кивает и торопливо вливает в себя остатки коктейля. Официантка, словно прочитав их мысли, появляется из ниоткуда, и Попов, не глядя на итоговую сумму, прикладывает карточку к терминалу. Единственное преимущество общения с семьей — возможность не обращать внимания на цены. — Тебе хоть легче стало? — спрашивает он, провожая взглядом зеленую точку на экране мобильника. Машина должна приехать через семь минут. — Нихуя, — выдыхает Матвиенко куда-то в стол, прислоняясь лбом к прохладной поверхности. В этот раз Арсений полностью с ним солидарен.