Пожары и дожди

Когда одногруппники спрашивают Арсения о его состоянии, он пожимает плечами и лениво выдает: «забегался», подразумевая куда более грубое «заебался». Он не привык жаловаться на жизнь, хотя судьба то и дело подкидывает сложные задачи, но сейчас — выдохся, иссяк, иссох, как чертов живительный источник в старорусских сказках. У Арсения — третий курс. Нечто среднее между началом учебы, когда все кажется непривычным и новым, и нужно работать на зачетку и репутацию, ежедневно преодолевая собственную лень, и концом — когда от завтрашних выпускников отстают, лишь бы сдали госы и успешно защитили диплом. Третий курс — время, которое многие считают передышкой, перевалочным пунктом на тернистой дороге из А в Б. И тем не менее, силы Арсения на исходе, и с легкомысленным «да это самый простой год!» он согласиться никак не может. Ему бы сбежать в теплые страны, валяться под пальмой, попивая кокосовый сок, гулять где-нибудь в Тае, среди наглых, но очаровательных обезьянок, но — увы. Попов тащится домой из универа, мечтая лишь о том, чтобы поскорее поужинать — обед он предсказуемо пропустил, объясняя одногруппнице сложный материал и старательно игнорируя заигрывающие улыбки. Арсений почти физически чувствует, как заканчиваются силы. Он весь — телефон с одним процентом зарядки, и поблизости, как назло, ни одного переносного аккумулятора. Отсутствие Антона он замечает не сразу. Это не так уж и просто — заметить, что тебя игнорирует человек, общение с которым только-только переходит в разряд постоянного, и еще не успеваешь привыкнуть к ежедневному перекидыванию глупыми мемами и шутками про скорую сессию. Арсений не привык привыкать к хорошему. Он замечает, как невидимая стена между ним и Антоном ломается, рушится на куски и обращается в пыль, и что для сообщений не нужно теперь искать повод. Радуется, как неразумный мальчишка, когда Шаст в очередной раз присылает нелепое селфи на фоне учебника по экономике — их первая локальная шутка. Когда Антон перестает выходить на связь, Попов чувствует себя неуютно, будто лишился чего-то важного, но чего именно — осознает только на третий день, когда диалог уже скатывается в нижнюю часть экрана. Арс тянется к короткому «Шаст», хмурит брови — привычное «был (а) в сети недавно» выглядит совершенно не информативно. Арсению легко поверить, что Антон решил от него отказаться. Как будто он, Арс, был этаким пробником — начни дружить и посмотри, понравится ли. Шасту не понравилось, и он исчез где-то там, в своем загадочном мире, куда Арсу так и не дали доступ. И тем не менее, что-то внутри неуклюже царапается, отказываясь принимать такое развитие событий. Он достает телефон, и кончики пальцев почти сразу немеют на холодном ветру. Привычная траектория: социальные сети — инстаграм — поиск. Приложение на секунду зависает, а после — выдает безапелляционное «пользователей с таким именем не найдено». Какого черта? Арсений абсолютно уверен, что логин Шаста помнит наизусть. Он так и не подписался — историю с блогом они обходят стороной, — но лезет в сохраненные, чтобы понять: Антона нет и там. Попов открывает магазин Воли, рыщет в поисках нужных фото — отметок нет. Весь стотысячный блог словно испарился с просторов сети, как будто его никогда и не существовало. Арс хмурится. Где-то под сердцем таится невыносимо мучительная тревога. Он вполне допускает мысль, что Антон от него отказался, но чтобы Шаст отказался от блога? Ответов не находится. Когда Попов подбирается к темному зданию общежития, тревога разрастается до невыносимых размеров, и он почти готов ломиться в триста двенадцатую, чтобы получить хоть какое-то объяснение. Очевидная логика — Дима наверняка знает, что происходит. Арсений вспоминает последний разговор с Позовым и надеется только, что в этот раз будет иначе. — Открывай, сова, медведь пришел! — говорит он, без стука открывая чужую дверь. Некрасиво, совершенно по-хамски — но у него уже нет сил ждать. Арс облегченно вздыхает, встречаясь взглядом с Димой, но безжизненная, аккуратно заправленная кровать Антона, вызывает неясный страх. — Чего тебе? Позов разглядывает гостя, хмурится так, что становится ясно — не ждал. Арсений чувствует себя сволочью. Зачем он вообще полез к Диме? Вообразил, что имеет на это право? — Привет, — неловко кивает Арс, проходя в комнату. — Слушай, я знаю, что мы почти не общаемся, и все такое, но ты же все-таки друг моего друга, да? — Ты которого из них имеешь в виду? В глазах Димы — беззлобная насмешка, но и та заставляет Арсения смущенно опустить взгляд. — Вообще Серегу, но это не важно. Я к тебе по другому вопросу. — Я догадываюсь, — как-то особенно важно кивает Позов, откладывая массивный фолиант. — Но скажи сам, а то вдруг у меня крыша поехала. — Антон, — коротко выдыхает Попов. — А нет, все-таки не у меня. Арсений усмехается вслед за Димой, как будто это невероятно смешно, но внутри — сгорает от стыда и страха. Он и сам не понимает, почему вдруг, но чувствует себя виноватым. — Я бы не вламывался, но, блять, он перестал мне писать, и… — А ты уверен, что просто не заебал бедолагу? Как он только умудряется говорить грубые вещи с таким очаровательным выражением лица? — Я об этом думал, но… Блог тоже пропал. И здесь его нет. И в сторис у этого фотографа нет, я проверял, он вообще уехал куда-то в ебеня. Разве что Антон поехал следом, снимать каких-то сраных куропаток в заповеднике, но зачем тогда удаляться? Короче, не сходится. Арсений сворачивает импульсивный монолог на полуслове, не сразу понимая, что сболтнул лишнего. — Он сам рассказал тебе про блог? Попов хмурится. Чувствует, будто в комнате становится холоднее, а естественное дружеское расположение трещит по швам. — Нет. Ложь — отличный способ выкрутиться, но в долгосрочной перспективе — полная хрень. Арсений знает это не понаслышке, и сейчас чувствует, что, стоит только начать врать, и дружбу с Позом можно хоронить заживо. — Арс, скажу честно. Ты меня пиздец как пугаешь. Во взгляде Попова — немой вопрос. — Ну, не ты сам, конечно, но вся эта ситуация… Как ты узнал про блог? Зачем тебе это? — Позов делает драматическую паузу. — Зачем тебе Антон? — Сейчас или в принципе? Вдох. Выдох. Короткая передышка посреди неожиданно сложного разговора. Последний вопрос неожиданно попадает в больную мозоль, заставляя Арса и самого задуматься. Действительно, зачем? — Да похер вообще, — говорит Поз. — Я просто не понимаю. Ты реально нашел его блог? Как вообще? И зачем сейчас за ним следишь? Арсений осторожно садится на кровать Антона. — Дим, я не какой-то сумасшедший сталкер. Мы просто немного общаемся, я заметил, что Шаст пропал, и решил спросить. Не нужно придумывать больше, чем есть на самом деле. — Ага. И поэтому он ночует у тебя дома, а ты ходишь в его куртке. Такое, знаешь, обычное начало общения. — Не ночует, а ночевал. Один раз. Арсений глотает невысказанное «к сожалению», но кажется, что оно так и повисает посреди комнаты — в печальном тоне и осторожном взгляде из-под ресниц. Он выдает себя с головой — и сам удивляется накатившим эмоциям. — Мне кажется, он для тебя важнее, чем ты пытаешься показать, — наконец говорит Дима. — Мне кажется, он для меня важнее, чем я сам это осознаю, — в тон ему отвечает Арсений. Врать не получается, и неожиданно накатившая истина ложится на сердце тяжелым камнем. Попов и сам не знает, что хочет сказать, что вообще чувствует — но тоска по неуклюжему мальчишке никуда не уходит, а желание разыскать его хоть на другом краю вселенной становится с каждой секундой только сильнее. — Два долбоеба, — тихо вздыхает Позов. — А разгребать-то эту херню все равно мне. — Так ты не скажешь, куда он делся? — Не подумай плохого, Арс, но если бы Шаст хотел, он бы рассказал сам. А если я сейчас буду откровенничать у него за спиной, то и сам потом огребу. Арсений криво улыбается, сжимает кулаки — и до боли впивается ногтями в ладони. «А чего ты ждал?» — Я понимаю. Может, известно, когда он выйдет на связь? Цепляется, словно за последнюю надежду. — Могу сказать, что Антон уехал на время домой. Остальное — не моя тайна. Арсений бы успокоился, вот только перед глазами встают кричащие заголовки из блога, из которых ясно — отношения с семьей у Антона отнюдь не радостные. Что заставило его вернуться в Воронеж? — И на том спасибо, — кивает он, прежде чем выйти из комнаты. — Хорошего вечера. «Ну… Он, во всяком случае, жив».

✗✗✗

Арсений — не дурак и не какая-нибудь истеричная девица, готовая ломиться в любые двери. Намеки он понимает отлично и старается выбросить Антона из головы. Шаст — не маленький мальчик, чтобы его опекать и бегать повсюду, как за непоседливым трехлетним ребенком. Он вполне может справиться сам. Разумно, рационально, беспристрастно. Все, как привык Арсений. Он уделяет внимание собственной, незаслуженно забытой учебе, и неожиданно берется за подготовку к сессии. Расписание у него плотное донельзя. Утром — пары, на которые Арс вдруг начинает ходить, хотя природное обаяние позволяет закрыться и с прогулами, назло всей балльно-рейтинговой системе. Вечером — горы учебников, которыми он обкладывается, словно типичный ботаник из американского фильма, и перекапывает их сверху донизу, хотя легко запоминает прочитанное с первого раза. У Арсения нет никакой тревоги, нет печали, закопанной так глубоко, что и не отыскать. Телефон Антона выключен, и Попов вовсе не пишет ему сообщений. Действительно не пишет — только звонит пару раз в день, то и дело натыкаясь на безразличный механический голос. У Арсения от этого «абонент не абонент» руки сами собой сжимаются в кулаки и начинает нервно дергаться глаз. За исключением этого — все в порядке. Разговор с Димой состоялся вечером понедельника. Во вторник Арсений ночует у Оксаны, в среду утром — стоит напротив триста двенадцатой, но так и не собирается постучать. В четверг — добивает себя учебой. В пятницу едет к родителям, чтобы лично поздравить маму с днем рождения. Подругу, конечно, берет с собой. — Все хорошо? — спрашивает донельзя проницательная Окси, по-хозяйски укладывая ноги на приборную панель. — Это небезопасно, — кивает Арсений, разглядывая мультяшные ярко-розовые носки. — Если авария… — Я тебе доверяю, — пожимает плечами девушка, устраиваясь поудобнее. — Мне, конечно, приятно, но все-таки… Арс почти уверен, что слышит в ответ насмешливое «зануда», но дальше спорить практически бесполезно. Хотя он действительно ведет машину аккуратнее, перестраивается осторожнее. Ответственность за жизнь пассажира — не шутки, и хотя сам Попов шутит, что не прочь умереть, Оксану он точно не желает тащить за собой. Арсений лениво думает, что зачастил к родителям. Он почти не выбивается из импровизированного графика и раз в неделю заезжает в дом, куда хотел никогда не возвращаться. Но теперь, когда рядом с ним то и дело мелькает Оксана, мать успокоилась и ведет себя тише, словно боясь спугнуть чужое счастье. Арс по глазам видит — от них вот-вот потребуют новостей о свадьбе и скорого рождения наследника, но с этим можно и подождать, прикрывшись последним годом учебы. Неожиданно, но мир в семье оказывается важен. И теперь Арс покупает неприлично огромный букет цветов, грузит на заднее сиденье подарочную коробку с нелепым бантом и выезжает на шоссе, почти сразу встревая в длинную пробку. Запоздало думает, что ехать в пригород пятничным вечером — хреновая затея, но сбежать уже некуда. — Зашибись, — комментирует Попов, с черепашьей скоростью подъезжая к заднему бамперу Волги. Автомобиль перед ними — настоящее ретро, и доски, торчащие из багажника, только усиливают впечатления. Арс раздраженно поворачивает руль, кое-как перестраиваясь в соседний ряд. Не хватало еще поцарапать любимую машину. С недавних пор он не любит моменты, когда не о чем думать. Мысли тут же возвращаются к Антону, и Арсений чувствует себя узником собственной головы. — Архангельск, — говорит он, зная, что подруга наверняка подхватит дурацкую игру. — Кострома. — Арзамас. — Серпухов. — Воронеж. Блять. Арсений закашливается, хотя давиться ему, собственно, нечем, и страдальчески закатывает глаза. — Ладно, повеселились и хватит. Рассказывай. Оксана похожа на ребенка, но на детском лице — сурово нахмуренные брови и внимательные глаза, прожигающие Арса насквозь. Он отворачивается к окну и проезжает еще десять метров, старательно не глядя в сторону пассажирского. Он не то чтобы против того, чтобы поделиться, но рассказывать нечего — ведь ничего, по сути, не произошло. «Разве что Шастун пропал в неизвестном направлении, но он же и не обязан оповещать кого попало». Это «кого попало» неожиданно бьет по нервам, заставляя до крови закусить губу. Обидно, однако. — Окс, я так заебался, — наконец говорит он, уткнувшись носом в холодный кожаный руль. Это, в сущности, правда. Он никому не признается, не скулит и не заводит аккаунт для нытья в Твиттере, но чувствует, как выдыхается все сильнее. Кажется, еще шаг — и Арсений кончится. Ляжет посреди чистого поля и не проснется. — Перед родителями выслуживаюсь, по преподам бегаю, как бешеная собака, и еще… — Он замолкает, не зная, что и как говорить. — У тебя бывало ощущение, что вообще все зря? Глобально. В масштабе человечества. Оксана качает головой. В ее взгляде — смесь удивления с сочувствием, и Попову даже не стыдно. — Арс, — начинает она, покосившись в сторону водителя. — А вот если забыть все, ты сам-то чего хочешь? Тяжелый вздох. — А кого это волнует? Арсений осторожно вдавливает педаль в пол, проезжает еще метров двадцать — невиданный успех для этого времени суток, — и возвращается к разговору. Замирает в недоумении. — Закончить театральный, уехать в Турцию и катать с бродячим спектаклем по стране. С кукольным. Краем глаза он видит, как Оксана закатывает глаза. Он криво усмехается, как бы намекая, что в очередной раз включает дурака, но где-то внутри рушится на кусочки. Вспоминает бесконечные рекламные листовки театральных вузов, которые собирает, точно сумасшедший, и складывает в дальний ящик комода. Арсению кажется, что так он становится ближе к мечте. Забавный самообман, но верить в него становится все сложнее. В середине третьего курса смешно даже думать о том, чтобы бросить и начать заново, а на второе высшее у Арсения — вот это анекдот! — нет денег. Он знает: родители не согласятся платить, они его и бесплатно не отпустили. А у вчерашнего выпускника Арса не хватило уверенности, чтобы настоять на своем. Разговор прерывается. Попов делает музыку громче и осторожно подпевает попсовой Last Christmas. — Не рано в этом году новогодние песенки запустили? Аж в ноябре, — комментирует он, безуспешно пытаясь перевести тему. Оксана не отвечает. Когда они наконец-то добираются до родительского дома, Арсений почти рад его видеть. Он неуклюже выбирается из машины, разминает затекшие ноги и готовится выслушивать от матери про рваные джинсы. Но та, кажется, слишком сильно рада их видеть и не отвлекается на подобные мелочи. Только чопорно целует Оксану в обе щеки и под руку провожает внутрь, оставляя Арсения во дворе. Попов всегда думал, что был бы рад избавиться от родительского внимания, но едва он остается за бортом — и хочется выть от неразумной детской обиды. Хотя он понимает: Оксана — та самая тонкая нить, на которой висит семейное равновесие. Послушно отходит в сторону, издалека наблюдая за женским воркованием, и отмахивается, когда матушка невзначай подсовывает устаревшие свадебные журналы. Арсений готов терпеть и несмешные шутки, и наглые намеки — главное, мама светится от счастья и явно рада за сына. Попов — даром, что не пошел учиться на актера, — берет Оксану под локоть, осторожно целует и поддерживает за талию, пока она моет посуду. И нервно смеется, представляя, как привел бы домой Антона. «Мама, папа, знакомьтесь, это человек, в которого я влюблен». Вот так просто. Вот так сложно. Они остаются наедине уже позже, под воркование о том, что пора бы зачать внуков, и Арсений выдыхает — но только на долю секунды. Он едва успевает вытянуться на широкой двуспальной кровати, когда Оксана ложится рядом, кладет голову ему на плечо и тихо говорит: — Твое состояние как-то связано с тем, что блог Антона пропал? — А чего шепотом? — спрашивает Арсений, которому обсуждать Шастуна не хочется от слова «совсем». — Чтобы тебя, придурка, не спугнуть, — парирует Окси. Арсений пожимает плечами и смотрит исключительно в потолок. — Арс? Он молчит, молчит до последнего, но все становится ясно и так. Его пальцы сами собой сжимаются на плече девушки, а губы сжимаются в тонкую линию. — Ты настолько хочешь казаться равнодушным, что это подозрительно. Попов усмехается. Как всегда в точку. Побочный эффект долгой дружбы — тебя видят насквозь, даже если стараешься что-то скрыть. Он бы разозлился на Оксану, которая то и дело лезет в душу без всякого понятия о деликатности, но обсудить ситуацию действительно хочется. А то ведь заживо вариться в кипящем котле собственных мыслей — то еще удовольствие. — Я не могу этого объяснить, — говорит он, практически не кривя душой. — Хоть убей, не могу. Но чувствую, что происходит какая-то нездоровая хрень, а повлиять на нее никак, а нервы-то не железные, и вот… Арс картинно взмахивает руками, словно обозначая глубину метафорического падения, и показательно хмурит брови. Ведь если сделать лицо похожим на плохую карикатуру, никто не заметит, как сильно ты задет на самом деле. — А что ты пробовал? — В смысле? Он на мгновение замирает, действительно не сумев распознать суть вопроса. — Ты его искал? Антона? Больницы, морги? — Да какие больницы? Димка сказал, что он к семье уехал. То есть не помер, уже хорошо. У Арсения на губах — кривая улыбка, а в груди — пропасть. Одной мысли о том, что Антон может умереть, хватает для неожиданного приступа паники. Но ведь Позову можно верить? Кто вообще станет врать на такие темы? — Просто мне кажется, что просто так он не стал бы удалять блог. Есть в этом что-то еще, не просто формальная поездка на выходные к маме, — продолжает Арс. — Я слишком много думаю, да? — Ты слишком мало делаешь, — отвечает Суркова. — Какой смысл тут сопли на кулак наматывать? — А что я могу? Какое у меня вообще на это право? Попов вздыхает, в очередной раз прокручивая в голове привычный водоворот мыслей. Антон ему — никто, практически чужой человек. Переживать за каждого из соседей не хватит ни сил, ни нервов, а Шастун все-таки не ребенок и позаботится о себе сам. А если понадобится помощь, то он наверняка пойдет к друзьям, а не к случайному знакомому. Арсений старательно убеждает себя в этом, но поверить так и не может. Знает только — у него нет права на вторжение в чужую жизнь, но оставить все так, как есть — выше его сил. — На, посмотри. Он отвлекается от сводящих с ума рассуждений и тянется к Оксане, так и застывшей с мобильным в руках. — Что там? Не знает еще, но чувствует — что-то идет не так. Это заметно и по тому, как бледнеет Окси, как судорожно цепляется за его плечо, будто ища поддержки. На блестящем экране айфона — заголовок, выведенный тяжелым жирным шрифтом. «Новость об издевательствах над известным блогером потрясла сеть». И ниже — совершенно чудовищные кадры. Арсений не сразу узнает, кто выступает в роли жертвы, но когда понимает — едва не роняет мобильник вниз. Он быстро пробегает взглядом по тексту, отмечая, что новость выложил какой-то желтушный паблик вконтакте. Рационально замечает, что одна только группа — еще не весь интернет, а охваты у поста не так уж и высоки. Но какое это имеет значение, если там, в кадре, его Антон ломается на куски? Если в реальной жизни Шастун пропал, и отыскать его Арсений не в силах? Попов замечает только, как Оксана часто моргает, и первая слеза стекает за воротник футболки. Он бессознательно тянется вперед, обнимая подругу. — Вот почему все так? Почему хорошие люди всегда… — всхлипывает она, уткнувшись носом в шею. Арсений не спрашивает, с чего она взяла, что Антон — обязательно хороший. Это как в сказках. Если есть принц, то он — персонаж положительный, а дракон — отрицательный, как можно этого не понять? Вот только он своего принца спасти не в силах. Арс думает, что, несмотря на все полуночные переписки и разговоры, про Антона он не знает практически ничего. Место учебы и номер общажной комнаты, которые сейчас совершенно бесполезны, единственного друга и факт сотрудничества с Пашей Волей — вот и вся объективная информация. Воспаленный мозг цепляется за последний факт, и вот уже Арсений ищет в Инстаграме контакты Воли. Рабочий профиль находится быстро. Попов копирует номер менеджера Натальи и, не давая себе шанса передумать, набирает короткое сообщение. — Что ты делаешь? — спрашивает Оксана, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — А кто мне говорил, что нельзя сидеть, сложа руки? Ответ приходит быстро, но разочаровывает донельзя. «Да, мы работали с Антоном, но о его текущих делах нам ничего не известно». Арсений мысленно отмечает, что менеджер пишет это нелепое «нам» — ну точно мамочка в декрете! — благодарит и закрывает чат. А на что он, по сути, рассчитывал? Что блогер, у которого десяток контрактов в месяц, вспомнит одного конкретного мальчишку? Что они вообще поддерживают связь? Он выжидает пару минут, а после — спрашивает у Натальи номер фотографа, которого, кажется, зовут Егор. Делает вид, что не помнит этого имени наизусть. Менеджер откликается, и Арсений тут же пытается позвонить, но «телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети». И последние нити обрываются. — Ты расскажешь что-нибудь? — спрашивает Оксана, до сих пор молча наблюдающая за манипуляциями Попова. — Я уже ничего не понимаю. — Если коротко, то все, кого я знаю, что знают Антона, не знают, где он находится, — выпаливает Арсений, на ходу поражаясь, насколько запутанными выходят формулировки. Верный признак того, что мозг уже трещит по швам от невыносимого напряжения. Оксана осторожно тянется вперед, забирая айфон из чужих рук, и улыбается — осторожно, практически незаметно. — Есть еще один вариант, — говорит она. — Хреновый, наверное, но если надо… Арсений косится на подругу с немым вопросом во взгляде. — Папа? — то ли предлагает, то ли спрашивает Окси. Арс трясет головой, словно пытаясь избавиться от неприятных мыслей, и отчаянно не хочет признавать очевидное. Просить помощи у отца — последнее дело, и Попов этого старательно избегает. Даже когда жизнь кажется совсем уж сложной, а проблемы — невыносимыми, Арсений сжимает зубы и справляется сам, как его и учили. «Никто никому ничего не должен» в его вселенной распространяется даже на родственников, а бежать к родителям… Арс с детства знает — его скорее сожрут за ненужную слабость, чем помогут подняться. И все-таки. — Тебе кажется, это хорошая идея? — спрашивает он. Глупый, глупый мальчик, которому так отчаянно хочется переложить ответственность на чужие плечи. Пусть лучше Оксана решит, что им нужна помощь, чем Арсений сам признается в этом. — Ну, если мыслить рационально… Он точно поможет разобраться быстро. А что еще нужно? Арсений печально усмехается. Быстрое решение вопроса — то единственное, ради чего стоит звонить отцу. Но на другой чаше весов — его самостоятельность, самоуважение, проверенные годами принципы. Арс никогда не бежал к родителям за помощью, даже в подростковом возрасте, когда все его друзья успели влипнуть во всевозможные беды. С другой стороны, у него никогда не пропадал без вести близкий человек. «Не такой уж и близкий». «Не так уж и без вести». Арсению эти детали — до одного места. Все, что он знает — что Антон пропал, о нем никто ничего не знает, он удалил блог и уехал черт знает куда, наплевав на первую в жизни сессию. Разве это не значит, что случилось что-то серьезное? Попов еще секунду медлит, не желая признавать очевидное, а после — достает телефон, ищет в контактах знакомый номер и быстро нажимает на зеленую кнопку вызова. Монотонные гудки по ту сторону кажутся вечными. Арсений думает, что у всего бывают последствия, но его это на удивление не волнует.