Пожалуйста, скажи «нет»!

До Ламбета они ехали под Classic FM и разговоры о важности борьбы с глобальным потеплением. Кабби, самый типичный, какого только можно представить, то и дело подозрительно косился в зеркало заднего вида. То ли, из-за того что они вдвоем заняли просторное сидение TX4, рассчитанное на троих человек, а рыжая шевелюра Алекса задевала высокий потолок, то ли из-за «незаметных» поддразнивающих прикосновений, которыми пассажиры то и дело обменивались. Как бы то ни было, выйдя у стеклянного треугольника жилого комплекса на набережной Альберта, Вейвер осознал что он досадно трезв, но в таком состоянии Алекс нравится ему ничуть не меньше. Кэб ловко развернулся на подъездной дорожке, мигнул алыми фарами и удалился. Алекс и Вейвер одновременно согнулись от хохота. — Аха-ха, еще немного и я бы не выдержал, — прохрипел Алекс, ударив себя по бедру. — Мы могли бы обсудить мусорный континент в Тихом Океане, — предложил Вейвер, утирая выступившие от смеха слезы. — Действительно смешно будет, если окажется, что он не заметил твою ладонь на моем бедре, когда ты рассказывал о таянии ледников. — Я просто не вспомнил менее возбуждающих тем. — Ты старался как мог! Алекс приосанился и отвесил шуточный поклон. — Итак, сэ-эр, позвольте пригласить вас в мои скромные апартаменты. — Британцы говорят «квартира», а не «апартаменты», — заметил Вейвер, беря собеседника под руку. — Боже, ну ты и зануда, — улыбнулся Алекс и, наклонившись, запечатал губы Вейвера легким поцелуем. — Жду-не-дождусь момента, когда увижу, что скрывается под этим надменным фасадом. — Никогда не узнаешь, если будешь и дальше держать меня на промозглом ветру. Мне определенно понадобится бокал-другой виски чтобы согреться. Только не слишком шикарного, не то я скончаюсь от шока, узнав цену. Алекс накрыл широкой ладонью руку Вейвера на своем локте и кивнул в сторону здания с панорамными окнами. — Этого я допустить не могу. Пойдем? От обилия света несчастные глаза Вейвера, привыкшие к полумраку, безжалостно заболели и начали слезиться, так что, если бы не Алекс, уверенно тянувший его за собой, едва ли Вейвер смог отличить стену от дверей лифта. — Доброго вечера, Александр, сэр! — раздался удивленный голос консьержа. — Вижу, сегодня вы с другом. — Да, мы засиделись допоздна. Счастливо, Бэрримор! — Доброй ночи, сэр. Услышав звоночек лифта, Вейвер шепотом поинтересовался: — Его и впрямь зовут Бэрримор? — Кто знает, — загадочно прошептал Алекс. — Возможно, он получил эту работу благодаря имени? Возможно, он сменил имя, чтобы получить эту работу? Поистине таинственный случай! В квартире царил полумрак, и Вейвер был совершенно не против. Алекс уверенно прошел вперед, ведя его за руку и оставил у кухонного островка, с одной стороны окаймленного высокими стульями, а сам повернулся к небольшой встроенной кухне. Включилась подсветка, звякнули роксы, появляясь из шкафчика. — Так значит, Александр, да? — глаза Вейвера, наконец, пришли в норму после слишком яркого света холла, и он принялся осматривать помещение. Просторная квартира-студия — типичная для обложек глянцевых журналов по дизайну: скандинавский минимализм удивительно сочетался с очевидным богатством обстановки — от невероятно мягкого ковра под ногами до огромного глянцевого экрана во всю стену. Вейвер заметил на стеклянном столике перед низким диваном игровую консоль и ухмыльнулся. — Алекс — Александр. Довольно очевидно, разве нет? — Не ожидал, что ты используешь настоящее имя. Панорамные окна — огромные, от пола до потолка, без рам или каких-либо намеков на них. Настолько прозрачные, что на секунду Вейверу показалось, что стекол вовсе нет, и его волосы развивает холодный осенний ветер Темзы. Внезапно спину обдало жаром, а нос уловил аромат моря. — Я же говорил, что не люблю врать, разве нет? — Алекс вложил в ладонь Вейвера на треть полный рокс. — Вот, твой виски: шикарный, но не слишком. Вейвер шагнул назад, прижавшись спиной к горячей груди, хохотнул в бокал и сделал глоток, а потом еще два, опустошив рокс: виски был бессовестно хорош! — Еще! — Эй, я думал, ты у нас интеллигент! — возмутился Александр, забирая рокс. Пока он наливал новую порцию, Вейвер подошел ближе к окну. — Я могу очень интеллигентно прочесть тебе лекцию об известных культурных деятелях, что находили утешение на дне бутылки. Огромное окно манило, как манит край обрыва или низкие перила старых крыш: подойти, ощутить вкус предчувствия падения, нежный, как песня сирен; стоя на самом краю, почувствовать животный ужас, что колет кожу и будоражит нервы. Далеко внизу перекатывала свои темные воды Темза, на противоположном берегу красовался в лучах прожекторов Вестминстерский дворец, такой же ослепительно величественный снаружи, как и сообщество магов, что всегда старалось казаться лучше, чем было на самом деле. Вейвер дотронулся до стекла — неожиданно теплого. Фокус зрения сместился и он увидел свое отражение, неожиданно красивое в почти потустороннем свете ночного города. В очередной раз в уме возник вопрос о том, изменился ли он хоть немного с того дня десять лет назад, когда тот, кто должен был принимать и поддерживать его, сказал, что не хочет такого жалкого соулмейта? Стал ли Вейвер Вельвет хоть чуточку достойней метки на своей руке? — Тебе грустно, — констатировал Алекс и протянул новую порцию виски. — Это как-то связано с юбилеем, о котором ты говорил? Вейвер покачал головой и прислонился к могучей фигуре рядом. — Просто подумал обо всех беднягах, павших жертвами стереотипов об интеллигентах. Должно быть, ты считаешь меня тем еще «синим чулком». — А это не так? Вейвер потерся щекой о плечо Алекса и кинул совершенно пьяный и соблазнительный, как он надеялся, взгляд из-под ресниц. — Хочешь узнать? — он поднял руку, провел по могучей шее и чуть дернул за рыжую бороду, заставляя наклониться. Он давно не целовался, и, вероятно, поэтому получилось неряшливо и влажно. И все же Вейвер с удовольствием раскрыл рот и прижался к горячим губам, просовывая между ними кончик языка. Ощущение тепла и легкого, словно щекотка, возбуждения, растекалось по всему телу. Поцелуй длился всего ничего, но, вернувшись к своему виски, Вейвер обнаружил два новых обстоятельства: по-первых, он наклонил стакан, так что напиток пролился на ковер, а во-вторых он возбудился и ему было плевать и на ковер и на виски и на все остальное. Мелькнула мысль о том что во внутреннем кармане портфеля, вроде бы, были презервативы. Горячие широкие ладони легли на талию и ловко развернули его. Вестминстерский Дворец вместе с Биг Бэном и Темзой и всем великолепием ночного Лондона, пропал из виду, сменившись зрелищем куда более будоражащим. Осторожно положив руки в перчатках на обтянутую футболкой широкую грудь, Вейвер погладил рельефные мышцы, нашел соски и чуть сжал их через ткань. Гул довольного стона Александра, кажется, прокатился по всему телу, резонируя с возбуждением Вейвера. Член дернулся в брюках, к счастью, не тех узких кожаных, а самых обычных, деловых брюках со стрелками, все еще отлично подчеркивающих длинные стройные (ужасно худые) ноги. Второй поцелуй едва не заставил Вейвера кончить: Александр накрыл его ягодицы и сжал именно так, как ему нравилось; между их телами не осталось и намека на пространство, и можно было только поразиться, как же идеально они подходят друг другу, несмотря на разницу в размерах. — В спальню? — хрипло предложил Александр. — Мхххмм… — твердо ответил Вейвер, жадно гладя широкие плечи и вылизывая мощную шею. Алекс не остался в долгу: стащил с Вейвера пиджак, сдвинул до локтей жилетку и застрял на рубашке: частые мелкие пуговицы не подчинялись его большим пальцам. Недовольный заминкой, Вейвер захныкал в ожидании, и Александр резко рванул полы в стороны. Пуговицы отскочили, затерявшись в густом ворсе ковра. Несколько ударились в окно и оно отозвалось коротким глухим звоном. Оказавшись обнаженным по пояс, Вейвер посчитал это ужасно несправедливым. Он выпутался из манжет рубашки, потеряв в процессе левую перчатку, и набросился на застежку джинсов Алекса. Тот хотел, кажется, сказать что-то, но благоразумно замолк, когда рука в черной коже обхватила его возбужденный член, погладила сквозь ткань и слегка сжала. — Большой дурень, — хмыкнул Вейвер и погладил горячий ствол через ткань. Возможно, это была его худшая импровизация, но сейчас его это совершенно не беспокоило. — Смазка и презервативы? — Там, — Александр кивнул в сторону и, легко подхватил Вейвера под ягодицы. Тот раздвинул ноги пошире и, мысленно сетуя на плохую гибкость, закинул на неожиданно узкую для такого гиганта талию. По дороге в спальню они избавились практически от всей одежды: футболка Алекса пала в дверном проеме, как и носки Вейвера. Брюки со стрелками и джинсы остались у комода, перепутавшиеся между собой; нижнее белье было лихо отправлено в полет уже с кровати, успешно кануло в густую тень кушетки у окна и затерялось там. — Ну? — почти раздраженно спросил Вейвер. Он сидел верхом на мощных бедрах и нежно поглаживал крупный член Александра. Очевидно, что его презервативы бы тут не пригодились. — Сейчас, — Александр перегнулся через край просторной кровати, пошарил в темноте, и кинул Вейверу тюбик и небольшую коробочку не больше пачки сигарет. Оба снаряда только чудом не пролетели мимо цели. Вернувшись на свое место, Александр положил руки на бедра Вейвера и тому показалось, что он видит дежавю. Широкие смуглые ладони идеально смотрелись на его бледной коже, как он и думал. Они обдавали жаром и дарили чувство спокойствия и уверенности. — Хочешь побыть наездником? — сказал Александр, поглаживая его пальцами. — Любишь контролировать ситуацию? Вейвер выдавил смазку на ладонь и завел руку за спину. Привстал, дрогнул от холодного прикосновения и чуть подался вперед, потираясь членом о член. — Иногда, — произнес он, тщательно растягивая себя. — Например, когда имею дело с таким здоровяком, как ты. Я и не предполагал, что увижу кого-то больше, чем… — Чем кто? — Не важно, — Вейвер поморщился. — Не хочу в такой момент вспоминать обо всяких придурках. Охх… Вот теперь хорошо. Хотя… Он шепнул пару слов на латыни: элементарное заклинание, которое регулярно использовалось еще в Древней Греции. Будучи юным учеником, Вейвер был потрясен тем, как много чар для утех изобрели эллины. Теперь же сам использовал один из их приемчиков. Он почувствовал легкий удар тока. Мышцы расслабились и охотно впустили внутрь четыре пальца. — Все, можно приступать, — улыбнулся он, и опустился на четвереньки, чтобы подползти ближе. Вскрыть презерватив как в кино, зубами, не вышло, так что пришлось помочь пальцами. Одна ладонь упиралась в подушку за головой Александра, другая — в черной перчатке, единственным, что осталось на Вейвере из одежды — в центр груди. Черные волосы скользнули вперед, тугими кольцами свились на смуглой коже и тут же вновь зашевелились, когда их обладатель, издав тихое шипение, начал опускать бедра. Он чувствовал каждый дюйм, что проталкивается внутрь. Головка ощущалась особенно приятно, так что Вейвер несколько раз направил ее в себя, выпустил и втолкнул снова. — Хватит меня дразнить, — прохрипел Александр, — иначе все закончится куда раньше, чем нам обоим хотелось бы. Вейвер криво ухмыльнулся и наклонился, чтобы лизнуть аккуратное ухо. Он прихватил краешек губами, втянул в рот и в то же время осторожно сжал основание члена любовника. — Ты куда-то спешишь? Александр не ответил: он прерывисто вздохнул и подкинул бедра. Вейвер решил, что достаточно подготовился и опустился ниже, вбирая Александра в себя, поддерживая раскрытыми ягодицы и представляя, как выглядит сейчас со стороны. Мелькнувшая мысль об образе строгого профессора показалась и благополучно пропала под натиском удовольствия. Тесно прижав бедра друг к другу, оба замерли. Вейвер почувствовал, как с лица убирают длинную прядь, заправляют за ухо, и открыл глаза, которые сам не вспомнил, когда успел зажмурить. Александр смотрел так нежно, что сердце в груди сделало кульбит и застучало тяжело и гулко. А потом они начали двигаться. Это было похоже на бешеную гонку: Вейвер поднимался и опускался, ведомый сильными руками, Александр выгибал спину и поглаживал бедра — нежно, но настойчиво направляя, задавая ритм, который идеально подходил им обоим. Пот скользил по разгоряченным телам, слышались стоны и хрипы, полосы света и густой тени слились воедино, слишком незначительные чтобы их замечать. Волосы то и дело приходилось откидывать с лица. Александр кончил первым: сбил размеренный темп, задергался часто и хаотично, прижимая Вейвера к себе, и обмяк, тяжело дыша. — У тебя выдержки оказалось больше, — улыбнулся он, поглаживая напряженный член Вейвера. А потом подхватил бедра, перекатился, оказавшись сверху и с неожиданной ловкостью скользнул вниз. — Александр, что ты… — Знаешь, к этому времени меня обычно уже называют каким-нибудь прозвищем. Но я не против «Александра». Из твоих уст мое имя звучит очень… изысканно. Вейвер не успел ответить: он ощутил как его член охватила влажная горячая теснота рта, и задохнулся от удовольствия. Пальцы Александра легко скользнули между влажных ягодиц и принялись дразнить горячий после соития вход. — Перестань, я… Ох, прости, — смущенно прошептал Вейвер и скосил глаза на довольно облизывающегося Александра. — Я совсем не против. На вкус ты еще лучше, чем я представлял, — подмигнул он. — Ну что, отдохнем и повторим? Часы на столике у окна высвечивали два ночи. Прикинув, что сон в любом случае продлится больше четырех часов, Вейвер приподнялся на локтях и призывно раздвинул колени. Александр принялся покрывать ленивыми поцелуями внутреннюю сторону бедра. Борода щекотала кожу, заставляя глупо хихикать. — Только принеси мне еще того не-слишком-шикарного виски. Мне жаль говорить, но прошлая порция оставила пятно на ковре в гостиной. — Переживу. — А-лек-сандр, — протянул Вейвер, улыбаясь. — Мне нравится.

* * *

Пробуждения после ночи возлияний не бывали приятными — по крайней мере для Вейвера. Устойчивость к алкоголю никогда не была его сильной стороной, в отличие от той же Райнес, которая могла прикончить две бутылки шампанского и порхать как птичка на следующий день. Можно было бы списать все на возраст, но Вейвер предпочитал честно признать себе, что он просто не умеет пить. Та граница, на которой стоило бы остановиться, чтобы не иметь дел с последствиями, всегда оставалась на пару бокалов позади. Голова глухо болела, под веки как песка насыпали, а сверху залили клеем. Едва приоткрыв один глаз, Вейвер со стоном его зажмурил. Он отлично помнил прошлую ночь: бар в Хакни, часовая поездка в кэбе и горячая ночь с рыжим великаном по имени Александр. Осторожно открывая глаза и моргая в ожидании момента, когда картинка перестанет расплываться, Вейвер задумался о том, какая же это была ирония: ведь его тупого соулмейта тоже звали Александр. В следующий миг зрение все-таки прояснилось и взгляд с горем пополам сфокусировался на рисунке глубокого алого цвета, что красовался на груди лежащего рядом мужчины. И на тыльной стороне ладони Вейвера, что покоилась на могучем торсе. Надо отдать должное самообладанию, выработанному за годы общения с юными магами, среди которых эпатаж и провокация являлись скорее нормой поведения, нежели чем-то из рядя вон: Вейвер не свалился с кровати и не издал ни звука, что мог бы разбудить вчерашнего любовника. Только нервно хохотнул, оценивая идиотичность ситуации. Вставать нужно было очень осторожно и тихо. С учетом того что по утрам Вейвер всегда чувствовал себя скорее поднятым из могилы древним умертвием, чем живым человеком, задача приобретала поистине высочайшую сложность. Аккуратно убрав подрагивающую руку с груди Александра и ногу с его бедра, Вейвер приподнялся и тут же рухнул обратно: его длинные распущенные волосы оказались в плену тяжелой руки. Ругаясь и шипя, Вейвер понемногу вытащил черные пряди из-под этой тупой груды мышц, и перекатился к краю широкой кровати. «Ой, и как же такое могло произойти? Может, стоит внимательней присматриваться к случайным собутыльникам?» — ехидно стучалось в мозгу. «Заткнись!» — зло ответил себе Вейвер. Он повернул голову и поглядел на своего соулмейта. Тот безмятежно спал, раскинув руки и ноги в стороны, как будто пытался занять как можно больше места в пространстве: огромный, с рельефными мышцами и смуглой кожей. В районе таза и паха Вейвер заметил чуть более бледные участки — явно следы плавок, — и едко усмехнулся этой маленькой не-идеальности. В остальном же глупо было отрицать, что тело его соулмейта было безупречным. Из груди вырвался удрученный вздох: как же глупо все вышло! И дело не только в том, что Вейвер не потрудился поискать сходство между новым знакомым и своим соулмейтом: в конце концов, Александр довольно сильно изменился — стал куда крупнее, заматерел, бороду отрастил… Но Вейвер намеренно старался оградить себя от любой информации о нем: только уловив фамилию «Аргеад», закрывал газету или вкладку в браузере. Даже попросил Каулеса картинки отключить и установить блокировку по ключевым словам. Смотреть на соулмейта, знать, что он счастлив с тем, кого предпочел ему, было мучительно. Вейвер зло отвернулся и рывком встал с кровати, едва не упав от навалившегося головокружения. Сделав пару шатких шагов, он нашел опору в крышке комода и заморгал, прогоняя цветные пятна головокружения из-под век. Естественно, он был абсолютно наг. Одежда, разбросанная по полу, отмечала их вчерашний маршрут в кровать, так что теперь, собирая свой костюм, Вейвер ругал себя за неорганизованность. Каждые несколько шагов он со стоном наклонялся, кляня боль в пояснице, чтобы поднять то носок, то перчатку, то жилетку… На рубашке не хватало пуговиц и Вейвер скрипнул зубами от злости. Часы показывали пятнадцать минут девятого. В девять у него первая лекция, о том чтобы заскочить к себе в кабинет и переодеться, речи не шло: придется появиться перед студентами в унизительно расхлябанном виде. Александр зашевелился на кровати, сонно потирая лицо, и Вейвера прошибло холодным потом от страха. Так быстро он, наверное, никогда не одевался. Кое-как запихнув себя в брюки и рубашку, он сунул руки в жилетку, прижал к груди ком одежды и понесся к двери, на ходу влезая в ботинки. Выскочив на лестничную площадку, Вейвер нажал все кнопки вызова лифтов, заозирался и кинулся к дальней двери, ведущей на лестницу: уж что-что, а сбегать он умел замечательно. Только приближаясь к дороге и взмахом руки подзывая проезжающий мимо кэб, Вейвер вспомнил о том что забыл в квартире Александра портфель. Оглянулся на высокое стеклянное здание, в который раз проклял свое невезение и направился к автомобилю. В конце концов, всегда можно прислать кого-нибудь забрать вещи. Хотя даже если вернуть портфель не удастся — это будет лишь расплатой за вчерашнюю невнимательность и легкомыслие. Вейвер сел в кэб, назвал адрес и принялся приводить себя в порядок, старательно игнорируя обидную мысль о том что Александр его так и не узнал.