Aimer

      Проведя остаток дня с Сокджином и Тэхёном, Юнги возвращается домой только вечером, заехав перед этим ненадолго на кладбище. Вытащить Джина в ресторан или хотя бы на прогулку им так и не удалось, но зато они душевно попили чай с купленными Тэхёном пирожными, поговорили. Джин даже улыбался, что не могло не радовать Юнги.       Видеть Сокджина в таком состоянии, в каком он был, когда Юнги только приехал, было ужасно непривычно и странно. Юнги не припоминал, был ли омега за столько лет их дружбы настолько раздавлен и потерян хоть раз. Он сегодня напомнил ему щенка, у которого отняли семью, разрушили укрытие и оставили совсем одного на холоде, растерянного и напуганного. Примерно так сейчас Джин и выглядел.       Юнги кажется, что он ощущал себя примерно так же, когда лишился своего омеги. Он, маленький и ещё пока не понимающий многих вещей, был так же растерян и ошарашен, когда папа и отец сказали ему, что Сонён не вернётся, потому что его больше нет. Юнги сначала не поверил, ведь Сонён всего лишь уехал с родителями на море и пообещал, что они пойдут вместе гулять в это воскресенье, как только он вернётся. Так как же он может не выполнить своё обещание? Юнги хёну верил безоговорочно, поэтому каждый день сидел у окна своей комнаты и смотрел на дом напротив, окна которого не зажигались с того самого дня, как семья уехала в Пусан. Он всё ждал, когда к дому подъедет фургончик отца Сонёна, когда омега выскочит из него и побежит сразу к Юнги, ведь они не виделись уже две недели! Но фургон не приезжал. Родители пытались подбирать слова, осторожно объяснять ребёнку, что Сонён больше не придёт, сколько бы он ни сидел у этого окна, но Юнги отказывался слушать — зажимал уши и сбегал в другую комнату.       А потом, к концу того злополучного лета, к дому приехал фургон. Не маленький фургончик семьи Сонёна, а большой такой фургон, из которого принялись выгружать вещи и заносить в дом, а вокруг бегал мальчишка в кепке, повернутой козырьком назад, путаясь под ногами у грузчиков и родителей. Тогда Юнги понял — его хён больше никогда не вернётся. А с тем мальчишкой, что сначала вызывал ненависть одним только своим существованием, Юнги потом попал в один класс и, на удивление, подружился. Но в комнату Сонёна, в которой теперь жил его новый друг Намджун, он не заходил больше никогда.       Сонён должен был перейти в четвёртый класс, когда в фургон его родителей на перекрёстке влетел внедорожник, собрав за собой ещё несколько машин. В фургоне не выжил никто.       Юнги тогда пошёл в первый класс. От истинного омеги у него осталось лишь несколько полароидных снимков. На двух фотокарточках Юнги совсем малыш, его положили четырёхлетнему Сонёну на коленки, и омега осторожно держит его голову. На другом они на детской площадке едят мороженое — это был день рождения Юнги, ему тогда исполнялось пять.       Юнги, не смотря на свой совсем юный возраст, знал, что Сонён его истинный. Омега рассказал ему об этом незадолго до того, как всё произошло. Иногда альфа благодарит судьбу, что это случилось так рано и сейчас он уже мало, что помнит, а потому не так больно. Но в другие дни его охватывает настоящая тоска. Он достаёт фотографии, подолгу их разглядывает и пытается вспомнить хоть что-нибудь, но чем больше проходит лет, тем призрачнее становятся воспоминания. Каждый раз ему приходится хвататься за них, вытягивать по крупице из своего сознания. Чаще всего он пытается воспроизвести в голове запах Сонёна. Его он тоже уже почти не помнит, но иногда, когда он погружается в себя и свои попытки вспомнить слишком глубоко, ему кажется, что он ощущает тёплый аромат печёных яблок, посыпанных сахарной пудрой.       Юнги до сих пор ездит на кладбище каждый год в день его рождения и оставляет там мягкую игрушку и цветы. В этот раз Юнги приехал на могилу с пустыми руками, за что шёпотом попросил у Сонёна прощения. Решение заехать на кладбище было совершенно спонтанным, он поддался порыву, пойдя на поводу у своих расстроенных чувств и эмоций. Пока он стоял у памятника, в голову снова полезли мысли о том, каким бы сейчас был омега. Юнги приятно и больно одновременно представлять, как омега, уже сорокачетырёхлетний, дожидался бы его с работы, а ужины с Кимами были бы по-настоящему семейными. Их дети бы дружили, а они, как и многие друзья-родители, мечтали бы их поженить.       Мысли о Сонёне ещё долго не отпускают Юнги, лишь иногда сменяются на размышления о Джине и Намджуне, и он даже не знает, что его сейчас расстраивает больше.       Окончательно погрязнуть в своих мыслях ему не даёт появившийся на пороге его квартиры Намджун. От него всё ещё немного веет ароматом течной омеги, хоть они с Чимином и попрощались ещё утром. Странно, что он не ощутил этого запаха днём, когда заходил к Намджуну в кабинет. Юнги поджимает губы, пока, сложив на груди руки, наблюдает, как друг убирает в шкаф пальто и разувается.       — Так всё это было для того, чтобы провести с другим омегой течку? — сухо интересуется Мин.       — Нет, Юнги, — Намджун тяжело вздыхает, идя следом за ним на кухню. — Я надеялся, что мы поговорим.       Юнги молча достаёт бутылку виски и пару низких бокалов и ставит их на стол. Так же молча он кивает в сторону стула, и Намджун садится напротив, наблюдая, как Мин наполняет бокалы алкоголем.       — Ну, говори, — будто разрешает Юнги, садясь за стол, сразу опрокидывая в себя виски, налитый на два пальца, и откидывается на спинку стула.       — Я знаю, что ты злишься на меня, — Намджун делает то же самое, и Юнги наливает ещё.       — Я тебя не понимаю, Намджун. Совершенно не понимаю. У тебя есть всё: прекрасный муж, замечательный сын, бизнес, дом, деньги. Что ещё тебе нужно? Чего тебе не хватает? Откуда всё это дерьмо в твоей голове?       — Ты просто не был в браке, — устало оправдывает себя Намджун, хоть и знает, что даже перед самим собой это делает с трудом.       — О, да? И что, там так плохо? — усмехается. — Не ожидал услышать такое от человека, который всю жизнь своего омегу на руках носил.       — Я не говорил, что плохо! Просто такое случается — люди разводятся!       Намджун снова осушает свой бокал под тяжёлым испытывающим взглядом Юнги. Он знает, что во всей этой ситуации он — мудак. Он знает, что Юнги будет на стороне Сокджина и будет его защищать, потому что так было всегда: если не Намджун, значит Юнги. Но Намджун должен хотя бы попытаться объясниться. В конце концов, они же все взрослые люди, они должны быть разумными и понимать, что не всегда бывает «долго и счастливо, и умерли в один день». Так случается, что больше не по пути.       — И кто он?       — Его зовут Чимин.       — И что в этом Чимине такого, что ради него ты бросил семью?       — Я не знаю, Юнги, он просто… другой. Он нравится мне, я хочу его. С ним всё по-другому. Ярче, проще.       — Он заморочил тебе голову, Намджун. Ты уверен, что он стоит того? Уверен, что он не просто какой-то позарившийся на кошелёк омега?       — Уверен, Юнги. Чимин замечательный, ты сам в этом убедишься, когда познакомишься с ним.       — Всё так серьёзно, что ты собрался нас знакомить?       — Надеюсь, что серьёзно.       — А Сокджин? Его ты больше не любишь? Что между вами произошло?       Намджун громко вздыхает, делает ещё несколько глотков и проводит рукой по волосам, зачёсывая их назад. На этот вопрос ему самому себе ответить сложно. Сокджин всё ещё дорог ему, Намджун переживает о нём, но не знает, любовь ли это. После стольких лет брака он не знает.       — Это… сложно. Я думаю, мы пересытились друг другом. Устали. Я уверен, он поймёт это, когда пройдёт немного времени. Надеюсь, что он встретит кого-то достойного и будет счастлив. Ты ведь и сам знаешь, что всё стало сложнее после того, как мы перестали пытаться завести второго ребёнка. Всё это тяготит нас обоих уже не первый год. Мы душим друг друга. Кто-то должен был положить этому браку конец. Мы больше не счастливы так, как прежде.       — Знаешь, — задумчиво говорит Юнги, вертя в руках бокал. — Я думаю, что ты совершаешь самую большую ошибку в своей жизни. Всё, что ты мне сейчас сказал, я уже не раз слышал и от тебя, и от Сокджина за эти двадцать с лишним лет. И каждый раз вы справлялись, выходили из этих кризисов, и всё становилось как прежде. Но если ты порвёшь с этим сейчас окончательно, дороги назад для тебя уже не будет, и об этом тебе стоит задуматься, пока ещё не слишком поздно. Сокджин любит тебя, он примет тебя обратно, если ты вернёшься сейчас, наверняка простит даже измену. Я был сегодня у них. Он совершенно разбит. И ведь ты прав, он может пережить это и найти себе альфу, потому что такие как он на дороге не валяются. Сокджин замечательный омега.       — Себе забери, в таком случае, — злится Намджун.       — Я бы тебя сейчас с удовольствием ударил, — сжимает челюсть Юнги. — Ты пожалеешь обо всём этом. Пожалеешь, но будет поздно.       — Я уже всё решил. Я хочу быть с Чимином. Документы на развод с Джином я уже подготовил.       — Намджун, да одумайся же ты! Обернись назад, посмотри на всё, что вы пережили! Представь, сколько всего ещё может быть впереди! Не сегодня-завтра Тэхён выйдет замуж да родит вам внука, а ты что, не хочешь быть в это время со своей семьёй? Подумай, Тэхён ведь может и не простить тебя! Потеряешь не только мужа, но и сына!       — Я поговорю с Тэхёном. Он умный и понимающий мальчик. Мы всё с ним решим спокойно.       — Идиот, — фыркает Юнги, прикуривая сигарету и включая вытяжку.

***

      Слова Юнги не выходят из головы Намджуна всю последующую ночь, которую он проводит у друга дома, и всю субботу, когда он решает выходной день посвятить тому, чтобы немного обжиться в квартире. Он разбирает чемоданы, раскладывая и развешивая одежду в гардеробной в удобном порядке. Через интернет заказывает необходимые вещи, которых не хватает в новом доме, и даже заморачивается с ужином, на который пригласил Чимина. За суетой проходит целый день, и Намджуну почти удаётся укрыться от назойливых мыслей. Однако, чем ближе вечер, тем беспокойнее ему становится. Он не видел сына два дня, и уже безумно по нему тоскует. Свои переживания он прячет в дальний угол, как только Чимин выходит из пекарни, на ходу махнув кому-то рукой.       — Привет, — улыбается Намджуну омега, когда усаживается на переднее пассажирское.       — Привет, — Намджун недолго целует его в губы. — Это тот парень, которого ты согласился взять на работу?       — С испытательным сроком, между прочим! — уточняет Пак, на что Намджун посмеивается. — Да, это он. Первый день сегодня стажировался.       — И как? — Намджун заводит машину и отъезжает от пекарни.       — Справляется хорошо. Завтра будет один до вечера работать. Я взял выходной, пообещал сходить с Чонгуком за новым ноутбуком.       — Ого, целый выходной! — довольно улыбается Намджун. — Я могу свозить вас в магазин, если Чонгук не будет против.       — Думаю, что не будет. Спрошу у него.       — Как он вообще к этому относится?       — К нам с тобой? — уточняет омега. Намджун кивает, не отрывая взгляд от дороги. — Нормально. Он не ревнивый вроде.       — Хорошо, — улыбается Намджун и снова вспоминает о Тэхёне. Перед тем, как ехать за Чимином, он пытался позвонить сыну. Тэхён сбросил вызов спустя несколько гудков. Звонить снова Намджун не стал.       На ночь Чимин не остаётся. Вдвоём они ужинают у Намджуна, обсуждая всё подряд, вроде стажёра из пекарни, нового проекта телеканала Намджуна и секции Чонгука по борьбе. Ближе к ночи альфа отвозит Чимина домой.       Утром воскресенья Намджун решает поехать на телеканал, зная, что у Тэхёна сегодня точно съёмка в павильоне. Звонить ему он больше не пытался, понимая, что смысла в этом нет. Им необходимо увидеться и поговорить.       Съёмки идут полным ходом, когда Намджун замечает Тэхёна, сидящего к нему спиной на высоком стуле. Рядом с ним сидят ещё два омеги из стаффа, и Тэхён о чём-то с ними болтает. Увидев президента телеканала, направляющегося к ним, парней, быстро откланявшихся, как ветром сдувает, и Тэхён остаётся один на один с Намджуном, не считая снующей туда-сюда съёмочной команды и их помощников.       — Тэ, — зовёт Намджун, кладя ладони на плечи сына.       Тэхён продолжает сидеть к нему спиной, лишь немного дёргает плечами, когда их касаются руки отца.       — Тэ, пойдём поговорим? — Намджун не то спрашивает, не то просит, но Тэхён продолжает молчать. — Ну же, ребёнок.       — Я не хочу с тобой разговаривать. Разговаривай со своим новым омегой, на которого ты нас променял, — сухо отвечает Тэхён и спрыгивает со стула, чтобы уйти.       Намджун хватает сына за руку, не позволяя сбежать, и притягивает к себе, заключая в объятия. Тэхён делает лишь пару безрезультатных попыток вырваться из крепких рук родителя, после чего с тяжёлым вздохом обмякает в объятиях. Тэхёну хочется расплакаться, снова обвинить отца в том, что он их бросил, хочется выместить на нём всю свою злость и обиду, но в его объятьях так тепло и хорошо. Он тихо всхлипывает, и Намджун прижимает его к себе крепче.       — Пойдём в кабинет, — тихо говорит Тэхёну на ухо и уводит его из павильона, направляя за плечи в сторону лифта.       Тэхён весь путь до кабинета не смотрит на отца. Ему всё ещё больно и обидно, и вряд ли это пройдёт быстро. Кажется, будто он предаёт папу тем, что вот так просто идёт с отцом, позволяет себя обнимать, будто ничего в их семье не произошло. Намджун сжимает его ладошку, уже давно не детскую, но как раз ребёнком себя сейчас Тэхён и ощущает. По нему расползается горькая обида, но маленький мальчик внутри него просто хочет к родителю. Хочет тепла, хочет быть нужным и любимым, хочет, чтобы о нём заботились.       — Иди ко мне, Тэ, — Намджун не даёт Тэхёну сесть напротив, тянет за руку к себе и усаживает к себе на колени, прямо как в детстве. Сын поджимает губы и смотрит вниз. — Я соскучился по тебе, ребёнок. Если ты думаешь, что раз мы с твоим папой разводимся, значит вы для меня больше не важны, то ты ошибаешься. Ты уже совсем взрослый, и я надеюсь, что ты хотя бы попробуешь меня понять.       — Тот омега лучше папы? — сипло спрашивает Тэхён, снова смаргивая очередные слёзы.       — Дело не в том, что кто-то лучше или хуже, медвежонок. Просто так иногда случается. Люди устают, хотят быть с кем-то другим, разводятся. Никто не лучше твоего папы, просто на этом этапе наши пути разошлись. Мне жаль, что я делаю больно и ему, и тебе. Я хотел бы этого избежать, если бы мог.       — Ты мог! Мог не уходить от нас! — повышает голос омега, вытирая ладонями льющиеся по щекам слёзы. — Чего вообще тогда стоит эта истинность?!       — Я не знаю, Тэ, — тихо вздыхает альфа. — Когда-нибудь ты тоже поймёшь, что брак — это не просто.       — Я вообще не хочу замуж. Зачем всё это, если потом он уйдёт так же, как это сделал ты. Наплюёт на все прожитые годы, на чувства, на детей. Я не хочу так.       — Я сверну голову любому, кто тебя обидит. Даже твоему истинному, — Намджун обнимает сына крепче и целует в висок. — Надеюсь, ты сможешь меня простить за всё это и между нами ничего не поменяется. Я не хочу тебя терять. Ты мой единственный и самый любимый малыш.       Тэхён сидит с отцом до конца своего перерыва. Слушает его успокаивающий голос, что-то рассказывающий, пока он пытается унять свои слёзы и прийти в норму. Тёплая рука гладит его по спине. Он бы так вечно сидел, но нужно возвращаться на площадку. Намджун снова крепко его обнимает и целует в макушку перед тем, как проводить до павильона. Намджун рассказывает сыну о том, где теперь живёт, и говорит, что Тэхён в любое время может приехать, если захочет.       После разговора с сыном Намджуну становится немного спокойнее. Шанс на то, что отношения с Тэхёном не изменятся, всё-таки есть. Да, омега ещё растерян и обижен, он чувствует боль, но не отталкивает. Может быть, он даже попытается принять. Намджун на это надеется.       Из компании он едет к Чимину, чтобы забрать их с Чонгуком из дома и отвезти в торговый центр. Чимин ещё утром прислал ему сообщение, что Чонгук вовсе не против компании Намджуна. Чонгуку вообще Намджун, если поразмыслить, нравился. Он воспитанный, статный, уверенный в себе, успешный альфа. И если он нравится папе и папа хочет с ним быть, то да, Чонгук постарается его принять. Тот разговор с отцом заставил Чонгука задуматься и посмотреть на ситуацию с другой стороны. Родители всех его друзей в браке, у них много свободного времени, они даже на соревнования приходят посмотреть! И только у него папа одинок, работает с утра до ночи и почти никогда не приходит на соревнования, потому что просто нет времени. Поэтому Чонгук решает сделать всё, что в его силах, чтобы папу поддержать.       — Привет, — улыбается Намджун им обоим, когда они усаживаются в машину. Чимин занимает переднее место, целуя Намджуна в щёку.       — Здравствуйте, — возвращая дружелюбную улыбку, кивает Чонгук, залезает на заднее сидение и пристёгивается ремнём.       В салоне чем-то маняще сладко пахнет, едва различимо, но Чонгуку хватает, чтобы заинтересоваться. Он принюхивается, вертит головой в поисках источника аромата, но ничего не обнаруживает. Чонгук подаётся вперёд, ведя носом между папой и Намджуном, и ощущает аромат немного чётче.       — Что-то потерял? — Чимин поворачивается к сыну.       — Нет, пахнет просто… чем-то.       — Чем?       — Я ничего не чувствую, — принюхивается Намджун.       — Чем-то знакомым, не знаю. Что-то молочное… и цветы. Я не уверен, — бубнит Чонгук, возвращаясь на своё сидение и поправляя ремень безопасности.       — А, я только от сына, — понял Намджун источник запаха, который почувствовал Чонгук.       — О, — Чонгук округляет рот и смущённо отворачивается к окну, продолжая вычленять из смеси ароматов в салоне автомобиля тот самый, такой невероятно притягательный, что мурлыкать от удовольствия хочется.