На то, чтобы набраться мужества и приехать, наконец, к Сокджину с документами на развод, у Намджуна уходит несколько недель. Все бумаги уже давно готовы, сложены аккуратно в папку и ждут своего часа, но он откладывает их весь этот месяц. Каждый раз находит для себя какие-то глупые отговорки, причины, чтобы не ехать, а время всё бежит вперёд, дни сменяют друг друга, за ними недели, а скоро и месяца пойдут. Его адвокат уже интересовался, нашёл ли себе адвоката его муж и когда можно будет начинать бракоразводный процесс, но правда в том, что Сокджин ещё ничего не знает. Намджун его за этот месяц ни разу не видел, не спрашивал больше о нём ни у сына, ни у друга. Он всё ещё ощущает вину. Но пора что-то решать, и поэтому в один из предрождественских дней после обеденного перерыва он не возвращается в свой кабинет, а спускается на парковку, с которой отправляется прямиком в свой бывший дом. По дороге он нервно стучит пальцами по рулю, убавляет громкость раздражающего радио и бесконечно вздыхает. Он думает, что, может, стоило сначала позвонить Джину, узнать, нет ли у него других планов, но отчего-то кажется, что Сокджин, наверняка, сидит дома, пока Сеул покрывается слоем снега. Кажется, Рождество в этом году будет по-настоящему снежным, прямо как в тот год, когда они ждали появления Тэхёна.
Сокджин неуютно кутается в тёплый свитер и хмурится, когда видит чёрный автомобиль Намджуна за изгородью. Альфа покидает салон, забирает с пассажирского сидения какие-то вещи и подходит к калитке. По дому раздаётся трель звонка. Омега разглядывает мужа на маленьком дисплее в прихожей и только спустя секунды неуверенно нажимает на кнопку, снимающую блокировку с калитки. По скрипящему снегу Намджун быстро проходит от ворот к дому, где на пороге показывается Джин.
— Привет, — неловко топчется Намджун, разглядывая мужа, который выглядит бледнее, чем обычно, словно чем-то болен или не выходил на улицу по меньшей мере год. — Можно?
— Это, кажется, всё ещё и твой дом тоже, — тихо отвечает омега, пропуская мужа. Он невольно содрогается то ли от прохлады, которую альфа запустил с улицы, то ли от холода между ними.
Намджун по старой привычке вешает зимнее пальто в их шкаф, убирает ботинки с порога, будто это не он отсутствовал здесь месяц. Папка с документами словно прожигает ладонь, и ему хочется скорее от неё избавиться, закинуть подальше, чтобы не мозолила глаза. Сокджин её замечает, кидает болезненные взгляды, поджимает сухие искусанные губы, но ничего не спрашивает. Намджун сам сейчас расскажет, он ведь именно из-за неё сюда пришёл.
— Тэхён дома?
— Нет, — качает головой, натягивая рукава свитера на холодные пальцы. — Уехал куда-то с Джинёном.
— Хорошо. Я хотел бы поговорить.
Сокджин коротко кивает и бредёт на кухню с поникшими плечами, о которые, Намджун клянётся, можно порезаться. Альфа следует за ним. Положив папку на стол, он усаживается за него, нервно теребя край стопки принесённых им бумаг. Джин садится напротив, усталый и словно безжизненный. Он безо всяких эмоций поднимает голову на альфу, ожидая, что тот ему скажет, словно больше не испытывает ничего. Но знает, что это до поры до времени. Он понимает, зачем приехал Намджун. Догадывается, что за бумаги в его папке. Он в страхе ждал этого дня все эти недели, с волнением подходил к окну всякий раз, когда за ним останавливался чей-нибудь автомобиль. Он десятки раз прокручивал в голове, как это произойдёт и что он скажет Намджуну, но каждый раз всё заканчивалось тем, что он просто начинал позорно рыдать перед мужем. Сокджин не знает, сможет ли сдержаться сейчас, когда Намджун здесь, сидит перед ним и подбирает слова, а Джин знает наперёд всё, что тот ему скажет. Намджун неловко пытается сгладить момент, не быть козлом, но всё это бессмысленно, потому что исход в любом случае один.
От Намджуна пахнет другим омегой. Тонко, но гораздо более различимо, чем тогда, когда Джин ощутил этот аромат на его одежде. От этого запаха его начинает подташнивать. Не потому что он неприятен, напротив, от Намджуна пахнет хорошо, ненавязчиво. Джина подташнивает от обиды и боли, расползающейся внутри. В ушах начинает шуметь, когда Намджун прерывает молчание и заговаривает. Джин пытается вникнуть в слова, но вместо них в голове какая-то путаница, он будто не здесь, и всё это его не касается. Он пытается вынырнуть из этого состояния оцепенения, но его словно сковало по рукам и ногам, сдавило грудную клетку со вставшими поперек горла слезами.
— Джин, это бумаги на развод, — голос альфы звучит негромко, но кажется, что он и вовсе слышит его из-под толщи воды. Омега заторможено кивает, уставившись на руки мужа, держащие папку. — Я думал, что удастся развестись быстро и без делёжки, перевёл один свой счёт на имя Тэхёна, хотел оставить вам дом и одну машину, но мой адвокат сказал, что так ничего не выйдет, потому что мы с тобой не составляли брачный контракт. Поэтому тебе придётся тоже обратиться к адвокату. Если хочешь, я займусь этим. Или попроси Юнги, он тоже знает хороших адвокатов. Я привёз некоторые бумаги, на них нужно поставить подпись, чтобы мы могли направить их в суд и начать процесс. Джин? Ты слышишь?
Омега отрывает взгляд от рук мужа, переводя на его лицо, и медленно хлопает покрасневшими глазами. Этот запах, который заставляет Джина задыхаться от горечи, словно окутывает его со всех сторон. В голову лезут дурные мысли, перемешиваются с глупыми воспоминаниями, от которых нет больше толка. Ему кажется, будто всю его жизнь растоптали. Он растерянно кивает, отвечая Намджуну на вопрос, и протягивает ладонь за ручкой, которую альфа достаёт из папки вместе с бумагами. Не читая документов, он ставит подписи везде, где видит своё имя и пустую строчку рядом с ним, отпуская Намджуна в другую жизнь, где не будет его. Освобождает его от себя, раз этот брак так тяготит, раз Намджун больше не хочет быть его мужем, его альфой. Сокджину хочется, чтобы всё это быстрее закончилось, поэтому он спешно расписывается, не вникая в документы, на которые падают слезинки. Он не хочет никаких адвокатов, судов, не хочет ничего. Он просто хочет уснуть и проснуться, когда всё будет позади. У него было много времени, чтобы поразмыслить, смириться. Ему кажется, что он даже начал привыкать к одиночеству. Привык проводить рукой по пустой и прохладной половине постели, на которой больше никто не спит. Привык завтракать и ужинать в одиночестве в те дни, когда сын работает или встречается со своим парнем, а Юнги занят делами. В конце концов, они не обязаны с ним нянчиться. И от развода ведь ещё никто не умирал. Всё можно пережить. Можно, только Сокджин ещё не научился. Он пока лишь привыкает.
— Как ты? — спрашивает альфа, когда Джин заканчивает подписывать бумаги и молча отворачивается, не в силах смотреть на пока ещё своего мужа.
Сокджин ничего не отвечает, продолжая глотать слёзы, глядя на заснеженную улицу через окно. На то, как снег падает на крышу автомобиля Намджуна, который скоро снова увезёт его подальше от этого дома. Намджун, не дождавшись ответа, убирает документы обратно в папку.
— Ты уже дописал книгу? — делает ещё одну попытку заговорить Намджун, но Джин только кивает, продолжая молчать. — Я прочту, когда она выйдет.
Намджун привык читать все книги Джина самым первым, как только они выходят в свет. Омега всегда подписывал для него один экземпляр, запечатывая в красивую подарочную обертку и оставляя подарок на каком-нибудь заметном месте вроде его прикроватной полки или сидения автомобиля. Все свои романы он посвящал ему, о чём всегда упоминал на первых страницах, там, где есть несколько строк от автора. И в этот раз имя Намджуна там тоже есть, только роман уже без хэппи-энда. Под натиском чувств и переживаний Джин не смог закончить роман так, как планировал, и впервые его книга будет не такой, какими привыкли их видеть читатели. Сокджин вообще был удивлён от самого себя, когда нашёл в себе силы закончить эту работу. Его агенту даже не пришлось его подгонять. Рука сама печатала, пытаясь отвлечь омегу от пережитого стресса, занять голову. Только книга оказалась пропитана всем тем, что сейчас чувствует Сокджин, ни больше, ни меньше. Он даже не знает, хочет ли, чтобы Намджун брал её в руки. Внезапно она стала какой-то слишком личной, впитавшей всю его боль, уместившей на своих страницах самые горькие его мысли и самые тяжёлые размышления. Но Намджун прочтёт, хочет того Джин или нет. Возможно, он поймёт её как-то по своему, а может, почувствует то, что чувствовал омега.
— У Тэ день рождения в конце недели. Вы будете его отмечать?
Сокджину приходится немного прокашляться, прежде чем ответить.
— Он не хочет отмечать в этом году. Сказал, что будет достаточно ужина дома, — негромко отвечает Джин и вытирает с щёк слёзы, и Намджун отводит взгляд.
— Тогда я заеду, чтобы его поздравить, если ты не против?
Сокджин снова кивает, после чего они сидят в тишине ещё немного, и только потом Намджун начинает собираться. Неловкость между ними, наверное, можно рукой потрогать, а в этой пропасти и вовсе утонуть. Намджуну кажется, будто он совсем и не жил здесь никогда, даже несмотря на то, что руки на автомате заученными движениями достают пальто, берут ключи от машины, оставленные по привычке в ключнице у входа. Сокджин стоит, вперив взгляд в пол, и обнимает себя руками. На вновь уходящего мужа больно смотреть, и он просто не поднимает голову. Вымученный, раздавленный, хрупкий. Намджун подчиняется какому-то порыву и в два шага подходит к омеге, заключая того в объятия, прижимаясь щекой к его виску.
— Прости, — шепчет альфа едва различимо и уходит так же быстро, как и подошёл.
Дверь за ним захлопывается, запуская в дом немного снежинок, разлетающихся по воздуху. Сокджин, немного подрагивая, так и остаётся стоять посреди прихожей, роняя слёзы на свой серый свитер. Он не знает, сколько так стоит, продолжая обнимать себя руками. Разум заполнили мысли о Намджуне, о разводе, о его новом омеге, которого Джин теперь различает по запаху. В себя он приходит только когда входная дверь снова распахивается, и на пороге появляется счастливый Тэхён со слегка покрасневшим от холода носом, в коротком пуховичке и промокших джинсах с остатками снега на них. Когда он замечает папу, стоящего в прихожей с видом, будто перед этим приведение увидел, всё хорошее настроение моментально испаряется.
— Пап? Что случилось? — Тэхён быстро снимает влажную куртку, скидывает ботинки и подходит к Сокджину.
— Ничего, — Джин качает головой, притягивая к себе сына в объятия. — Намджун приезжал. Привозил бумаги на развод.
— Понятно… — тихо отвечает Тэхён и вздыхает.
Ему все эти прошедшие недели кажется, будто он разрывается между родителями, хоть Сокджин и убеждает его настоятельно, что он должен продолжать общаться с отцом как раньше и происходящее не должно влиять на их отношения. Тэхён это понимает, но обида в нём всё равно до конца не проходит. Он скучает по отцу, всё чаще заходит к нему в кабинет и всегда соглашается, когда тот предлагает поужинать вместе после работы, но при этом чувствует вину перед папой, который в это время сидит дома один. К счастью, всё чаще к последнему заезжает Юнги, и Тэхёну становится хоть немного спокойнее, что Джин не совсем одинок. Тэхён же вертится как белка в колесе между работой, отцом, папой, успевая ещё и бойфренду время уделять. К счастью, Джинён вполне понимающий.
***
Тонкий нежный аромат истинного омеги преследует Чонгука уже несколько недель. Ну, или ему кажется, что преследует. Где бы он ни находился, ему мерещится сладкий запах: в автомобиле Намджуна, в пекарне, дома. Чонгуку уже кажется, что это паранойя.
Ему ужасно хочется узнать что-нибудь об омеге, хотя бы его имя, сколько ему лет и как он выглядит, но спрашивать о нём он смущается, а сама собой эта информация, как назло, не появляется. Словно у Намджуна вообще нет никакого сына, и Чонгуку всё это примерещилось! Но запах-то есть…
Терпение Чонгука заканчивается к концу декабря, когда до Рождества остаются считанные часы. Они с Чимином дорабатывают вдвоём смену в пекарне, которая сегодня из-за праздника открыта только до шести. Посетители уже раскупили почти всю выпечку и десерты, которые, скорее всего, поставят на рождественский стол, если не успели испечь что-то домашнее. В кофейне уютно пахнет специями, пирогами и хвоей, которую Чонгук принёс утром и украсил ею подоконники, на которых Чимин зажёг свечи и разложил расписные имбирные пряники.
Это Рождество Чонгук как и все свои предыдущие собирается отмечать с папой, только в этом году они не поедут к дедушкам и к ним присоединится Намджун. Чонгук, в общем-то, не против, особенно, если альфа перед этим заедет поздравить сына, и Чонгук потом сможет различить его аромат, упиваясь его совершенством, пока никто не замечает, блаженно прикрывая глаза и представляя, что омега где-то здесь, рядом с ним, стоит только руку протянуть — и можно будет прикоснуться. Но мечтам Чонгука всё никак не суждено сбыться, отчего он понемногу начинает паниковать. Он-то думал, что познакомиться с истинным не составит труда и всё сложится естественным образом, ему даже не придётся прилагать усилия. Омега — сын Намджуна, а Намджун уже практически живёт с ними. Это же просто, как дважды два! Но на деле всё оказывается сложнее, и истинный омега даже не маячит на горизонте, заставляя юного альфу нервничать всё больше.
Когда до закрытия пекарни остаётся всего ничего, Чонгук, устав вздыхать о призрачном омеге, не выдерживает.
— Пап.
— М? — Чимин отвлекается от уборки использованных подставок с витрины и переключает внимание на сына.
— А ты когда-нибудь видел сына Намджуна? — спрашивает Чонгук и смущённо закусывает губу, но папа, к счастью, этого не замечает.
— Нет, Гуки, не видел, — омега складывает подставки в стопку и скидывает в большой контейнер для отходов, который потом отсортирует.
— Ни разу? — удивляется альфа.
— Ни разу. Почему ты спрашиваешь?
— Ну… — тушуется Чонгук. — Вы с Намджуном ведь уже почти месяц встречаетесь… почему он не познакомит нас со своим сыном?
— Гуки, — омега снисходительно едва заметно поднимает уголки губ и проводит рукой по мягким тёмным волосам сына. — Не думаю, что сын Намджуна вообще желает знакомиться с нами.
— Но почему? — хмурится Чонгук.
— Ты же знаешь, Намджун разводится с мужем. Как думаешь, их ребёнок этому рад? Думаешь, ему захочется знакомиться с теми, с кем теперь живёт его отец?
— Но ведь я езжу в гости к своему отцу! Почему он не может ездить? — не понимает альфа.
— Какой ты ещё наивный и простой, — качает головой Чимин.
— А если у вас с Намджуном родится ребёнок? Даже тогда он не приедет познакомиться?
— Я не собираюсь рожать ребёнка от Намджуна! — смеётся Чимин. — Чего ты вдруг начал расспрашивать об этом? Тебе братьев, что ли, мало? То про сына Намджуна, то про какого-то нашего ребёнка!
— Просто, — бурчит Чонгук, унося грязную посуду к посудомоечной машине.
Он, конечно, не на такой ответ надеялся. Проведя несколько недель в томительных мыслях о своём омеге, он рассчитывал узнать о нём хоть что-нибудь, а узнал только то, что никто не собирается их знакомить.
На это Рождество Чонгук, зажмурив глаза, загадывает поскорее познакомиться со своим истинным, которого ещё пока не знает, но уже, кажется, любит.
Тэхён же, сидя за праздничным столом в компании папы и Юнги, просит только одно: снова обрести свою семью.
***
На рождественских каникулах Джинён просит больше смен в кофейне, чему Чимин даже радуется. У него появляется много времени на то, чтобы детально изучить все варианты помещений, что отправляет ему на электронную почту Хосок. На особенно заинтересовавшие объекты они даже ездят, чтобы рассмотреть лучше. На помощь к Джинёну вызывается Чонгук, у которого на каникулах никаких важных дел, кроме тренировок по борьбе, да и небольшой заработок не помешает. В праздники от посетителей в пекарне нет отбоя, и Джинён рад, что хозяйский сын ему помогает. У них с Чонгуком сложились вполне дружеские отношения.
Сегодня до обеда Джинён работает один, у Чонгука до двух часов тренировка. Не сказать, что альфа скучает, мечась между кофе-машиной, витриной и кассой, но когда в кофейню заходит Тэхён, его настроение, несомненно, улучшается.
— Твоего очаровательного начальника нет? — спрашивает омега, подходя к стойке.
— Нет, — улыбается Джинён, качая головой. — Только его сын должен скоро подойти.
— Мм… — тянет Тэхён, через стойку вытягиваясь к своему парню за поцелуем, который тут же получает. — Не угостишь чем-нибудь сладким?
— Угощу, конечно, — улыбается в поцелуй Джинён.
Тэхён благодарно кивает и отстраняется, развязывая на шее шарф. Джинён отходит, чтобы сварить Тэхёну его любимый кофе и положить на тарелку рождественский кекс с тыквой. Омега с улыбкой наблюдает за парнем. Когда альфа ставит перед ним угощение, он чмокает его в губы.
Тэхёну нравится Джинён. Не сказать, что омега без памяти влюблён, но к ухаживаниям и манерам этого альфы невозможно оставаться равнодушным. Тэхёну даже всё равно, что они крайне редко видятся. Джинён из совсем небогатой семьи, он ровесник Тэхёна и всё ещё учится в колледже, совмещая обучение с подработками, на которые уходит катастрофически много времени. Но Тэхён понимает и не просит многого. Так же как и понимает, как достаются деньги альфе. Намного сложнее, чем ему. Тэхён редко позволяет Джинёну сильно тратиться на их свидания, но с тех пор, как тот устроился на подработку в пекарню, омега всё чаще приходит к нему в рабочие часы за десертом. Джинён никогда не против угостить Тэхёна и никогда не выбивает при нем чек, самостоятельно докладывая потом в кассу деньги за выпитый кофе и съеденное пирожное.
— Юнги хочет папу свозить развеяться к морю денька на два. Останешься со мной? — спрашивает Тэхён, прикидывая, что его течка как раз должна начаться к этому моменту. Они звали его с собой, но Тэхён, проанализировав календарик, понял, что лучше ему остаться дома. Они с Джинёном и так не смогли провести вместе Рождество, потому что альфа уезжал с семьёй навестить дедушек, так хоть на каникулах побудут вместе. Пить подавители тоже не кажется привлекательной идеей.
— Если ты приглашаешь, — с улыбкой кивает альфа. У них с Тэхёном уже была близость и не раз, но вместе течку они ещё не проводили, и Джинён чувствует, что та уже на подходе.
Договорившись, что Тэхён позвонит, как только узнает, когда Юнги и папа уезжают, он целует альфу на прощание и возвращается на работу как раз к концу перерыва. Спустя считаные минуты после ухода омеги в пекарню забегает Чонгук.
— Наконец-то, — усмехается Джинён, почти с ходу кидая в Чонгука фартук.
— Да тренер задержал, я не виноват! — оправдывается Чон, спеша в подсобку, где снимает уличную одежду, тщательно моет руки и возвращается в зал уже в надетом поверх худи фартуке.
Дойдя до стойки, Чонгук замирает, медленно и глубоко втягивая в себя уже почти родной аромат. Едва прикрыв глаза, Чонгук распахивает их вновь, принимаясь озираться по сторонам, но не находя никого, кто мог бы быть источником запаха.
— Кого потерял? — интересуется Джинён, подходя к Чонгуку и опираясь руками о стойку.
— Тут… сюда заходил какой-нибудь омега? Ты чувствуешь аромат?
— Ну… — задумывается альфа. — Из омег только Тэхён заходил.
— Тэхён? — хмурится Чонгук.
— Да, Тэхён. Омега, с которым я встречаюсь.
Чонгук хмурится ещё больше, наклоняясь к напарнику и прислушиваясь к его аромату, который можно различить и который Чонгук уже наизусть знает.
Значит, Тэхён…
