***
Со встречи с Сокджином прошло уже почти три дня, а Намджун всё никак не может перестать думать об омеге. Юнги толком ничего не говорит, но он знает, что Джин не в порядке, он видел это собственными глазами. Намджун мог бы не заморачиваться, ведь они уже практически не мужья друг другу, они разводятся, и ему бы отпустить всё это и не думать, но не выходит. Сокджин всё ещё часть него, всё ещё омега, подаривший ему ребёнка, всё ещё его предназначенный. Наверное, этот этап разрыва проходят все разводящиеся пары, думает Намджун. Перестроиться мгновенно невозможно. Привычка заботиться, выработанная и закреплённая годами, продолжает жить в нём, несмотря на то, что рядом уже другой омега, а муж становится бывшим. Думая о Джине, он не может сомкнуть глаз до глубокой ночи. Чимин крепко спит рядом, как обычно вымотавшись на работе, и от усталости отключившись, как только голова коснулась подушки. Намджуну же не спится. Он задумчиво смотрит в потолок, подложив руки под голову, и слушает, как кашляет за стеной Чонгук, пропустивший сегодня школу из-за поднявшейся температуры. На часах третий час ночи, а мальчишка всё сильнее заходится в кашле. Намджун тихо поднимается с постели и надевает домашние брюки и футболку. Стараясь не шуметь, он выходит из спальни Чимина и идёт к Чонгуку. — Эй, ты как тут? Намджун обнаруживает парня сидящим на постели со спущенными на пол ногами. Он опирается ладонями на колени, подаваясь корпусом немного вперёд, и продолжает кашлять. Одышка слышна даже на расстоянии. — Кашель замучил, — сипит Чонгук между приступами кашля. — Температуру не измерял? — Намджун трогает его лоб, отмечая, что он очень горячий. — Измерял перед сном, была не очень высо… — Чонгук снова начинает кашлять, прижимая ладонь к грудной клетке, которая уже начинает болеть от постоянного кашля. — Слушай, я думаю тебя надо везти в больницу, — он суёт Чонгуку под руку термометр и ждёт, пока тот прокашляется. Как ещё Чимин не проснулся от этих звуков — не ясно. У Чонгука от напряжения слезятся глаза, бледное лицо становится красным, а одышка только нарастает. — Не надо, я сейчас прокашляюсь, — переводит дыхание мальчишка. — Нормально всё, правда. Он растирает ладонью грудную клетку, но боль не уменьшается. Внутри всё саднит, а кашель начинает вызывать тошноту, и он кое-как сдерживает эти позывы. Кажется, ещё немного и он выплюнет свои легкие и желудок заодно. Термометр пищит и Намджун вытаскивает его из-под руки парня. На маленьком дисплее «40,1», и он принимается доставать из шкафа Чонгука вещи. — Не надо, я не поеду… — качает головой Чонгук, но Намджун вручает ему первые попавшиеся под руку штаны и свитер. — Одевайся, я пойду Чимина разбужу. Намджун выходит из спальни Чонгука и тот обречённо принимается натягивать на себя одежду. Сил почти нет, и на то, чтобы напялить на себя носки, штаны и кофту уходит как минимум несколько минут, если не больше. Чимин спит крепко, Намджуну приходится его слегка потормошить, прежде чем омега сонно приоткрывает глаза, пытаясь разглядеть альфу в полумраке. — Что такое? — Я думаю, Чонгуку надо в больницу. У него температура больше сорока и сильная одышка. Он уже задыхается от кашля. — Боже мой, — выдыхает Чимин, быстро поднимаясь с постели. Впопыхах он натягивает на себя джинсы и тёплый свитшот, и идёт в ванную, где в аптечке находит жаропонижающее. Чонгук почти полностью одетый, когда в его спальню возвращается Намджун, уже с Чимином. — Родной, выпей вот это, — Чимин засовывает Чонгуку таблетку в рот и даёт воды, чтобы её запить. Губами он прикасается ко лбу сына, ужасаясь от того, какой он горячий. Он уже и забыл, когда сын последний раз болел. Чонгук, спортивный и закалённый, всё детство отличался хорошим иммунитетом, поэтому Чимин может вспомнить лишь пару эпизодов, когда его температура повышалась выше тридцати восьми градусов. А уж в больнице Чонгук лежал и вовсе один раз за всю свою жизнь, и то, в родильном отделении. Пока Намджун везёт их в госпиталь, Чонгук продолжает задыхаться от неукротимого кашля. Чимин гладит его по спине, но это, конечно, ни капли не помогает. Он снова наклоняется вперёд, надеясь хоть чуточку облегчить себе состояние, и это действительно немного помогает. В таком положении одышка куда меньше. В приёмном покое медбратья сразу же усаживают парня в кресло-каталку, пока омега беседует с регистратором. Тот заполняет документы по страховке Чонгука и даёт Чимину на подпись документы о согласии на лечение. Чонгука увозят на рентген и в лабораторию, а Чимин с Намджуном остаются ждать на диване в пустом холле. Омега трёт виски и жмурит глаза. Ото сна не осталось и следа, зато появилась головная боль и усталость. Регистратор предлагает им отправиться домой, обещая позвонить сразу же, как установят Чонгуку диагноз, но Чимин отказывается, решая ждать здесь. Чонгука ему, однако, не возвращают, но спустя минут сорок к ним выходит врач, пожилой альфа. — Доктор, ну что там? — подскакивает Чимин с кресла. — У мальчика двухсторонняя пневмония, развилась дыхательная недостаточность. — Это ведь серьезно, да? Какой прогноз? — Не волнуйтесь, поправится ваш боец. Мы положили его в интенсивную терапию, его состояние пока ещё оставляет желать лучшего. Одышку ему уменьшили и подключили к кислороду. Думаю, завтра уже переведём его в обычную палату, если он хорошо отреагирует на лечение. Но, недели две он пробудет здесь, не меньше. К сыну Чимина не пустили, сказали, приходить завтра, ведь мальчик всё равно уснул сразу, как только кашель и одышка уменьшились. Оказалось, что болеть — ужасно выматывает. Чонгук сам не знает, как хватило у него сил не уснуть в рентген-кабинете или пока у него брали кровь на анализы, но как только его положили в постель в палате, он тут же вырубился. Когда Чонгук на утро открывает глаза, то замечает в палате медбрата, который ставит штатив с капельницей возле него. На штативе висят два герметичных полулитровых пакета с лекарственными растворами, названий которых он разглядеть не может, и Чонгук округляет глаза. — Это что, всё мне? — хрипит альфа. — Мы не жадные, — улыбается ему омега-медбрат. Чонгук устраивается удобнее в постели и протягивает омеге руку, где в сгибе локтя установленный ещё ночью катетер. Медбрат подключает капельную систему прямо к катетеру и проверяет подачу кислорода, который поступает Чонгуку через назальную канюлю. Не очень удобно, но Чонгук не жалуется, лишь бы выздороветь поскорее. — А когда меня отпустят? — Думаю, что ещё не скоро. Спросишь у своего лечащего доктора, он навестит тебя. А я чуть позже зайду поменять раствор. Ещё раз убедившись, что лекарство капает нормально, омега выходит из палаты. Чонгук вертит головой, надеясь найти хотя бы часы, ведь ночью не взял с собой даже телефон, но в палате кроме его кровати, двух стульев, тумбы и аппаратуры с монитором ничего нет. Должно быть, сейчас не меньше восьми часов утра, судя по тому, что за окном уже светло. Остаётся надеяться, что папа догадается принести всё, что нужно. Чимин приходит, когда Чонгуку убирают капельницу и обещают сейчас же принести завтрак. — Ну как ты, зайчик? — папа наклоняется, чтобы поцеловать Чонгука в лоб и отмечает, что он совсем не горячий. Становится хоть немного спокойнее, ведь Чимин почти не спал всю ночь, переживая за ребёнка, а утром сорвался к нему в больницу, стоило только солнцу взойти. — Лучше, кажется. Кашель стал поменьше. Когда мне можно будет уйти домой? Что сказал врач? — Сказал, что не меньше двух недель, — вздыхает Чимин и двигает стул поближе к постели сына. — Я принёс тебе вещи. — А телефон? — И телефон. Принесенную с собой сумку Чимин кладёт Чонгуку на колени и тот начинает проверять её содержимое. Бельё, телефон с наушниками, зарядное устройство, кое-что из предметов гигиены, пара учебников. — А когда ты в следующий раз придёшь? Можешь ещё кое-что принести? — Конечно могу, родной. Вечером перед сменой заскочу к тебе и принесу что нужно. — Я там на подушке в спальне оставлял худи. Принеси его пожалуйста сюда. — Его, наверное, сначала нужно постирать. Давай я принесу его завтра? — Не нужно стирать! — выпаливает Чонгук. — Просто… принеси. Тут прохладно. Чимин хмыкает, но ничего больше не спрашивает.***
Тэхён проводит свой выходной дома с папой, когда звонит Намджун, и в ходе телефонного разговора, как бы между прочим, говорит сыну, что Чонгук попал в больницу с воспалением лёгких. Омега соврёт, если скажет, что сей факт его совсем не затронул, поэтому пытается узнать у отца больше подробностей. Намджун сообщает ему и название больницы, и этаж, и палату, но Тэхён сомневается, что стоит идти туда. С их разговора прошло всего несколько дней, во время которых он не возвращался к мыслям об истинном, стараясь занять голову другими проблемами. Он всё ещё ничего для себя не решил, и не думает, что хочет решать в ближайшее время. Да и столкнуться с Чимином ему бы не хотелось. Он банально даже не знает, как себя вести и как к нему относиться. С тех пор, как он узнал, что Чимин и есть тот самый омега, к которому ушёл его отец, он даже в пекарню не суётся, хотя Джинён его зовёт постоянно. От размышлений, что же делать с информацией о нахождении Чонгука в госпитале, его отвлекает папа, вернувшийся из кухни с двумя кружками горячего кофе и ещё тёплыми булочками с кремом. Тэхён задумчиво прижимает край телефона к губам. — Кто-то звонил? — Угу, — кивает. — Отец. Сказал, что Чонгук в больнице с воспалением лёгких. — Ох, бедный мальчик, — качает головой Сокджин. — Так отец тоже уже знает, что Чонгук твой альфа? — Надеюсь, что нет. Если только Чонгук ему сказал, но тогда отец бы уже спросил у меня. — Ты ведь навестишь его? Тэ… — папа смотрит укоризненно, замечая тень сомнения на лице сына. Конечно, Тэхён его навестит. Ведь не сука же он бессердечная, чтобы просто проигнорировать это. Поэтому, промаявшись до вечера, он всё-таки одевается, складывает в бумажный пакет несколько булочек и садится за руль. По пути, стоя в пробках, он прокручивает в голове тот вечер, когда встретил Чонгука совсем промокшим, с посиневшими от холода губами. Его куртка, совсем не предназначенная для долгих прогулок под мокрым снегом, выглядела так, будто её едва успели достать из стиральной машины, а торчащие волосы и вовсе были покрыты инеем. Тэхён ругает и винит себя. Если бы он не забыл включить звук на мобильном, то обязательно услышал бы звонки мальчишки, и тому не пришлось бы черт знает сколько ждать его на улице. В то же время, он костерит и Чимина. Ну куда тот смотрит, если его ребёнок после школы вместо того, чтобы идти домой, шляется неизвестно где! А Чонгук тоже хорош. Упёртый маленький альфа! Это ведь надо додуматься, стоять на улице весь день в такой холод и ждать у моря погоды! Тэхён вообще мог быть на выезде в этот день! И что, он бы до утра стоял там? Тэхён продолжает сокрушаться вплоть до того момента, как приезжает в госпиталь и находит палату Чонгука. В планах у омеги хорошенько промыть мальчишке мозги и поставить их на место, чтобы больше не творил глупостей, но планы пошатываются, стоит только ему понять, что Чонгук лежит в отделении интенсивной терапии. Рука подрагивает, когда он тянется ею к дверной ручке, от чего открывает дверь в палату совсем неуверенно, боясь, что Чонгук в совсем ужасном состоянии. Он никогда ещё не был в таких отделениях и не знает, как выглядят люди, получающие интенсивную терапию. Чонгука он обнаруживает дремлющим. К его носу подключена кислородная канюля, а лицо выглядит куда бледнее, чем тогда, когда они виделись в последний раз. На нём совсем нет румянца, и даже губы едва ли бледно-розовые. Тэхён прикрывает за собой двери палаты тихонько, стараясь не разбудить, и усаживается на стул, стоящий у постели. Он скользит взглядом по укрытой до пояса одеялом фигуре, отмечая, что поверх больничной рубашки на альфе надето худи, которое он дал ему в их последнюю встречу. Наверное, оно теперь насквозь пропахло им, и Тэхён не уверен, что хочет заполучить его обратно. Спящий в больничной койке Чонгук выглядит совсем юным, совсем ещё ребёнком. Он обнимает подушку, прижавшись к ней щекой и продолжает сопеть, чуть приоткрыв рот. Глядя на мальчишку у Тэхёна в голове снова рой сомнений и размышлений, касающихся этой совершенно дурацкой и неудобной ситуации. Он даже представить себя не может с этим ребёнком, который настойчиво выпрашивает у него шанс. Тэхён и не понимает, что это за шанс такой. Что Чонгук собирается делать? Каким образом он собирается этим самым шансом воспользоваться? — Хён? — раздаётся хриплый голос, отрывающий Тэхёна от самокопания. Чонгук приподнимается, занимая сидячее положение и пытаясь привести внешний вид в порядок — примять торчащие волосы и потереть заспанные глаза. Он даже не заметил, как задремал после послеобеденного прихода папы, который занёс ему толстовку Тэхёна. И уж точно он не ожидал увидеть омегу у своей постели, когда проснётся. — Привет. Как ты себя чувствуешь? Признаться, Тэхёна до ужаса пугают больницы, вся эта обстановка, и особенно кислородная канюля в носу альфы. Чонгук выглядит как тяжелобольной. — Уже намного лучше, — не может сдержать улыбку Чон. — Я не ожидал тебя увидеть здесь, хён. Ты говорил, что очень занят на работе. — Отец сказал, что ты в больнице, — Тэхён вздыхает, проводя ладонью по волосам. — Я тут тебе принёс кое-что. Омега протягивает Чонгуку бумажный пакет с кремовыми булочками и тот сразу же его раскрывает, заглядывая внутрь. — Сладости? Хён, ну ты серьезно? Я же не ребёнок, — ворчит Чонгук. — Ты не любишь сладости? — Ну… люблю, — смущенно бубнит альфа, пряча улыбку в пакете с булочками, вдыхая их аромат.