***
На следующий же день после разговора по душам с отцом, всё обдумав, Чонгук решительно собирается идти к Тэхёну и просить у него прощение. Он прекрасно осознаёт, как сильно провинился, не оправдал ожиданий человека, с которым собирается связать всю свою жизнь. Он даже представить себе не может, какую боль причинил Тэхёну, и от этого боится ещё больше, что омега его обратно не примет. Об этом он думает всю ночь напролёт, представляя, как придёт завтра к Тэ, а тот его прогонит, скажет, что не желает больше никогда его видеть. У Чонгука в эти моменты сердце биться вдвое быстрее начинает, как у загнанного кролика. Когда он, наконец, засыпает беспокойным сном, снится ему тоже Тэхён, подавленный и рассерженный, он кричит, что ненавидит Чонгука, и альфа просыпается в холодном поту за пять минут до звонка будильника. Он собирается отправиться к Тэхёну с самого утра, но папа прогуливать школу запрещает. К тому же, как оказалось, Тэхёна сегодня выписывают домой, и Чимин говорит, что ему нужно будет отдохнуть, поэтому Чонгуку лучше отправиться к нему после школы. В папиных словах есть логика, думает он, поэтому высиживает все уроки в школе, нервно тряся ногой и кусая губы от неприятного волнения, и только потом бежит к метро. По дороге до дома Тэхёна его обуревают не самые радужные мысли, липким страхом расползающиеся по телу. Выйдя на нужной станции, и осознав, что от Тэхёна его отделяют несколько кварталов, Чонгук поддаётся настоящей панике. Он звонит отцу, задавая ему сотню вопросов о том, что ему делать, как разговаривать с Тэхёном, должен ли он идти к нему с пустыми руками, стоит ли ему купить цветы, но Хосок на всё это просто просит действовать так, как подсказывает сердце и напоминает, что Чонгук уже взрослый и конкретно сейчас ему не нужны родительские советы. Тяжело выдохнув после телефонного разговора с отцом, он плетётся мимо цветочного, решив, что веник Тэхёну совершенно не нужен, и он с ним заявится как дебил. Подойдя к дому семьи Ким, Чонгук поправляет лямку школьного рюкзака на плече и нажимает на кнопку звонка, расположенную на воротах. Ему открывают незамедлительно, и у него не оказывается даже минуты на то, чтобы собраться с мыслями. На пороге его встречает Сокджин, и Чонгук пристыжено опускает голову. Ему невероятно стыдно перед омегой, который с самого первого дня принял его, как родного, доверил самое дорогое ему, такому юному, глупому и неопытному. А он подвёл. Только вместо осуждающего взгляда его встречают родительские объятия. Сокджин обнимает его. Чонгук удивленно округляет глаза. — Привет, Чонгук, — мягко улыбается Сокджин, выпуская из своих рук. — Здравствуйте, — бубнит альфа тихо. — Пойду скажу Тэхёну, что ты пришёл. Он у себя наверху. Подождёшь? — Как он?.. — Не очень хорошо, — честно отвечает папа омеги, сожалеюще поджав губы и уходя наверх. Сокджин тихонько стучится и приоткрывает дверь в комнату сына, в которой совсем тихо. На постели, в ворохе одеял лежит Тэхён, отвернувшийся в другую сторону. — Тэ, ты спишь? Тэхён на голос папы начинает ворочаться, выползая из-под одеял и поворачиваясь к нему. — Там Чонгук пришёл, — разглядывает Сокджин его вновь красные опухшие веки. Опять плакал. — Он может подняться к тебе? Спустив ноги с постели на пол, Тэхён застывает, переваривая в голове сказанное папой. Чонгук здесь? Пришёл? — Не надо. Я сам спущусь, — прочистив горло отвечает он, вставая с постели и поправляя мешающуюся чёлку. Сокджин идёт следом за Тэхёном вниз, скрываясь на кухне, чтобы не мешать их разговору. Тэхён, остановившись посреди гостиной, смотрит на замершего Чонгука. — Тэ… — шёпотом выдыхает альфа, чувствуя, как сжимает всё внутри, глядя на лицо Тэхёна. Он никогда прежде не видел его в таком состоянии: опухшее от слёз лицо, красные глаза с ярко выделяющимся капиллярами, покусанные губы. И взгляд. Словно безразличный, но такой отчаянно болезненный. — Зачем пришёл? — сухо интересуется омега, отведя взгляд и обхватив голые плечи руками. — Прости меня, я такой идиот… прости… — просит Чонгук, делая несколько шагов навстречу Тэхёну, собираясь сжать его в объятьях, но стоит только ему оказаться близко настолько, что омега может до него дотянуться, он получает звонкую пощечину. Звук хлопка раздаётся по всему первому этажу, от чего на кухне вздрагивает даже Сокджин, в ужасе прижавший ладонь к губам. Чонгук смотрит изумленно на Тэхёна, и притрагивается пальцами к мгновенно покрасневшей щеке. Он знает, что заслужил это, и даже больше, но не может не приоткрыть удивленно рот. У Тэхёна по щекам начинают слёзы стекать и горящая ладонь неприятно покалывает. Чонгук делает ещё один шаг. — Тэ, выслушай, пожалуйста… — Чонгук сглатывает и тянет руки к Тэхёну, снова пытаясь обнять его, ведь не может просто стоять, смотря, как Тэхён начинает плакать. Чонгуку кажется, что он и сам сейчас расплачется от того, как сильно расстроил омегу. Ему так сильно нужно обнять его, вдохнуть его аромат, прижать к себе сильнее и больше не отпускать, но Тэхён отталкивает изо всех сил, что у него есть. — Даже не смей подходить! — повышает дрожащий голос Тэхён. — Где ты был всё это время, что я нуждался в тебе?! Где тебя носило?! Зачем ты сейчас припёрся?! — Давай поговорим, Тэ… я не смогу оправдаться, я поступил ужасно, но я хочу рассказать, хоть тебе и не станет от этого легче, потому что тебе пришлось справляться со всем этим самому. Пожалуйста, поговори со мной… — Лучше объясни, раз уж пришёл, вот это что?! — Тэхён суёт руку в карман домашних штанов, вытаскивая оттуда злополучный фантик и впечатывая его ладонью Чонгуку в грудь. Альфа растерянно ловит рукой упаковку, непонимающе её разглядывает, и снова поднимает недоуменный взгляд на омегу. — Что?! Что ты так смотришь на меня? Не знаешь, что это?! — Я не понимаю, Тэ… — хмурится Чонгук, снова смотря на пустую упаковку от презерватива в своей руке. — Чонгук, ты идиот? Ты в курсе, что это не подходит для течек?! Где были твои мозги?! Или так хотелось трахаться, что мозг уже не функционировал?! Посмотри, что ты наделал! Чонгук тяжело проглатывает скопившуюся у горла слюну, опять смотря на упаковку, на которой нет пометки «для течек». Его словно обухом по голове ударили. В мыслях пусто, словно всё стёрли. Он медленно моргает, пытаясь осмыслить то, что произошло, пока Тэхён снова принимается вытирать слёзы с щёк. Чонгук и без того знал, что во всем этом есть его огромная вина, но теперь, осознавая, что вина целиком его, он даже поднять на Тэхёна взгляд не в силах. — На тебя даже в таких мелочах положиться нельзя! О чем я думал, господи, когда решил доверить всё малолетке?! Просто лучше уйди сейчас, Чонгук! Я не хочу видеть тебя. Иди же! — Тэхён продолжает плакать и выталкивает альфу за двери, захлопывая их за ним. Чонгук, оказавшись за воротами, опустился на асфальт и разрыдался, уткнувшись лицом в холодные дрожащие ладони.***
К вечеру, пролежав в постели весь оставшийся после ухода Чонгука день, Тэхён немного успокаивается. Или заканчиваются, наконец, слёзы. Он не знает. Умывшись и приведя себя в относительный порядок, он спускается вниз. Судя по голосам, приехал, как и обещал, отец, и они о чём-то разговаривают с папой на кухне. Тэхён заходит на кухню бесшумно, опускается на стул и наблюдает за родителями. Намджун, обнявший стоявшего у плиты Сокджина со спины, целует его в шею, пока сам омега пытается из рук мужа выпутаться, но получается у него не очень. Тэхён приподнимает брови и, сложив руки на груди, отворачивается к окну. — О, ты уже спустился, — замечает его отец. — Сейчас будем ужинать, давай накрывать на стол. Намджун поднимает Тэхёна со стула за руку, и тянет за собой к кухонному гарнитуру, откуда достаёт тарелки, приборы, и даёт ему в руки. Вдвоём они помогают Сокджину расставить еду, после чего усаживаются за стол. Родители завязывают беседу, хотя говорит в основном отец. Сокджин же ест практически молча, иногда кивая и отвечая, если Намджун что-то спрашивает. Тэхён за этой картиной наблюдает исподлобья, без аппетита пережёвывая ужин и думая о чем-то своём. Отчего-то становится противным это изображение счастливого семейства. Хочется плеваться от понимания, что каждый из них несчастен, но каждый пытается прикрыться, делая вид, что всё абсолютно нормально. — …отдохнуть где-нибудь втроём. Это пошло бы на пользу всем нам, — заканчивает предложение Намджун, и Тэхён возвращается из своих мыслей, по очереди оглядывая обоих родителей. — Отдохнуть втроём? — переспрашивает он. — Это прежде, чем ты прыгнешь в койку к следующему омеге, снова оставив нас? Металлические палочки Тэхёна с грохотом ложатся на стол. Сокджин перестаёт жевать, опуская взгляд в тарелку. Намджун застывает, глядя прямо на Тэхёна. — Ну что вы? Продолжайте, я послушаю. Продолжайте изображать счастливую семью, у которой всё так волшебно, что блевать хочется. У тебя, отец, так прекрасно это выходит. Как вообще у тебя получилось сюда вернуться после всего, что ты натворил? Что ты папе наплёл? Наверное, об истинной связи любви, нерушимой и безграничной, да? Поверить не могу, пап, что ты снова купился на это, ведь всем нам уже известно, что истинность — хуйня. Спасибо за ужин. Тэхён встаёт со своего стула и уходит наверх, оставляя обескураженных родителей наедине. Намджун провожает сына тяжелым взглядом, ощущая, что его аппетит тоже пропал, и откладывает приборы в сторону. — Чонгук приходил, — тихо объясняет мужу поведение сына Сокджин. — Понятно, — со вздохом кивает Намджун и сжимает ладошку Сокджина, лежащую на столе, в своей. — Я поговорю с ним завтра, когда он успокоится. — Давай лучше это сделаю я, — просит омега. — Я знаю, что он чувствует, и знаю, что… что произошло. Услышал случайно сегодня, когда они ссорились. Тэхён во всем обвинил Чонгука, а потом его прогнал. Он на нервах, сам не понимает, что говорит. Не сердись на него только. — Я не сержусь, Джин. Я только лишь хочу, чтобы вы оба понимали, что я сожалею о том, что я совершил, признаю свои ошибки и мечтаю всё исправить. Я ни за что в жизни вас двоих больше не оставлю. Я слишком сильно вас люблю. Прости, что понял это так поздно. Намджун подносит ладошку Сокджина к своему лицу и прижимается к ней губами. Омега выдавливает грустную улыбку. Не так он представлял себе первый семейный ужин после такого длительного перерыва.***
Поздним вечером, когда Намджун с Сокджином уже лежат в постели, в их спальню, тихонько постучав, заходит сын. Сокджин перестаёт размазывать крем по рукам, переключая всё внимание на показавшуюся в дверях макушку сына, виновато поджимающего губы. Намджун стаскивает с переносицы очки и откладывает планшет на тумбу. Помявшись в дверях, натягивая на ладони длинные рукава лонгслива, в котором собирался спать, Тэхён подходит ближе и укладывается на постель между родителями, тут же оказываясь в объятьях обоих. — Простите, — шепчет он, шмыгая носом. — Мы всё понимаем, малыш, — Сокджин целует его в висок, едва заметно улыбаясь Намджуну. — Прекращай плакать, ребёнок, — Намджун вытирает пальцами дорожки с его щёк. — Всё будет хорошо, вот увидишь. Всё это просто временные сложности, испытания. Через это проходят почти все пары, многие омеги. Ты не должен сейчас отчаиваться, хорошо? Ты ещё совсем молод, а Чонгук тем более. У вас двоих ещё всё только начинается. Впереди так много всего, ты себе представить не можешь! Поэтому не сердись и не расстраивайся, хорошо? — Но как не сердиться, как не расстраиваться… — бубнит Тэхён, лёжа на отцовской груди, и разглядывая папино лицо, который прямо напротив, ласково на него смотрит, пока пальцы Намджуна перебирают его волосы. — Ты ведь разозлился на Чонгука не за то, что забеременел, верно? А за то, что всё так вышло? Тэхён, опустив взгляд, кивает. Папа полностью прав. Понимает его, как никто другой. — Я так и думал. Ты обязательно обрадовался бы беременности, даже в такой ситуации, как ваша. И ты имеешь право злиться. Но пожалуйста, Тэ, не зацикливайся на этом. Говорят, в мире каждая десятая беременность заканчивается выкидышем. Такое случается. Но в следующий раз всё обязательно будет иначе. Я верю в это, родной. Тэхён так и засыпает в родительских объятьях, вымотанный эмоционально насыщенным днём. Намджун оставляет омег спать вдвоём, чмокнув спящего сына в кончик носа и нежно поцеловав супруга прежде, чем уйти спать в гостевую комнату. Тэхён этой ночью наконец-то высыпается.***
Следующим вечером Намджун загружен на телеканале, где накопилось слишком много дел за эту сумасшедшую неделю. К Тэхёну приехали друзья, привезя с собой целый пакет всякой омежьей ерунды, и объявили Сокджину, что у них сегодня омежник. Сокджин со смехом участвовать отказался, пожелав мальчикам хорошего вечера, и отправился на прогулку. Ему давно не мешало немного проветриться, поразмышлять. Последние сутки он много думал о сложившейся между детьми ситуации. Ему бы и влезать не хотелось, но и оставаться в стороне сложно, когда он видит, как оба страдают. Сам того не замечая, под конец вечера он оказывается у пекарни, принадлежащей семье Чонгука. Сквозь большие окна он видит, что сам альфа в кофейне, обслуживает столики, за которыми почти не осталось людей, и Сокджин, немного поколебавшись, решается зайти. Войдя внутрь, он оглядывается. Уютно. Как-то так он себе это место и представлял, когда Тэхён о нём рассказывал. Милый сдержанный интерьер, мягкий свет, умопомрачительный аромат и негромкая приятная музыка. Чонгук, лавируя между столиками, его не видит, на зато его замечает Чимин, стоящий за стойкой. — Сокджин? Здравствуйте, — Чимин удивляется, видя такого неожиданного гостя в их пекарне. — Добрый вечер, — неловко поворачивается к нему Ким. Он совсем не подумал, что может здесь застать ещё и Чимина. — Вы, наверное, к Чонгуку? — Да, я хотел бы с ним поговорить. Чимин кивает и зовёт Чонгука, который удивлён не меньше своего родителя, но сразу приглашает Сокджина присесть за столик. Чимин спрашивает, не принести ли Сокджину чай или кофе, но тот, поблагодарив, отказывается. — Как Тэхён? — сразу же спрашивает Чонгук единственное, что его интересует. — Грустит. Так же, как и ты, — отвечает омега, разглядывая лицо парня, с синяками под глазами от постоянного недосыпа. — Послушай, Чонгук. Я понимаю, что не имею права лезть не в своё дело, но не могу закрыть глаза на то, как вы друг друга мучаете. — Но вы имеете право. — Нет, Чонгук, не имею. Запомни это на всю жизнь, пожалуйста. Никто не имеет права лезть в твои отношения с твоим омегой, никто не имеет права давать советы. Но с твоего позволения я хотел бы кое-что сказать тебе. То, что наговорил тебе вчера Тэхён — он сделал это с горяча. Он всё ещё не оправился от случившегося, и поверь мне, он винит самого себя точно так же. Не оставляй своих попыток помириться с ним. Ты очень нужен ему сейчас. Хоть он и покрывается колючками, это просто его защитная реакция. Он и с нами сейчас такой же. Но это пройдёт, Чонгук. Вы обязательно с этим справитесь. Чонгук молчит некоторое время, обдумывая слова Сокджина. Ему даже становится немного легче. Если Сокджин пришёл к нему, значит верит, что между ним и Тэхёном всё наладится, а это единственное, что ему сейчас важно знать. Он пока не знает как, но обязательно сделает всё возможное, чтобы никогда больше не подводить Тэхёна, никогда больше не доводить его до слёз. — Спасибо, что сказали это, — нарушает повисшее молчание Чонгук. Кафе уже опустело, Чимин давно перевернул табличку на входной двери. Они разговаривают ещё недолго, в основном о Тэхёне и его состоянии, о их с Чонгуком будущем, в которое Сокджин очень верит. Заметив, что на часах уже совсем поздно, Сокджин гонит Чонгука собираться домой, завтра ведь школа, и Чонгук благодарит его снова, прежде чем скрыться в служебном помещении. — Может быть, всё-таки выпьете чаю со мной? — спрашивает Чимин, подошедший как раз тогда, когда Джин уже собирался надеть на себя пальто. Сокджин мешкает, но почему-то всё же соглашается, хоть и не представляет, зачем. Ему совершенно не хочется находиться в обществе этого омеги, и уж тем более наедине, но, наверное, Сокджин слишком мягок, чтобы отказать. — Что вам принести? — уголки губ Чимина слегка приподнимаются, когда он слышит согласие Джина. — Молочный улун, — отвечает Ким, и Чимин улыбается шире, вспомнив, что Намджун тоже по вечерам всегда предпочитал улун. Чимин отсутствует несколько минут, после чего возвращается с подносом, на котором стоит маленький чайничек, две чашки и пара десертов. Чонгук, тем временем, машет им рукой и уходит из кафе. Чимин присаживается напротив, принимаясь разливать для них чай, потом двигает одну из чашек к Сокджину. Молчаливая пауза затягивается. Обоим слишком неловко в обществе друг друга, но Чимин набирается смелости, чтобы первым завязать разговор, ведь это он пригласил Сокджина выпить чаю. — Мне жаль, что с Тэхёном случилась такая беда, — тихо вздыхает Чимин, задумчиво перемешивая ложечкой в кружке чай. — Я знаю, — так же негромко отвечает Сокджин. — Я не оправдываю Чонгука, ни в коем случае, но как родитель я могу его понять. Я хотел бы извиниться перед вами, Сокджин. — Я не виню Чонгука, и не виню ни в чем вас. Вам не нужно извиняться. Ни за что, — делает акцент на последней фразе Сокджин, и по взгляду Чимина понимает, что тот понял, что он имел в виду. Сокджин уже давно не питает иллюзий, что альфу из семьи может увести омега, махнув хвостом. Он вполне осознаёт, что это проблема между двоими, поэтому не винит ни в чем Чимина. Как бы неприятно ему было осознавать, что с этим омегой его муж ложился в постель, целовал его, просыпался с ним по утрам, у Сокджина не получается его ненавидеть так, как он мог бы. А ещё он верит в то, что Чимин, вероятно, не плохой человек. Он верит своим близким, которые всегда хорошо отзываются о Чимине, но знает, что им двоим ещё долго придётся работать над собой, чтобы научиться выносить общество друг друга и закрывать глаза на некоторые факты биографии обоих. Это будет тяжело, но Сокджин пообещал себе, что сделает это ради Чонгука и Тэхёна. — Знаете, я совсем не так представлял нашу встречу, наш разговор. Спасибо, что не держите на меня зла, хотя должны, наверное. — Хотя бы за то, что вы ушли от Юнги? — Что? — удивляется Чимин, округлив глаза, не донеся чашку с чаем до рта. — Ну, я так понял, что вы ушли от него. Он всю неделю не в себе. — Если кто от кого и ушёл, так это он от меня, — холодно отвечает Чимин, поставив чашку обратно на блюдце, так и не отпив из неё. — Быть не может, — качает головой Сокджин. — Да он последние месяцы кроме как о вас ни о чем другом не говорит. Он же по уши влюблён, об этом все знают. — Однако, это не помешало ему обвинить меня в том, что я воспитал тряпку, а не альфу, — глаза начинают слезиться и Чимин отворачивается в сторону, стыдясь своей слабости. Сокджин смотрит ошарашено, словно не веря, что лучший друг действительно мог сказать такое омеге, в которого до беспамятства влюблён, но реакция Чимина определённо даёт понять, насколько сильно Мин обидел его. У Сокджина в голове не укладывается. — Я его прибью, — цедит Джин, и Чимин издаёт короткий смешок, вытирая пальцем слёзы с уголков глаз.