Aimer

      Тэхён удивляется, когда узнаёт, что выбор отца страны для отпуска пал на Австралию, но позже вспоминает, как мечтал раньше попробовать сёрфинг. Довольно длительный перелёт из Сеула в Сидней окупается тем, что в то время, когда в Корею приходит холод — в Австралии начинается самый жаркий сезон. Тэхён счастлив погреть косточки на солнышке.       Родители первые дни практически не отлипают друг от друга, и Тэхён их в этом вовсе не винит. Напротив, он старается дать им как можно больше времени наедине, прекрасно видя, что у них второй конфетно-букетный период начался. За эти недели он успел привыкнуть, что всё возвращается на свои места: папа почти всё время снова счастливый и умиротворенный, отец едва не носит его на руках, а сам Тэхён будто никогда и не встречал своего истинного. Словно кто-то отмотал жизнь на год-полтора назад.       Первую неделю в Австралии Тэхён старается не отсвечивать, позволяя родителям насладиться своим вторым медовым месяцем, но и сам времени зря не теряет: берет уроки сёрфинга у Люка — альфы, с которым случайно разговорился в самолёте по пути сюда. Люк — коренной австралиец, родившийся и выросший в Сиднее, и безупречно владеющий доской. Тэхёну пришлось поднапрячься и вспомнить весь свой английский, но с Люком, на удивление, оказалось легко общаться. Если Тэхён ошибался в словах, или не мог вспомнить какое-либо выражение, Люк приходил на помощь, находя это совершенно очаровательным, тем самым вгоняя омегу в краску.       Тэхён понемногу отвлекался от проблем, решив хотя бы на эти три недели оставить их там, в Сеуле. В компании Люка это проворачивать было проще, ведь ему некогда было грустить: с раннего утра они вставали на доски, седлая волны, хоть у Тэхёна получалось ещё очень плохо. К полудню они обедали в каком-нибудь местечке, куда вёл его альфа, а после гуляли по городу, и Люк показывал ему все самые классные места.       Друзья по телефону грозили, что если Тэхён не будет выкладывать фото с отдыха, то ему обязательно не поздоровится по возвращении на родину, и Тэхён старается: делает классные фотки везде, где бывает, и выкладывает в свой Инстаграм, не используя никаких фильтров, ведь вся Австралия и так слишком яркая и в цветокоррекции не нуждается.       Чонгук ставит лайк под каждой фотографией. А ещё пишет сообщения не меньше двух раз в день, и почти в каждом о том, как сильно скучает. Тэхён скучает тоже. Но хочет ли вернуться — не знает.       Люку двадцать два, они с Тэхёном ровесники. У него выгоревшие на солнце, чуть длинноватые волосы, которые вьются от морской соли, и широкая обезоруживающая улыбка. Тэхён иногда глядя на него думает, что встреться они в позапрошлом году — он точно бы влюбился, никакой языковой барьер не помешал. Люк, к его чести, никаких откровенных поползновений в сторону омеги не делает, хотя Тэхён и замечает, что симпатичен альфе. Их отношения вполне дружеские, Тэхён счастлив проводить с ним время и рад, что не приходится коротать его в одиночестве, пока родители наслаждаются друг другом. Только папа каждый раз провожает настороженным взглядом, когда спозаранку Тэхён объявляет, что за ним зашёл Люк, и счастливо хватает свою доску, подаренную отцом в первый же день отпуска.       К третьей недели регулярной практики Тэхён стоит на доске уже намного лучше и испытывает от этого невероятный восторг, обещая Люку, что теперь каждый отпуск будет проводить на доске. Альфа даже заснял на видео, как Тэхён пытается покорить волну, и он спешит это выложить в свой Инстаграм, собирая кучу комментариев друзей под постом. Чонгук, конечно, лайкает.       В один из вечеров Люк предлагает изменить планы и отправиться не на прогулку, а в его любимый бар. Тэхён сначала отказывается, мотивируя отказ тем, что с недавних пор не пьёт алкоголь, а значит в баре ему делать нечего. Люк отказ не принимает, и обещает заказать для него самый вкусный в его жизни безалкогольный коктейль. Под сладкими уговорами и очарованием альфы Тэхён капитулирует.       Для похода в бар Тэхён выбирает короткие джинсовые шорты и белую рубашку, которая завязывается внизу, оставляя узкую полоску смуглой кожи над шортами обнаженной. Белый цвет ткани красиво оттеняет загар, и Тэхён остаётся довольным, покрутившись перед зеркалом в своей спальне.       Родители, не так давно вернувшиеся из какого-то музея, прохлаждаются у бассейна их небольшой виллы, когда Тэхён спускается вниз, надев сандалии на ремешках, и повесив на плечо небольшую тряпичную сумку.       — Ты куда-то уходишь? Уже темнеет, — Намджун протягивает полотенце Сокджину, выходящему из бассейна.       — Люк пригласил в бар.       — Тэ, что происходит? — хмурится Джин. — Насколько мне известно, вы с Чонгуком не расстались. Но ты каждый день проводишь с этим парнем.       — Я не могу с другом посидеть в баре? — щетинится Тэхён.       Намджун незаметно сжимает ладошку Сокджина, тем самым прося не вступать с Тэхёном в конфликт.       — Мы завтра планировали арендовать яхту и втроём отправиться на остров, ты помнишь? — меняет тему Намджун.       — Да, я помню, — мягче отвечает Тэхён. — Я не буду долго сидеть в баре.       Намджун одобрительно кивает, желает Тэхёну хорошего вечера и возвращается к насупившемуся мужу, которому совершенно не нравится поведение сына.       За воротами виллы Тэхёна встречает Люк, и омега отмечает, что тот выглядит совсем не так, как обычно. Теперь на нём чёрные узкие джинсы и футболка, а через плечо перекинута тонкая кожанка, и альфа выглядит так по-рокерски, что у Тэхёна на секунды дух захватывает.       — Ты взял куртку?       — По вечерам бывает прохладно, — пожимает плечами в ответ Люк. — Не переживай, я дам тебе её, если вдруг замёрзнешь.       Люк приобнимает омегу за плечо и разворачивает в нужную им сторону прежде, чем тот надумает вернуться в дом за чем-нибудь тёплым. Путь до нужного бара оказывается недолгим, но к их приходу на улице уже совсем темнеет. Любимое место Люка оказывается открытой площадкой, с многочисленными столиками и стойками под цветастым тентом. Громко играет музыка, какие-то веселые мотивы, многие танцуют, громко что-то выкрикивают и смеются, а чуть подальше компания подвыпивших ребят играет в Лимбо, и смеётся так же заразительно. На баре работают двое парней, один из которых напоминает самого Люка, и выглядит как типичный австралиец, а другой больше похож на азиата, но Тэхён не может понять, какой он национальности. Люк кивает парням, подталкивая Тэхёна сзади к нужному столику, и парни в ответ кричат ему, что подойдут сию минуту.       — Это Эштон и Кэл, мои друзья. Они открывают этот бар каждый сезон. Местные любят здесь тусоваться, — объясняет Люк, усаживаясь напротив Тэхён.       — О, — понимающе кивает омега. — А в другое время они чем занимаются?       — Мы музыканты. У нас группа, — улыбается альфа. — Как-нибудь я покажу тебе.       — Ты не говорил, — удивляется Тэхён, собираясь расспросить получше, но к ним, широко улыбаясь, подходит один из парней.       — Тэхён, это Калум, — представляет Люк друга. — А это Тэхён, о котором я рассказывал вам.       — Привет, — Калум протягивает руку Тэхёну, и тот в ответ её пожимает. — Итак, Тэхён, что бы ты хотел выпить?       — Люк сказал, что здесь самые вкусные безалкогольные коктейли. Я хотел бы попробовать, — переводит он взгляд на своего спутника, и тот в подтверждении кивает.       — Будет сделано, — парень подмигивает Тэхёну. — А тебе?       — Текилу Санрайз, не крепкую.       Калум, пообещав вернуться через несколько минут, уходит обратно за барную стойку, где принимается готовить коктейли, пока Эштон обслуживает других гостей.       — У этого парня такая интересная внешность. Он азиат?       — Нет, — издаёт смешок Люк. — Он киви. Новозеландец.       — Почему ты смеёшься?       — Он не любит, когда его путают с азиатами.       «Азиат», как и пообещал, возвращается не больше, чем через пять минут, и ставит перед ними коктейли. Для Люка обычный Текила Санрайз, переливающийся градиентом от насыщенного оранжевого в самом низу и до жёлтого к краям высокого бокала. Тэхёну кажется, что вся Австралия в этом бокале — такая же яркая и жгучая, кружащая голову.       Перед Тэхёном парень опускает бокал с чем-то сине-голубым, с посыпанными сахаром краями и красиво контрастирующей долькой лайма. Омега от одного только внешнего вида приходит в восторг.       — Я должен эту красоту сфотографировать! — разглядывает Тэхён свой бокал.       — На вкус он ещё лучше! — хвалится Кэл, двигая бокал Тэхёна ближе к центру стола, помогая найти красивый свет для фото.       Тэхён постит фотографию пока нетронутого коктейля в Инстаграм, и откладывает мобильный в сторону, приникая губами к трубочке. На вкус это и правда оказывается потрясающе, о чем он спешит сообщить бармену, и тот, довольный проделанной работой возвращается за стойку.       — Хочу потом играть в Лимбо, — говорит Люку Тэхён, с улыбкой наблюдая за веселящейся молодежью. — Никогда не играл.       — Серьезно? — удивляется альфа. — У нас все с детства её обожают! Я в ней профессионал!       — С твоим-то ростом? — усмехается омега.       — Ты сам в этом убедишься, как только я допью свой коктейль!       Тэхён смеётся, краем глаза замечая, как начинает вибрировать телефон, лежащий рядом с ним. На экране высвечивается «Чонгуки». Тэхён, перестав смеяться, поджимает губы и скидывает вызов, но Чонгук тут же перезванивает снова, и звонит настойчиво.       — Прости, я отвечу? — сожалеюще смотрит на Люка Тэхён.       — Конечно, — кивает Люк.       Ещё немного помедлив, надеясь, что Чонгук сбросит вызов, Тэхён всё же принимает его и прижимает телефон к уху.       — С кем ты? — без лишних церемоний спрашивает непривычно низкий голос альфы.       — Что? — озадаченно переспрашивает Тэхён, не понимая, откуда Чонгук мог узнать, что он сейчас с кем-то. Неужели папа сказал?..       — Я спрашиваю, с кем ты сейчас? Что за альфа рядом с тобой?       — С чего ты…       — Но фото, которое ты только что выложил, рядом с тобой сидит явно альфа, — говорит Чонгук и замолкает, слушая музыку и смех, раздающиеся в трубку. — Ты изменяешь мне? У тебя кто-то появился там?       — Боже, что ты несёшь, Чонгук! Если ты позвонил, чтобы в чем-то меня обвинять, то нам не о чем разговаривать! Поговорим в Сеуле!       Тэхён кладёт трубку, убирая телефон в сумку, чтобы не мозолил глаза, но вечер безбожно испорчен. Он чувствует, как дрожит его нижняя губа и изо всех сил старается не расплакаться.       — Можно мне… можно всё-таки что-нибудь алкогольное? — просит Тэхён, поднимая голову на альфу.       — Ты ведь не пьёшь. Я не знаю причин, но, вероятно, не просто так? Давай лучше прогуляемся, — Люк вытаскивает Тэхёна из-за столика, взяв за руку, и по пути на выход бросает Эштону, чтобы записали на его счёт.       Они доходят до берега молча, идя рядом друг с другом, и Люк не делает попыток приблизиться. Он видит состояние Тэхёна, изменившееся за один короткий телефонный звонок.       — Это был твой парень, да? Я догадывался, что у тебя кто-то есть, ведь ты совсем не замечаешь моих ухаживаний, — коротко улыбается Люк.       — Да, прости меня. Я правда не ищу отношений, потому что мое сердце занято, но… всё очень сложно сейчас, — вздыхает омега.       — Всё в порядке, я не претендую. Мне нравится наше дружеское общение ничуть не меньше. Но если твоё сердце занято, если ты правда его любишь, почему ты не с ним сейчас?       Тэхён колеблется недолго, а потом рассказывает. Всё, от начала и до этого самого звонка, вновь выбившего его из колеи. Люк слушает внимательно, задумчиво, что-то переспрашивает иногда, пока Тэхён изливает душу. Выговорившись становится легче, и домой он возвращается немного успокоившись. Он решает отключить телефон и оставить всё как есть до возвращения домой. Так будет правильно. А потом они встретятся и всё решат.

***

      Следующим утром Тэхён просыпается рано, но понимает, что он не самая ранняя пташка в доме, когда замечает папу, выходящего из уборной и вытирающего на ходу губы.       — Доброе утро, — сонно убирает с лица растрепавшиеся волосы Тэхён. — Всё нормально?       — Доброе, милый. Да, собирайся, яхта уже ждёт нас в порту. Пойду будить отца.       На сборы уходит не много времени. Они одеваются максимально легко, берут с собой только самое необходимое, вроде кремов для загара, очков и запасной одежды, и выдвигаются в порт.       Яхта оказывается средней по размеру, но очень красивой, и Тэхён отвлекается от своих грустных мыслей, располагаясь в носовой части палубы, пока родители занимают лежаки позади него, о чем-то негромко переговариваясь. До острова плыть несколько часов, и у Тэхёна совершенно нет на них никаких планов, кроме как разглядывать успокаивающую синеву океана.       — Намажь спину, пожалуйста, — просит Намджуна Сокджин, передавая ему тюбик с кремом.       Альфа усаживается позади него, принимаясь наносить крем, пока Сокджин наблюдает за сыном, сидящим у самого носа и погрузившимся в свои мысли.       — Он такой грустный со вчерашнего дня. Может, опять что-то случилось? — переживает омега.       — Не знаю, Джин. Я думал, этот отпуск пойдёт ему на пользу, но не похоже на это. Отпуск подходит к концу, а он то весёлый, то снова грузится. Боюсь, что они с Чонгуком так и не помирятся.       — Что ты такое говоришь, — шепчет Сокджин, распахнув глаза. — Они же истинные! Они друг друга любят! Просто Тэ нужно немного больше времени, чтобы пережить это. Потерять малыша для омеги очень болезненно, Джун. Он просто ещё не оправился. Ему станет лучше и он помирится с Гуком, вот увидишь!       — Ты ведь знаешь, что дело ещё и в его характере. Если он вбил себе что-то в голову — а судя по его поведению он точно вбил — то тут уже ничего не поможет.       Намджун заканчивает покрывать спину Сокджина кремом для загара, коротко чмокает его сзади в шею и возвращается на свой лежак.       Расслабиться у Сокджина не получается. В голове поочерёдно возникают то переживания о Тэхёне, то об утренней тошноте, которая снова нагрянула неожиданно, то и вовсе о Намджуне, опять вовлекая его в глупые тревожные мысли о том, правильно ли он поступил, приняв мужа обратно, и ждёт ли их долгое будущее. Несмотря на то, что Сокджин снова счастлив, светится, едва ли не порхает, эти мысли всё равно не отпускают, возникают каждый раз спонтанно и вьются в голове, как надоедливые мухи, усилива и без того частую тревожность. Вот и сейчас, он смотрит на Намджуна, который лежит с прикрытыми глазами в нескольких сантиметрах от него, подложив под голову руки. Сокджин вздыхает, скользя по любимому профилю взглядом, и размышляет о том, счастлив ли Намджун настолько же, насколько счастлив рядом с ним он сам, или это только иллюзия, которую Джин придумал сам себе.       Углубиться в мысли, однако, не успевает. Он резко присаживается, ощущая вновь подступившую к горлу тошноту, и тут же жалеет о резких движениях. Перед глазами на секунды возникают темные круги.       — Джин? Что такое? Тебе плохо? — Намджун реагирует тут же, подскакивая со своего лежака и вставая на колени перед омегой, зажавшем рот ладонью.       Сокджин качает головой и ждёт, когда неприятные ощущения отступят. Тошнота и головокружение, однако, не спешат проходить, и он так и сидит ещё несколько минут.       — Тэ, сбегай, скажи шкиперу, что мы возвращаемся в город, — кричит Намджун сыну.       — Что такое? — Тэхён поднимается со своего облюбовавшего места и спешит к родителям.       — Всё в порядке, сейчас пройдёт. Не надо в город, — уверяет Сокджин, всё ещё держа ладонь у рта.       — Мы возвращаемся, — с нажимом отвечает альфа, и Тэхён бежит к шкиперу.       Сойдя с яхты, Намджун ловит такси и едва не силой тащит мужа в больницу. За то время, пока машина везёт их в клинику, у Намджуна в голове возникают целые теории о том, что происходит с Сокджином, и одна страшнее другой. Он трясёт ногой, за что Сокджин то и дело слегка бьет его по колену, и кусает губы, разглядывая всё ещё нездоровый цвет лица омеги.       В клинике Сокджин просит не раздражать его и не ходить за ним хвостиком, поэтому Намджун и Тэхён остаются смиренно ждать на диване в холле.       Сокджина направляют первым делом на анализы, после чего он идёт к специалисту широкого профиля, чтобы определить, в каком направлении двигаться и какому специалисту ещё показывать омегу. Врач, собрав анамнез, расспросив омегу обо всём, начиная от того, с какого возраста он живёт половой жизнью и заканчивая тем, что он ел на завтрак, отправляет его в омежью консультацию при госпитале. Медбрату-омеге он отдаёт анализы Сокджина, в которых обведены розовым маркером какие-то цифры. Сокджин напрягается.       Пройдя по переходу в другой корпус, Сокджина заводят в кабинет и выдают медицинскую одноразовую рубашку для осмотра, после чего просят переодеться за ширмой и пройти на кресло — то самое ужасающее кресло, которое не любят все омеги.       Сокджин ничего не спрашивает, словно забыл английский язык напрочь, и его хватает только на то, чтобы отвечать на вопросы, задаваемые врачами. Закончив осмотр на кресле, врач разрешает встать с него и приглашает пройти на узи.       — Я болен? — тихо спрашивает Джин, ложась на кушетку. — У меня что-то не в порядке?       — О, нет-нет, — с улыбкой заверяет врач. — Сейчас мы убедимся, что плод в матке, и я смогу поздравить вас с беременностью. Нужно оголить живот сейчас, я нанесу на него гель.       Врач выдавливает гель на зонд и ждёт Сокджина, который застыл, держа в руках края рубашки.       — Что вы сказали?..       — Судя по вашим жалобам, уровню вашего хгч в крови и дате вашей последней течки, предполагаю, что вы на восьмой-девятой неделе беременности. Нам осталось убедиться в этом с помощью узи.       — Подождите, это ошибка, — качает головой Сокджин. — Я провёл течку один, плюс я делал тест на беременность несколько недель назад, и он был отрицательным. К тому же, мы с мужем много лет пытались завести второго ребёнка. Я бесплодный. Вы ошиблись.       — Я не ошибаюсь, — добродушно усмехается доктор. — Близость с альфой, по вашим словам, у вас была сразу после течки. Так? Так. Тест вы делали когда?       — Около трёх-четырёх недель назад.       — В какое время суток?       — Вечером, может, около шести часов.       — Ну, тогда такой тест вряд ли можно назвать достоверным. Во-первых, срок тогда был небольшой, и уровень хгч, на который реагируют тесты, был тоже небольшим. Плюс, к концу дня уровень хгч в организме еще больше снижается, поэтому тесты рекомендуется делать утром, после пробуждения.       — Но… мы пытались много лет. Мы обошли всех врачей, но так и не смогли.       — Но первого-то вы родили. О каком бесплодии может идти речь? Разве что о психологическом. Слышали когда-нибудь о таком?       Омега отрицательно машет головой. Заговорив Сокджина, врач опускает зонд на низ его живота, начиная по нему водить.       — Ну, вот оно, бесплодие ваше, — улыбается мужчина, указывая пальцем на экран. — Девять недель, полёт нормальный.

***

      Следующим утром Намджуна будит обеспокоенный Тэхён, который говорит, что папе снова было плохо, а после он ушёл к берегу и запретил ему идти за ним. Намджун, собравшись за считанные минуты, спешит к морю.       Сокджин, не сказавший вчера никому о беременности, боясь ранить этим Тэхёна, снова чувствует утром тошноту, ещё даже не успев позавтракать, но вместо негодования испытывает какую-то радость. Он гладит низ живота ладонью и просит малыша пожалеть его, сетуя, что уже давно не юн, чтобы испытывать такие карусели каждый день. Почувствовав себя лучше, он решает посидеть на берегу и подышать утренним бризом, заодно поразмышлять, что делать дальше и как сообщить обо всём этом мужу и сыну.       Посидеть в одиночестве у него не удаётся. Уже минут через пятнадцать он слышит, как кто-то приближается, после чего перед ним возникает Намджун и садится перед ним на песок, хватая его за руки.       — Тебе снова было плохо утром! — словно обвиняя говорит Намджун. — Сокджин, что сказал вчера врач? Это ведь не морская болезнь, да? Ты соврал вчера нам? Не может возникнуть морская болезнь, не поднимаясь с постели! У тебя были красные глаза, когда ты вернулся вчера от врача! Это ты тоже будешь отрицать? Что я должен думать, Сокджин? Размышлять, как скоро овдовею? Скажи мне, что происходит!       У Сокджина на взволнованную тираду мужа губы растягиваются в улыбке.       — Успокойся, Джун, — тянет он мужа на себя. — Я не болен, и умирать не собираюсь. По крайней мере, ближайшие лет двадцать пять, пока мы не поставим на ноги нашего младшего сына.       Намджун несколько секунд переваривает услышанное, внимательно смотря в глаза мужа, словно ища в них ответы на вмиг возникшие вопросы, но Сокджин только улыбается ещё шире, а его глаза увлажняются, готовые снова пролиться слезами.       — Ну вот, оказалось, что просто не моё время сейчас становиться папой, — с какой-то грустной, но в то же время радостной улыбкой говорит подошедший к ним сзади Тэхён, который усаживается рядом с папой и кладёт голову ему на плечо.       — У нас будет ребёнок?.. Джин, мы беременны?.. — ошарашено переспрашивает Намджун, то косясь на живот мужа, то снова вглядываясь в его мокрые глаза.       — Мы беременны, — кивает Сокджин, тут же оказываясь в крепких объятиях альфы.

***

      Чонгук не медлит ни секунды, когда узнаёт, что Кимы вернулись в Сеул. Он собирается так быстро, словно от этого зависит чья-то жизнь, и направляется к метро. До дома Тэхёна он несётся почти бегом. Позвонив в звонок у калитки, ему нужно время, чтобы немного отдышаться, но ему в который раз это время никто не даёт: блокировка на калитке снимается слишком быстро, и Чонгук, продолжая тяжело дышать, спешит в дом.       На пороге его встречает Тэхён: у него теперь красивый морской загар и слегка выгоревшие волосы, и Чонгуку требуется несколько секунд, чтобы разглядеть его, такого любимого и родного. Как же сильно он скучал…       Тэхён ведёт себя сдержанно и как-то устало, и альфа списывает это на то, что он вернулся в Корею только прошлым вечером и, должно быть, испытывает акклиматизацию или джетлаг. А еще, к огромному облегчению, Чонгук не чувствует на своем омеге посторонних запахов.       — Тэ… — Чонгук, налюбовавшись омегой, подаётся вперёд, чтобы его обнять, и Тэхён ему позволяет, но он не чувствует в ответ того же, что испытывает сам. Тэхён словно отстранённый. — Я так скучал, Боже.       — Давай поговорим, — Тэхён слегка кивает подбородком в сторону своей комнаты, и Чонгук следует за ним наверх.       — Нам давно было пора поговорить, Тэ, потому что я не могу так больше. Не могу без тебя. Я не думал, что будет так сложно, но я будто умираю без тебя. Пожалуйста, давай не будем больше ссориться. Это просто невыносимо — быть с тобой в разлуке. Я больше не могу так, — Чонгук порывается обнять Тэхёна снова, как только они оказываются в его комнате, но омега его останавливает.       — Чонгук, послушай, — вздыхает омега. — Нам лучше расстаться.       — Ч-что?.. — сорвавшимся голосом спрашивает альфа. — Нет. Нет, Тэ, мы не можем расстаться! Что ты несёшь! Мы не можем! — Чонгук переходит на крик, чувствуя, как подступает истерика. Он поверить не может, что омега действительно сказал это вслух. — Это из-за другого альфы, да? Ты нашёл кого-то! Ты теперь с ним, да?! Он же наверняка взрослый и надежный, и сильный, и… Господи…       — Успокойся, пожалуйста. Это не из-за альфы. У меня никогда и в мыслях не было изменять тебе. У меня нет никого. Я долго думал всё это время, и пришёл к единственно верному выходу в нашей ситуации. Мы не сможем продолжать отношения, понимаешь? То, что произошло… я не смогу. Просто не смогу. Меня преследует всё это. Давай закончим всё здесь и сейчас. Мне тоже тяжело, но я не могу быть с тобой дальше. Ты просил у меня шанса, когда мы встретились, и у нас ничего не вышло, Чонгук… такое бывает… Прости и меня тоже, если сможешь… И пожалуйста, не делай попыток что-то исправить, снова поговорить... Я всё решил. Так будет лучше для нас.       Тэхён вытирает скопившиеся в уголках слёзы, глядя, как Чонгук, с совершенно расфокусированным взглядом покидает его спальню.       Пелена слёз перед глазами застилает всё и Чонгук почти ничего не видит, когда в абсолютной прострации спускается по лестнице вниз, берёт в руки свою куртку, оставленную не вешалке, и не надевая её покидает дом Кимов навсегда. Он с трудом соображает, в какой стороне метро и куда ему вообще идти. Ноги словно не слушаются, когда он выходит за калитку, проходит несколько метров и ступает на дорогу, тут же слыша оглушающий звон сигнала автомобиля.       — Чонгук! — кричит выскочивший из-за руля Юнги, которому пришлось резко затормозить, совсем немного не доехав до дома друзей. — Ты что под колёса кидаешься?!       Чонгук переводит пустой и совершенно ничего не выражающий взгляд на Юнги, совершенно не понимая, что произошло.       — Что с тобой, Гук? — Юнги трясёт его за плечи, разглядывая заплаканное лицо. — С Тэхёном что-то? Не молчи!       Чонгук прочищает горло, словно собираясь ответить альфе, но слова застревают где-то внутри. Он устало опускает голову, а на куртку капают слёзы.       — Садись-ка в машину, — Мин тащит парня к переднему пассажирскому сиденью и, усадив, пристёгивает его ремнями безопасности.       Юнги обходит автомобиль и усаживается за руль, разворачиваясь к Чонгуку, которого начинает мелко трясти.       — Гук, что произошло? Ты был у Тэхёна? Вы снова поссорились? Не молчи же, ну!       — Мы… — выдавливает из себя мальчишка. — Он бросил меня… совсем…       Чонгук начинает рыдать в голос, закрывая лицо руками, словно стесняется своей слабости. Юнги тяжело вздыхает, окидывая взглядом дом Кимов. Он достаёт из внутреннего кармана телефон и пишет сообщение Сокджину, что Чонгук и Тэхён расстались, Чонгук не в себе, и он везёт его домой.       Чонгук плачет всю дорогу, переходя на жалобный скулёж, от которого у Юнги по-отечески разрывается сердце. В квартиру Чонгука приходится практически тащить, он словно не соображает и не видит ничего перед собой. Заведя парня домой, он заставляет его умыться и выпить стакан воды, что даётся Чонгуку с трудом. После он ведёт его в его комнату, заставляет улечься, и усаживается рядом, обещая побыть с ним, пока с работы не вернётся Чимин.       Омега, сорвавшись из пекарни сразу, как только приехал Джинён, вызывает такси и спешит домой. Чонгука он застаёт всё ещё плачущим на плече у Юнги, который обнимает его по-родительски за плечи, успокаивающе по ним поглаживая. Чимин ложится по другую сторону от Чонгука, ласково целуя его в макушку, и смотрит на Юнги, одними губами беззвучно говоря ему: «Спасибо. Я люблю тебя». Юнги отвечает тем же, и Чимин прикасается своим лбом к его, продолжая обнимать всхлипывающего между ними Чонгука.       — Чонгук, может, всё ещё наладится между вами. Пожалуйста, не убивайся так… — просит Чимин, а у самого глаза на мокром месте.       — Нет… — качает головой Чонгук. — Это конец.