Академия Литераторов

      — И всё же, — сказала Алина, войдя в комнату, — мне с первого дня интересно, почему ты учишься превращаться в голубя. И у кого?       — Спросила, наконец-то, — фыркнула Меда, спрыгивая с кровати, где до этого писала домашнюю работу по Введению в Бестиарий, — я учусь этому, чтобы при случае свалить с корабля, острова, из охраняемой крепости. Поверь мне, очень полезная штука.       — Представляю, — серьёзно сказала Алина, — но представить, откуда у тебя желание «свалить из охраняемой крепости»…       — Ничего особенного, — Меда пожала плечами, — просто мой отец всегда был одержим мыслью сохранить у себя одно сокровище, за которым охотилось множество героев. А потому оградился от мира высокими каменными стенами. И я невольно тоже оказалась в этой крепости. А когда подросла и поняла, что к чему, то решила: помогу первым из героев, кто доберётся сюда, выкрасть сокровище отца, а они в обмен пусть доставят меня до ближайшего портового города. Но мне удалось уехать гораздо раньше: однажды к отцу заехал его давний друг, господин Кермунд. Они поговорили о ценах на оливковое масло и рыбу и в результате каким-то сверхъестественным образом пришли ко мнению о том, что мне необходимо учиться в Академии Литераторов. А я только рада была!       — Вот как, — понимающе закивала Алина.       — На самом деле, ты ничего не поняла, — с сожалением посмотрела на неё Меда, а потом отложила в сторону свою тетрадку, — ладно, начнём с самого начала, так сказать, с основ. Общеизвестно, что вселенных существует великое множество. Все они упорядочены в одном невообразимом пространстве в виде кристалла, каждая грань которого — это и есть вселенная. Чаще всего эти грани довольно тверды и стабильны, поэтому там сложно происходить изменениям. Для этого и существуют литераторы: своими словами мы можем перевернуть реальность, разбить её на кусочки и вновь составить всё на места. А господин Кермунд собирает всех нас, горе-гениев из разных вселенных, в своей школе и учит творить.       Алина обдумала полученную информацию и, чтобы не свихнуться от неё, поспешно умылась холодной водой. А потом, посмотрев на часы, спохватилась:       — Я же на минуточку забежала за учебником! Сейчас же Воплощения начнутся, опаздываю! И ты бы, Меда, поторопилась.       — А я сдала всё профессору Кохэю экстерном. Ещё в самом начале года, — возвестила Меда, — но всё равно пойду, ты права.       — Экстерном? А как?       — Превратилась в голубя.       На семинар они не опоздали, влетели в класс за минуту до появления молодого рассеянного Лиана Кохэя. По профессору Кохэю вздыхала половина студенток. Он был высок, улыбчив, и бесконечно, бесконечно рассеян. Войдя в класс профессор перекинул шарф через плечо, и от этого немудрёного жеста на плюще по стенам распустились лилии, а потолок опушился розовыми облаками.       — Извините, — добродушно сказал Лиан, убирая всё это, — что ж, приступим к сегодняшней теме нашего урока: воплощение мелких, но значимых деталей в реальность. Собственно, именно этим мы и будем заниматься до конца года.       И над его головой воссияла золотым тема урока. Ученики заскрипели перьями, пока он не смутился и не стёр надпись.       Потом профессор повернулся к доске (надпись поплыла вслед за ним), и нарисовал там… булочку с маком.       — Хочу есть, — прошипел Титос с заднего ряда, и получил подзатыльник от Кайны.       — Как вы видите, — провозгласил Кохэй, — это просто булочка с маком. Но что, если я скажу вам, что такие продавали в одном приморском городке на побережье Ледского моря, что во вселенной Предсказателей? Что окна этой булочной, «Трицветной Триеры», выходили на море, а потому солёный дух гулял по кухне? А вечерами, когда мощёные галькой улицы освещали магические светлячки-духи, укладывающиеся спать в слюдяных фонарях, хозяйка выходила на крыльцо и крошила хлеб чайкам с чёрными глазами и крыльями?       Аудитория поглядела на булочку с новым интересом, а профессор Кохэй, задумавшись, уже наворожил под окнами участочек моря, мощёную улочку и пару чаек.       — Это ещё что, — вздохнула Кайна, — у нас в старинном буфете стоял огрызок свечки на красном блюдечке. Все слуги порывались её выбросить, а родители не давали. Потом выяснилось, что с этой свечой прапрабабушка бежала вниз по лестнице из замковой башни, пока прапрадедушка сражался с мятежниками, один против десятерых, и в этой свечи из-за колдовства поселились несколько духов огня. Поэтому теперь это амулет. Кстати, именно так прапрабабушка и прапрадедушка и познакомились.       — Неплохие раньше были свидания. Интересные, — одобрила Меда, записывая эту историю.       Урок быстро перерос в дискуссию, где участвовали все: от профессора до дремлющего на задней парте Титоса.       — Что ж, — сказал Кохэй, переведя дух, и тут же грянул звонок, — ваше домашнее задание — написать что-нибудь о какой-нибудь интересной детали. Только нужно, чтобы мы прониклись! Вся аудитория!       — Так точно! — отрапортовал Титос, и Кайна, зашикав, потянула его за подол синего хитона.       Спускаясь вниз по лестнице, Алина сосредоточенно размышляла: что бы такого выдумать и описать, чтобы весь поток во главе с профессором восхитился раз и навсегда.       Но вот Алина вышла в аркаду и почувствовала какое-то незнакомое ощущение: холод.       И только сейчас она поняла, в чём дело: Дремучий остров усыпал первый снег.       И тут же в её голове щёлкнуло: «это был обычный, казалось бы, ёлочный шар — непримечательный, красноватого стекла, весь покрытый заслуженными царапинами и сколами. Но стоило вынуть его из коробки, сдуть пыль и протереть — начиналось волшебство».