Титос бродил по замку.
Он не думал, не размышлял, не замечал, и куда-то исчез заинтересованный взгляд профессионального сплетника: он сочинял стихи.
Но вот, свернув за очередной поворот, он оказался по колено во влажной траве, следовательно — в холле (траву нечаянно наколдовал профессор Кохэй, и она всем так понравилась, что её решили оставить до лета). Титос рассеянно скользнул взглядом по этому маленькому чуду, не вполне осознавая его значение, и хотел было пойти дальше…
…как вдруг в тяжёлые двустворчатые ворота замка ворвалась самая настоящая метель.
— Логично, — сказал Титос, — на улице-то зима.
И только потом он заметил, что это не метель, а белый, снежный, чуткий, морозный волк.
— А вот это уже не очень логично, — и он на время отодвинул в дальний уголок сознания бережно сочиняемые стихи и вежливо поздоровался. — Здравствуйте. Мир вашему лесу. Ясной вам луны. Тёплой вам зимы.
— Какой вежливый молодой человек, — хрипло рассмеялся этот невероятный зима-волк, и тут же заклубился, свернулся в кокон, как шелкопряд, и кокон этот рассыпался копной седых — или просто белоснежных — волос.
Снежный волк оказался высокой великолепной леди.
Она была невероятна. Нос, и скулы, и губы — всё было очень резким и хищным. Серебряные волосы ниспадали до пят. И ещё на ней была большая седая шуба и платье из драгоценного шёлка, и сверкающие камни на пальцах и шее. Но и они, самоцветы, не могли затмить блеска её мудрых, ледяных синих глаз. На Титоса смотрела сама зима, ну или хотя бы просто её человеческое воплощение, древнее, как мир и спокойное, как лёд.
— Не подскажешь, где кабинет старикана, малыш? — каркающим голосом сказала гостья.
— Что?..
— Кабинет Кермунда, малыш, — улыбнулась глазами она.
Титос прикинул и закивал:
— Конечно, идёмте со мной.
И пошёл впереди гостьи, указывая ей путь. Идти впереди оказалось нелегко: леди была ростом в полтора раза выше Титоса, и шаг имела соответственный.
Они миновали сумеречную аркаду, запутанные Семь Коридоров, углубились в самое сердце замка, а потом вошли в поточную аудиторию. Её стены были расписаны под разнообразные сказочные сюжеты, и она была абсолютно пуста.
Тогда под лестницей, убегавшей куда-то в Малую Обсерваторию, Титос нащупал невидимый шнурок и позвонил в не менее невидимый колокольчик.
— Подождём, — сказал он.
— Подождём, — кивнула леди, с таким небрежным изяществом облокотившись на кафедру Кермунда, что хоть картины пиши вот прямо сейчас.
Через минуту, которую заполняло лишь тягучее, как кленовый сироп, молчание, в воздухе нарисовалась лиловая дверь.
— Кого? — спросила косматая голова Кермунда, высунувшись наружу, — а, это ты, — сказал он, увидев Титоса, и уже совсем собрался нырнуть обратно.
Неизвестная госпожа, подбоченившись, встала прямо перед ректором и, растягивая гласные на неизвестный Титосу манер, проговорила:
— Здорово, старикан! Неплохо обосновался.
Кермунд смерил её взглядом и, открыв дверь, вздохнул:
— Проходи, Стелла.
***
— Вот! — Титос обвёл глазами всех, кто собрался его послушать в Башенном Холле, — к господину Кермунду, значится, прибыла некая госпожа Стелла. Уверен, у них роман.
— Дурак, — закатила глаза Кайна.
Студенты, сидевшие кто как: кто на лестницах, кто на ступенях, кто на полу, кто на потолке, загалдели.
— Ну и что у нас тут за клуб сплетников? — поинтересовалась профессор Гамаюн, запрыгивая на подоконник с улицы и обводя взглядом сборище.
Титос пересказал историю и ей.
— Ясно, — кивнула профессор, — это значит только одно: нас своим присутствием почтила госпожа Фрозенмайер, — и, не дожидаясь новых вопросов, продолжила, — а это, в свою очередь, означает вот что: ректор сманил к нам её как преподавательницу. Ждите уплотнения расписания.
И она упорхнула обратно, взмахнув полой цветастого одеяния.
На доске расписания и в самом деле вскоре появился новый предмет: Введение в Неведение. Старшекурсники дружно ныли, глядя на доску и подсчитывая на пальцах рук и ног количество семинаров (впрочем, ныли не без тайного довольства).
А Титос понял, что лекция госпожи Стеллы Фрозенмайер начинается через полчаса, а значит, его визит к Лати в Фиалковую башню придётся отменить, и со вздохом пошёл за сумкой с писчими принадлежностями.
***
Лекции госпожи Фрозенмайер проходили в Северном крыле, в заброшенном, неизвестном классе, который ранее от запустения не то стал частью иной реальности, не то заплутал где-то между параллельными мирами. Не в правилах Академии было гоняться за блудными аудиториями, но по такому случаю класс был водворён на прежнее место и хорошенько отчищен от потусторонней звёздной пыли профессором Офром.
Алина была в числе первокурсников, которым выпала первая лекция у госпожи Стеллы, и вот, сейчас они мялись у двери и всё боялись даже приоткрыть её. Потому как никто не знал: что выскользнет им навстречу из-за двери? Полчища ледяных химер? Горные великаны вселенной Холода? Заплутавшее северное сияние, звенящее колокольчиками мороза?
Но дверь распахнулась сама в назначенный срок, и на студентов из-за порога выхлестнулась самая настоящая зима.
Алина поняла, что стоит по колено в снегу, и что её однокурсники тоже, разинув рты, стоят рядом, кто как был.
— Добро пожаловать на мой предмет, именуемый в этой Академии Введением в Неведение! — прогремел отовсюду голос госпожи Фрозенмайер, — чтобы начать лекцию, нам всем нужно собраться в одном месте. В центре класса есть иглу. Там тепло.
Повторять не пришлось: все ринулись вперёд, увязая в снегу и обгоняя друг друга.
«Потому что иллюзия иллюзией, а всё же, зараза, холодно», — подумала Алина, догоняя Меду.
Урок Введения в Неведение начался.
