POV Сивилла Трелони
Несколькими часами ранее.
В этот день Сивилла Трелони, по своему обыкновению, не спустилась в Большой зал. Она занималась тем, чем обычно была занята на переменах и в свободное время: предсказывала. Начинала она всегда с самого простого способа прорицания, постепенно переходя к более сложному — от гадания на кофейной гуще до нумерологических расчетов суммы различных факторов и величин. Трелони именно поэтому не выходила из своего кабинета без острой необходимости. Она слишком переживала за учеников Хогвартса, впрочем как и за каждого отдельного человека. Ведь она раз за разом видела их судьбы, и понимала, что ничего не может изменить. Однако, она постоянно раскладывала карты и смотрела за движением звезд в надежде, что что-то изменится. Она каждый раз надеялась, что гадание подскажет, что необходимо сделать, но каждый раз ее надежды не оправдывались. И ей снова приходилось молчать и разыгрывать из себя шарлатанку. А, порой, она надеялась, что в предсказание закралась ошибка (что иногда случалось), и пыталась перепроверить его различными способами, но результат оставался прежним… Однако в эту ночь всё изменилось. Все гадания стали показывать одно: неизвестность. Сивилла стала пытаться предсказать судьбу хотя бы одного ученика, но она увидела только туман… С одной стороны, это вселяло надежду, ведь все предыдущие предсказания аннулированы, с другой стороны, вдруг это нечто более ужасное, чем ранее предсказанное? Её пугала неизвестность. Она надеялась, что туман рассеется после того, как она увидит учеников, но у неё занятия были только после обеда. Спускаться в большой зал она не решилась… В начале. После того, как к ней не пришли ученики, она запаниковала и стала гадать на всём подряд в ускоренном режиме, пока ей не дали ответ: Большой зал. Профессор Трелони выскочила из башни, пугая своим видом картины и попадающихся призраков, что было неудивительно. Стоящие дыбом волосы, перекосившиеся очки, которые увеличивали испуганные глаза, почти спустившаяся с плеч, перекошенная шаль, развевающаяся серым ореолом во время бега, создавали пугающий даже призраков образ. Рядом с Большим залом ей встретился Аргус Филч. Он тоже паниковал. Когда Сивилла его окликнула, он испугался её и стал кричать, что за ним пришла смерть. При этом он задел доспехи, в результате чего они с грохотом упали, привлекая внимание Пивза, что тут же оказался рядом и выронил на завхоза и предсказательницу чернила. Шум привлёк остальных призраков, и они попытались выяснить, что произошло, перекрикивая друг друга. Эхо в Хогвартсе соединило и умножило все эти звуки. Сивилла и Аргус решили отступить, а не разбираться. У них были дела поважнее. Не дожидаясь пока звуки утихнут, они ворвались в Большой зал… На них были направлены сотни палочек. В зале были все ученики, министерство, и многие другие волшебники. Сивилла, несмотря на наставленные на неё волшебные палочки, с облегчением вздохнула. Все живы… Пока что…END POV Сивилла Трелони
Все в Большом зале смотрели на предсказательницу и завхоза, и мысленно спрашивали себя: как два человека могли создать такой шум? Что такое случилось за дверьми несколькими минутами ранее? У профессоров появилось виноватое выражение на лице, они забыли о Трелони и Филче. — Мы теряем время, — сказал Салазар Слизерин и взял в руки книгу, тем самым пресекая готовые заполнить зал вопросы. Глава 3.Письма невесть от кого. Не понимающие, что происходит, новоприбывшие не решились перебить этого человека и даже спросить, кто он. Они тихонько сели на краю скамеечки, стараясь не шуметь и не привлекать внимания, надеясь, что сами разберутся о чём или о ком идёт речь, и что вообще происходит. Гарри никогда еще так не наказывали, как за историю с бразильским удавом. Когда ему наконец разрешили выходить из чулана, уже начались летние каникулы, а Дадли уже успел сломать новую видеокамеру, разбил самолет с дистанционным управлением и, в первый раз сев на новый гоночный велосипед, умудрился врезаться в миссис Фигг, переходившую Тисовую улицу на костылях, и сбить ее с ног, так что она потеряла сознание. Все были крайне возмущены, однако решили воздержаться от комментариев. Перебивать Слизерина никто не решался. Гарри был рад, что занятия в школе закончились, но зато теперь ему негде было скрыться от Дадли и его дружков, которые каждый день приходили к нему домой. И Пирс, и Деннис, и Малкольм, и Гордон — все они были здоровыми и безмозглыми, но Дадли был самым здоровым и самым безмозглым, и потому именно он считался их предводителем и решал, что будет делать вся компания. И вся компания соглашалась с тем, что следует заняться любимым спортом Дадли — охотой на Гарри. — Я им даже немного благодарен… — перебил Салазара Гарри. У всех были очень удивлённые лица. Некоторые, глядя на Гарри, про себя спрашивали: а не мазохист ли он? Кто-то даже вспомнил, что его, вроде, сумасшедшим считали… — Благодаря им я научился быстро бегать и скрываться. Если бы у меня не было этих навыков, я бы давно умер, — быстро пояснил Гарри. — Нам очень интересно, что же происходило… — сказал Салазар и обвёл присутствующих взглядом, ничего хорошего не предвещающим. Остальные Основатели молча с ним согласились. По этой причине Гарри проводил как можно больше времени вне дома, шатаясь неподалеку и думая о том, что не так уж много времени осталось до конца каникул, откуда ему светил крошечный лучик надежды. В сентябре он должен был пойти в среднюю школу и наконец-то расстаться с Дадли. Дадли перевели в частную школу, где когда-то учился дядя Вернон, — в «Вонингс». Кстати, туда же устроили и Пирса Полкисса. А Гарри отдали в самую обычную общеобразовательную школу, в «Хай Камероне». Дадли это показалось невероятно смешным. — В этой школе старшекурсники в первый же день засовывают новичков головой в унитаз, — сразу же начал издеваться Дадли. — Хочешь подняться наверх и попробовать? Все с тревогой посмотрели на Гарри. У особо нервных начал дёргаться глаз… — Нет, спасибо, — ответил Гарри. — В многострадальный унитаз никогда не засовывали ничего страшнее твоей головы — его, бедняжку, может и стошнить. Близнецы показали Гарри большие пальцы. — Мы гордимся тобой, — сказали они шёпотом. Гарри убежал раньше, чем Дадли понял смысл сказанного. Как-то в июле тетя Петунья повезла Дадли в Лондон, чтобы купить ему фирменную форму школы «Вонингс», а Гарри отвела к миссис Фигг. Как ни странно, теперь у миссис Фигг стало куда приятнее, чем раньше. Выяснилось, что она сломала ногу, наступив на одну из своих кошек, и с тех пор уже не пылает к ним такой страстной любовью, как прежде. Так что она не показывала Гарри фотографии кошек, и даже разрешила ему посмотреть телевизор, но зато угостила шоколадным кексом, который, судя по вкусу, пролежал у нее в шкафу по крайней мере десяток лет. В тот вечер Дадли гордо маршировал по гостиной в новой школьной форме. Ученики «Вонингса» носили темно-бордовые фраки, оранжевые бриджи и плоские соломенные шляпы, которые называются канотье. Еще они носили узловатые палки, которыми колотили друг друга за спинами учителей. Считалось, что это хорошая подготовка к той взрослой жизни, которая начнется после школы. Глядя на Дадли, гордо вышагивающего в своей новой форме, дядя Вернон ужасно растрогался и ворчливым голосом — ворчал он притворно, пряча свои эмоции, — заметил, что это самый прекрасный момент в его жизни. Что же касается тети Петуньи, то она не стала скрывать своих чувств и разрыдалась, а потом воскликнула, что никак не может поверить в то, что этот взрослый красавец — ее крошка сыночек, ее миленькая лапочка. А Гарри даже боялся открыть рот. Он изо всех сил сдерживал смех, но тот так распирал его, что мальчику казалось, что у него вот-вот треснут ребра и хохот вырвется наружу. В этот раз Гарри улыбался, не скрываясь. Сегодня — можно. Когда на следующее утро Гарри зашел на кухню позавтракать, там стоял ужасный запах. Как оказалось, он исходил из огромного металлического бака, стоявшего в мойке. Гарри подошел поближе. Бак был наполнен серой водой, в которой плавало нечто похожее на грязные тряпки. — Что это? — спросил он тетю Петунью. Тетя поджала губы — она всегда так делала, когда Гарри осмеливался задать ей вопрос. — Твоя новая школьная форма. — Я уже жалею, что ранее выразил желание узнать правду. Иногда всей правды лучше и не знать… — тихо пробормотал себе под нос умную мысль смущённый Драко Малфой. Гарри снова заглянул в бак. — Ну да, конечно, — произнес он. — Я просто не догадался, что ее обязательно нужно намочить. — Не строй из себя дурака, — отрезала тетя Петунья. — Я специально крашу старую форму Дадли в серый цвет. Когда я закончу, она будет выглядеть как новенькая. Гарри никак не мог в это поверить, но решил, что лучше не спорить. Он сел за стол, стараясь не думать о том, как будет выглядеть в свой первый день в «Хай Камеронсе» — наверное, так, словно вырядился в обрывки полусгнившей шкуры мамонта. В кухню вошли Дадли и дядя Вернон, и оба сразу сморщили носы — запах новой школьной формы Гарри им явно не понравился. Дядя Вернон, как обычно, погрузился в чтение газеты, а Дадли принялся стучать по столу форменной узловатой палкой, которую он теперь повсюду таскал с собой. Из коридора донеслись знакомые звуки — почтальон просунул почту в специально сделанную в двери щель, и она упала на лежавший в коридоре коврик. — Принеси почту, Дадли, — буркнул дядя Верной из-за газеты. — Да ладно! — удивлённо воскликнули Фред и Джордж — одни из немногих, кто осмеливался говорить во время чтения. Близнецы старались не показывать, что они очень переживают за Гарри и очень злы. Они старались, как обычно, акцентировать внимание на смешных моментах (что получалось не всегда), по-своему поддерживая Гарри и не давая просочиться жалости, ведь она ему сейчас не нужна. — Пошли за ней Гарри. — А, нет, всё в порядке, — продолжили близнецы, хотя и понимали, что до порядка еще далеко… — Гарри, принеси почту. — Пошлите за ней Дадли, — ответил Гарри. Кто-то закатил глаза, а профессор Снейп лишь приподнял бровь, глядя на Гарри. Северус одним взглядом показывал, что он думает об умственных способностях одного гриффиндорца. — Ткни его своей палкой, Дадли, — посоветовал дядя Вернон. Гарри увернулся от палки и пошел в коридор. На коврике лежала открытка от сестры дяди Вернона по имени Мардж, отдыхавшей на острове Уайт, коричневый конверт, в котором, судя по всему, лежал счет, и письмо для Гарри. Гарри поднял его и начал внимательно рассматривать, чувствуя, как у него внутри все напряглось и задрожало, как натянутая тетива лука. Никто ни разу никогда в жизни не писал ему писем. Да и кто мог ему написать? У него не было друзей, у него не было других родственников, он даже не был записан в библиотеку, из которой ему могло бы прийти по почте грубое послание с требованием немедленно вернуть книги. Однако сейчас он держал в руках письмо, и на нем стояло не только его имя, но и адрес. Так что сомнений, что письмо адресовано именно ему, не было. «Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей» — вот что было написано на конверте. Все посмотрели на Минерву, желая спросить, почему она не проверяла письма, но не решаясь прервать чтение. Дрожащей рукой Гарри перевернул конверт и увидел, что он запечатан пурпурной восковой печатью, украшенной гербом, на гербе были изображены лев, орел, барсук и змея, а в середине — большая буква «X». — Давай поживее, мальчишка! — крикнул из кухни дядя Верной. — Что ты там копаешься? Проверяешь, нет ли в письмах взрывчатки? -Ха-ха-ха, очень смешно, — сказали близнецы Уизли с серьёзными лицами. Гарри вернулся в кухню, все еще разглядывая письмо. Он протянул дяде Вернону счет и открытку, сел на свое место и начал медленно вскрывать желтый конверт. — Они же его отберут! — не выдержал Ли Джордан. — Пап! — внезапно крикнул Дадли. — Пап, Гарри тоже что-то получил! Гарри уже собирался развернуть письмо, написанное на том же пергаменте, из которого был сделан конверт, когда дядя Вернон вырвал бумагу из его рук. — Это мое! — возмутился Гарри, пытаясь завладеть бумагой. — И кто, интересно, будет тебе писать? Все друзья Гарри решили, что будут ему писать, как можно чаще. Презрительно фыркнул дядя Вернон, разворачивая письмо и бросая на него взгляд. Его красное лицо вдруг стало зеленым, причем быстрее, чем меняются цвета на светофоре. Но на этом дело не кончилось. Через несколько секунд лицо его стало серовато-белым, как засохшая овсяная каша. Все представившие это зрелище — скривились. — П-П-Петунья! — заикаясь, выдохнул он. Дадли попытался вырвать у него письмо, но дядя Вернон поднял его над собой, чтобы Дадли не смог дотянуться. Подошедшая Петунья, большая любительница сплетен и слухов, взяла у мужа письмо и прочла первую строчку. На мгновение всем показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Тетя схватилась за горло и втянула воздух с таким звуком, словно задыхалась. — Как будто она не знала, — фыркнул непонятно кто. —Я хочу прочитать письмо! —громко заявил Дадли. — Это я хочу прочитать письмо, — возмущенно возразил Гарри. — Это мое письмо. — Пошли прочь, вы оба, — прокаркал дядя Вернон, запихивая письмо обратно в конверт. Гарри не двинулся с места. — ОТДАЙТЕ МНЕ МОЕ ПИСЬМО! — прокричал он. — Дайте мне его посмотреть! — заорал Дадли. — ВОН! — взревел дядя Верной и, схватив за шиворот сначала Дадли, а потом Гарри, выволок их в коридор и захлопнул за ним дверь кухни. Гарри и Дадли тут же устроили яростную, но молчаливую драку за место у замочной скважины — выиграл Дадли, и Гарри, не замечая, что очки повисли на одной дужке, улегся на пол, прикладывая ухо к узенькой полоске свободного пространства между полом и дверью. — Вернон, — произнесла тетя Петунья дрожащим голосом. — Вернон, посмотри на адрес, как они могли узнать, где он спит? Ты не думаешь, что они следят за домом? — За Гарри приглядывала только одна сквибка, — ответил Дамблдор на повисший в воздухе вопрос. На что его продолжали сверлить взглядами. Все решили, что зададут вопросы потом… — Следят… даже шпионят… а может быть, даже ходят за нами по пятам, — пробормотал дядя Вернон, который, кажется, был на грани помешательства. — Не на грани, а уже. И причём давно, — знающе ответил кто-то из министерства. — Что нам делать, Вернон? Может быть, следует им ответить? Написать, что мы не хотим… Гарри видел, как блестящие туфли дяди Вернона ходят по кухне взад и вперед. — Нет, — наконец ответил дядя Вернон. — Нет, мы просто проигнорируем это письмо. Если они не получат ответ… Да, это лучший выход из положения… Мы просто ничего не будем предпринимать… — Но… — Мне не нужны в доме такие типы, как они, ты поняла, Петунья?! Когда мы взяли его, разве мы не поклялись, что искореним всю эту опасную чепуху?! Чтение прервалось. Салазар прикрыл глаза рукой, а вокруг него начала сгущаться невероятной силы магия… Но он быстро взял себя в руки и продолжил. Остальные Основатели были удивлены. Они тоже были злы, но чтобы их обычно спокойный друг начал терять контроль… Благо в ЭТОТ раз он быстро взял себя в руки. Другие решили ни в коем случае не раздражать Слизерина. Они даже не были уверены, что смогут просто подойти после такой демонстрации. В тот вечер, вернувшись с работы, дядя Вернон совершил нечто такое, чего раньше никогда не делал, — он пришёл к Гарри в чулан. — Где мое письмо? — спросил Гарри, как только дядя Вернон протиснулся в дверь. — Кто мне его написал? — Никто. Оно было адресовано тебе по ошибке, — коротко пояснил дядя Вернон. — Я его сжег. —Не было никаких ошибок, —горячо возразил Гарри. — Там даже было написано, что я живу в чулане. —ТИХО ТЫ! — проревел дядя Вернон, и от его крика с потолка упало несколько пауков. Дядя Вернон сделал несколько глубоких вдохов, а затем попытался улыбнуться, однако это далось ему с трудом, и улыбка получилась достаточно болезненной. — Э-э-э… кстати, Гарри, насчет этого чулана. Твоя тетя и я тут подумали… Ты слишком вырос, чтобы и дальше жить здесь… Мы подумали, будет лучше, если ты переберешься во вторую спальню Дадли. — Зачем? — спросил Гарри. — Не задавай вопросов! — рявкнул дядя Вернон. — Собирай свое барахло и тащи его наверх, немедленно! В доме Дурслей было четыре спальни — одна для дяди Вернона и тети Петуньи, одна для гостей (обычно в роли гостьи выступала сестра дяди Вернона Мардж), одна, где спал Дадли, и еще одна, в которой Дадли хранил те игрушки и вещи, которые не помещались в его первой спальне. Гарри же хватило всего одного похода наверх, чтобы перенести все свои вещи из чулана. И теперь он сидел на кровати и осматривался. Почти все в этой комнате было поломано. Подаренная Дадли всего месяц назад, но уже неработающая видеокамера лежала на маленьком заводном танке, пострадавшем от столкновения с соседской собакой, на которую его направил Дадли. В углу стоял первый телевизор Дадли, который тот разбил ударом ноги, когда отменили показ его любимой передачи. В другом углу стояла огромная клетка, в которой когда-то жил попугай и которого Дадли обменял на духовое ружье — а ружье лежало рядом, и дуло его было безнадежно погнуто, потому что Дадли как-то раз на него сел. Единственное, что в этой комнате выглядело новым, так это стоявшие на полках книги, — создавалось впечатление, что до них никогда не дотрагивались. Снизу доносились вопли Дадли. — Я не хочу, чтобы он там спал!.. Мне нужна эта комната!.. Пусть он убирается оттуда!.. Гарри вздохнул и лег на кровать. Вчера он отдал бы все на свете за то, чтобы оказаться здесь. Сегодня он предпочел бы оказаться в чулане со своим письмом, чем здесь, но без письма. Дадли пребывал в состоянии шока. Накануне он орал во все горло, колотил отца новой дубинкой, давился, пинал мать и подкидывал вверх свою черепаху, разбив ею стеклянную крышу оранжереи, но ему так и не вернули его вторую комнату. Что касается Гарри, то он вспоминал вчерашнее утро и жалел о том, что не распечатал свое письмо, пока был в коридоре. Дядя Вернон и тетя Петунья обменивались мрачными взглядами. Когда за дверью послышались шаги почтальона, дядя Вернон, все утро пытавшийся быть очень внимательным и вежливым по отношению к Гарри, потребовал, чтобы за почтой сходил Дадли. Из кухни было слышно, как тот идет к двери, стуча своей палкой по стенам и вообще по всему, что попадалось ему на пути. А затем донесся его крик. — Тут еще одно! «Мистеру Г. Поттеру дом четыре по улице Тисовая, самая маленькая спальня». Дядя Вернон со сдавленным криком вскочил и метнулся в коридор. Гарри рванул за ним. Дяде Вернону пришлось повалить Дадли на землю, чтобы вырвать у него из рук письмо, а это оказалось непросто, потому что Гарри сзади обхватил дядю Вернона за шею. -Теперь понятно откуда ты это умеешь… А они по описанию похожи, — очень тихо сказал Рон Гарри. После непродолжительной, но жаркой схватки, в которой каждый получил по нескольку ударов узловатой палкой, дядя Вернон распрямился, тяжело дыша, но зато сжимая в руке письмо, адресованное Гарри. — Иди в свой чулан… я хотел сказать, в свою спальню, — прохрипел он, обращаясь к Гарри. — И ты, Дадли… уйди отсюда, просто уйди. Гарри долго мерил шагами спальню. Кто-то знал, что он переехал сюда из чулана. И еще этот кто-то знал, что он не получил первое письмо. И все это означало, что этот кто-то попробует передать ему еще одно письмо. И на этот раз Гарри собирался его получить. Потому что у него родился план. — И твой план не сработал, — одновременно тихо сказали Гарри немного осмелевшие Рон и Гермиона. — Откуда вы это взяли? — столь же тихо шепнул немного удивленный Гарри. — А твои планы хоть раз шли как было задумано? — задала риторический вопрос Гермиона. Гарри не мог с ней не согласиться. Дышащий на ладан будильник благодаря Дадли неоднократно побывавший в мастерской, зазвонил ровно в шесть часов. Гарри поспешно выключил его и быстро оделся, стараясь не шуметь, чтобы ни в коем случае не разбудить семейство Дурслей. Он бесшумно вышел из своей комнаты и, крадучись, пошел вниз в полной темноте — включать свет было опасно. План его заключался в том, чтобы выйти из дома, встать на углу Тисовой улицы и дождаться появления почтальона, чтобы первым забрать письма. А сейчас он крался по темному коридору, его сердце отчаянно прыгало в груди, и… — А-А-А-А! Все кажется забыли как дышать. Немного остывший Салазар заметил, что все, замирая, ждут продолжения. И он нарочно медленно, подогревая интригу, с большими паузами продолжил чтение. Гарри буквально взлетел в воздух, потому что наступил на что-то большое и мягкое, лежавшее на коврике у входной двери. На что-то… живое! Мысленно все, кроме Гарри (он просто наслаждался, как и Салазар, всеобщим нетерпением), уже несколько раз особо жестоко убили Слизерина. И желание сделать это в живую заметно возрастало. Наверху зажегся свет, и Гарри с ужасом увидел, что этим большим и мягким было лицо дяди Вернона. Никто не мог удержать равнодушное выражение на лице, даже аристократы не выдержали и улыбнулись. Мистер Дурсль лежал у входной двери в спальном мешке. Не оставалось сомнений, что он сделал так именно для того, чтобы не дать Гарри осуществить задуманное. И, что тоже было несомненно, он вовсе не рассчитывал, что на него наступят. После получасовых воплей дядя Вернон велел Гарри сделать ему чашку чая. Гарри грустно поплелся на кухню, а когда вернулся с чаем, почту уже принесли, и теперь она лежала за пазухой у дяди Вернона. Гарри отчетливо видел три конверта с надписями, сделанными изумрудно-зелеными чернилами. — Я хочу… — начал было он, но дядя Вернон достал письма и разорвал их на мелкие кусочки прямо у него на глазах. В тот день дядя Вернон не пошел на работу. Он остался дома и намертво заколотил щель для писем. — Видишь ли, — объяснял он тете Петунье сквозь зажатые в зубах гвозди, — если они не смогут доставлять свои письма, они просто сдадутся. — Я не уверена, что это поможет, Вернон. — О, у этих людей странная логика, Петунья. Они не такие, как мы с тобой, — ответил дядя Вернон В пятницу для Гарри принесли не меньше дюжины писем. Так как они не пролезали в заколоченную щель для писем, их просунули под входную дверь, а несколько штук протолкнули сквозь маленькое окошко в туалете на первом этаже. Дядя Вернон снова остался дома. Он сжег все письма, а потом достал молоток и гвозди и заколотил парадную и заднюю двери, чтобы никто не смог выйти из дома. Работая, он что-то напевал себе под нос и испуганно вздрагивал от любых посторонних звуков. В субботу ситуация начала выходить из-под контроля. Кто-то насмешливо фыркнул: — Можно подумать, до этого всё было под контролем! Несмотря на усилия дяди Вернона, в дом попали целых двадцать четыре письма для Гарри — кто-то свернул их и засунул в две дюжины яиц, которые молочник передал тете Петунье через окно гостиной. Молочник не подозревал о содержимом яиц, но был крайне удивлен, что в доме заколочены двери. Пока дядя Вернон судорожно звонил на почту и в молочный магазин и искал того, кому можно пожаловаться на случившееся, тетя Петунья засунула письма в кухонный комбайн и перемолола их на мелкие кусочки. — Интересно, кому это так сильно понадобилось пообщаться с тобой? — изумленно спросил Дадли, обращаясь к Гарри. — Волшебный мир ждёт тебя, — таинственно прошептали Фред и Джордж Гарри. — По воскресеньям — никакой почты, — громко заявил он с довольной улыбкой, намазывая джемом свою газету. — Сегодня — никаких чертовых писем… Он не успел договорить, как что-то засвистело в дымоходе и ударило дядю Вернона по затылку. В следующую секунду из камина со скоростью пули вылетели тридцать или даже сорок писем. Дурсли инстинктивно пригнулись, и письма просвистели у них над головами, а Гарри подпрыгнул, пытаясь ухватить хотя бы одно из них. — Вон! ВОН! — Дядя Вернон поймал Гарри в воздухе, потащил к двери и вышвырнул в коридор.Там было слышно, как в комнату продолжают падать письма, они стучали по полу и стенам, отлетая от них рикошетом. — Ну все, — значимо и весомо произнес дядя Вернон. Он старался говорить спокойно, хотя на самом деле нервно выщипывал из усов целые пучки волос. — Через пять минут я жду вас здесь — готовыми к отъезду. Мы уезжаем, так что быстро соберите необходимые вещи — и никаких возражений! Он выглядел таким разъяренным и опасным, особенно после того, как выдрал себе пол уса, что возражать никто не осмелился. Десять минут спустя дядя Вернон, взломав забитую досками дверь, вывел всех к машине, и автомобиль рванул в сторону скоростного шоссе. На заднем сиденье обиженно сопел Дадли — отец отвесил ему затрещину за то, что он слишком долго возился. А Дадли всего лишь пытался втиснуть в свою спортивную сумку телевизор, видеомагнитофон и компьютер. Они ехали. Ехали все дальше и дальше. Даже тетя Петунья не решалась спросить, куда они направляются. Несколько раз дядя Вернон делал крутой вираж, и какое-то время машина двигалась в обратном направлении. А потом снова следовал резкий разворот. — Сбить их со следа… сбить их со следа, — всякий раз бормотал дядя Вернон. Волшебники лишь качали головами, не решаясь прерывать опять начинающего злиться Слизерина. — Дорогой, не лучше ли нам будет вернуться? — робко поинтересовалась тетя Петунья спустя несколько часов, но дядя Вернон, похоже, ее не слышал. Никто не знал, куда именно они едут. Дядя Вернон завез их в чащу леса, вылез из машины, огляделся, потряс головой, сел обратно, и они снова двинулись в путь. То же самое случилось посреди распаханного поля, на подвесном мосту и на верхнем этаже многоярусной автомобильной парковки. — Папа сошел с ума, да, мам? — грустно спросил Дадли после того, как днем дядя Верной оставил автомобиль на побережье, запер их в машине, а сам куда-то исчез. — Сегодня понедельник, — запричитал он. — Сегодня вечером показывают шоу великого Умберто. Я хочу, чтобы мы остановились где-нибудь, где есть телевизор. «Значит, сегодня понедельник», — подумал про себя Гарри, вспоминая кое о чем. Если сегодня был понедельник, а в этом Дадли можно было доверять, он всегда знал, какой сегодня день, благодаря телевизионной программе, — значит, завтра, во вторник, Гарри исполнится одиннадцать лет. Конечно, нельзя сказать, что у него были веселые дни рождения, - например, в прошлом году Дурсли подарили ему вешалку для куртки и пару старых носков дяди Вернона. Так что и в этом году от дня рождения ничего особенного ждать не стоило. Но все же не каждую неделю тебе исполняется одиннадцать. Дядя Вернон вернулся к машине, по лицу его блуждала непонятная улыбка. В руках он держал длинный сверток, и когда тетя Петунья спросила, что это он там купил, он ничего не ответил. — Я нашел превосходное место! — объявил дядя Вернон. — Пошли! Все вон из машины! На улице было очень холодно. Дядя Вернон указал пальцем на огромную скалу посреди моря. На вершине скалы приютилась самая убогая хижина, какую только можно было представить. Понятно, что ни о каком телевизоре не могло быть и речи. — Сегодня вечером обещают шторм! — радостно сообщил дядя Вернон, хлопнув в ладоши.—А этот, джентльмен любезно согласился одолжить нам свою лодку. Дядя Вернон кивнул на семенящего к ним беззубого старика, который злорадно ухмылялся, показывая на старую лодку, прыгающую на серых, отливающих сталью волнах. — Я уже запасся кое-какой провизией, — произнес дядя Вернон. — Так что теперь — все на борт! — Ну хоть что-то, — попытался успокоить себя Годрик. Остальные в Большом зале потеряли дар речи и не могли прийти в себя. — Может успокаивающее зелье? — осторожно предложил Гарри, зная, что это только начало. — Хорошая идея, — ответила Ровена. И как она сама не догадалась, подумала Равенкло… Пока мадам Помфри ходила за успокоительным, в зале царила тишина. Но едва она вернулась с зельями (она их левитировала) и спросила, кому они нужны, большая часть присутствующих, включая Основателей, ответили, что им не помешает. Половина зелий была использована, другая оставлена на потом, «на всякий случай». — Теперь можно и продолжать, — сказала Хельга. В зале заметно изменилась атмосфера. Стало более спокойно. В лодке было еще холоднее, чем на берегу. Ледяные брызги и капли дождя забирались за шиворот, а арктический ветер хлестал в лицо. Казалось, что прошло несколько часов, прежде чем они доплыли до скалы, а там дядя Вернон, поскальзываясь на камнях и с трудом удерживая равновесие, повел их к покосившемуся домику. Внутри был настоящий кошмар — сильно пахло морскими водорослями, сквозь дыры в деревянных стенах внутрь с воем врывался ветер, а камин был отсыревшим и пустым. Вдобавок ко всему в домике было лишь две комнаты. Приобретенная дядей Верноном провизия поразила всех — четыре пакетика чипсов и четыре банана. После еды — если это можно было назвать едой — дядя Вернон попытался разжечь огонь с помощью пакетиков из-под чипсов, но те не желали загораться и просто съежились, заполнив комнату едким дымом. — Надо было забрать из гостиницы все эти письма — вот бы они сейчас пригодились, — весело заметил дядя Вернон. Дядя пребывал в очень хорошем настроении. Очевидно, он решил, что из-за шторма до них никто не доберется, так что писем больше не будет. Гарри в глубине души был с ним согласен, хотя его эта мысль совершенно не радовала. Как только стемнело, начался обещанный шторм. Брызги высоких волн стучали в стены домика, а усиливающийся ветер неистово ломился в грязные окна. Тетя Петунья нашла в углу одной из комнат покрытые плесенью одеяла и устроила Дадли постель на изъеденной молью софе. Они с дядей Верноном ушли во вторую комнату, где стояла огромная продавленная кровать, а Гарри пришлось улечься на пол, накрывшись самым тонким и самым рваным одеялом. Ураган крепчал и становился все яростнее, а Гарри не мог заснуть. Он поеживался от холода и переворачивался с боку на бок, стараясь устроиться поудобнее, а в животе у него урчало от голода. Дадли захрапел, но его храп заглушали низкие раскаты грома: началась гроза. У Дадли были часы со светящимся циферблатом, и когда его жирная рука выскользнула из-под одеяла и повисла над полом, Гарри увидел, что через десять минут ему исполнится одиннадцать лет. Он лежал и смотрел, как бегает по кругу секундная стрелка, приближая его день рождения, и спрашивал себя, вспомнят ли Дурсли об этой дате. Но еще больше его интересовало, где сейчас был тот, кто посылал ему письма. До начала следующего дня оставалось пять минут. Гарри отчетливо услышал, как снаружи что-то заскрипело. Ему хотелось верить, что крыша домика выдержит атаку дождя и ветра и не провалится внутрь, хотя, возможно, так стало бы теплее — все равно хуже, чем сейчас, быть уже не могло. Часы Дадли показывали без четырех двенадцать. Гарри подумал, что, когда они вернутся на Тисовую улицу, вполне возможно, в доме будет столько писем, что ему удастся стащить хотя бы одно. Без трех двенадцать. Снаружи раздался непонятный звук, словно море громко хлестнуло по скале. А еще через минуту до Гарри донесся громкий треск — наверное, это упал в море большой камень. Еще одна минута, и наступит день его рождения. Тридцать секунд… двадцать… десять… девять… Может, имеет смысл разбудить Дадли, просто для того что-бы его позлить? Три секунды… две… одна… БУМ! Хижина задрожала, Гарри резко сел на полу, глядя на дверь. За ней кто-то стоял и громко стучал, требуя, чтобы его впустили. Но кто? Закончивший читать главу Салазар, подошёл к столику, на котором стояли зелья, и начал их пить одно за другим, пока не превысил максимальную дозу в шесть раз. — Слабые они какие-то… — поморщился Салазар, а потом, под шокированными взглядами присутствующих, выпил оставшиеся зелья, оставив только пару штук на экстренный случай. Северус Снейп готов был заавадиться, как только представил, что ему надо будет пополнять запасы. И сколько зелий ещё понадобиться Слизерину. Особо впечатлительные и колдомедики были на грани обморока. Их спасало только то, что зелья, что они выпили, ещё действовали. — Пока я здесь, я буду варить зелья на всех. Эти — не очень качественные, — Слизерин продолжал шокировать окружающих — всех, кроме своих друзей: они привыкли ко всему.