Всей правды лучше и не знать

— Позвольте заметить, что я лучший зельевар столетия… — начал говорить Профессор Снейп, однако его перебили. — А я тысячелетия, судя по всему. Мастер зельеварения не будет относиться даже к простым зельям так небрежно! Например, у Вас в зелье некоторые вещества потеряли свою ценность из-за того, что Вы несколько раз упускали время, а то и вовсе не дожидались, пока наступит идеальный момент, чтобы добавлять ингредиенты! Вы просто кидали их при первой же возможности. Также, очень важна та магия, которую Вы пассивно используете. Эти зелья пригодны для использования только потому, что Вы, судя по всему, зельевар-интуит, и успеваете всё исправлять. Итог: зелья были сделаны, чтобы от Вас просто отстали. Возможно, делая их, Вы даже думали, что обычные зелья не стоят Вашего внимания, ведь «Лучший зельевар столетия» будет варить только сложные зелья, а обычные не стоят его внимания. Впрочем, я не удивлюсь, если у Вас такое отношение не только к зельям. На профессора Снейпа под конец речи Слизерина было страшно смотреть. Если в начале кто-то даже злорадствовал, то под конец ему стали сочувствовать. С каждым словом он становился все бледнее и бледнее, и, постепенно, у него начали дрожать пальцы. — Зелья еле-еле дотягивают до «удовлетворительно». С таким отношением Вы никогда не одолеете «барьер», — добил профессора Салазар, после чего слегка улыбнулся, наслаждаясь результатом. От этой улыбки всех кинуло в ледяной пот, а первокурсница из Хаффлпафа, несмотря на то, что выпила успокаивающее зелье, потеряла сознание. Только Ровена, Хельга и Годрик вздохнули с облегчением. Такой Салазар был им более привычен. Последние слова выдернули Снейпа из оцепенения и заставили задуматься. Сначала над последними словами, а потом и над всем диалогом, невольно заставляя анализировать свои поступки и действия. На неопределённое время он был потерян для всех. — Уважаемая Хельга, прошу, — сказал Салазар и передал книгу блондинке. — Благодарю, — ответила Хельга и начала читать. Хранитель ключей От голоса Хельги Хаффлпаф все, постепенно, начали приходить в себя. Появилось ощущение, что Салазар своими словами сковал всех в лёд, а от голоса Хельги тот начал таять. Однако, об ощущении холода и опасности, исходящих от Салазара Слизерина, никто не забывал, поэтому все оставались настороже. БУМ! — снова раздался грохот. Дадли вздрогнул и проснулся.  — Где пушка? — с глупым видом спросил он. Позади них громко хлопнула дверь, отделявшая одну комнату от другой, и появился тяжело дышавший дядя Вернон. В руках у него было ружьё. В головах Основателей промелькнуло, что ружьё — это оружие. Они хоть и не понимали некоторых слов, но пытались провести аналогию со знакомыми словами или просто запоминали, чтобы узнать об этом позже. Теперь стало ясно, что лежало в том длинном пакете, о содержимом которого он никому не рассказал. — Кто там? — крикнул дядя Вернон. — Предупреждаю, я вооружен! За дверью все стихло. И вдруг… ТРАХ! Хельга отличалась от Салазара и поэтому специально не затягивала паузы, а, наоборот, читала быстрее. У Гарри в глазах мелькнуло разочарование. Ему понравилось наблюдать за теряющими терпение волшебниками. И откуда что взялось?.. Дверь ударили с такой силой, что она слетела с петель и с оглушительным треском приземлилась посреди комнаты. В дверном проеме стоял великан. Его лицо скрывалось за длинными спутанными прядями волос и огромной клочковатой бородой, но зато были видны его глаза, маленькие и блестящие, как черные жуки. Великан протиснулся в хижину и пригнулся, но голова его все равно касалась потолка—уж слишком он был велик. Все посмотрели на Хагрида. Даже те, кто его не знал, могли понять о ком идёт речь, ведь описание было очень точным. Лесник немного смутился от подобных взглядов и заострять на себе внимание комментариями отказался. Он наклонился, поднял дверь и легко поставил ее на место. Грохот урагана, доносившийся снаружи, сразу стал потише. Великан повернулся и внимательно оглядел всех, кто был в хижине.  — Ну чего, может, чайку сделаете, а? Непросто до вас добраться, да… Устал я… — Как вежливо, — с сарказмом оценил ситуацию Салазар. Дадли взвизгнул и, соскочив с софы, рванулся к вышедшей из второй комнаты матери и спрятался за нее. Тетя Петунья в свою очередь шагнула за спину дяди Вернона и пугливо пригнулась, словно надеялась, что за мужем ее не будет видно.  — А вот и наш Гарри! — удовлетворенно произнес великан. Гарри всмотрелся в свирепое, страшное лицо, скрытое волосами, и увидел, что глаза-жуки сузились в улыбке.  — Когда я видел тебя в последний раз, ты совсем маленьким был, — сообщил великан.—А сейчас вон как вырос — и вылитый отец, ну один в один просто. А глаза материны. — Конечно, зачем придумали этикет, да и представляться незачем, все и так всех знают, верно? От слов Салазара великану очень захотелось провалиться сквозь землю. Или как минимум залезть под стол. — Был не прав, — быстро протараторил Хагрид, подавив в себе желание спрятаться от одного осуждающе-презрительного взгляда. Дядя Вернон издал какой-то странный звук, похожий на скрип, и шагнул вперед.  — Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом, сэр! — заявил он. — Вы взломали дверь и вторглись в чужие владения! — В этом он конечно прав… — очень тихо сказала Амелия Боунс, однако были те, кто её услышали. — Хоть и не хочется это признавать… — Да заткнись ты, Дурсль! Великан протянул руку и, выдернув ружье из рук дяди Вернона, с легкостью завязал его в узел, словно оно было резиновое, а потом швырнул его в угол. Дядя Вернон пискнул, как мышь, которой наступили на хвост.  — Да… Гарри, — произнес великан, поворачиваясь спиной к Дурслям. — С днем рождения тебя, вот. Я тут тебе принес кой-чего… Может, там помялось слегка, я… э-э… сел на эту штуку по дороге… но вкус-то от этого не испортился, да? Великан запустил руку во внутренний карман черной куртки и извлек оттуда немного помятую коробку. Гарри взял ее дрожащими от волнения руками и поспешно открыл, хотя пальцы плохо слушались его. Внутри был большой липкий шоколадный торт, на котором зеленым кремом было написано: «С днем рождения, Гарри!» Гарри посмотрел на великана. Он хотел поблагодарить его за подарок, но слова благодарности потерялись по пути ко рту, и вместо этого он сказал совсем другое:  — Вы кто? — Гениально! — сказал повеселевший Салазар. А Гарри подумал: возможно ли, что в состав зелья были добавлены какие-то дополнительные ингредиенты? Или это эффект от передозировки? Потому что по-доброму улыбающийся Салазар Слизерин — это то, что даже представить сложно, а увидеть в живую (особенно после того, как он говорил с профессором Снейпом) кажется чем-то нереальным. К тому же, улыбка была адресована именно ему, Гарри. Хоть это и длилось всего мгновение, и остальные этого вероятно и не заметили. А вдруг ему всё-таки показалось? Гарри Поттер немного покраснел и скромно улыбнулся, хотя было заметно, что он пытается скрыть свои эмоции. Никто даже не заметил его реакцию. Почти никто. Великан хохотнул.  — А ведь точно, я и забыл представиться. Рубеус Хагрид, смотритель и хранитель ключей Хогвартса. Он протянул огромную ладонь и, обхватив руку Гарри, энергично потряс ее.  — Ну так чего там с чаем? — спросил он, потирая руки. — Я… э-э… и от чего-нибудь покрепче не отказался бы, если… э-э… у вас есть. Все взгляды опять устремились на Хагрида. В них читалось осуждение и обещание поговорить «по душам», но позже. Кто-то уже мысленно создал очередь и встал в неё. Взгляд великана упал на пустой камин, в котором тоскливо лежали сморщенные пакетики из-под чипсов. Великан презрительно фыркнул и нагнулся над камином — никто не видел, что он там делает, но когда через секунду великан отодвинулся, в камине полыхал яркий огонь. Мерцающий свет залил сырую хижину, и Гарри сразу почувствовал себя так, словно залез в горячую ванну. — Хоть какая-то польза, но есть, — продолжал разбавлять чтение своими язвительными комментариями Салазар. Гигант сел обратно на софу, прогнувшуюся под его весом, и начал опорожнять карманы, которых в его куртке было великое множество. На софе появились медный чайник, мятая упаковка сосисок, чайник для заварки, кочерга, несколько кружек с выщербленными краями и бутылка с какой-то янтарной жидкостью, к которой он приложился, прежде чем приступить к работе. Вскоре хижина наполнилась запахом жарящихся сосисок, весело шипящих на огне. Никто не двинулся с места и не сказал ни слова, пока великан готовил еду, но как только он снял с кочерги шесть нанизанных на нее сосисок — жирных, сочных, чуть подгоревших сосисок, —Дадли беспокойно завертелся. — Что бы он ни предложил, Дадли, я запрещаю тебе это брать, — резко произнес дядя Вернон. Великан мрачно усмехнулся.  — Да ты чего разволновался-то, Дурсль? — насмешливо спросил он. — Да мне бы голову не пришло его кормить — вон он у тебя жирный-то какой. Он протянул сосиски Гарри, который был так голоден, что проглотил их в мгновение ока, думая о том, что в жизни не ел ничего вкуснее. Но даже наслаждаясь сосисками, он не сводил глаз с великана. И наконец решился задать вопрос, который, кроме него, кажется, никто задавать не собирался.  — Извините, но я до сих пор не знаю, кто вы такой, — вежливо произнес Гарри. Великан сделал глоток чая и вытер рукой блестевшие от жира губы.  — Зови меня Хагрид, — просто ответил он. — Меня так все зовут. А вообще я ж тебе уже вроде все про себя рассказал — я хранитель ключей в Хогвартсе. Ты, конечно, знаешь, что это за штука такая, Хогвартс?  — Э-э-э… Вообще-то нет, — робко выдавил из себя Гарри. У Хагрида был такой вид, словно его обдали холодной водой.  — Извините, — быстро сказал Гарри.  — Извините?! — рявкнул Хагрид и повернулся к Дурслям, которые спрятались в тень. — Это им надо извиняться! Я… э-э… знал, что ты наших писем не получил, но чтобы ты вообще про Хогвартс не слышал? Не любопытный ты, выходит, коль ни разу не спросил, где родители твои всему научились…  — Научились чему? — непонимающе переспросил Гарри.  — ЧЕМУ?! — прогрохотал Хагрид, вскакивая на ноги. — Ну-ка погоди, разберемся сейчас! Казалось, разъяренный великан стал еще больше и заполнил собой всю хижину. Дурсли съежились от страха у дальней стены.  — Вы мне тут чего хотите сказать? — прорычал он, обращаясь к Дурслям. — Что этот мальчик—этот мальчик! — ничегошеньки и не знает о том, что… Ничего не знает ВООБЩЕ? Гарри решил, что великан зашел слишком далеко. В конце концов он ходил в школу и не так уж плохо учился.  — Кое-что я знаю, — заявил он. — Математику, например, и всякие другие вещи. Но Хагрид просто отмахнулся от него.  — Я ж не об этом… а о том, что ты о нашем мире ничего не знаешь. О твоем мире. О моем мире. О мире твоих родителей.  — Каком мире? — непонимающе переспросил Гарри. Многие взрослые, да и подростки, особенно чистокровные, не могли себе представить, что Мальчик-который-выжил совсем ничего не знает о мире магии. Однако, вот она — ужасающая правда, и это только начало! Драко Малфой совсем не аристократично то бледнел, то покрывался красными пятнами. Салазар Слизерин вернулся в спокойно-равнодушное состояние. У Хагрида был такой вид, словно он вот-вот взорвется.  — ДУРСЛЬ! — прогремел он. Дядя Вернон, побледневший от ужаса, что-то неразборчиво прошептал. Хагрид отвернулся от него и посмотрел на Гарри полубезумным взглядом.  — Но ты же знаешь про своих родителей… ну, кто они были? — с надеждой спросил он.—Да точно знаешь, не можешь ты не знать… к тому же они не абы кто были, а люди известные. И ты… э-э… знаменитость.  — Что? — Гарри не верил своим ушам. — Разве мои мама и папа… разве они были известными людьми?  — Значит, ты не знаешь… Ничегошеньки не знаешь… — Хагрид дергал себя за бороду, глядя на Гарри изумленным взором.  — Ты чего, не знаешь даже, кто ты такой есть? — наконец спросил он. Дядя Вернон внезапно обрел дар речи.  — Прекратите! — скомандовал он. — Прекратите немедленно, сэр! Я запрещаю вам что-либо рассказывать мальчику! Из-за довольно быстрого темпа чтения без перерывов невозможно было вставить ни слова, ведь иначе получится перебить Хельгу Хаффлпафф, что не совсем вежливо. Правда, Салазару как-то удавалось вставлять комментарии, не перебивая ее. Но исключения лишь подтверждают правила. Хагрид посмотрел на него с такой яростью, что даже куда более храбрый человек, чем дядя Вернон, сжался бы под этим взглядом. А когда Хагрид заговорил, то казалось, что он делает ударение на каждом слоге.  — Вы что, никогда ему ничего не говорили, да? Никогда не говорили, что в том письме было, которое Дамблдор написал? Я ж сам там был, у дома вашего, этими вот глазами видел, как Дамблдор письмо в одеяло положил! А вы, выходит, за столько лет ему так и не рассказали ничего, прятали все от него, да?  — Прятали от меня что? — поспешно поинтересовался Гарри.  — ПРЕКРАТИТЕ! Я ВАМ ЗАПРЕЩАЮ! — нервно заверещал дядя Вернон. Многим на этом месте захотелось высказаться, но Хельга не дала такой возможности и продолжила чтение. Тетя Петунья глубоко вдохнула воздух с таким видом, словно ужасно боялась того, что последует за этими словами. — Эй, вы, пустые головы, сходите вон проветритесь, может, полегчает, — посоветовал им Хагрид, поворачиваясь к Гарри. — Короче так, Гарри, ты волшебник, понял? Все опять посмотрели на Рубеуса Хагрида, с выражением, задающим вопрос: ты уверен, что такое нужно сообщать именно так? В доме воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь отдаленным шумом моря и приглушенным свистом ветра.  — Я кто? — Гарри почувствовал, что у него отвисла нижняя челюсть.  — Ну, ясное дело кто — волшебник ты. — Хагрид сел обратно на софу, которая протяжно застонала и просела еще ниже.  — И еще какой! А будешь еще лучше… когда немного… э-э… подучишься, да. Кем ты еще мог быть, с такими-то родителями? И вообще пора тебе письмо свое прочитать. Гарри протянул руку и наконец-то, после стольких ожиданий, в ней оказался желтоватый конверт, на котором изумрудными чернилами было написано, что данное письмо адресовано мистеру Поттеру, который живет в хижине, расположенной на скале посреди моря, и спит на полу. Гарри вскрыл конверт, вытащил письмо и прочитал: ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС» Директор: Альбус Дамблдор (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный, чародей, Президент Международной конфедерации магов) Дорогой мистер Поттер! Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждем вашу сову не позднее 31 июля. Искренне Ваша, Минерва МакГонагалл, заместитель директора! Гарри показалось, что у него в голове устроили фейерверк вопросы, один ярче и жарче другого, взлетали в воздух и падали вниз, а Гарри все никак не мог решить, какой задать первым. Прошло несколько минут, прежде чем он неуверенно выдавил из себя:  — Что это значит: они ждут мою сову? — Пф, из всех вопросов именно этот? — задал риторический вопрос Салазар и эффектно приподнял правую бровь. — Клянусь Горгоной, ты мне напомнил кое о чем, — произнес Хагрид, хлопнув себя по лбу так сильно, что этим ударом вполне мог бы сбить с ног лошадь. А затем запустил руку в карман куртки и вытащил оттуда сову — настоящую, живую и немного взъерошенную, — а также длинное перо и свиток пергамента. Хагрид начал писать, высунув язык, а Гарри внимательно читал написанное: Дорогой мистер Дамблдор! Передал Гарри его письмо. Завтра еду с ним, чтобы купить все необходимое. Погода ужасная. Надеюсь, с вами все в порядке. Хагрид! Хагрид скатал свиток, сунул его сове в клюв, подошел к двери и вышвырнул птицу туда, где бушевал ураган. Затем вернулся и сел обратно на софу. При этом вид у него был такой, словно сделал он что-то совершенно обычное, например поговорил по телефону. Гарри вдруг понял, что сидит с открытым ртом, и быстро захлопнул его.  — Так на чем мы с тобой остановились? — спросил Хагрид. В этот момент из тени вышел дядя Вернон. Лицо его все еще было пепельно-серым от страха, но на нем отчетливо читалась злость.  — Он никуда не поедет, — сказал дядя Вернон. Хагрид хмыкнул.  — Знаешь, хотел бы я посмотреть, как такой храбрый магл, как ты, его остановит…  — Кто? — с интересом переспросил Гарри. —Магл, —пояснил Хагрид—Так мы называем всех неволшебников—маглы. Да, не повезло тебе… ну в том плане, что хуже маглов, чем эти, я в жизни не видал.  — Когда мы взяли его в свой дом, мы поклялись, что положим конец всей этой ерунде, —упрямо продолжил дядя Вернон, — что мы вытравим и выбьем из него всю эту чушь! Тоже мне волшебник! В зале ощущалась почти осязаемая жажда крови. Особенно отличились Основатели, Ремус Люпин, Бродяга и, на удивление, миссис Уизли. Северус Снейп который от общей атмосферы в зале начал приходить в себя и осознавать услышанное, еле слышно сказал: — Лили… Прости… — Мы ещё с ними поговорим, — успокоил всех Годрик Гриффиндор. — Так вы знали? — недоверчиво спросил Гарри. — Вы знали, что я… что я волшебник? — Знали ли мы?! — внезапно взвизгнула тетя Петунья. — Знали ли мы? Да, конечно, знали! Как мы могли не знать, когда мы знали, кем была моя чертова сестрица! О, она в свое время тоже получила такое письмо и исчезла, уехала в эту школу и каждое лето на каникулы приезжала домой, и ее карманы были полны лягушачьей икры, а сама она все время превращала чайные чашки в крыс. Я была единственной, кто знал ей цену, — она была чудовищем, настоящим чудовищем! Но не для наших родителей, они-то с ней сюсюкались — Лили то, Лили это! Они гордились, что в их семье есть своя ведьма! Она замолчала, чтобы перевести дыхание, и после глубокого вдоха разразилась не менее длинной и гневной тирадой. Казалось, что эти слова копились в ней много лет, и все эти годы она хотела их выкрикнуть, но сдерживалась, и только теперь позволила себе выплеснуть их наружу.  — А потом в школе она встретила этого Поттера, и они уехали вместе и поженились, и у них родился ты. И конечно же я знала, что ты будешь такой же, такой же странный, такой же… ненормальный! А потом её, видите ли, убили, а тебя подсунули нам! На этот раз жажда крови появилась и у Северуса Снейпа. Прежде чем что-либо случилось, Хельга решила обратить на себя внимание тем, что продолжит читать. Но перед этим она выпустила чуть больше обычного своей успокаивающей магии и, заметив, что все немного успокоились, продолжила. Гарри побледнел как полотно. Какое-то время он не мог произнести ни слова, но потом дар речи снова вернулся. — Убили? — спросил он. — Вы же говорили, что мои родители погибли в автокатастрофе! —АВТОКАТАСТРОФА?! — прогремел Хагрид и так яростно вскочил с софы, что Дурсли попятились обратно в угол.—Да как могла автокатастрофа погубить Лили и Джеймса Поттеров? Ну и ну, вот дела-то! Вот это да! Да быть такого не может, чтоб Гарри Поттер ничего про себя не знал! Да у нас его историю любой ребенок с пеленок знает! И родителей твоих тоже!  — Но почему? — В голосе Гарри появилась настойчивость. — И что с ними случилось, с мамой и папой? Ярость сошла с лица Хагрида. На смену ей вдруг пришла озабоченность.  — Да, не ждал я такого, — произнес он низким, взволнованным голосом. — Дамблдор меня предупреждал, конечно, что непросто будет… ну… забрать тебя у этих… Но я и подумать не мог, что ты вообще ничего не знаешь. Не я, Гарри, должен бы рассказать тебе обо всем… э-э… но кто-то ж должен, так? Ну не можешь ты ехать в Хогвартс, не зная, кто ты такой. Он мрачно посмотрел на Дурслей.  — Что ж, думаю, что будет лучше, если я тебе расскажу, н-ну... то, что могу, конечно, а могу не все, потому как., э-э… загадок много осталось, непонятного всякого… Он снова сел и уставился на огонь.  — Наверное, начну я… с человека одного, — произнес Хагрид через несколько секунд. — Нет, поверить не могу, что ты про него не знаешь, — его в нашем мире все знают…  — А кто он такой? — спросил Гарри, не дав Хагриду замолчать и уйти в себя.  — Ну… Я вообще-то не люблю его имя произносить. Никто из наших не любит.  — Но почему?  — Клянусь драконом, Гарри, люди все еще боятся, вот почему. А, чтоб меня, нелегко все это… Короче, был там один волшебник, который… который стал плохим. Таким плохим, каким только можно стать. Даже хуже. Даже еще хуже, чем просто хуже. Звали его… Хельга была довольна. Её друзей опять раздирало любопытство, хоть они это и не показывали. А Дурсли, казалось, были забыты. Однако, она понимала, что это лишь «казалось». Хагрид задохнулся от волнения и замолк.  — Может быть, вы лучше напишете это имя? — предложил Гарри.  — Нет… не знаю я, как оно пишется. Ну ладно… э-э. Волдеморт. Примерно половина взрослых волшебников передёрнулась. Выдавил наконец Хагрид, передернувшись. — И больше не проси меня, ни за что не повторю. В общем, этот волшебник лет так… э-э. двадцать назад начал себе приспешников искать. И нашел ведь. Одни пошли за ним, потому что испугались, другие подумали, что он властью с ними поделится. А власть у него была ого-го, и чем дальше, тем больше ее становилось. Темные были дни, да. Никому нельзя было верить. Жуткие вещи творились. Побеждал он, понимаешь. Нет, с ним, конечно, боролись, а он противников убивал. Ужасной смертью они умирали. Даже мест безопасных почти не осталось… разве что Хогвартс, да! Я так думаю, что Дамблдор был единственный, кого Ты-Знаешь-Кто боялся. Потому и на школу напасть не решился… э-э… тогда, по крайней мере. А твои мама и папа — они были лучшими волшебниками, которых я в своей жизни знал. Лучшими учениками школы были, первыми в выпуске. Не пойму, правда, чего Ты-Знаешь-Кто их раньше не попытался на свою сторону перетянуть… Знал, наверное, что они близки с Дамблдором, потому на Темную сторону не пойдут. А потом подумал: может, что их убедит… А может, хотел их… э-э… с дороги убрать, чтоб не мешали. В общем, никто не знает. Знают только, что десять лет назад, в Хэллоуин, он появился в том городке, где вы жили. Тебе всего год был, а он пришел в ваш дом и… и… Хагрид внезапно вытащил откуда-то грязный, покрытый пятнами носовой платок и высморкался громко, как завывшая сирена.  — Ты меня извини… плохой я рассказчик, Гарри, — виновато произнес Хагрид. — Но так грустно это… я ж твоих маму с папой знал, такие люди хорошие, лучше не найти, а тут… В общем, Ты-Знаешь-Кто их убил. А потом — вот этого вообще никто понять не может— он и тебя попытался убить. Хотел, чтобы следов не осталось, а может, ему просто нравилось людей убивать. Вот и тебя хотел, а не вышло, да! Ты не спрашивал никогда, откуда у тебя этот шрам на лбу? Это не порез никакой. Такое бывает, когда злой и очень сильный волшебник на тебя проклятие насылает. Так вот, родителей твоих он убил, даже дом разрушил, а тебя убить не смог. Поэтому ты и знаменит, Гарри. Он если кого хотел убить, так тот уже не жилец был, да! А с тобой вот не получилось. Он таких сильных волшебников убил — МакКиннонов, Боунсов, Прюиттов, а ты ребенком был, а выжил. Хагрид замолчал, а Гарри вдруг ощутил резкую головную боль. Перед его глазами отчетливо возникла знакомая картина из прошлого, только теперь ослепительная вспышка зеленого света была гораздо ярче. И заодно он вспомнил кое-что еще, то, что никогда раньше не всплывало в его памяти, — громкий, ледяной, беспощадный смех. Во время чтения кто-то ушёл в себя, кто-то кидал сочувствующие взгляды на Гарри, однако на последних словах все скрестили взгляды на Поттере. Хельга Хаффлпафф сделала паузу в чтении… — У меня сейчас будет к тебе два вопроса. Когда и насколько часто у тебя болит шрам, и что ещё ты помнишь о том дне? — серьёзно спросил Салазар Слизерин. — Об этом будет рассказываться в книгах, — немного дерзко ответил Гарри. Он не хотел об этом говорить раньше времени. Если они узнают немного позже, ничего страшного не случиться, ведь правда? — Ладно, всё равно скоро узнаем… — уступил Салазар, не сводя внимательного взгляда с Поттера. Хагрид с грустью наблюдал за ним.  — Я тебя вот этими руками из развалин вынес, Дамблдор меня туда послал. А потом я привез тебя этим…  — Вздор и ерунда! — донесся из угла голос дяди Вернона. Гарри аж подпрыгнул от неожиданности — он совсем забыл про Дурслей. Но Дурсли про него не забыли. Особенно дядя Вернон, к которому, кажется, вернулась смелость — он сжимал кулаки и яростно смотрел на Хагрида.  — Послушай меня, мальчик, — прорычал дядя Вернон. — Я допускаю, что ты немного странный, хотя, возможно, хорошая порка вылечила бы тебя раз и навсегда. Твои родители действительно были колдунами, но, как мне кажется, без них мир стал спокойнее. Они сами напросились на то, что получили, только и общались что с этими волшебниками, этого следовало ожидать, я знал, что они плохо кончат… Не успел он договорить, как Хагрид спрыгнул с софы, вытащил из кармана потрепанный розовый зонтик и наставил на дядю Вернона, словно шпагу.  — Я тебя предупреждаю, Дурсль, я тебя в последний раз предупреждаю: еще раз рот откроешь… Видимо, дядя Вернон представил себе, как этот великан с легкостью нанизывает его на свой зонтик, и его смелость сразу испарилась — он прижался к стене и замолчал.  — Так-то лучше. — Хагрид тяжело вздохнул и сел обратно на софу, которая на этот раз прогнулась до самого пола. На языке у Гарри вертелись самые разные вопросы. Сотни вопросов.  — А что случилось с Волде… извините, с тем Вы-Знаете-Кем?  — Хороший вопрос, Гарри. Исчез он. Растворился. В ту самую ночь, когда тебя пытался убить. Потому ты и стал еще знаменитее. Я тебе скажу, это самая что ни на есть настоящая загадка… Он все сильнее и сильнее становился и вдруг исчез, и… эта… непонятно почему. Кой-кто говорит, что умер он. А я считаю, чушь все это, да! Думаю, в нем ничего человеческого не осталось уже… а ведь только человек может умереть. А кто-то говорит, что он все еще тут где-то, поблизости, просто прячется… э-э… своего часа ждет, но я так не думаю. Те, кто с ним был, — они на нашу сторону перешли. Раньше ведь они… эта… как заколдованные были, а тут проснулись. Вряд ли бы так вышло, будь он где-то рядом, да! Хотя большинство людей думают: он где-то тут, только силу свою потерял. Слишком слабый стал, чтоб дальше бороться и все завоевать. В тебе было что-то, Гарри, что его… э-э… сломало. Чтой-то приключилось той ночью, чего он не ждал, не знаю что, да и никто не знает… но сломал ты его, это точно. Ровена Равенкло ушла в себя, пытаясь понять, что же случилось. Казалось, она вот-вот найдёт ответ, но не хватало какой-то детали, из-за которой она его упускала… Во взгляде Хагрида светились тепло и уважение. Но Гарри, вместо того чтобы почувствовать себя польщенным и возгордиться, с ужасом осознавал, что все это ужасная ошибка. Волшебник? Он, Гарри Поттер, волшебник? Всю жизнь его шпынял Дадли и притесняли дядя Верной и тетя Петунья, а если он волшебник, то почему они не превращались в бородавчатых черепах всякий раз, как запирали его в чулане? Если когда-то он смог победить величайшего мага в мире, почему Дадли всегда пинал его и гонял по школе и по всему дому, как футбольный мяч? — Хагрид, — тихо произнес Гарри. — Боюсь, что вы ошибаетесь. Я не думаю, что я волшебник… что я смогу стать волшебником. К его удивлению, Хагрид рассмеялся.  — Значит, не волшебник? И никогда с тобой ничего такого не было, когда ты злился или огорчался? Гарри уставился в огонь. Хагрид натолкнул его на важную мысль. Ведь если подумать… Все те странные вещи, происходившие с ним и неизменно приводившие в ярость тетю Петунью и дядю Вернона, все они случались, когда он был огорчен или разозлен.Гарри улыбнулся, посмотрел на Хагрида и заметил, что лицо великана просияло.  — Ну что, убедил я тебя теперь, да? А говоришь, что Гарри Поттер не волшебник. Погоди, ты скоро в Хогвартсе самым знаменитым учеником станешь. И тут снова подал голос дядя Вернон — видимо, испуг прошел, и он решил, что не сдастся без боя.  — Разве я не сказал вам, что он никуда не поедет? — прошипел дядя Вернон. — Он пойдет в школу «Хай Камероне», и он должен быть благодарен нам за то, что мы его туда определили. Я читал эти ваши письма — про то, что ему нужна целая куча всякой ерунды, вроде книг заклинаний и волшебных палочек. — Если он захочет там учиться, то даже такому здоровенному маглу как ты, его не остановить, понял? — прорычал Хагрид — Помешать сыну Лили и Джеймса Поттеров учиться в Хогвартсе — да ты свихнулся, что ли?! Он родился только, а его тут же записали в ученики, да! Лучшей школы чародейства и волшебства на свете нет… и он в нее поступит, а через семь лет сам себя не узнает. И жить он там будет рядом с такими же, как он, а это уж куда лучше, чем с вами. А директором у него будет самый великий директор, какого только можно представить, сам Альбус Да… — Я НЕ БУДУ ПЛАТИТЬ ЗА ТО, ЧТОБЫ КАКОЙ-ТО ОПОЛОУМЕВШИЙ СТАРЫЙ ДУРАК УЧИЛ ЕГО ВСЯКИМ ФОКУСАМ! — прокричал дядя Вернон. Тут он зашел слишком далеко. Хагрид схватил свой зонтик, завертел им над головой, а его голос загремел словно гром.  — НИКОГДА… НЕ ОСКОРБЛЯЙ… ПРИ МНЕ… АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА! Зонтик со свистом опустился и своим острием указал на Вернона. Потом вспыхнул фиолетовый свет, и раздался такой звук, словно взорвалась петарда, затем послышался пронзительный визг, а в следующую секунду Вернон, обхватив обеими руками свой зад, затанцевал на месте, вереща от боли. Когда он повернулся к Гарри спиной, тот заметил, что на штанах Вернона появилась дырка, а сквозь нее торчит поросячий хвостик. Теперь на Хагрида посмотрели с лёгким одобрением. Дядя Вернон, с ужасом посмотрев на Хагрида, схватил тетю Петунью и Дадли, втолкнул их во вторую комнату и тут же с силой захлопнул за собой дверь. Хагрид посмотрел на свой зонтик и почесал бороду. — Зря я так, совсем уж из себя вышел, — сокрушенно произнес он. — И ведь не получилось все равно. Хотел его в свинью превратить, а он, похоже, и так уже почти свинья, вот и не вышло ничего… Хвост только вырос… Он нахмурил кустистые брови и боязливо покосился на Гарри.  — Просьба у меня к тебе: чтоб никто в Хогвартсе об этом не узнал. Я… э-э… нельзя мне чудеса творить, если по правде. Только немного разрешили, чтобы за тобой мог съездить и письмо тебе передать. Мне еще и поэтому такая работа по душе пришлась… ну и из-за тебя, конечно. — А почему вам нельзя творить чудеса? — поинтересовался Гарри.  — Ну… Я же сам когда-то в школе учился, и меня… э-э… если по правде, выгнали. На третьем курсе я был. Волшебную палочку мою… эта… пополам сломали, и все такое. А Дамблдор мне разрешил остаться и работу в школе дал. Великий он человек, Дамблдор.  — А почему вас исключили? — Поздно уже, а у нас делов завтра куча, — уклончиво ответил Хагрид. — В город нам завтра надо, книги тебе купить, и все такое. И эта… давай на «ты», нечего нам с тобой «выкать», мы ж друзья. Он стащил с себя толстую черную крутку и бросил ее к ногам Гарри.  — Под ней теплее будет. А если она… э-э… шевелиться начнет, ты внимания не обращай — я там в одном кармане пару мышей забыл. А в каком — не помню… — Четвёртая глава закончена, — сказала Хельга. — Мне интересно, почему Вас исключили, — сказал Салазар. — И почему именно Вас выбрали для сопровождения и введения в мир магии Гарри Поттера? Ответить осмелился только Гарри. — Причину исключения узнаете во второй книге, а почему именно Хагрид — спросите у Дамблдора. В ожидании ответа все посмотрели на Альбуса Дамболдора, А Гарри пытался скрыть свою радость, почти успешно. Это была маленькая месть Дамблдору за то, что знал, что с ним происходит, и ничего не делал! За игнорирование и многое другое. Гарри чувствовал, что с приходом Основателей его характер начал, словно бы, портиться, или… он, наконец-то, становится самим собой? В любом случае, сейчас он будет наблюдать, как Дамблдор начнет выкручиваться. И, само по себе, ему действительно интересно: почему?