Всей правды лучше и не знать

— Идентичные близнецы — редкость в магическом мире. Отличаются от обычных тем, что пока они рядом друг с другом — они практически неуязвимы, у них одинаковая магия и, неосознанно, они делятся ею друг с другом, увеличивая силу заклинаний в двое. При этом, и затраты магии уменьшаются в два раза. Так же, они всегда знают, о чём думает другой близнец, и их мысли похожи. Тоже самое касается и их эмоций. То есть, они испытывают одни и те же эмоции, поэтому, эти двое женятся на одной девушке, ведь ревновать друг друга не могут, ибо являются одним целым. Как можно ревновать самого себя? — Салазар обвёл взглядом зал и, убедившись, что всем интересно, продолжил. — Однако если их разлучить, особенно в опасной ситуации, один из них будет серьёзно ранен или убит. На последних словах почти все в зале побледнели, особенно семейство Уизли, ведь они не знали об этом! — Ах, да, — Салазар щёлкнул пальцами и на каждом столе появились зелья. — Совсем забыл. Это успокаивающие зелья. Молли, не раздумывая, выпила одно зелье. Остальные пока не решались.  — Я не собираюсь вас травить, — с нотками язвительности уточнил Салазар на недоверие к его зельям, а после добавил. — Пока что… — Давайте продолжим чтение! — разбавила атмосферу Хельга и взяла в руки книгу. Распределяющая шляпа. Дверь распахнулась. За ней стояла высокая черноволосая волшебница в изумрудно-зеленых одеждах. Лицо ее было очень строгим, и Гарри сразу подумал, что с такой лучше не спорить и, вообще, от нее лучше держаться подальше. Профессор МакГонагал обиженно фыркнула, хотя и знала, как на неё реагируют первокурсники. — Профессор МакГонагалл, вот первокурсники, — сообщил ей Хагрид.  — Спасибо, Хагрид, — кивнула ему волшебница. — Я их забираю. Они шли вслед за профессором МакГонагалл по вымощенному булыжником полу. Проходя мимо закрытой двери справа, Гарри услышал шум сотен голосов — должно быть, там уже собралась вся школа. Но профессор МакГонагалл вела их совсем не туда, а в маленький пустой зальчик. Толпе первокурсников тут было тесно, и они сгрудились, дыша друг другу в затылок и беспокойно оглядываясь. — Добро пожаловать в Хогвартс, — наконец поприветствовала их профессор МакГонагалл. — Скоро начнется банкет по случаю начала учебного года, но прежде чем вы сядете за столы, вас разделят на факультеты. Отбор — очень серьезная процедура, потому что с сегодняшнего дня и до окончания школы ваш факультет станет для вас второй семьей. Вы будете вместе учиться, спать в одной спальне и проводить свободное время в комнате, специально отведенной для вашего факультета. Основатели, очень внимательно относящиеся к каждой строчке, написанной в книге, кивнули, начало речи было неплохим. Факультетов в школе четыре — Гриффиндор, Хаффлпафф, Равенкло и Слизерин. У каждого из них есть своя древняя история, и из каждого выходили выдающиеся волшебники и волшебницы. Пока вы будете учиться в Хогвартсе, ваши успехи будут приносить вашему факультету призовые очки, а за каждое нарушение распорядка очки будут вычитаться. В конце года факультет, набравший больше очков, побеждает в соревновании между факультетами — это огромная честь. Надеюсь, каждый из вас будет достойным членом своей семьи. Церемония отбора начнется через несколько минут в присутствии всей школы. А пока у вас есть немного времени, я советую вам собраться с мыслями.  — Ваша речь была не плоха, но в ней не хватает слов о том, как именно будет проходить отбор и слов для успокоения. Они всё-таки первокурсники, — неожиданно пожурил МакГонагалл Годрик Гриффиндор. — Я вернусь сюда, когда все будут готовы к встрече с вами, — сообщила профессор МакГонагалл и пошла к двери. Перед тем как выйти, она обернулась. — Пожалуйста, ведите себя тихо. Гарри с шумом втянул воздух.  — А как будет проходить этот отбор? — спросил он Рона.  — Наверное, нам придется пройти через какие-то испытания, — ответил тот. — Фред сказал, что это очень больно, но я думаю, что он, как всегда, шутил. Все с неодобрением посмотрели на близнецов. А они даже не пытались сделать вид, что раскаиваются. Гарри ощутил, как бешено заколотилось его сердце. Испытания? Перед всей школой? Но ведь он не знаком с магией. Фред и Джордж после этих слов начали испытывать вину, ведь из-за них Гарри запаниковал. И начали раскаиваться, когда прибавился еще один осуждающий взгляд, из-за которого они начали чувствовать себя в высшей степени неудобно. Чей же этот взгляд? И что же он в таком случае будет делать? Если честно, он совершенно не рассчитывал, что сразу по приезде сюда его ждет нечто подобное. Он беспокойно огляделся и заметил, что и остальные тоже напуганы. Все молчали, кроме Гермионы Грейнджер, которая стояла рядом с Гарри и шепотом рассказывала всем вокруг о том, какие заклинания она уже выучила, и вслух гадала, какое из них ей понадобится на церемонии отбора. Забудьте про высшую степень неудобства, этот взгляд начал причинять физические неудобства близнецам! Однако, несмотря на это, Фред и Джордж не могли понять, кто именно на них так смотрит. Гарри старался ее не слушать. Он еще ни разу в жизни так не нервничал — даже когда Дурсли получили письмо из его школы. А в письме, между прочим, говорилось, что Гарри имеет самое прямое отношение к тому, что парик его учительницы каким-то образом поменял цвет и из черного превратился в голубой. Тогда ему пришлось плохо, но сейчас он чувствовал себя намного хуже. Гарри уставился в пол, пытаясь набраться мужества и настроиться на предстоящее испытание. Ведь профессор МакГонагалл могла вернуться в любую секунду и повести его на страшный суд. Минерва только после этих слов поняла, что именно имел ввиду Годрик Гриффиндор, и ей стало стыдно, как она раньше не догадалась. Тем временем взгляд на близнецов становился всё более убийственным. Они сканировали Большой зал, пока не наткнулись на Салазара Слизерина. Стало понятно, кто именно на них так смотрел… и, похоже, теперь они знают из-за кого им стало не по-себе после того, как они назвали Гарри милым. Несмотря на ситуацию, близнецы улыбнулись. Они не против стать сводниками. «Похоже будет интересно, но надеюсь нас не убьют…» — одновременно подумали они. Внезапно воздух прорезали истошные крики и Гарри даже подпрыгнул от неожиданности. Все в большом зале задержали дыхание, напряжение витало в воздухе… — Что?.. — начал было он, но осекся, увидев, в чем дело, и широко раскрыл рот. Как, впрочем, и все остальные. Хельга ни над кем не собиралась издеваться и, как и в прошлый раз, не делала интригующие паузы. Через противоположную от двери стену в комнату просачивались призраки — их было, наверное, около двадцати. Жемчужно-белые, полупрозрачные, они скользили по комнате, переговариваясь между собой и, кажется, вовсе не замечая первокурсников или делая вид, что не замечают. Судя по всему, они спорили.  — А я вам говорю, что надо забыть о его прегрешениях и простить его, — произнес один из них, похожий на маленького толстого монаха. — Я считаю, что мы просто обязаны дать ему еще один шанс…  — Мой дорогой Проповедник, разве мы не предоставили Пивзу больше шансов, чем он того заслужил? Он позорит и оскорбляет нас, и, на мой взгляд, он, по сути, никогда и не был призраком… — А Пивз это кто? — спросил Годрик Гриффиндор.  — Полтергейст… — ответил ему кто-то, но был перебит возмущёнными Основателями.  — Что произошло, чтобы в ХОГВАРТСЕ появился полтергейст?! — одновременно возмутились Основатели.  — Это нам неизвестно, — ответил Альбус Дамблдор. В Зале мало кто понимал, о чём вообще идёт речь, и почему Основатели так резко отреагировали на слова о том, что в замке есть полтергейст.  — Похоже нам надо будет и с полтергейстом разобраться… — задумчиво произнёс Салазар и, видя непонимание на лицах, закатил глаза. — Вы и о полтергейстах ничего не знаете!  — Я Вам расскажу о них после прочтения главы, это довольно длинная история, — сказал Салазар Слизерин. А Хельга продолжила чтение. Хоть она и была в курсе о полтергейстах, ей нравилось слушать, как Салазар рассказывает о чём-либо. У него определённо есть талант… даже если это из-за его крови и сущности… — Идите отсюда, — произнес строгий голос. — Церемония отбора сейчас начнется. Это вернулась профессор МакГонагалл. Она строго посмотрела на привидения, и те поспешно начали просачиваться сквозь стену и исчезать одно за другим.  — Выстройтесь в шеренгу — скомандовала профессор, обращаясь к первокурсникам, — и идите за мной! У Гарри было ощущение, словно его ноги налились свинцом. Он встал за мальчиком со светлыми волосами, за ним встал Рон, и они вышли из маленького зала, пересекли зал, в котором уже побывали при входе в замок и, пройдя через двойные двери, оказались в Большом зале. Гарри даже представить себе не мог, что на свете существует такое красивое и такое странное место. Зал был освещен тысячами свечей, плавающих в воздухе над четырьмя длинными столами, за которыми сидели старшие ученики. Чтобы избежать направленных на него взглядов, Гарри посмотрел вверх и увидел над собой бархатный черный потолок, усыпанный звездами.  — Его специально так заколдовали, чтобы он был похож на небо, — прошептала опять оказавшаяся рядом Гермиона. — Я вычитала это в «Истории Хогвартса». Было сложно поверить в то, что это на самом деле потолок. Гарри казалось, что Большой зал находится под открытым небом. Гарри услышал какой-то звук и, опустив устремленный в потолок взгляд, увидел, что профессор МакГонагалл поставила перед шеренгой первокурсников самый обычный на вид табурет и положила на сиденье остроконечную Волшебную шляпу. Шляпа была вся в заплатках, потертая и ужасно грязная. Тетя Петунья сразу бы выкинула такую на помойку. «Интересно, зачем она здесь? — подумал Гарри. В голове его сразу запрыгали сотни мыслей. — Может быть, надо попытаться достать из нее кролика, как это делают фокусники в цирке?» По залу пробежалась волна смеха, и Гарри, покраснев за свои мысли, опустил глаза. Хельга случайно поймала взгляд Салазара, направленный на Поттера. Как маг с хорошо развитой эмпатией, она могла сказать, что её друг чувствовал… умиление? Однако, это продлилось недолго, и Слизерин быстро закрылся от неё. Он огляделся, заметив, что все собравшиеся неотрывно смотрят на Шляпу, и тоже начал внимательно ее разглядывать. На несколько секунд в зале воцарилась полная тишина. А затем Шляпа шевельнулась. В следующее мгновение в ней появилась дыра, напоминающая рот, и она запела: Все помыслы ваши я вижу насквозь, Не скрыть от меня ничего. Наденьте меня, и я вам сообщу, С кем учиться вам суждено. Быть может, вас ждет Гриффиндор, славный тем, Что учатся там храбрецы. Сердца их отваги и силы полны, К тому ж благородны они. Гарри вспомнил Питера Петтигрю, и мысленно не согласился со словами шляпы. А может быть, Хаффлпафф ваша судьба, Там, где никто не боится труда, Где преданны все, и верны, И терпенья с упорством полны. А если с мозгами в порядке у вас, Вас к знаниям тянет давно, Есть юмор и силы гранит грызть наук, То путь ваш — за стол Равенкло. Быть может, что в Слизерине вам суждено Найти своих лучших друзей. Там хитрецы к своей цели идут, Никаких не стесняясь путей. Не бойтесь меня, надевайте смелей, И вашу судьбу предскажу я верней, Чем сделает это другой. Основатели внимательно слушали песню Распределяющей шляпы. Они поняли, откуда берутся стереотипы насчёт каждого факультета.  — Изначально в Хогвартсе было так: Хаффлпафф — целители, Равенкло — артефакторы, Гриффиндор — боевые маги, Слизерин — зельевары. Однако, такая система неустойчива, так как ученик может не иметь ничего общего с этими талантами, а быть, например, предсказателем, либо иметь талант в нескольких областях. К тому же мы собирались сделать школу для всех магов, а не только для талантливых. После чего распределение шло так: магики — на Слизерин, светлые маги — на Хаффлпафф, нейтральные — на Равенкло, тёмные — на Гриффиндор. Эта система была более подходящей, но существовало одно «но»: мы понимали, что она распадётся, как только мы перестанем учить детей и уйдём от дел Хогвартса, — уточнила Ровена Равенкло. — Я участвовала в создании этой шляпы с Годриком, но она не была закончена в нашем времени, она должна была перейти следующему директору, для помощи в распределении. Мы долго думали по каким параметрам распределять учеников. Было решено распределять по некоторым чертам характера. По нашим чертам характера. Так же, сделали так, чтобы в некоторых случаях можно было выбрать самим факультет… Конечно, и в подобном распределении есть свои недостатки, но пока что это лучшее, что мы могли придумать. Возможно, в этом времени мы снова изменим распределение…  — А меня затыкают… — после речи Равенкло пробормотал Салазар.  — На Слизерине учились магики? У них же грязная кровь! — начали выкрикивать кто — в шоке, а кто и с отвращением.  — Как я понимаю, в этом времени есть предубеждения против крови? — задал вопрос Слизерин. — Хотя, они всегда были, но я надеялся, что хоть в будущем… Итак, Вы уважаете, нас, Основателей Хогвартса? Все наперебой закивали.  — Ну, тогда… Хельга Хаффлпафф — магглорожденная, Ровена Равенкло — полукровка, Годрик Гриффиндор — чистокровный, и я… магик… не чистокровный… — ввёл всех в шок Салазар Слизерин. — Надеюсь, больше ни у кого не возникнет желания хвастаться своей чистокровностью или принижать тех, у кого другой статус крови? Статус крови не важен — важна только магия. Думаю, мне стоит рассказать о видах крови, чем они отличаются друг от друга, каковы недостатки и преимущества. Но не сейчас, мы и так сделали большую паузу посреди главы. Было такое ощущение, что у большинства присутствующих перевернулся их мир, что, в данном случае, было не далеко от правды. Остальные просто были в шоке от того, что то, о чем говорят Основатели, разительно отличалось от их представления. Возможно ли, что их из поколения в поколение вводили в заблуждение?  — Продолжим чтение? — спросила у зависших магов Хельга. Маги сейчас не могли вымолвить ни слова, поэтому молча кивнули. — Значит, каждому из нас нужно будет всего лишь ее примерить? — прошептал Рон.—Я убью этого вруна Фреда, ведь он мне заливал, что нам придется бороться с троллем.  — В конце концов с троллем нам придётся сражаться, — тихо, чтобы никто не услышал, пробормотал Гарри. Поттер, как и остальные присутствующие, был не в курсе, что один не совсем человек всё слышит, даже когда слова произнесены очень тихо. Гарри с трудом выдавил из себя улыбку. Да, конечно, примерить Шляпу было куда проще, чем демонстрировать свои познания в магии, но его смущало, что на него будет смотреть такое количество людей. К тому же, Шляпа требовала от него слишком многого: сейчас Гарри не чувствовал себя ни сообразительным, ни остроумным, ни тем более храбрым. Если бы Шляпа сказала, что один из факультетов предназначен исключительно для тех, кого от волнения начинает тошнить, Гарри бы сразу понял, что это его факультет. Многие пришли в себя и начали вспоминать своё распределение. Профессор МакГонагалл шагнула вперед, в руках она держала длинный свиток пергамента. — Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет, — произнесла она. — Начнем. Аббот, Ханна!.. Гарри начал чувствовать себя по-настоящему плохо. Он вспомнил, как было в его старой школе на уроках физкультуры, когда учитель назначал капитанов команд для игры в футбол или баскетбол. А те сами выбирали себе игроков. Гарри всегда выбирали последним, и не потому, что он был физически неразвитым, а потому, что никто не хотел ссориться с Дадли. А Гарри тот ещё паникёр с низкой самооценкой, подумали большинство присутствующих в зале. Они даже не заметили, что начали относиться к Гарри Поттеру покровительственно. Они уже видели не героя, а обычного мальчика, с печальной судьбой. И это только седьмая глава первой книги! Гарри заметил, что иногда Шляпа, едва оказавшись на голове очередного первокурсника или первокурсницы, практически молниеносно называла факультет, а иногда она задумывалась. Так, Симус Финниган светловолосый мальчик, стоявший в шеренге перед Гарри, просидел на табурете почти минуту, пока Шляпа не отправила его за стол Гриффиндора.  — Гермиона Грейнджер! Судя по всему Гермиона, в отличие от Гарри, с нетерпением ждала своей очереди и не сомневалась в успехе. Услышав свое имя, она чуть ли не бегом рванулась к табурету и в мгновение ока надела на голову Шляпу.  — ГРИФФИНДОР! — выкрикнула Шляпа. Рон застонал — видимо, несмотря на все свои сомнения, он верил, что попадет туда же, где были его братья, а учиться вместе с настырной и всезнающей Гермионой ему явно не хотелось. Рон украдкой посмотрел на Гермиону, не сердится ли она и, увидев, что нет, немного расслабился. Мозг Гарри вдруг пронзила страшная мысль одна из тех, которые всегда появляются, когда слишком нервничаешь. «А что, если Шляпа решит, что я не подхожу ни для одного из факультетов?» — подумал он.  — Ещё не было ни одного случая, когда Шляпа не распределила ученика, — ответила профессор МакГонагалл книжному Гарри. Гарри вдруг представил, как он сидит на табурете с шляпой на голове, как проходит минута, другая, а потом десять и двадцать, и кажется, что уже прошла вечность, а Шляпа все молчит. Молчит до тех пор, пока профессор МакГонагалл не срывает ее с головы Гарри и не сообщает ему, что, по всей видимости, произошла ошибка и ему лучше сесть на обратный поезд до Лондона. Все присутствующие в зале понимали, что так сильно, как Поттер, даже они не нервничали. МакГонагалл чувствовала себя очень виноватой, что не рассказала первокурсникам о распределении подробнее. Правда, нервничал не только Гарри. Когда вызвали Невилла Лонгботтома, того самого мальчика, который все время терял свою жабу, тот умудрился споткнуться и упасть, даже не дойдя до табурета.  — Мои мысли были более спокойными, — сказал краснеющий Невилл, вспоминая как он опозорился в день распределения. Шляпа серьезно задумалась, прежде чем выкрикнуть «ГРИФФИНДОР». Невилл, услышав свой вердикт, вскочил со стула и бросился к столу, за которым сидели ученики факультета, забыв снять Шляпу. Весь зал оглушительно захохотал, а спохватившийся Невилл развернулся и побежал обратно, чтобы вручить Шляпу МакГонагалл. Когда вызвали Малфоя, он вышел из шеренги с ужасно важным видом, и его мечта осуществилась в мгновение ока — Шляпа, едва коснувшись его головы, тут же заорала:  — СЛИЗЕРИН! Малфой присоединился к своим друзьям Крэббу и Гойлу, ранее отобранным на тот же факультет, и выглядел необычайно довольным собой. Не прошедших отбор первокурсников оставалось все меньше. — Поттер, Гарри! Гарри сделал шаг вперед, и по всему залу вспыхнули огоньки удивления, сопровождаемые громким шепотом.  — Она сказала Поттер?  — Тот самый Гарри Поттер? Последнее, что увидел Гарри, прежде чем Шляпа упала ему на глаза, был огромный зал, заполненный людьми, каждый из которых подался вперед, чтобы получше разглядеть его. Всем было интересно, как проходил отбор мистера Поттера. Некоторые даже вспомнили, что на Гарри Шляпа пробыла дольше всех. — Гм-м-м, — задумчиво произнес прямо ему в ухо тихий голос. — Непростой вопрос. Очень непростой. Много смелости, это я вижу. И ум весьма неплох. И таланта хватает — о да, мой бог, это так, — и имеется весьма похвальное желание проявить себя, это тоже любопытно… Так куда мне тебя определить?  — Это редкость, что бы Шляпа так высоко оценила кого-либо и предоставила полный выбор ученику, — загадочно сказал Альбус Дамблдор. Только не в Слизерин, — подумал он. — Только не в Слизерин». Слизеринцы немного расстроились и недовольно посмотрели на Драко Малфоя, Рона Уизли и Хагрида, ведь это из-за них Поттер не хотел идти на Слизерин! — Ага, значит, не в Слизерин? — переспросил тихий голос. — Ты уверен? Знаешь ли, ты можешь стать великим, у тебя есть все задатки, я это вижу, а Слизерин поможет тебе достичь величия, это несомненно… Так что — не хочешь? Похоже, что факт, что Поттер мог бы учиться на Слизерине, чуть ли не вызвал инфаркт у профессора Снейпа. Он был вторым, кто выпил успокаивающее зелье Салазара Слизерина. Остальные смотрели на Гарри Поттера с недоверием к прочитанному, ведь он — истинный Гриффиндорец, пускай и с низкой самооценкой. Слизеринцы не знали, радоваться им или грустить, что Поттер не попал на Слизерин. Но, вспомнив слухи, что были вокруг него и его тягу к приключением, решили, что это к лучшему. Ну ладно, если ты так в этом уверен… Что ж, тогда… ГРИФФИНДОР! Гарри показалось, что Шляпа выкрикнула этот вердикт куда громче, чем предыдущие. Он снял Шляпу и, ощущая дрожь в ногах, медленно пошел к своему столу. Он испытывал такое сильное облегчение по поводу того, что его все-таки выбрали и что он попал не в Слизерин, что даже не замечал, что ему аплодируют более бурно и продолжительно, чем другим. Рыжий староста Перси вскочил со своего стула, схватил руку Гарри и начал ее трясти, а близнецы Фред и Джордж в это время вопили во весь голос:  — С нами Поттер! С нами Поттер! Пожав руки всем желающим, Гарри плюхнулся на свободный стул, оказавшись как раз напротив призрака в трико, которого он видел перед началом церемонии. Призрак похлопал его по руке, и Гарри внезапно испытал очень неприятное, испугавшее его ощущение — ему показалось, что он сунул руку в ведро с ледяной водой. Те, кто прикасались к призракам, передёрнулись, вспомнив эти ощущения. Теперь пришла очередь Рона. Гарри видел, что тот даже позеленел от страха. Гарри скрестил под столом пальцы, и через секунду Шляпа громко завопила: — ГРИФФИНДОР! Гарри громко аплодировал вместе с другими до тех пор, пока Рон не плюхнулся рядом. Гарри посмотрел на стоявшую перед ним пустую золотую тарелку. Он только сейчас понял, что безумно голоден. Казалось, что купленные в поезде сладости он съел не несколько часов, а несколько веков назад. Альбус Дамблдор поднялся со своего трона и широко развел руки. На его лице играла лучезарная улыбка. У него был такой вид, словно ничто в мире не может порадовать его больше, чем сидящие перед ним ученики его школы. —Добро пожаловать! — произнес он.— Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде чем мы начнем наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Всё, всем спасибо! На Дамблдора посмотрели недовольные Основатели, а Слизерин прошипел:  — Потом поговорим. Наедине. Остальные, присутствующие в зале не поняли, что именно разозлило Основателей, но от слов Слизерина даже их пробрало. Особо умные крутили в голове слова директора, и до них начало доходить, что похоже Дамблдор завуалированно оскорбил все четыре факультета, что разозлило теперь и их. — Он… он немного ненормальный? — неуверенно спросил Гарри, обращаясь к сидевшему слева от него Перси. Этот вопрос немного разрядил атмосферу в зале. — Ненормальный? — рассеянно переспросил Перси, но тут же спохватился. — Он гений! Лучший волшебник в мире! Но, в общем, ты прав, он немного сумасшедший. Как насчет жареной картошки, Гарри? Гарри посмотрел на стол и замер от изумления. Стоявшие на столе тарелки были доверху наполнены едой. Гарри никогда не видел на одном столе так много своих любимых блюд: ростбиф, жареный цыпленок, свиные и бараньи отбивные, сосиски, бекон и стейки, вареная картошка, жареная картошка, чипсы, йоркширский пудинг, горох, морковь, мясные подливки, кетчуп и непонятно как и зачем здесь оказавшиеся мятные леденцы. Дурсли никогда не давали ему съесть столько, сколько ему хотелось, и Гарри всё время голодал. Но сейчас Гарри был не в доме Дурслей. Он положил в свою тарелку всего понемногу — за исключением мятных леденцов — и накинулся на еду. Она была просто великолепной. Гарри почувствовал себя неловко, так как ощущал, что с этих пор его, судя по всему, будут усиленно кормить… — Неплохо выглядит, — грустно заметил призрак в трико, наблюдая, как Гарри поедает стейк.  — Вы хотите… — начал было Гарри, но призрак покачал головой. — Я не ем вот уже почти четыре сотни лет. У меня нет никакой необходимости в еде, но, по правде говоря, мне ее не хватает. Кстати, я, кажется, не представился. Сэр Николас де Мимси-Дельфингтон, к вашим услугам. Привидение, проживающее в башне Гриффиндора. — Я знаю, кто ты! — внезапно выпалил Рон. — Мои братья рассказывали о тебе—ты Почти Безголовый Ник!  — Мы уже поняли, что в этом времени вежливость — редкость, — прокомментировал Салазар. — Я бы предпочел, чтобы вы называли меня сэр Николас де Мимси, — строгим тоном начал призрак, но его опередил Симус Финниган. — Почти безголовый? Как можно быть почти безголовым? Сэр Николас выглядел немного недовольным, словно беседа зашла не туда, куда бы ему хотелось. — А вот так, — раздраженно ответил он, дергая себя за левое ухо. Голова отделилась от шеи и упала на плечо, словно держалась на пружине и приводилась в действие нажатием на ухо. Очевидно, кто-то пытался его обезглавить, но не довел дело до конца. Лежащая на плече голова Почти Безголового Ника довольно улыбалась, наблюдая за выражениями лиц первокурсников. Затем он потянул себя за правое ухо и голова с щелчком встала на место. Привидение прокашлялось.  — Итак, за новых учеников факультета Гриффиндор! Надеюсь, вы поможете нам выиграть в этом году соревнование между факультетами? Гриффиндор никогда так долго не оставался без награды. Вот уже шесть лет подряд победа достается Слизерину. Кровавый Барон — это привидение подвалов Слизерина — стал почти невыносим. Гарри посмотрел в сторону стола Слизерина и увидел жуткого вида привидение с выпученными пустыми глазами, вытянутым костлявым лицом, и в одеждах, запачканных серебряной кровью. Барон сидел рядом с Малфоем, который, как с радостью отметил Гарри, был вовсе не в восторге от такого общества.  — А как получилось, что он весь в крови? — выпалил Симус, которого почему-то очень заинтересовал этот вопрос.  — Я никогда не спрашивал, — деликатно заметил Почти Безголовый Ник. Пока Гарри наполнял свою тарелку разнообразными десертами, за столом заговорили о семьях.  — Лично я — половина на половину, — признался Симус. — Мой папа — магл, а мама — волшебница. Мама ничего ему не говорила до тех пор, пока они не поженились. Я так понял, что он совсем не обрадовался, когда узнал правду. — А ты, Невилл? — спросил Рон.  — Я… Ну, меня вырастила бабушка, она волшебница, — начал Невилл. — Но вся моя семья была уверена, что я самый настоящий магл. Мой двоюродный дядя Элджи все время пытался застать меня врасплох, чтобы я сотворил какое-нибудь чудо. Он очень хотел, чтобы я оказался волшебником. Так, однажды он подкрался ко мне, когда я стоял на пирсе, и столкнул меня в воду. А я чуть не утонул. В общем, я был самым обычным — до восьми лет. Когда мне было восемь, Элджи зашел к нам на чай, поймал меня и высунул за окно. Я висел там вниз головой, а он держал меня за лодыжки. И тут моя двоюродная тетя Энид предложила ему пирожное, и он случайно разжал руки. Я полетел со второго этажа, но не разбился, — я словно превратился в мячик, отскочил от земли и попрыгал вниз по дорожке. Они все были в восторге, а бабушка даже расплакалась от счастья. Вы бы видели их лица, когда я получил письмо из Хогвартса, — они боялись, что мне его не пришлют, что я не совсем волшебник. Основатели были в шоке от истории Невилла, однако решили пока что не комментировать. Гарри согрелся, размяк и ощутил, что у него начинают слипаться глаза. Чтобы не заснуть, он вытаращил их и начал глазеть по сторонам, наконец уткнувшись взглядом в учительский стол. Хагрид что-то пил из большого кубка, профессор МакГонагалл беседовала с профессором Дамблдором, а профессор Квиррелл, так и не снявший свой дурацкий тюрбан, разговаривал с незнакомым Гарри преподавателем с сальными черными волосами, крючковатым носом и желтоватой, болезненного цвета кожей.  — Я думал, что его описание будет гораздо хуже, — сказал Рон Гарри. — А так, получилось очень даже правдиво, даже лучше, чем есть на самом деле. Все произошло совершенно внезапно. Крючконосый вдруг посмотрел прямо на Гарри — и голову Гарри пронзила острая боль. Ему показалось, что его похожий на молнию шрам на мгновение раскалился добела. Все перевели взгляды на Снейпа и были готовы разразиться гневом, но их остановил Гарри:  — Это не профессор Снейп, просто так совпало. Слова Поттера всех немного успокоили. Но никто полностью не расслабился… — Ой! — Гарри хлопнул себя ладонью по лбу.  — Что случилось? — поинтересовался Перси.  — Н-н-ничего, — с трудом выдавил из себя Гарри. Боль прошла так же быстро, как и появилась. Но вот ощущение, которое возникло у Гарри, когда он поймал взгляд крючконосого, — ощущение, что этому преподавателю очень не нравится Гарри Поттер, осталось.  — И я оказался прав… — сам себе прошептал Гарри. — А кто это там разговаривает с профессором Квирреллом? — спросил он у Перси.  — А, ты уже знаешь Квиррелла? Не удивляюсь, почему он такой нервный — занервничаешь тут, когда рядом сидит профессор Снейп. Он учит тому, как надо смешивать волшебные зелья, но говорят, что это ему совсем не по душе. Все знают, что он хочет занять место профессора Квиррелла. Он большой специалист по Темным искусствам, этот Снейп. Гарри какое-то время понаблюдал за Снейпом, но тот больше не смотрел на него. Когда все насытились десертом, сладкое исчезло с тарелок, и профессор Дамблдор снова поднялся со своего трона. Все затихли.  — Хм-м-м! — громко прокашлялся Дамблдор. — Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать еще несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом… Сияющие глаза Дамблдора на мгновение остановились на рыжих головах близнецов Уизли. — По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует творить чудеса на переменах. А теперь насчет тренировок по квиддичу — они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Трюк. И, наконец, я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.  — У меня два вопроса. Во-первых: нельзя колдовать? И второй: в Хогвартсе было нечто, из-за чего ученики могли умереть «мучительной смертью»? — спросил, начавший злиться Салазал Слизерин. Многие были с ним солидарны.  — А что не так? — ответил вопросом на вопрос Дамблдор.  — Давайте сначала дочитаем главу, а потом будем разбираться, — строго сказала Ровена Равенкло. — Я тоже возмущена и зла, однако, нам осталось всего ничего дочитать. Салазару пришлось согласиться с подругой. Хельга продолжила чтение. — Он ведь шутит? — пробормотал Гарри, повернувшись к Перси. — Может быть, — ответил Перси, хмуро глядя на Дамблдора. — Это странно, потому что обычно он объясняет, почему нам нельзя ходить куда-либо. Например, про лес и так все понятно — там опасные звери, это всем известно. А тут он должен был бы все объяснить, а он молчит. Думаю, он, по крайней мере, должен был посвятить в это нас, старост. —А теперь, прежде чем пойти спать, давайте споем школьный гимн! — прокричал Дамблдор. Гарри заметил, что у всех учителей застыли на лицах непонятные улыбки.  — Каждый поет на свой любимый мотив, — сообщил Дамблдор. — Итак, начали! Каждый пел, как хотел, — кто тихо, кто громко, кто весело, кто грустно, кто медленно, кто быстро. И естественно, все закончили петь в разное время. Все уже замолчали, а близнецы Уизли все еще продолжали петь школьный гимн — медленно и торжественно, словно похоронный марш. Дамблдор начал дирижировать, взмахивая своей палочкой, а когда они наконец допели, именно он хлопал громче всех.  — О, музыка! — воскликнул он, вытирая глаза: похоже, Дамблдор прослезился от умиления. — Ее волшебство затмевает то, чем мы занимаемся здесь. А теперь спать. Рысью — марш! Первокурсники, возглавляемые Перси, прошли мимо еще болтающих за своими столами старшекурсников, вышли из Большого зала и поднялись вверх по мраморной лестнице. Ноги Гарри снова налились свинцом, только уже не от волнения, а от усталости и сытости. Он был очень сонным и даже не удивился тому, что люди, изображенные на развешанных в коридорах портретах, перешептываются между собой и показывают на первокурсников пальцами. И воспринял как само собой разумеющееся то, что Перси дважды проводил их сквозь потайные двери — одна пряталась за раздвижными панелями, а вторая скрывалась за свисающим с потолка длинным гобеленом. Зевая и с трудом передвигая ноги, они поднимались то по одной лестнице, то по другой. Они стояли в конце коридора перед портретом очень толстой женщины в платье из розового шелка.  — Пароль? — строго спросила женщина.  — Капут драконис, — ответил Перси, и портрет отъехал в сторону, открыв круглую дыру в стене. Все пробрались сквозь нее самостоятельно, только неуклюжего Невилла пришлось подталкивать. Перси показал девочкам дверь в их спальню, мальчики вошли в другую дверь. Они поднялись по винтовой лестнице — очевидно, комната находилась в одной из башенок — и, наконец, оказались в спальне. Здесь стояли пять больших кроватей с пологами на четырех столбиках, закрытые темно-красными бархатными шторами. Постели уже были постелены. Все оказались слишком утомлены, чтобы еще о чем-то разговаривать, поэтому молча натянули свои пижамы и забрались на кровати.  — Классно поели, правда? — донеслось до Гарри бормотание Рона, скрытого от него тяжелыми шторами.  — Уйди отсюда, Короста! Представляешь, Гарри, она жует мои простыни! Гарри хотел спросить Рона, что из сладкого ему больше всего понравилось, но не успел — он заснул, едва голова коснулась подушки. Наверное, странный сон, приснившийся Гарри, объяснялся тем, что он слишком много съел. Во сне он расхаживал в тюрбане профессора Квиррелла, а тюрбан беседовал с ним, убеждая его, что он должен перейти на факультет Слизерин, поскольку так ему предначертано судьбой. Гарри категорично заявил тюрбану, что он ни за что не перейдет в Слизерин. Тюрбан становился все тяжелее и тяжелее, и Гарри пытался его снять, а тот сжимался, больно сдавливая голову. Рядом стоял Малфой и смеялся над тщетностью предпринимаемых Гарри попыток. А затем Малфой превратился в крючконосого преподавателя по фамилии Снейп, который хохотал громким леденящим смехом. Потом ярко вспыхнул зеленый свет, и Гарри проснулся, обливаясь потом и содрогаясь.  — Ну и сны у тебя, Гарри, — присвистнул кто-то с Гриффиндора, и с ним нельзя было не согласиться.  — Конец главы, — словно приговор сказала Хельга. Но теперь все ожидали разбирательство между Основателями и Альбусом Дамблдором, а ещё по завершении чтения им обещали лекцию по полтергейстам…