Archives

      Кровь медленно капает на пол, смешиваясь со слюной и мочой, быстро пропитывающей ткань чужих брюк. Вону из какого-то своего больного благородства отходит на несколько шагов, позволяя будущему трупу спокойно поссать со страху. Кривая, уродливая ухмылка застывает окаменелостью на лице брюнета, чьи прядки вымазались в крови, выхаркивающейся избитым телом, что натужно дышит, как выброшенная на берег рыба, хватает ртом воздух. Это сравнение быстро проплывает в голове Вону и он не сдержанно смеётся, хриплым, почему-то лающим звуком, что эхом отбивается от голых стен заброшенного склада. Этот смех забивается ужасом в лёгкие, скапливается едким страхом под языком и растекается мучительной болью по венам, словно вместо крови пустили жидкое стекло. Избитый парень бессвязно шепчет нечто отдалённо похожее на молитву и Вону растягивает уголки губ в насмешке, противно тянет гласные своим красивым голосом, переплётая его со скрипом гвоздей об бетон. — Это бесполезно, — усыпанная ржавыми гвоздями бита гулко приземляется возле лица жертвы, что от страха распахивает рот в крике, но с чужих губ ничего не слетает. Голос парня пропал пару часов назад, когда ему сломали первые кости, в сейчас неестественно вывернутой ноге. У Чон Вону была любимая бита, с ржавыми гвоздями, древко которой было полностью пропитанно кровью. Брюнет обожал бить людей ей, наслаждаясь музыкой криков и тем, как чужая горячая кровь брызгает на лицо, согревая вечно холодную кожу. Об бетонный пол разбивались чужие судорожные всхлипы-вздохи, а об антарктический холод в тёмных глазах Вону разбивался здравый смысл. Он мягко улыбается жертве, ласково ворошит слипшиеся от пота, мочи и крови волосы, совершенно не показывая и нотки брезгливости на идеальном лице и нежно шепчет: — Если бы существовала хотя бы одна, я бы утопил весь город в крови, чтобы она перестала работать, — могильная плита неизбежность грубо падает на грудь, дробит ребра, протыкая их осколками бешено бьющееся сердце жертвы и прилетает по голове хлестким ударом биты. А потом наступает блаженная тьма или будущему мертвецу так только кажется, потому что противный скрип тоненьким ручейком затекает в сознание, скребет по черепной коробке изнутри и очередной жгучий удар по лицу проводит в чувство, ослепляя искусственным светом ламп. — Не так быстро, мясо. Я ещё не наигрался. В нос забивается терпкий запах табака и мутным, от заливающей глаза крови, взглядом жертва может разглядеть сизые облака сигаретного дыма, от которого в лёгких образуется коллапс, настолько он желчный и едкий. Вону стряхивает пепел прямо на лицо парня, довольно поднимая уголки губ вверх, когда слышит чужие мольбы и рваные всхлипы, переходящие в крики боли. Пепел попадает в открытые раны, наживую прижигая их и посылая электрические разряд муки по всему израненному телу, вынуждая жертву биться в конвульсиях. Несчастный парень, уже не молит о спасении и молитвы тоже не читает — смирился. Он слышит чужой мелодичный смех, что выбивает из колеи своей красотой и устало щурится, в попытке рассмотреть кому он принадлежит.

Но никого, кроме собственного палача, не видит.

Комнату заполняет шуршание полиэтилена и Вону одной рукой обматывает чужую голову, что похожа на мешок с гнилыми яблоками, такой же мокрый и липкий, а второй тушит сигарету об живую пепельницу, вернее об плечо несчастной жертвы. У брюнета руки дрожат от нетерпения, когда он наконец стягивает плёнку, перекрывая доступ к кислороду, немигающе смотрит прямо в чужие медленно потухающие глаза. Но ему этого мало, он резко опускает петлю, возобновляя подачу и глумливо смеётся над тем, как парень, — который даже человеком уже вряд ли может называться - так кусок окровавленного мяса, — судорожно глотает воздух, смешно выпучив глаза. — Будет скучно закончить все так быстро, не правда ли? Ночь долгая, — нежная улыбка не вяжется с всполохами безумия в карих глазах, от которых кровь стынет в жилах. Чон Вону красивый, как самая мучительная смерть, и такой же болезненный. Ему нравится, как горячая кровь греет всегда холодные ладони, а в чужих глазах мелькает вся жизнь и только одно выжигается на сетчатке жертвы.

Он.