Идти дальше

– Впервые в жизни я делаю то, что у меня хорошо получается! Если ты этого не понимаешь... – Я понимаю это, и я рад за тебя. Но я уже устал общаться с твоим автоответчиком! Я не знаю, что делать! – Я тоже не знаю! – Это всё из-за того альфы? – О, господи! – Хорошо-хорошо, не из-за него. – О, боже мой! Я больше не могу ссориться из-за этого. Ты это всё слишком усложняешь. Я больше так не могу! – Я это усложняю? И что я должен делать? – Я не знаю! Не знаю! Может, нам следует сделать перерыв?! – Ладно, отлично, ты прав. Давай сделаем перерыв. Давай остынем. Съедим замороженный йогурт или ещё что-нибудь. – …Нет. Перерыв в отношениях*. Изуку устало хлопал глазами, не отрывая взгляда от экрана, и время от времени сжимал аппетитные ягодицы под щекой. Бакуго лежал на животе поперек кровати и усердно стучал по клавишам – срок сдачи проекта заказчику поджимал, и альфе пришлось взять работу на дом. Конечно, Кацуки был не восторге от того, что его пятая точка выступала в качестве подушки для омеги, но ни в одной предыдущей позе Мидория не мог и пяти минут пролежать спокойно. Правда, они валялись так долго, что неудобно стало уже альфе. – Изуку, – Кацуки поежился и зашевелился, сводя лопатки вместе, – можешь привстать? У меня плечи уже затекли. – Нет, спасибо.– Омега даже и не думал покидать поверхность попы. – Вопрос-то был риторический, – усмехнулся альфа, бросая взгляд через плечо. – Предлагаю подняться добровольно, иначе я тебя просто с себя скину. – Ну, попробуй. Но сначала… – Изуку потерся щекой об ягодицу и клычками прикусил кожу через ткань трусов. – Ты чего творишь, мелкий?! – От боли Кацуки аж зарычал и рефлекторно дернул ногой, едва не заехав омеге пяткой по голове. – Ставлю тебе «метку». Теперь ты мой. – Благополучно возвращаясь в изначальную позу, Мидория продолжил просмотр. – А раз ты мой – лежи смирно, пока серия не закончится. – А долго еще? – Минут десять. – Но потом переляжем. – Ладно-ладно. Как только начались финальные титры, омега привстал, еще раз укусил – на этот раз не так сильно – Бакуго за попу и перелез через альфу, чтобы переключить серию. – Кацуки, а как вы с Киришимой познакомились? – А с чего такой интерес? – Кацуки наконец смог сесть и расправить плечи, щелкая суставами. – Просто спрашиваю. Я не удивлен, что вы общий язык нашли, но вдруг за вашей дружбой стоит какая-нибудь классная история. – Ничего такого. – Бакуго хрустнул пальцами и протер уставшие от экрана глаза. – Познакомились на первом курсе, начали общаться, а потом и хату снимать вместе. Правда, первый месяц мы почти не разговаривали, враждовали даже. Точнее, он меня недолюбливал. – Правда? – Мидория заметно оживился. – Расскажи. – Да чего тут рассказывать. Просто поначалу мне казалось, что мы с ним разные. Я особо ни с кем не контачил, только с Серо, да и то только потому, что он старостой был. А Киришима… Не подумай ничего такого, но до встречи с Каминари он погуливал. За первый месяц учебы успел оприходовать с десяток омежек с курса. Был, правда, один паренек, который ему не давался. – А ты тут причем? – Этот паренек за мной все пытался приударить. – Ты же говорил, что я у тебя первый омега-парень! – Так и есть. Думаешь, я на чудака этого повелся? Я тогда уже с Юи встречался, так что мне он был… ну… До пизды, короче. Пардон за мой французский. – Да ты постоянно материшься, чего сейчас-то извиняться? Так ты поэтому Киришиме не нравился? Он думал, что ты его омегу увел? – Типа того. Я для него кем-то вроде соперника стал, – с ностальгической ухмылкой сказал Бакуго. – И как же так вышло, что вы потом превратились в лучших друзей? – Не могу точно сказать. Наверное, это произошло после посвята. Ну, посвящение первокурсников. Изначально я туда вообще ехать не хотел, но Юи меня переубедила, сказала, что мне нужно найти друзей среди одногруппников, потому что это для учебы полезно. Друзья и на парах прикрыть могут, если прогуливаешь, и списать дадут, все дела. И этот прилипчивый омежка тоже там был, все пытался ко мне подкатить, намекал мне… Ты же понял?.. – Да понял-понял. Понял, что заочно ненавижу эту прошмандовку. И что дальше было? – В какой-то момент я начал буквально бегать и прятаться от своего «ухажера», но тот все не мог никак угомониться. А мы в домиках на турбазе жили, по три-четыре человека в комнате. Ну, я к одной компании притерся – этот гад у меня на руке повис, к другой – и он за мной. Так я перебежками и перемещался, пока в один из корпусов не залетел: первые две комнаты заперты, дернул третью дверь – открылась, там и спрятался. И – какое совпадение – именно в этой комнате с какой-то бетой уединился Киришима. Я уж думал, что он меня выпрет, как это сделали пара других альф, а он молча встал, застегнул ширинку и выставил за порог девчушку. Сказал что-то вроде: «Что, совсем тебя эта сука достала? Весь день за тобой увивался». – И прям так? Ты вломился к нему посреди… соития? – Не, тогда бы он меня точно на хер послал. Не дошло у них до этого, я все испортил. – Что-то я не понимаю Киришиму. – Да я тоже ничего не понял сначала. Стоял и тупил. А через минуту в дверь начал ломиться рыжик. Так Киришима просто приоткрыл дверь, сказал, что у него тут «ночной марафон» планируется, и попросил его не беспокоить. Когда я чуть отошел, я спросил у него, с чего это он решил мне помочь. До сих пор вспоминаем с Киришимой, что он мне тогда сказал: «Бету я в любой день неделе на хую повертеть могу, а вот пообщаться с нормальным одногруппником – может, только сегодня». С тех пор уже четыре года мы и дружим. До утра просидели, выпили пару бутылок виски. Через пару недель после этого он узнал, что я ищу съемную квартиру недалеко от универа, предложил снять двушку на двоих. – Ну вот, а ты говорил, что ничего занимательного не было. – Так, я не понял, – Кацуки наклонил голову и выразительно уставился на омегу, – откуда такой интерес к персоне Дерьмоволосого? Обо мне бы так поспрашивал. – Только об одном и думаешь! – закатил глаза Изуку. – Помнишь, мы с Денки в прошлые выходные за покупками гоняли? Он поделился со мной… Короче, Денки подумывает расстаться с Киришимой. – Ага. В двадцатый раз за год, – усмехнулся Бакуго, заваливаясь на спину. – Тоже мне, новость! На прошлой неделе Каминари верещал уже на тему того, что у них с «Эйджи» все кончено, потому что тот подаренными ему Каминари носками протирал подоконник. Плавали, знаем. – Не знаю, где ты там плавал и что ты знаешь, но ты ошибаешься. Денки был крайне серьезен, когда душу мне изливал. – Да-да, каждый раз он серьезен, и каждый раз все заканчивается примирением. Изуку, расслабься, пускай они сами со своими делами разбираются. – Ты и правда думаешь, что можно в один ряд ставить использование носков не по назначению и сомнения омеги в своем альфе как в спутнике жизни? – А чего он сомневается-то? У них же «кольца, метка и любовь до гроба». Дерьмоволосый редко упускает возможность похвастаться, какие они распиздатые, а мы с тобой – «параллельные прямые, которые пересеклись вопреки всем мыслимым законам». – Чего? – недовольно протянул омега, кривя губы, после чего будто загорелся огнем преисподней. – Я этому баклану тут помочь пытаюсь, чтобы его личная жизнь в тартарары не полетела, а он меня прямой обзывает? – От Мидории буквально исходила темная аура. – Ладно, мы еще посмотрим, кто тут с кем зря пересекся, придурок зубастый! – Изволь, пожалуйста, прикрыть свой маленький филиал ада на кровати и рассказать уже, что там навыдумывал себе Каминари. – Зачем? Пусть сам из могилы выбирается, раз он такой «распиздатый». – Ну, Изуку, – монотонно заканючил Бакуго, – не злись так на Дерьмоволосого, ему и так без извилин тяжело живется, а без омеги вообще треш наступит. Долго мне еще из тебя информацию тянуть? – Отсутствие мозгов Денки, видимо, не сильно смущает, а вот отсутствие работы, амбиций и элементарного желания взяться за ум – очень даже. – А по-человечески можешь объяснить? – Кацуки, ну как ты не понимаешь! – Мидория вскинулся и сел по-турецки. – Денки реально беспокоит, что Киришима после выпуска и пальцем не пошевелил, чтобы найти себе хотя бы подработку. Его как будто вообще ничего не интересует! Думаешь, омеги мечтают именно о таком избраннике? – Да брось, Каминари не настолько меркантилен. – Любовь любовью, но планирование будущего не только на ней строится. И вообще, любовь – крайне беспонтовый объект инвестиций: вкладываешь в нее всего себя, а в ответ получаешь лишь разочарование, слезы и в особо запущенных случаях группу инвалидности. – По-твоему, любовь – бестолковая вещь? – Нет, я не спорю, она существует, и это просто прекрасно, но… Серьезно. Вряд ли какой-нибудь омега лет сорока-пятидесяти живет с запустившим себя альфой, содержит всю семью, тащит ее на своей спине и вспоминает, какая у них была любовь-морковь. Может, это и цинично, но обеспеченность альфы или хотя бы намек на нее в немалой степени способствуют процветанию самых теплых чувств. – То есть, это значит, что… – Да, тот факт, что ты еще во время учебы смог устроиться в престижную в твоей сфере фирму, прибавил тебе львиную долю очков. – Я бы, наверное, обиделся, но я люблю тебя, так что неважно. – Бакуго откинулся на подушки, закинув руки за голову. – Одно я знаю точно – на одной обеспеченности альфа далеко не уедет. Этого знания мне достаточно, чтобы думать, что ты со мной не только из-за моей работы. Или я не прав? Тебя во мне больше ничего не привлекает? – Кацуки выдал самодовольную ухмылку. – Это, конечно, не все. – Мидория смущенно прикрыл губы ладошкой. – Зато мой подход рационален. – Думай, как хочешь. – Альфа зажмурился, подергивая кончиком носа, как будто собирался чихнуть. – Я все равно уверен, что каким бы «меркантильным» ни мнил себя омега, против природы и чувств не попрешь. Да и я не думаю, что альфа способен балду гонять полжизни и вешать обязанность по содержанию семьи на омегу. – Потенциальный подобный кадр живет через стенку от тебя. – Не гони на Киришиму. Да, он раздолбай, но мозги у него работают. Мы с ним как-то корпели над парочкой проектов по учебе, он если и уступал мне, то незначительно. А так, он на полголовы выше, чем большинство самых феерических зубрил с нашего факультета. – Погоди, – захихикал Изуку, – повтори-ка, я запишу на диктофон, а то мне не поверят, что ты признал наличие мозга у Киришимы. – Ага, держи карман шире. Он еще возомнит о себе невесть что и расслабится. А Каминари зря переживает: надо просто сказать Киришиме, чтобы он жопу от кресла оторвал и начал шевелиться. У него так-то есть планы на жизнь, но нам же чуть больше двадцати, нам покутить хочется, а не карьеру строить. – Так, может, ты с ним поговоришь? – Вопрос Изуку показался альфе слишком внезапным и в то же время ожидаемым. – Поговорить? – Бакуго задумчиво скривил губы. – А почему нельзя было сразу с этого начать? – Ты о чем? – Вместо того, чтобы расспрашивать меня о Дерьмоволосом, подошел бы и сказал: «Кацуки, скажи своему другу, чтобы он перестал рубиться в видеоигры и озаботился своей дальнейшей жизнью, потому что Каминари это надоело». – Кацуки, с чего ты вообще- – Думаешь, я такой тупой альфа, который не понимает ваши омежьи хитрости? – Бакуго язвительно приоткрыл один глаз. – Каминари сказал тебе, чтобы ты сказал мне, чтобы я сказал Киришиме, что ему пора включить голову. Я знаю, как это работает. – Ладно, – раздраженно процедил Мидория, – в следующий раз обойдемся без «официальной» части. – Вот и славно. – Кацуки приподнялся и чмокнул надувшегося омегу в нос. – Так ты с ним поговоришь? – Само собой. С меня не убудет. Омега довольно улыбнулся, достал из прикроватной тумбочки маникюрные ножнички, переместился за стол и приступил к «когтеэктомии». Кацуки же выжидающе долго смотрел на Мидорию, от старания сдвинувшего брови на лбу, и неожиданно спросил: – Изуку, а у тебя есть друзья? Оторвавшись от «операции», омега смерил парня недоуменным и даже отчасти презрительным взглядом. – Само собой. Денки, например. – Ну еще бы, – мимолетно усмехнулся альфа. – А кроме омеги моего лучше друга, с которым ты знаком от силы год? До нашей встречи ты же с кем-то общался. – С Очако. – С женой своего брата? Она и есть твоя лучшая подруга? – Нет, но она может быть милой, – пожал плечами омега. – Правда, профессиональная деформация ее не пожалела, поэтому с увеличением трудового стажа она становилась все менее и менее выносимой. – А что у нее за работа? – Помощник прокурора. – Да ну?! – Бакуго аж приподнялся, пытаясь в голове сопоставить образ милой курносой омежки с должностью, которую обычно беты занимали. – Никогда бы не подумал, что… – Да-да-да, достали уже все так реагировать, – грубо перебил альфу Мидория. – Работает она в прокуратуре, ну и что с того? – Наверное, у нее полно интересных историй про случаи на работе. – Нет. Тоска смертная. – Внезапная раздраженность Изуку даже немного смутила альфу. – Сплошная бумажная волокита. Если ты думаешь, что у нее в офисе сплошная уголовно-следственная романтика с преступниками, погонями и судами, то ты сильно ошибаешься. В основном на нее сваливают отработку до абсурдности тупых писем. – Например? – Ну, я не знаю! – По неосторожности Мидория чуть не воткнул ножнички в палец. – Пару лет назад, например, ей пришлось проводить проверку по факту обнаружения каким-то мужиком инопланетного корабля. И реально рапорт составлялся, настоящий отчет, все до неприличия серьезно. А одна нервная омега бальзаковского возраста требовала возбудить уголовное дело против невинной девушки, потому что ее «истинный альфа трахается с местной давалкой-разлучницей». Так она и живет – с городскими сумасшедшими. – А ты говоришь, – гоготнул в полоток Бакуго, – скукотища. И что, эта работа дурно влияет на Очако? – Да не то слово! – Омега бросил попытки отрезать заусенец и просто откусил его, но малость перестарался – на пальце зияла красная ранка. – Ах ты ж, падла! – Изуку принялся дуть на покалеченный участок. – Думаешь, Очако милая? Это потому что она привыкла разговаривать спокойно и с вечной улыбкой. Зато как только необходимость любезничать отпадает, она становится совершенно другим человеком. Когда они только начинали встречаться с Шинсо, Очако его безумно ревновала ко всему, что движется, и устраивала моему братцу самые настоящие допросы: дотошно выясняла у него, как он провел день, с кем общался, а потом ловила его на несостыковках, но скандалила не сразу, а выжидала и припоминала ему его проколы при каждом удобном случае. – Изуку говорил быстро, сбивчиво, как будто дорвался до общения с человеком после десяти лет заключения на необитаемом острове. – А ее вечные перегрузки на работе? Она в отделе иногда почти ночевала, а если и приходила домой, то посреди ночи. Причем злая и уставшая. А из-за того, что она работает в том числе и с не самыми приятными творениями рода человеческого – мошенниками, вымогателями, идиотами – она и сама стала мнительной. Куда бы с ней не пошли, она вечно ноет, что мир прогнил, хороших людей не осталось, и вообще все тлен. – Мидория забрался на кровать к Кацуки, придвинулся к альфе и заискивающе заглянул тому прямо в глаза. – Знаешь, что она учудила, когда с тобой познакомилась? Да, тогда в кофейне она мило покивала, помялась, а когда вышла из отпуска на работу, первым делом позвонила своему другу из полиции, чтобы тот пробил тебя по базе, не привлекался ли ты к административной или уголовной ответственности. Потому что, видите ли, «вокруг одни преступники, а у твоего взгляд, как у бандюгана отъявленного». – А начал ты с того, что Очако твоя подруга. – Бакуго медленно переваривал всю внезапно свалившуюся на него информацию. – Я же с ней общаюсь. И она почти моя семья, – вскинув носик, заявил Мидория. – Так что да, мы друзья. – А настоящие друзья у тебя есть? – Кацуки все не унимался и надеялся вернуть разговор в прежнее русло. – Может, какие-нибудь товарищи со школы. – В школе я ни с кем толком и не общался. – Почему? – Не знаю. Просто мне это было не нужно. Я приходил домой и работал. Музыку слушал. Кино и сериалы смотрел. Ходил гулять. И чувствовал себя прекрасно. – Мидория откинулся на спину и горделиво улыбнулся. – Понимаешь, Кацуки, в этом мире существуют самодостаточные личности вроде меня, которым не нужны другие люди, чтобы комфортно жить. – Глупости, – отрезал Бакуго. – Заносчивость это, а не самодостаточность. – А по-моему, заводить друзей или нет – это мое личное дело, – спокойно парировал омега. – Вот и поговорили, – выдохнул Кацуки, вновь укладывая на колени ноутбук. Кацуки старался зря времени не терять и при каждой удобной возможности посвящал себя работе – что ни говори, а для молодого амбициозного альфы карьера в списке жизненных приоритетов занимала далеко не последнее место. И вот сейчас, кумекая над одним из свежих проектов, Бакуго, как водится, витал в облаках, пытаясь «оптимизировать продукт», то есть выкинуть из программы все то, что так и не удалось заставить работать. И за всеми своими измышлениями альфа и не заметил насупившегося омегу, который то скрипел креслом, то вертелся в нем, то вздыхал куда-то в пустоту, надеясь привлечь к себе внимание. – Кацуки, а тебе обязательно именно сейчас сидеть и работать? – не выдержав, нарушил тишину Мидория. – А? – Альфа даже не поднял взгляд на омегу, продолжая усердно печатать всякую тарабарщину. – Он еще и не слышит нифига, – озлобленно сощурил глазки омега. – Я говорю, работать в офисе надо, а не у своего омеги под боком. – Впервые ты жалуешься на то, что я в твоем присутствии работаю. – Потому что… ты мой альфа или кто? – обиженно воскликнул Изуку. – Я, может, пообщаться с тобой хочу, поговорить, мы же встречаемся как-никак. – Убедил, – выдохнул Бакуго, закрывая крышку ноутбука. – Давай поболтаем. Ты знал, что муравьев можно использовать для зашивания ран? – Кацуки! – взвыл Мидория. – Я об этом не хочу говорить! – Изуку, – альфа устало потер двумя пальцами переносицу, надавливая через закрытые веки на глазные яблоки, – а давай обойдемся без ребусов, и ты просто скажешь то, что хотел? – Когда ты так ставишь вопрос, у меня пропадает всякое желание с тобой общаться, – буркнул омега, отворачиваясь. – Как скажешь, – пожав плечами, Кацуки незамедлительно вновь принялся за работу. – Ой, да боже ж ты мой! – Мидория запрыгнул на кровать и захлопнул крышку ноутбука. – Намеков не понимаешь? – Изуку, не надо со мной ходить вокруг да около. Я очень ценю твою прямолинейность, – альфа ласково щелкнул омегу по носу, – а когда ты начинаешь юлить, ты сам на себя не похож. – Блин, и как на тебя после такого злиться, – произнес полушепотом Изуку, на губах которого мелькнула едва заметная улыбка. – Ладно, ты своего добился. На самом деле я хотел, чтобы ты меня выслушал насчет Очако. – А мы еще не закончили? – Не совсем, – протянул в сторону Мидория, выразительно выпучив глаза, – Понимаешь, Очако… Она… С ней тяжело. Я не могу понять, когда она настоящая. – О, – задумчиво простонал Бакуго, – я тебя понимаю. – Она вся из себя такая милая, родители ее просто обожают, потому что она в их присутствии ведет себя, как идеальная невестка, да и при мне она свою скверную натуру редко демонстрирует, но если верить Хитоши… – Я ни в коем случае не спорю с твоей оценкой, потому что не знаю Очако, но думаю, что обсуждать это бесполезно. Она – член твоей семьи, жена твоего брата, который, к слову, любит ее и души в ней не чает. У них еще и ребенок будет. Так что, как бы мы к ней не относились, а значение имеет только то, что думает Шинсо. Тебе же следует просто поддерживать старшего брата, а я за компанию с тобой. – «Души в ней не чает». Ну-ну, – с нескрываемым сомнением в голосе прошептал Мидория. – Наверное, так не чает, что с самого рождения племяшки пару-тройку раз в неделю он ночует у меня, потому что не может с Очако находиться в одной квартире. – А я его что-то тут не вижу, – искренне удивился альфа, крутя головой по сторонам. – Когда ты здесь, он сюда по понятным причинам не приходит. – Я ему настолько не нравлюсь? – наигранно жалобно проскулил Бакуго, сверкая наивно округлившимися глазками. – Не, он просто не хочет мешать, – Изуку сложил руки на груди в замочек, устремляя мечтательный взгляд в потолок, – «любящим сердцам», – лицо омеги резко скривилось от приторности слов братца. – Что ж, надо будет поблагодарить за столь щедрую любезность с его стороны. – Кацуки прокашлялся, готовясь к не самому удобному разговору. – Так ты думаешь, что у них проблемы в браке? – Да не, – саркастично усмехнувшись, махнул рукой Мидория, – это ж нормально сбегать от жены. Просто Хитоши от настолько счастливой семейной жизни аж светится, чуть ли не радугой блюет, вот и приходит ко мне настроение и карму подпортить. – Лицо омеги моментально «украсила» серьезная мина. – Кацуки, ну что за дурацкие вопросы ты задаешь? Ясен красен, что у них не все в порядке! – Да они ж только-только поженились, чего они уже не поделили-то… – Если б не ребенок, то этой свадьбы и в проекте бы не было! А я говорил Хитоши, что ничего хорошего из брака по залету не выйдет, но он же у нас в семье главный барашек. – А мне он сказал, что брак у них по любви, а не по залету. – Верь ему больше! – воскликнул Мидория, снисходительно улыбаясь. – «Не по залету». Ага, как же! А я поклоняюсь Ктулху и по выходным играю в боулинг, заливая сырный соус в ботинки! Кацуки, такая наивность не красит альфу! Хитоши наверняка сам слепо верит, что у них самая чистая и искренняя любовь, как в средневековых рыцарских романах. Но я-то со стороны вижу, что высокими чувствами там и не пахнет. – Тебе-то откуда знать, Изуку. Мало ли, что ты со стороны видишь, на деле все может складываться совершенно иначе. Да и вряд ли Хитоши посвятил бы тебя в тайну своих отношений с Оча- – Посвятил бы! Хитоши мне доверяет, и вообще, я его самый близкий человек! – не на шутку разошелся Мидория. – И не надо его защищать! И Очако тоже! Вот какие тут вообще могут быть сомнения, когда муж от жены прячется в другой квартире? – Нам с тобой, Изуку, пока не дано понять все тонкости брака. – Да что ты говоришь! А понять, что такие отношения ненормальные, тебе дано? – Я согласен, что, по твоим словам, у них в семейной жизни не все гладко, но, Изуку, – Кацуки заглянул омеге в глаза, – они взрослые люди и сами разберутся со своими проблемами. Ни мне, ни тебе не стоит влезать в чужую жизнь. – Ты вообще-то о моем брате говоришь! – с неподдельным удивлением на лице возмутился Мидория. – Вот именно. О твоем брате. О твоем брате-альфе. А мы, альфы, не очень любим, когда за нас пытаются решить наши проблемы, особенно когда это пытаются сделать омеги. Поэтому прояви уважение к его гордости – позволь ему самому со всем разобраться. – Но как же!.. Как же я!.. – Изуку аж задохнулся и не мог выдавить из себя ни одного цельного предложения. – А ты просто поддержи его. Хочет он у тебя заночевать – пускай ночует. Хочет получить одобрительное похлопывание по плечу – без проблем. Если надо, то и я с ним могу пообщаться, правда, не думаю, что он горит желанием. Но не перегибай палку. Его брак – его головная боль. Мидория лишь изумленно вытаращился на альфу, изредка хлопая стеклянными глазами. Россыпь веснушек стыдливо спряталась за расплывшейся по щекам пунцовой завесой. Пальчики, до этого нервно теребившие уголок наволочки, теперь до побеления сжимали подушку, которой омега так и норовил стукнуть Бакуго, но рука не поднималась. – Ты!.. Ты!.. – запинаясь, цедил Изуку. – Ты же мой альфа! Ты должен был согласиться со мной, поддержать меня! Да от тебя никакого толку! – Пуховый снаряд все-таки был выпущен в свободный полет – в зоне поражения оказались плечо и грудь Бакуго. Омега вскочил и унесся на кухню, но Кацуки даже и не дернулся – пускай перебесится и остынет, потом сам же и вернется. Предсказание, как обычно, сбылось: альфа снова приступил к работе, а спустя пятнадцать минут, угрюмо шаркая ногами, в комнату вошел Изуку и плюхнулся рядом с Бакуго на кровать, зарываясь в одеяло. Уткнувшись в телефон, омега молча листал ленту новостей, не обращая никакого внимания на парня сбоку. – Кацуки, – раздался скрипучий притупленный голосок, – а я тут прочел такую вещь: «После убийства полиция первым делом проверяет, не причастен ли к преступлению супруг жертвы. В принципе, это все, что нужно знать о браке». – Шутка забавная. А мысль хромает, – монотонно прокомментировал Бакуго. – Да. Но если Хитоши умрет не своей смертью, я буду подозревать Очако, – пялясь в экран, пробубнил Мидория. – Тогда я тоже. Я же твой альфа, должен тебя поддерживать. Через еще минут десять молчания Изуку снова подал голос: – Кацуки, – омега поднырнул под локоть, протискиваясь вперед и придвигаясь ближе к горячему телу, незаметно отодвигая в сторону ноутбук, – ты думаешь, я не должен так переживать за Хитоши? – Нет, конечно, ты можешь переживать. Было бы странно, если бы эта ситуация тебя не заботила вообще. – Альфа усмехнулся, прижимая к себе Мидорию. – Но будь сдержаннее и уважай выбор Шинсо. Он сам решил быть с Очако, сам решил жениться, так что и какие-либо конфликты между ними он решит сам. – Вроде как ты прав, – с обреченной улыбкой буркнул омега. – Конечно, прав, – ухмыльнулся альфа. – Но Очако мне все равно не нравится. – Я знаю. Но она все еще твоя подруга? – Да, – кивнул Изуку, закусывая майку альфы. – Лучше бы она была просто моей подругой, а не женой Хитоши. *** – Ты про меня совсем забыл. Не ценишь меня. Тебе вообще наплевать на наши отношения. Логично было бы предположить, что Кацуки вынужден выслушивать этот пьяный бред от Мидории, но сопли развел Эйджиро, обиженный на товарища за то, что тот последнее время уделял время лишь своему омеге, а с Киришимой они давно уже никуда не выбирались. До сегодняшнего дня. – Да я вообще козел и урод. И что с того? – Бакуго оставался во вполне себе вменяемом состоянии, следуя за соседом по так и не успевшим высохнуть после дождя ночным дорожкам сквера. Но Киришима уже не слушал Кацуки, бегая по всей территории и пиная неработающие уличные фонари в надежде заставить их загореться. – Живи, фонарик! – Эйджиро с разбега вдарил ногой по металлическому столбу. «Ауч! Завтра кто-то не сможет ходить. Надеюсь, он ничего не сломает», – размышлял про себя Бакуго, опасаясь за целостность костей друга. – Киришима, мне все равно, насколько по-идиотски ты пытаешься выглядеть, но не позорь хотя бы меня и иди спокойно. – Меньше всего Кацуки хотелось возиться с явно перебравшим соседом. – А ты тут видишь кого-то кроме нас? – Эйджиро широко развел руки, пару раз крутанулся вокруг себя и изобразил балерунский пируэт со всеми вытекающими в виде подвернутой ноги и мягкого приземления на асфальт. За пару-тройку часов до этого альфы торчали в уже полюбившейся им «Дыре», и Кацуки пытался максимально красочно объяснить товарищу, почему тот должен взяться наконец за ум. И судя по последующим событиям, Киришима воспринял новость о возможном грядущем расставании, которым Бакуго припугнул друга, крайне болезненно. – Вставай, пьянчужка. – Кацуки за шкирку поднял товарища и для галочки шлепнул пару раз по его одежде, как бы отряхивая. – И в честь чего только ты так ужрался? – Потому что никому я не нужен. А я ведь такой ранимый. Но мой любимый омега и даже мой лучший друг, все вы… Ай, блять, моя нога! – Эйджиро наконец познал травмоопасность физических упражнений на пьяную голову, наступив на покалеченную ступню. Поворчав, потрепав и без того взлохмаченную пепельную шевелюру и поматерив полушепотом Киришиму, Кацуки присел, предлагая услуги извозчика. – Забирайся, ошибка природы. Иначе никогда до дома не доберемся. – Ты просто бомба! – Эйджиро буквально упал на соседа, безвольно свешивая конечности. Кряхтя – все-таки Киришима, мягко говоря, пушинкой не был – Бакуго поднял тушку и потащил в сторону их жилого квартала, до которого, к счастью обоих парней, оставалось всего ничего. «А обстановочка-то, в общем, ништяк», – размышлял про себя Кацуки. Сырой осенний воздух. Скрежет мотора проезжающих мимо машин. Пробивающиеся через расплывшиеся серой дымкой облака звезды. Пролетающие под ногами, гонимые едва прохладным ветром листья деревьев. И бульканье, мать его, пьяного тела за спиной. Эйджиро то несвязно бормотал что-то себе под нос, то воспроизводил совсем уж нечеловеческие звуки, то заплетающимся языком пытался требовать «продолжения банкета». – Завали варежку, Дерьмоволосый! – рявкнул на беспокойную ношу Кацуки. – Мало того что я тебя тащить вынужден, так ты еще и не перестаешь бухтеть всякий пьяный бред прямо мне в ухо. – Кому мне еще все это рассказывать, – растерянно вопросил Киришима, пытаясь удержать свою голову в ровном положении. – Только ты у меня, Бакуго, и остался. – Хорош заливать. Все у вас с Каминари наладится. – А если он уйдет? – Да куда он денется с подводной лодки. Слушай, если бы истинные существовали в природе, то вы бы точно ими оказались. – Вообще, Кацуки в подобную чушь не верил, но сейчас он готов был нести любую ерунду, лишь бы его зубастый друг перестал впадать в отчаяние, как типичный омега. – Вот уж точно, – Эйджиро расплылся в блаженной улыбке. – Не то, что вы. – Чего ты там бухтишь? – Бакуго на самом деле расслышал последний комментарий, но предпочел уточнить. – Да так… – Конечно, так я поверил! Брякнул, а потом хуев в рот набрал? Ты на что намекаешь? – Поверить не могу, что вы все еще вместе. – Такое ощущение, что Киришима уже совсем не соображал и выплескивал все, что на трезвую голову он ни за что бы не озвучил. – Как ты вообще его терпишь? Он же тебя ни во что не ставит. Неужели никто, кроме меня, этого не замечает? Почувствуй разницу. Мы же с Денки, как Джек и Роза**, а вы с Мидорией, как… никто, такие пары в кино не сверкают. Ты же альфа, а стелешься тряпкой перед этим заносчивым- Бакуго скрежетал зубами, но молчал, не перебивал друга. Однако позволить Киришиме оскорбить его омегу он не мог, а потому, рыкнув, Кацуки сбросил успевшее привыкнуть к езде верхом тело, шмякнувшееся с характерным звуком на землю. – Прости, – брови альфа сошлись на переносице, давая понять, что извинениями тут и не пахнет, – не удержал. Но Эйджиро было все равно: он просто распластался на асфальте, грозясь отключиться в одном квартале от их дома. И как бы Кацуки ни проклинал своего недавнего собутыльника, он все равно взвалил его обратно на спину и поперся дальше по улице, еще пару раз «случайно» его уронив. В квартире Бакуго не церемонился – кинул тушку на кровать, даже не позаботясь о том, чтобы все конечности достигли конечной цели, и поплелся к себе в комнату. «Давно он так не накидывался. Хотя его можно понять. Я бы, наверное, в еще большем неадеквате бы был, если б Изуку при мне про расставание ляпнул». Но слова Киришимы все равно не выходили у Бакуго из головы. Одно дело, если бы кто-либо другой кукарекнул про то, что Кацуки и Изуку не выглядят, как счастливая парочка, но подобное замечание за авторством лучшего друга альфа пропустить уже не мог. Да, может, их отношения и далеки от идеальных, но таких вообще не существует. Какая разница, как вы нашли друг друга – по запаху или по каким-то иным причинам – если в итоге рождается одинаково искренняя любовь. Может, Изуку и бывает капризным, но разве дурное настроение – преступление? А то, что на людях омега не висит у своего альфы на шее, демонстрируя принадлежность самца ему и отгоняя других представителей слабого типа, – это наоборот плюс, Кацуки и сам не любит публичные телячьи нежности. Конечно, альфа не мог не заметить склочного характера Мидории, но ведь именно такой омега ему и нужен. «Даже не так. Другой омега мне не нужен». *** Мидория стоял в прихожей и забавно вертел головой, отряхиваясь, как промокший щенок, от стекающей воды. – Изуку, хватит брызгаться! – Бакуго прикрывался от омеги пальто, как щитом. – Хуже не будет – и так, как из ведра облитый. – Омега перехватил верхнюю одежду и закинул ее на вешалку. – Все равно неприятно, – буркнул альфа, стягивая с себя обувь. – Блин, даже носки насквозь промокли! – А я тебе говорил: давай подольше по центру походим, но нет, тебе же прямо-таки приспичило ломануться пешком домой! – Мидория отчитывал Бакуго, параллельно раздеваясь, вешая одежду на все попадающиеся под руку предметы мебели. – А откуда мне было знать, что нас ливень накроет? – рычал Кацуки, доставая из шкафа два полотенца – для себя и для омеги. – Действительно, откуда! А иссиня-черные тучи, раскаты грома неподалеку и прогноз погоды, который я тебе еще утром зачитал, тебя не убедили? – Изуку принялся старательно вытирать волосы, изредка раздраженно поглядывая на крутящегося рядом с собой парня. Кацуки же на упреки Мидории внимания не обращал, а просто тихонько матерился себе под нос, сжимая кулаками края трусов и выжимая из них капельки воды. И если альфа успешно держал давно помалкивающего зверя на поводке, то омегу хлебом не корми – дай только наехать на парня из-за сущих пустяков. – Подумать только! Не знал он! Не знал! – непонятно с кем разговаривал Мидория, но вел он себя так, будто Бакуго и не было в квартире вовсе. – Никогда он ни черта не знает, а я потом последствия расхлебываю! – Бросай это, Изуку. – Кацуки все же нахмурился, «обласканный» причитаниями омеги. Разумеется, альфа, которого отчитывали, как нашкодившего школьника, от радости не прыгал. – Чай будешь? – Чай? Ах, чай! Сделай мне чай, конечно, – наигранно высоком голоском запел Мидория. – Правильно, сначала «надцать» кварталов тащил меня под ливнем, а теперь решил чаем откупиться! Моим же чаем в моей же квартире! – Что за истерика на ровном месте? – Бакуго твердым шагом подошел к омеге так, что оголенные тела практически соприкасались, и спокойным голосом продолжил. – Ты не растаял, не захлебнулся, от удара молнии не поджарился. Так чего ты вопишь? – Я тебе не сахарный, чтобы таять, – постукивая зубами, просипел Изуку, – а вот если я простыну, то только по твоей милости. По жизни Кацуки был горячим, в прямом смысле слова, парнем. В Антарктиде в одном неглиже он рассекать бы, конечно, не смог, но в реалиях жаркого японского климата замерзнуть для него было практически непосильной задачей. И только сейчас некоторыми клеточками своего тела он почувствовал исходящий от дрожащего омеги холод. Закатив глаза, Бакуго взял с кровати покрывало, укутал не успевшего даже пикнуть Мидорию и кинул его на подушки, подтыкая одеяло так, чтобы ни одна озябшая конечность и сунуться наружу не смела. – Грейся, мерзлик. Поставив чайник, Бакуго вернулся в комнату и усмехнулся, заметив торчащий носик, втягивающий недостающий под покрывалом воздух. На цыпочках альфа хищнически тихо подобрался к постели и одним резким движением залез руками в убежище Мидории, обхватывая горячими ладонями ледяные ступни. Как и ожидалось, омега зашевелился и начал брыкаться, вырывая ноги из железной хватки. – Тише-тише, – посмеиваясь, сказал Кацуки. – Я просто грею тебя, чтобы ты не заболел «по моей милости». – Да больно надо! Пусти! – Еще чего! – Бакуго стиснул лодыжки омеги и потянул на себя, ныряя под одеяло и накрывая собой все еще сопротивляющееся тельце. – Буду тебя обнимать, пока с тебя пот не потечет! Изуку умилительно порыкивал, барахтаясь в объятиях, не теряя надежды, что он сможет выбраться и продолжить строить из себя несправедливо обиженного, но не сломленного. – Ты вот только этого и добивался, да? – пыхтел раскрасневшийся омега. – Специально меня повел гулять под дождем, чтобы потом завалиться домой, раздеть и беспардонно приставать ко мне! – Само собой, по-другому тебя же в постель не затащишь! Сарказм в словах альфы был очевиден: Мидория, может, и не источал похоть двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, но даже вне периода течки именно он зачастую выступал инициатором их с Кацуки близости, поэтому упреки Изуку альфавсерьез толком не воспринял. А между тем метод Бакуго возымел свой эффект: то ли от возбуждения, вызванного интимностью обстановки, то ли от физической активности, Мидория потихоньку согревался. И альфа продолжил бы игрища, если бы их не прервал свист чайника. Бакуго выбрался из-под одеяла, переводя сбившееся дыхание, и нехотя поднялся с кровати. А пока с кухни доносились грохот шкафчиков, звон кружек и шипение кипятка, раскрасневшийся Изуку распластался на кровати и прожигал в потолке дырку, явно раздосадованный приостановкой веселья. И вот такие ссоры случались у парочки чуть реже, чем постоянно. Ни разу не погавкаться за весь день – значит прожить его зря. Но надо отдать ребятам должное: по одним и тем же причинам они не ругались, а каждый раз придумывали новые, доходя, конечно, до абсурда, но зато сохраняя оригинальность. Что же среди будничной рутины умудрялось отравлять парочке жизнь и угрожать их отношениям? Да почти все, начиная от отказа Бакуго пойти на кухню и проверить, есть ли там привидение, потому что Мидории показалось, что он что-то слышал, до смены геля для душа Изуку со сладкого персикового до «блядски невкусного» алоэ. С трудом, но Кацуки все же признавал, что ответственность за добрую долю подобных конфликтов лежит на нем. Успокаивал он себя тем, что в отличие от омеги у него хотя бы хватает ума не распаляться и не выходить из себя, в то время как Изуку реагировал на замечания в свой адрес порой поагрессивнее некоторых альф. Стоило начаться «представлению», и как только Кацуки понимал, что в ход скоро пойдут клыки, а голос повышается, выходя за рамки приемлемости, он делал глубокий вдох, шумно выдыхал и уходил в себя, стараясь пропускать мимо ушей выпады омеги. Пару раз доходило до того, что Бакуго, дабы избежать перерастания обычной перепалки в натуральный скандал, ретировался на улицу прогуляться и остыть, но в большинстве своем он удачно справлялся с приступами гнева. Но несмотря на то, как часто они ссорились, они никогда не мирились. Просто не было в этом необходимости. Пара ругалась, замолкала на время, а затем и альфа, и омега вели себя так, будто ничего и не произошло. Словно они выплескивались друг на друга, а через десять минут благополучно об этом забывали. И только в крайне редких случаях дело доходило до того, что одному из истериков приходилось просить прощения. Так и в этот раз: Кацуки принес чай, а когда обе кружки опустели, Изуку как ни в чем не бывало включил ноутбук и совершенно обычным голосом спросил: «Что посмотрим?». Не сказать, что Бакуго был в восторге от их постоянных стычек. Альфа, конечно, не тешил себя сюрреалистичными иллюзиями идиллических отношений, которых в природе априори не существует, но закидоны омеги с каждым днем становились все более и более изощренными. Кацуки не мог даже понять, как они дошли до этого. Конечно, он и не надеялся, что после ситуации с выкидышем Изуку оправится быстро и без последствий, но капризная омежья натура начала безобразным нескончаемым потоком извергаться наружу лишь через пару-тройку месяцев после того случая. И Бакуго даже припоминал, как это началось. Очевидно привлекающий внимание людей альфа, притопывая ногой, выжидал своего омегу в вестибюле только открывшегося торгового центра, где у пары было назначено свидание. Мидория имел привычку путать место и время встречи, а также с незавидной регулярностью опаздывать, поэтому предварительно Кацуки пару раз напомнил своей пассии о предстоящем рандеву, а придя в обусловленное место, терпеливо высматривал зеленые завитушки в толпе. Даже спустя полчаса Бакуго не оставил попытки дождаться омегу, для которого подобная задержка была вполне себе умеренной, даже обыденной. Но привычная картина была вмиг разрушена одним лаконичным сообщением: «Сегодня не смогу, прости». После этого Бакуго не видел Мидорию три дня, что для альфы было ощутимым простоем, в течение которого он смог узнать только, что на это время Изуку смотался к родителям, и с омегой все хорошо, он жив здоров. А вот по возвращении Мидорию будто подменили. По крайней мере, Кацуки перестал его узнавать. *** Шевелюра заспанного альфы после долгого шебуршания вылезла из-под одеяла и лениво встряхнулась, открывая обзор на другую половину кровати. Рядом никого не было, но для пущей убедительности Бакуго провел перед собой рукой, нащупав только пустующую простынь. «Наверное, вышел в туалет». Мидория, однако, ни через пять, ни через десять минут не вернулся, зато сквозь дрему Кацуки услышал подозрительные звуки. Кто-то возился на кухне. Мысль о том, что это соседушка решил устроить себе полуночный перекус, была практически сразу же отметена: именно сегодня Денки вызвал Эйджиро на серьезный разговор. А значит… Альфа выждал какое-то время, осторожно слез с кровати и подошел к двери, тихонько ее приоткрывая. В щелку ничего видно не было, поэтому Бакуго высунул голову целиком, окидывая взглядом кухню и зал. На диване в гостиной вальяжно развалился Изуку, закинув ноги на кофейный столик. На животе омеги стояла тарелка с какой-то плохо различимой в темноте, но очень вкусно пахнущей едой, которую Мидория собирался закономерно отправить себе в рот, но, заметив слежку за собой, так и застыл, не доведя начатое до конца. Освещал омегу только беззвучно работающий телевизор, на экране которого крутили какой-то мультик. – Что, без меня точишь? – ехидно, с наигранной обидой спросил альфа. – Приспичило. – Изуку хоть и поначалу растерялся, но быстро пришел в себя и продолжил поглощать загадочный шедевр кулинарии. – А что ты ешь? – Окономияки. Бакуго уже и не помнил, когда его последний раз мучил жор посреди ночи, но устоять перед соблазнительной лепешкой он не мог. – Почему меня не позвал? – Кацуки прошлепал босыми ногами по полу и плюхнулся рядом с омегой. – Я тебя разбудил? – Сам проснулся. Дашь попробовать? Изуку молча протянул альфе тарелку, не отрывая взгляда от экрана. – Не хочу руки пачкать, – буркнул парень и наклонил голову. Мидория понятливо отломил кусочек лепешки и не глядя ткнул им куда-то в лицо Бакуго – авось попадет. Попал. В нос. Кацуки недовольно фыркнул и зубами ухватил протянутый ему кусок, попутно мстительно прикусывая пальчики омеги, отчего тот болезненно поморщился, но взгляд его так и оставался прикованным к экрану. – Ничего так, – с видом истинного критика подметил Бакуго, – из чего сделал? – Что на кухне нашел – из того и сделал. Лапша яичная, тунец, бекон, мазик. И вообще, не мешай. – А звук включить не хочешь? – Альфа не стал дожидаться очередной «кормежки» и сам потянулся лапой к тарелке. – Я и так этот мульт почти наизусть знаю. Включу только ради музыки и только потому, что ты уже не спишь. – А что это? – «Ходячий замок Хаула». Смотрел? – Наверное. Я не помню. А это кто? – Кацуки ткнул пальцем в телик, когда перед ними мелькнула какая-то старушка. – Софи. Главная героиня. – А это? – Это Хаул. – А это кто? – Репка. Пугало, но живое. – Понятно. А это? – Перестань. Так до конца мультфильма они и сидели: Изуку завороженно следил за событиями на экране, а альфа не особо понимал, что происходит. Попутно парочка смачно чавкала на всю гостиную, уплетая за обе щеки ночное угощение. Как только побежали финальные титры, Мидория поднялся, скинул грязную посуду в мойку и, подталкивая Бакуго в спину, зашел в комнату и упал на кровать, тут же кутаясь в одеяло и отворачиваясь к стенке. Двадцать минут спустя, когда пара должна была уже мирно посапывать, тишину разрезал низкий хрип: – Изуку, ты спишь? – Неа. – Есть хочешь? – Угу. – Закажем пиццу? – Угу. Доставай ноутбук. – Какую пиццу будем? – Может, с курицей и ананасами? – М-да, месье, – покосился на омегу Бакуго, – вы знаете толк в извращениях. – Тогда на свой вкус бери. И уже через сорок минут Кацуки и Изуку довольные валялись на кровати с перемазанными в томатном соусе моськами и время от времени хихикали над смешными видео. Такая романтика стоила того, чтобы весь следующий день клевать носом. *** – Удачно поговорили? С разговора Эйджиро и Денки прошло уже два дня, но альфы только сегодня встретились друг с другом в квартире. Причем Бакуго не на шутку переживал за соседа, который сбрасывал звонки, строча лаконичные отписки из серии «не сейчас». – Более чем. Киришима выглядел крайне измотанным и невыспавшимся, но его взгляд, в котором не читались всепоглощающее отвращение к собственной персоне и обреченность перед надвигающимся концом света, от части успокоил Кацуки. – Мы приняли важное решение, – мрачно прошептал Киришима, отворачиваясь от друга. – Не знаю, как лучше сказать… Далось оно нам очень нелегко. – Не тяни резину, Дерьмоволосый. – Бакуго хоть и выглядел спокойным, но он сразу догадался, к чему клонит Эйджиро, и понял, что попросту не знает, как чинить чужое разбитое сердце. – Мы решили… – Выдержав театральную паузу, Киришима продолжил: – Жить вместе! Эйджиро пришел в щенячий восторг от собственного «театра одного актера», за что тут же выхватил оплеуху от Кацуки, который уже успел навыдумывать себе всякого. – Эй! – смеясь, вскрикнул Киришима. – Я-то думал, ты меня хотя бы поздравишь, а не сразу с кулаками полезешь! – Поздравляю! – Безумный оскал Бакуго мимолетно сверкнул перед Эйджиро, прежде чем последний был брошен на пол через бедро. – Мог бы чиркануть строчку о том, что все нормально, а не заставлять меня нервничать! – Так ты за меня переживал, Баку-тян. – Киришима свернулся в клубочек на полу и в умилительном жесте приложил ладони к щекам. – Я растроган до глубины души. – Лучше лежи, иначе опять прилетит, – процедил сквозь зубы Кацуки, удаляясь в комнату. Следом на спине по ламинату проскользил Эйджиро, отталкиваясь ногами от пола. – Бакуго! Слышь, Бакуго! Прикинь, я с омегой буду жить. В одной квартире, ты представляешь? Это же так круто. Наверное. Или нет. Но я рад, – никак не мог угомониться альфа. – И как скоро ты меня покинешь? – спросил Кацуки, доставая из шкафа домашнюю майку. – В смысле? – Ну, когда съезжаешь-то? – Так мы тут жить будем. И тут Бакуго оторопел. «Зашибись, без меня они все порешали! А меня предупредить о том, что мне теперь хату новую искать придется, – не судьба?». – Спасибо, блять, что поставил заранее в известность, Дерьмоволосый! – Да пожалуйста. – Киришима приподнялся и вопросительно наклонил голову. – А ты о чем? – Короче, – Бакуго стянул с себя рубашку, швыряя ее на пол, – постараюсь в течение месяца найти жилье и съехать, но не обло́митесь и поте́рпите меня, если что, понял? – Не, не понял. – Эйджиро уселся на пятую точку, оставаясь по-прежнему на полу. – Ты куда собрался? – Не знаю пока. Может, Серо сосед нужен, или на работе кто сдает однушку неподалеку. – Я, конечно, догадывался, что ты будешь не в восторге от того, что Денки сюда переедет, но не думал, что ты вот так сразу смотаться решишь. – Киришима опустошенно выдохнул и уронил подбородок на грудь. – Может, хотя бы попробуешь пожить с нами? – А вот теперь я не понял. – Кацуки хмуро уставился на дверцу шкафа и завис. – То есть съезжать мне необязательно? – Да я только рад буду, если ты согласишься остаться! – Не было похоже, что Эйджиро шутит. – Я понимаю, что после переезда Денки все изменится, но- – Изменится? Что именно? Что я буду наблюдать его в нашей квартире не пять дней в неделю, а семь? – насмешливо поинтересовался Бакуго. – По-моему, он и так почти жил с нами. Удивлен только, что он не против насчет меня. – Он только за. Обеими руками, – активно закивал Киришима. – Говорит, что втроем жить веселее будет. – Да ну? – И снова этот издевательский тон альфы. – А я думал, это потому что для троих доля за квартиру меньше выходит. – И это, конечно, тоже. Так что? – Что «что»? Рад я за вас, вот что! – Бакуго с облегчением выдохнул, взял шею Эйджиро в захват, приподнимая того с пола, и принялся костяшками натирать ему макушку. – Ха, а помнишь, как кто-то по пьяни полночи мне в уши ныл, что все кончено, что ты никому не нужен, что тебя все бросили? Кто мне это говорил? А? А?! – Да хорош, Бакуго! – Эйджиро ухватился за обвившую его руку и с силой врезал соседу пяткой по голени. – Ты меня первый день знаешь, что ли? Тяжело, вообще-то, фильтровать речь, когда уровень содержания алкоголя в твоей крови составляет порядка полтора промилле. Так что- – Так что давай-ка забирай обратно слова, которые ты безбожно изрыгал, – закончил за друга Кацуки. – Ладно-ладно, забираю. – Киришима отряхнулся, почесывая покрасневшую от захвата шею. – Но не все. – В смысле? – вполголоса спросил Бакуго, не сдержав выстрела холодного взгляда. – Я, может, и бухой был, и за базаром не следил, но я прекрасно помню, что и о ком я говорил. Поэтому не жди, что от всех своих слов я откажусь. – Эйджиро многозначительно посмотрел на оторопевшего Кацуки и неспешно отвернулся, удаляясь к себе в комнату. Недолго потупив, альфа выскочил вслед за другом и резко рванул того за плечо. – Объяснись. – Как будто до тебя самого не дошло, – язвительно, в совершенно несвойственной для себя манере скривился Киришима. – Слушай, – Кацуки с силой сжал пальцы, но сосед даже не поморщился, – ты мой друг, а потому, я надеюсь, ты не побоишься в лицо мне все высказать, так как ебучие шарады я разгадывать не намерен. Тебе ясно? – Ты с руками-то поаккуратней, команданте, – раздраженно дернул плечом Эйджиро. – Хочешь правду? Пожалуйста. Я не собираюсь забирать назад мои слова о том, что вы с Мидорией – не пара. Мне жаль, что у тебя снесло крышу, что ты из раза в раз прогибаешься, наплевав на гордость альфы, и что дальше своего носа ты не видишь. – И что же я не вижу? – Бакуго, я не собираюсь уговаривать тебя расстаться с Мидорией. Как знать, – Киришима вскинул руки в защитном жесте, будто оправдываясь, – может, я идиот и все неправильно понял. Может, наедине Мидория – самый очаровательный и покладистый в мире омега, отношения с которым даже и не снились обормотам вроде нас. Может, вы на самом деле безумно счастливы, а я тут лезу со своими тупыми советами и комментариями. Но это всего лишь домыслы, а вижу я совсем другое. Уж не знаю, почему и Денки отказывается это признавать, но я вижу лишь капризного, инфантильного, мутного паренька, который не вызывает у меня ни капли доверия. Кацуки хотел было прервать альфу, осадить, сказать, что тот ошибается, переубедить его, но осекся и промолчал, осознав, что возразить по существу ему и ничего. Тогда в ход чуть не пошли чесавшиеся кулаки, подрагивающие в ожидании мести за несправедливые обидные слова в адрес единственного нужного омеги, но и те безвольно опустились – альфа не хотел ссориться с товарищем из-за того, в чем и сам не был до конца уверен. – Я тебя понял, спасибо за честность, – сухо пробормотал Бакуго, отворачиваясь от друга и выдвигаясь в сторону своей комнаты. – Подожди, вышло резковато, но ты не подумай… – бросился за соседом Киришима. – Да я все понимаю. И правда – спасибо за честность. Своего отношения к Изуку я не поменяю, но спасибо. Спасибо, что не стал скрываться и врать. – Кацуки пронизывающим взглядом окинул друга и ушел, оставляя того в крайне растерянном состоянии. Бакуго закрылся в комнате и упал в кресло. «Не вызывает ни капли доверия». Изуку изменился. То ли стал более честным, открытым… То ли наоборот – нацепил очередную маску. Кацуки не раз подмечал, что если бы омега столько раз его не обманывал, то сейчас альфа относился бы к нему иначе. Но… Кто ты вообще такой, Изуку Мидория? Когда ты настоящий? Знает ли Бакуго тебя настоящего? А если нет, то почему? Но омега действительно изменился. Неизменно саркастичный, держащий марку отстраненного от реальности парень, который неумолимо привлекал Кацуки, внезапно пережил метаморфозу и стал чаще вести себя, как неуравновешенный невротик. Капризы, крики, истерики… Откуда в нем это все? Правда, с крайне сложным характером пришло и кое-что другое. Изуку стал более чувственным. Он смущался, когда Бакуго превращал обычные физические контакты в нечто интимное. А если Кацуки отпускал невзначай комплименты в адрес любимого, Мидория не отвечал на них шуткой или едкой остротой, как раньше, а заливался краской и помалкивал. Если Кацуки приносил омеге вкусности и маленькие подарки, Изуку растерянно их принимал и улыбался так, что сердце Бакуго было готово выпрыгнуть из груди. Мидория стал чаще прижиматься к альфе по ночам, а каждый день он то и дело расспрашивал Кацуки о нем самом, о том, что альфа любит, каким он был, о чем он думает. И альфа с нескрываемой улыбкой тешил себя надеждой, что его чувства наконец достигли этого замкнутого, не готового подпускать к себе других сердечка. Пускай лучший друг его мнения не разделяет, но разве это важно? Разве условному Шинсо важно, что условный младший брат думает о его условной жене? Так и у Кацуки. Пускай никто не верит, пускай все считают их неидеальными, пускай по всем канонам любовных историй им ничего не светит, но пока это чувство так отчаянно греет тело и душу, которые и мечтать об этом не могли, чужое мнение значения не имеет. Даже мнение лучшего друга. И когда Бакуго мельком замечал наигранную, натянутую улыбку Изуку, адресованную какому-то очередному левому знакомому, которая потом устремлялась на альфу и сменялась самым захватывающим, искренним и умопомрачительным явлением для парня, разум Кацуки застилался завесой из одной лишь фразы: «Нет, такое подделать нельзя. Просто невозможно». И с этой мыслью альфа и жил, забывая про любые капризы омеги. *** ХХ/ХХ/ХХХХ 16:03 Кому: Изуку-Вишенка Я сегодня заканчиваю ближе к семи. Встречаемся у офиса? ХХ/ХХ/ХХХХ 16:05 От кого: Изуку-Вишенка Нет. ХХ/ХХ/ХХХХ 16:05 Кому: Изуку-Вишенка Тогда я к тебе. ХХ/ХХ/ХХХХ 16:06 От кого: Изуку-Вишенка Нет. ХХ/ХХ/ХХХХ 16:07 Кому: Изуку-Вишенка Почему? ХХ/ХХ/ХХХХ 16:07 От кого: Изуку-Вишенка Настроение не то. ХХ/ХХ/ХХХХ 16:07 Кому: Изуку-Вишенка Что случилось? ХХ/ХХ/ХХХХ 16:08 От кого: Изуку-Вишенка Не знаю. Хочется просто накинуть пальто и пойти гулять по ночным улицам города, может, даже выкурить сигарету. ХХ/ХХ/ХХХХ 16:11 Кому: Изуку-Вишенка Ты опять посмотрел какой-то нуарный детектив и загорелся идеей подражать главному герою? ХХ/ХХ/ХХХХ 16:14 От кого: Изуку-Вишенка Причем тут кино?! Такое вот у меня настроение. ХХ/ХХ/ХХХХ 16:14 Кому: Изуку-Вишенка Ну и что за фильм? ХХ/ХХ/ХХХХ 16:23 От кого: Изуку-Вишенка «Синий георгин»***. ХХ/ХХ/ХХХХ 16:24 Кому: Изуку-Вишенка То-то же. Приду вечером. ХХ/ХХ/ХХХХ 16:24 От кого: Изуку-Вишенка Хорошо. И принеси что-нибудь. ХХ/ХХ/ХХХХ 16:34 Кому: Изуку-Вишенка Принесу. *** – Кацуки, вот объясни мне, как у вас, альф, мозг работает? – Изуку, расположившись за столом на кухне, складывал из салфеток лебедей. – А что тебя смущает в моей умственной деятельности? – нарезая мясо для жаркого, спросил альфа. – Помнишь, мы летом у твоих стариков в Канагаве отдыхали? – Да уж, – Бакуго на секунду замер, воспроизводя в голове кадры, где они с Мидорией в огороде батрачили, – «отдыхали». И к чему ты клонишь? – В один из дней мы с тобой пошли на озеро. – Да, помню. – Красиво там было, да? Особенно, когда мы обратно собирались. Народу нет, идеально ровная водная гладь, потрясающий розоватый закат… – Ну и? – И ты тогда прям шикарно выглядел. Только из воды, в одних шортах, мокрый, капельки стекали по мышцам так сексуально… А как ты волосы откинул! Я аж прям там чуть лужицей не растекся! – Допустим, – смущенно покашлял альфа, не отрываясь от мяса, – и такое было. – Было… – как-то разочарованно выдохнул Изуку. – А чего ж ты, бестолочь, в любви мне тогда не признался и не поцеловал меня? Идеальный момент профукал. Вместо этого брякнул, что у тебя водоросли в плавках застряли. Потом всю дорогу до дома жаловался на свои дебильные водоросли и вытряхнуть их пытался на ходу. – Извини! – усмехнулся Бакуго. – Затупил, видимо. – Само собой, – буркнул Мидория, нахохлившись. – Зато на той неделе, когда мы после кофейни домой ко мне шли мимо помойки, а неподалеку какие-то алкаши вовсю горланили, ты не затупил. Сразу и объятия, и поцелуи, и слова красивые. Вот как? Как ты умудряешься для этого выбирать «лучшие» место и время? – Изуку, я человек простой. Захотел обнять и поцеловать – обнял и поцеловал. А где мы находимся в этот момент – на Ниагарском водопаде или у тебя в подъезде – меня как-то не заботит. – А меня заботит. – Омега макнул в чай овсяное печенье и, довольно щурясь, сделал пробный укус. – Надо же мне потом перед Денки хвастаться! Вот ты сам сравни, как звучит «у нас был роскошный поцелуй на берегу озера» и «мы вчера возле мусорки сосались». Кацуки в ответ лишь рассмеялся, чуть не порезавшись при этом заточенным лезвием. – Мне оба варианта нравятся. Ожидание и реальность, так сказать. – Мое ожидание вполне могло стать реальностью, если бы с более смышленым парнем встречался, – пробубнил в сторону Изуку – не очень громко, но так, чтобы его точно услышали. – Как будто смышленый парень стал бы с тобой встречаться, – так же вполголоса с улыбкой прошептал альфа и сразу обернулся, выставив вперед руки, защищаясь от того, чем Изуку ожидаемо в ближайшем будущем зарядит прямо в Бакуго. Но реакции не последовало: омежьи боевые действия были прерваны телефонным звонком. Мидория гневно сощурился, жестами объяснил Кацуки, насколько страшная участь ждет его после разговора, и взял трубку. – Алло. Привет, Хитоши… Да, я дома… Кацуки тоже здесь, но если надо… Да, приходи, конечно, он уже уходит… – Альфа лишь недоуменно посмотрел на Изуку, так как покидать сегодня жилище омеги он не собирался. – А что случилось? Опять с Очако поругались? – Мидория шутливо улыбнулся, полагая, что попал в точку, но затем его глаза округлились и полезли на лоб. – Подожди, Хитоши, в смысле вы разводитесь?