Идти дальше

Причисляя себя к особо одухотворенной во всех смыслах молодежи, Мидория привык проводить утро несколько богемно. И не имеет значения, что ввиду издержек профессии утро омеги иногда начиналось около семи вечера: даже если за окном темно, никто не мешает насладиться прогоняющими сон ритуалами. Но с января месяца текущего года каждое утро Изуку независимо от того, где и с кем он его встречал, омрачал тот факт, что он – мудак. И с этим приходилось как-то жить. Беседуешь в стейк-хаусе на окраине города с внезапно поднявшимся предпринимателем и думаешь: «Какой же я мудак». Выбираешь в магазине очередную толстовку, от которых шкаф уже ломится, – снова простреливает та же мысль. Натираешь чесночным маслом бледно-розовую куриную тушку, а в голове набатом бьет всего одно слово. Потом любитель топить гашетку в пол на городских улицах обрызгивает тебя из лужи от макушки до пяток, и ты такой: «Вот ты мудак! Как и я». И так каждый день. Наверное, единственный способ перестать себя беспрестанно корить – расстаться с источником всех проблем, Кацуки Бакуго. Не будет в жизни Мидории альфы – не будет и порядком поднадоевшего самобичевания. И хоть парень не считал себя трусом, но подойти к влюбленному в него человеку и сказать ему: «Я тебя бросаю», – у Изуку кишка была тонка. Пускай его с Кацуки толком ничего не связывало, отношения едва начались, были хрупкими и не представляли собой великой национальной ценности, но омеге было попросту стыдно предложить закончить то, что он сам и заварил. Мидория понимал, что если не он, то Бакуго сам сбежит, когда поймет, с кем его свела неблагодарная судьбинушка. Поэтому Изуку даже и не пытался строить из себя невесть что, как это обычно делают люди в начале отношений, – каждый старается выставить напоказ все свои лучшие стороны, произвести впечатление на пару. Изуку же терять было нечего. Демонстрировать капризную натуру – без проблем. Напяливать мятую, местами заляпанную одежду, не удосуживаясь даже расчесываться – получите, распишитесь. Мидория не стеснялся пускать Кацуки в откровенно не убранную квартиру, съедать по три-четыре не положенных омеге здоровых бургера, воруя при этом добавку из тарелки альфы, нецензурно выражаться в его присутствии и заниматься другими нехорошими вещами. Изуку постоянно опаздывал, заставлял Бакуго смотреть совершенно неинтересные альфе фильмы и сериалы, надкусывал конфеты и самые противные отдавал Кацуки. В общем, омега ни в чем себе не отказывал, ожидая, что альфа скоро шарахаться начнет от столь элегантного партнера. Кацуки Бакуго явно не с этой планеты. А может, в детстве его роняли пару десятков раз. С крыши дома. В бездонную пропасть. Иначе тот факт, что альфа не только не сбежал от омеги, но и по ходу его все устраивало, объяснить нельзя. «Может, Кацуки Бакуго, ты и крепкий орешек, но я тоже не лыком шит. Сейчас с духом соберусь – и сайонара, голубчик!». В смысле уже май? Они же только-только начали встречаться! Как так получилось, что они вместе уже четыре месяца? Еще больший шок постиг Мидорию, когда он осознал, что и не заметил вовсе, как быстро пролетело время. А ощущение, что все складывается именно так, как и должно быть, било под дых. Поставить точку в споре с самим собой Изуку не мог. Как только ему начинало казаться, что Кацуки не так уж и плох, а иногда даже и весьма хорош собой, в голове начинало мельтешить необъяснимое чувство вины перед Шинсо, как будто омега его предает. Но с каждой улыбкой, которую Бакуго дарил своему любимому, с каждым объятием, с каждым поцелуем образ идеального Хитоши блекнул в сознании застрявшего в собственном прошлом Мидории. Постепенно данное себе обещание как можно скорее порвать с Бакуго, дабы не мучить лишний раз ни его, ни себя, незаметно отодвинулось на задний план, стоило только омеге почувствовать, что рядом с ним не просто случайный альфа. И только рядом с братом Изуку вновь чувствовал себя совсем юным старшеклассником, который сломя голову несся на школьную крышу, чтобы увидеть казавшегося совершенным парня, изменившего представление мальчика об альфах. Ниже плинтуса в собственных глазах омега упал на свадьбе Хитоши. Переводя взгляд со своей мамы, которая после стольких лет одиночества нашла свою пару, на новоиспеченную супружескую чету, юноша с горечью осознал, что он в этой семье единственный, кто отчаянно продолжает цепляться за прошлое и не способен попросту идти дальше. Те теплые чувства, что зародились в омежьем сердце еще в школьные годы, казались такими родными и естественными, что отпустить их Изуку был не способен. Как Мидория прибежал домой к Кацуки, как накинулся на него в неумелых попытках соблазнить альфу, и последующая потеря девственности остались за гранью понимания омеги и на протяжении всей ночи подстегивались чувством азарта, желанием доказать непонятно кому, что он, Изуку, тоже не стоит на месте. О своем решении, если таковым можно назвать животный порыв со всеми вытекающими, омега не жалел. Прошло все даже лучше, чем пишут на форумах: в меру больно, с определенного момента – приятно, утром – очень больно, но и так или иначе неплохо. А тем фактом, что тебя лишил невинности очень горячий по общепринятым меркам альфа, Изуку даже отчасти гордился – наивные омежки, которые еще в школе сдуру потрахались со среднячковыми самцами на пыльных матах в подсобке спортзала, таким похвастаться не могут. Вот только, поговорив с Кацуки, Мидория понял, что существует разница между сексом и занятием любовью. И, как оказалось, ночь они провели вместе в одной комнате, но занимались при этом разными вещами: половый акт, пусть и первый в жизни, одного парня наверняка ни в какое сравнение не шел со всей той страстью и нежностью, которой жаждал поделиться второй. А для Изуку это стало еще одной копеечкой в уже наполовину полную копилку душевного груза. Глупая ревность, первая проведенная с альфой течка, помощь своему парню с выпуском из университета – все шло своим чередом. Если, конечно, не считать признания в любви после течки, из-за которого Мидория был готов удавиться на месте, так как он не заслужил таких чистых и искренних чувств в свой адрес, и встречи с подругой, оказавшейся еще и бывшей Бакуго, на фоне которой Изуку чувствовал себя откровенно скучным и неполноценным недоомегой. Знакомство с родителями – во всем виноват Хитоши, который уговорил брата пригласить своего альфу на день рождения. Бакуго узнал тайну их с Шинсо «родства» – не планировал омега выдавать этот свой маленький секрет, но что теперь поделаешь, к тому же Кацуки вроде нормально отреагировал. Романтический ужин в этот же день – приспичило раз в кои-то веки порадовать своего парня. Бурное примирение после – божественно. Нет, Бакуго точно не с этой планеты. Он – самый настоящий маг из параллельной вселенной, сумевший перевернуть с ног на голову перманентно серый омежий мир. День рождения, поездка в Канагаву, сюрприз с собаками – все это Изуку пропустил через себя, понимая, что с появлением Кацуки существование превратилось в жизнь. Но жизнь, как известно, полна не только свистелок, перделок и прочих прелестей. И когда тебе кажется, что ты прочно стоишь на ногах, судьба отрезвляет, укладывая на пол метким апперкотом. Для Изуку таким ударом стал внезапно свалившийся на голову выкидыш. У него не было мужа и даже намека не семейную жизнь, стать папой он не планировал и вообще не был готов к жизни в качестве родителя, но… Но Очако же вынашивает. А он… А он в очередной раз оказался никчемным омегой. Дерьмо. И еще и этот чертов Кацуки. Да почему он такой заботливый и внимательный?! «Неужели… Неужели он не видит, что я… жалок». Но даже такого жалкого омегу, который мало того что не оценил опеку альфы, но еще и сорвался на него, наговорил лишнего, хотя Изуку ни разу так не думал, – даже такого омегу Бакуго нежно, но крепко обнимал и принимал. Таким, какой он есть. Мидория же таял, чувствуя, каково это – быть любимым. Лучше этого только любить самому. Странно, но очередное свидание омега ждал, как никогда раньше. Он не выбирал особый наряд, не прихорашивался добрые полчаса перед зеркалом, не бежал к месту встречи вприпрыжку, но все равно с нетерпением представлял, что совсем скоро он увидится с Кацуки. Изуку даже умудрился почти не опоздать, а если бы ему не приспичило стащить несколько конфет на развес из ларька рядом со входом в торговый центр, то он бы точно пришел вовремя. В вестибюле недалеко от фонтана, который по взаимному согласию был наречен отправной точкой их свидания, Мидория заметил знакомую пепельную копну волос и… какого-то смазливого паренька рядом, который, потупив взгляд, что-то говорил Бакуго. Омега насторожился: это еще кто такой? Спрятавшись за удачно расположенной прямо под боком пальмой, Изуку пристально следил за Кацуки, который вежливо улыбался, но говорил явно что-то не столь радужное стоящему рядом юноше. По крайней мере, выражение лица последнего заметно тускнело с каждым произнесенным альфой словом. Изуку коварно улыбнулся, про себя смакуя сладкий план: этот паренек наверняка решил попытать счастья и познакомиться с симпатичным самцом, рядом с которым к тому же не мелькала его возможная пара. Оно и неудивительно: высокий, с пронзительно-притягательными алыми глазами, закатанные по локоть рукава темно-синей рубашки, что придавало образу ощутимый налет сексуальности, терпкий, несмотря на подавители, аромат, способный привлечь проходящего мимо омегу. Да, этот мальчик просто не устоял перед таким красавцем. Но Изуку это мало заботило. Сейчас он внезапно появится ниоткуда, повиснет на шее у своего альфы и наглядно покажет, что он уже занят. Но Мидория не смог сделать и шага. Какой еще «свой альфа»? С каких пор? Парень – да. Но… Изуку плохо чувствовал омегу внутри себя, разве только во время течки он краем сознания слышал тонкий протяжный скулеж звериной сущности. И вдруг – почему-то именно сегодня – эта сучка решила подать голос! И даже больше – она сочла нужным буквально ткнуть Мидорию носом в то, что его любовь к Хитоши – давным-давно не любовь, а воспоминания вперемешку с фантазией. Омега эту внутреннюю животину и мельком даже не видел, но буквально осязал, как она толкает его вперед, навстречу тому, кто действительно нужен. Изуку противился изо всех сил. У него, вообще-то, и своя голова на плечах есть, а этот подкинутый природой лишний пассажир в подсознании только и может, что воду мутить, предлагая самые бредовые идеи. Тварь же не унималась, продолжая пытаться убедить тупоумного владельца тела броситься в объятия любимого альфы. Нет, в таком состоянии к Бакуго выходить было явно нельзя. Мидория отдышался, отправил альфе сообщение, отменяя их свидание, и, не дожидаясь, пока парень прочтет сомнительную отписку, понесся домой, дабы в безопасности утихомирить зверя внутри бешено стучащего сердца. Зараза скулила три дня, пока, видимо, не отчаялась и не плюнула на Изуку. Чувствуя невероятную легкость, омега нежился под прохладными струями душа и снимал напряжение чуть ниже пояса. Стоило только зверю замолчать, как Мидория ощутил необычный прилив сил, будто кто-то забрал у него увесистый багаж. Встречи с Кацуки возобновились. Только теперь организм омеги по-другому реагировал на присутствие альфы. Тайна, которую юноша хранил столько лет, тяжелела не по дням, а по часам, не позволяя сдерживать обрастающие вокруг нее эмоции. Изуку выплескивал наружу все то, что больше не помещалось в душе – капризы, обиду, недовольство. Тело и разум словно перерождались, избавляясь от накопившихся за эти годы чувств. Но Мидория хранил в себе не только негатив. Из открытого ящика Пандоры вышло не только вселенское зло: желание заботиться о другом человеке, открываться, поддаваться ему, узнавать его – все это, может, и не было новым для омеги, но теперь ощущалось совсем по-другому. Да, Кацуки определенно не с этой планеты. Но даже так, подвинуть с пьедестала Хитоши он не смог – Изуку страшился рискнуть и потерять то, что лелеял годами. *** Утверждать Мидория не брался, но вроде бы впервые в жизни он проснулся и не мог со стопроцентной достоверностью определить, в каком положении он находится. Мозги бултыхались в черепной коробке, будто он и вовсе не спал, а мерзкий привкус во рту с трудом позволял распознать, что омега вчера в себя заливал. А возможно не только заливал, но еще и выблевывал. Все было не так: подушка нагрелась, кожу на щеке неприятно стягивала высохшая дорожка слюны, одеяло в ногах скомкалось, в комнате царила духотища, а сил поднять конечности и исправить это безобразие у омеги не было. Тщетно облизав сухим языком сухие губы, Изуку попробовал приподняться на руках, но они тряслись, как у припадочного. Кое-как умостившись на локте, омега схватился за голову: ему казалось, что глазные яблоки дрожат от раскатистого гула дрели, безбожно вкручиваемой в висок злобной феей похмелья. – Доброе утро, – прохрипел знакомый голос. Продрав с третьей попытки глаза, Мидория обнаружил, что лежит один, распластавшись на собственной кровати. Омега перевел взгляд и безжизненно уставился на альфу в кресле. Кацуки сидел, подперев щеку кулаком, и выжидающе смотрел. – Душно, – выстонал Изуку неожиданно для себя осипшим голосом. Альфа ничего не ответил, а лишь встал и приоткрыл окно, откуда мигом потянул прохладный декабрьский воздух. Мидория облегченно вздохнул и упал затылком на подушку, болезненно поморщившись. – Как похмеляешься обычно? – все с той же хрипотцой спросил Бакуго. – Понятия и не имею. Со мной такое впервые. – Значит, буду лечить, как умею. – Кацуки на пару минут вышел из комнаты, а вернулся уже со стаканом, полным какой-то мутной жидкости. – Это алкоголь? – поинтересовался Изуку, сдерживая рефлекторные рвотные позывы. – Тебе вчера не хватило? – В голосе альфы даже близко не чувствовалась смешинка. – Минералка с лимоном. Пей, а потом в душ. Мидория бы с удовольствием съязвил в ответ, но языком он ворочал с трудом, а потому послушно выпил залпом кисловатую воду и скривился, отставляя стакан на тумбочку. – В душ иди. – Не хочу, мне и так плохо, меня ноги не держат, – заканючил омега, накрываясь одеялом. – Не слышишь меня? – процедил Кацуки, сдергивая покрывало с подрагивающей тушки. – Я сказал, в душ иди, нечего тут брыкаться и капризничать. – Тогда помоги мне, – обиженно буркнул Мидория, кивком намекая, чтобы ему подали руку. Бакуго раздраженно закатил глаза, но просьбу омеги без внимания не оставил и помог тому не только встать с кровати, но и дойти до ванной. – Не знаю, насколько это тебе поможет, но советую подрочить, если у тебя встанет, конечно. – Зачем? – Изуку удивленно посмотрел на альфу. – Просто один из способов вывести всякий шлак из организма. То, что нужно при похмелье. Проверено на собственном опыте. – Издеваешься? – усмехнулся Мидория. – Я руками еле шевелю, а ты хочешь, чтобы я себе бодро наяривал? – Омега мягко надавил на дверную ручку и со скрипом зашел в ванную. – Хотя, может, ты согласишься мне помочь… – Не можешь дрочить – не надо. Простой мойся и выходи, – резко оборвал парня Бакуго и, грубо всучив больному полотенце, удалился на кухню. Изуку несколько недоуменно пожал плечами, но, увидев себя в зеркале, ужаснулся, и все вопросы отпали сами собой. «Кошмарище. Опухший, отеки под глазами, бледный, помятый, на голове гнездо. Неудивительно, что Кацуки отказался». Мидория зашел в кабинку и включил наобум кран. Горячо. Поменял стратегию – холодно. Так он и провел следующие десять минут – то ошпаривал себя почти кипятком, то обдавал ледяной водой. И что удивительно, это даже сработало – гул в голове будто стал тише. Опустошив мочевой пузырь и почистив зубы, Изуку наспех обтер себя полотенцем – сил на самом деле хватило только на плечи и живот – и вернулся в комнату, где его уже ждал Бакуго с новой порцией живительной лимонной минералки. Без лишних просьб Мидория осушил и этот стакан, после чего завалился на кровать, оставляя под собой мокрые следы. – Голодный? – спросил альфа, сбрасывая на стол телефон. – Не пойму. – Омегу прошиб легкий озноб, и ему пришлось укутаться в одеяло. – Вроде хочется чего-нибудь в кишку закинуть, но как представлю, что у меня в желудке что-то окажется… Сразу тошнить начинает. – Понятно. Этого и следовало ожидать. – Кацуки шумно выдохнул носом, а Изуку тихонько лежал и слушал, как альфа вышел из комнаты и начал греметь посудой на кухне. Кажется, Мидория начал проваливаться в сон, так как он снова потерялся во времени и пространстве и очнулся от того, что альфа бережно теребил его за плечо. Омега приподнял голову, и в нос ему ударил запах куриного бульона, от которого у Изуку начала обильно выделяться слюна. Сглотнув, парень присел и принял из рук в руки пышущую паром плошку, слегка обжигающую кончики пальцев. Мидория сразу сделал два жадных глотка, ошпаривая полость рта, и если бы Кацуки не среагировал и не подхватил тарелку, то посуда вместе со всем содержимым опрокинулась прямиком на омегу. – Горячо, горячо! – запищал Изуку, вдыхая ртом воздух, чтобы хоть как-то охладить обожженное небо. – А нехер бездумно к плошке прикладываться. Возьми ложку, а не хлебай из тарелки, как собака. – Бакуго протянул омеге столовый прибор и поставил бульон на тумбочку, ожидая, когда парня отпустит. Мидория злобно сощурил глазки, схватил ложку, зачерпнул мутную жидкость и, подув на нее, проглотил, причмокивая. – А ты с луком варил? – Нет. – Зелень положил? – Нет. – А морковь? – Давай я сэкономлю тебе время, – огрызнулся Бакуго, – здесь только курица и соль. Я не кулинар, поэтому вышло, что вышло. Еще вопросы? – Нет. Спасибо за угощение, – опустив взгляд, пробубнил Изуку. Прикончив целую тарелку, омега отложил посуду в сторону и благодарно посмотрел на Кацуки: – Спасибо большое, было очень вкусно. Конечно, Мидория соврал: супец, который сварганил альфа, был, мягко говоря, так себе. Но Изуку все же решил, что выказывать недовольство человеку, который о нем так заботится, будет настоящим свинством. – А который час? – После ванных процедур и завтрака до омеги дошло, что он понятия и не имеет, докуда успела добраться маленькая стрелка. Кацуки кинул быстрый взгляд на запястье: – Полтретьего. – Дня? – Утра, блин. – Жесть. Вот я дрыхля, – зачесывая пальцами назад шевелюру, протянул Мидория. – Не самый твой большой косяк, – процедил себе под нос альфа. – А? – с непониманием наклонил голову омега. – Неважно, – буркнул Кацуки. Изуку хотел было еще раз поинтересоваться, на что ему толсто намекнули, но помешал надрывно звонящий телефон альфы. – Алло. Да… Здоровались уже. – Кацуки зажал плечом аппарат и понес пустую посуду на кухню. – Проснулся… Вроде живой. Откачиваю потихоньку… Нет, домой вернусь… Ну, прости, не удастся вам с Дерьмоволосым сегодня от души порезвиться… Точно вернусь… Нет, не останусь… Слышь, Каминари, ты сам захотел, чтобы я вашим соседом был, хули ты ноешь-то теперь?.. Блять, мне, может, в отель слинять, потому что у тебя зад зудит?.. Я сказал, что вернусь домой, и точка. Чао. Мидория услышал, как альфа еще пару раз матюкнулся, укладывая посуду в раковину, и крикнул тому, насколько это позволяло саднившее горло: – Кацуки, оставь, я сам потом помою! – А я и не собирался ничего мыть, – невозмутимо сообщил альфа, возвращаясь в комнату. – Кто звонил? – робко поинтересовался Мидория. – Каминари. Спрашивал, как ты поживаешь. – Я, видимо, вчера серьезно перебрал, раз он так беспокоится, – хихикнул Изуку, виновато почесывая затылок. – Он еще утром звонил, спрашивал, куда мы так внезапно исчезли. – Кацуки упал в кресло, откидываясь на спинку и отворачиваясь от омеги. – А я что, ни с кем даже не попрощался? Мне нельзя напиваться, – констатировал Мидория. Бакуго нахмурился и осуждающе зыркнул на Изуку: – Ты прикалываешься? – Прожигающие насквозь алые радужки, глядевшие на омегу исподлобья, недвусмысленно намекали Изуку, что он забыл что-то очень важное. – Вообще ничего не помнишь? – Я помню, – силясь воззвать к закромам памяти, выдавил Мидория, – что мне крайне не везло в той чертовой игре, из-за которой я налакался, как не в себя. Помню, как Серо на спор схомячил целый лимон. И, по-моему, я чуть не сцепился с Денки, когда случайно обнял Киришиму, спутав его с тобой. – Было такое. – А потом… Пятно, если честно. А что я натворил? – Мидория поднял на альфу стыдливый взгляд. – Я отрубился прям в баре? Или заблевал там все? – Не, – Кацуки вмиг просветлел и сменил выражение лица на доброжелательное, – вел ты себя вполне прилично. Ну, давай проверим, что помню я. Мы выпивали, веселились. Потом, – альфа задумчиво загибал пальцы, и Изуку почувствовал в этом нескрываемую фальшь, – ты вышел позвонить, а я погнался за тобой. Мы с тобой немного поспорили, потом ты сказал, что ебешься со своим братом, и отключился. Я же заботливо принес тебя сюда, раздел, уложил на кровать, просидел до самого твоего пробуждения в этом кресле, а потом занялся лечением твоего похмелья. Вот, собственно, и все. – Бакуго сложил на груди руки и зловеще ухмыльнулся. – Чего? – Изуку ошарашенно вытаращился на альфу. – Я не мог такого сказать! Потому что это неправда! Это просто пьяный бред! Я и Хитоши… Ты обалдел? У нас никогда ничего такого… – Да успокойся. Приукрасил я чуток. – Ухмылка исчезла с лица Бакуго. – Просто проверить решил. Видимо, вы с ним и правда не трахаетесь. Но от этого не легче. – Кацуки, ты что вообще несешь? – Омега тщетно пытался подобрать челюсть. – А, то есть слова о том, что Шинсо – самый важный человек в твоей жизни, просто случайно вырвались в пьяном бреду? Мидория сейчас походил на загнанного в угол зверька, который не потерял надежду спастись из безвыходного положения, а потому настороженно стоял и изучал взглядом хищника перед ним. Омега молчал, не понимая, действительно ли он проговорился ночью. Может ли быть, что Кацуки блефует? Стоит ли отпираться и сваливать все на речь нетрезвого человека? Или признаться во всем? Как поступить? – Что, пытаешься сообразить, что бы сейчас сказать? – с издевкой в голосе спросил альфа. «Черт, по мне так заметно, о чем я думаю? Читает меня, как книгу? Почему я так не могу?». – Я… Это… – заикаясь, пытался выдавить из себя Изуку. – Правда, – закончил за омегу Бакуго. – Это правда. И я не знаю, за каким хером мне это надо, но я хочу знать подробности твоей истории. Потому что, признаться, мое самолюбие ты задел. Кинул через бедро и станцевал на нем чечетку, припорошив затем щедрым слоем земли. Так что, будь добр, объясни мне, что я сделал не так, раз ты решил столь изощренно надо мной поиздеваться. – Ты не виноват, Кацуки, просто я… – начал было оправдываться Изуку, но был перебит Бакуго. – Не здесь. – Альфа приподнялся и подтянул сползшие штаны. – Идем прогуляемся. Тебе полезно в твоем-то состоянии. – Не думаю, что я смогу пройти хотя бы квартал, – отвел взгляд омега. – Сможешь. И пройдешь. И даже не один. Собирайся. – Кацуки достал из шкафа утепленные джинсы Мидории и кинул на кровать. – Даю тебе пять минут на сборы, продолжим на улице. Первые минут пятнадцать пара шла молча, а Изуку не без интереса разглядывал все попадающиеся на пути кусты, желая зарыться и спрятаться в них, и мечтал о том, чтобы оказаться сейчас в теплой мягкой кроватке вместо того, чтобы выяснять отношения. – Сам начнешь, или мне помочь? – Альфа высунул губы из-под ворота и выпустил облачко пара. К этому моменту Мидория уже порядком проветрился и более или менее определился с тем, что ему делать – пора было уже заканчивать весь этот фарс. – Да справлюсь как-нибудь, – усмехнулся омега. – Не маленький. Что именно ты хочешь знать? – С чего бы начать… Может, сперва объяснишь, как так вышло, что ты сохнешь по собственному старшему брату? – Сводному старшему брату, – настойчиво поправил альфу Изуку. – И братом он моим стал уже после того, как понравился мне. – Да ну? – удивленно переспросил Кацуки. – Ага. Прикинь, какой облом. – Омега сунул руки в карманы и слегка подтолкнул альфу, чтобы тот подвинулся. – В старшей школе дело было. Я только поступил, а он учился в выпускном классе… И омега рассказал историю своей первой влюбленности. Кацуки Бакуго был первым и единственным человеком в этом мире, который услышал историю первой любви Изуку Мидории от и до. – … А потом я переехал, но и это не помогло. Короче, вляпался я по самые не хочу. – А сейчас что? Они дошли до парка. Если точнее, то они дошли до их сейчас, до сегодняшнего дня. Говоря о своем прошлом, омега был искренним, открытым, выкладывал альфе все, что столько лет разъедало внутренности. Получится ли быть таким же честным, когда его припрут к стенке и спросят, что он чувствует в эту самую секунду? – Понимаешь… – Омега пытался подобрать правильные слова. – Дело в том, что… Короче, я много думал о нас. Не знаю, если честно, то я ни в чем уже не уверен и запутался. – Говори, как есть. Изуку, не знаю, облегчит ли это тебе задачу или нет, но все же… – Кацуки поджал до побеления губы и, щелкнув языком, твердым голосом произнес: – Вне зависимости от того, что ты мне скажешь, закончится все тем, что мы с тобой попрощаемся и пойдем своими дорогами. Поэтому можешь не сглаживать углы, это все равно ничего не изменит. Омега нервно сглотнул. Кажется, в горле загорчило то ли от резкого приступа тошноты, то ли от того, насколько холодным тоном альфа вынес вердикт. – Блять, Изуку. – Бакуго стукнул кулаком себе по лбу, явно не от смущения покраснел и шумно выдохнул, как будто медитируя. – Зачем? Объясни мне, зачем надо было меня так долго наебывать? Может, ты и не мог признаться сразу, что тупо пользуешь меня, – на этих словах альфа с надрывом рыкнул, – но ты мог не вести себя так… Так, будто тебе со мной хорошо. – Почему «будто»? – обиженно буркнул омега. – Я же просил говорить, как есть. – Альфа старался оставаться относительно спокойным. – Я и говорю. Хотя ты имеешь полное право мне не ве… – Вдруг Изуку запнулся, сощурил глаза, вглядываясь в какую-то точку, и, как-то странно пискнув, шмыгнул вниз по небольшому склону к самому краю пруда. Бакуго инстинктивно кинулся за ним и, взяв чересчур быстрый темп, чуть не улетел щукой в воду, умудрившись удержать равновесие перед самым бортиком. Мидория примостился на корточках на бетонном парапете и восторженно смотрел на желтую кувшинку, сверкавшую ярким солнышком над зеркальной гладью. – Кацуки, ты когда-нибудь видел такое? В декабре! – В зеленых глазах плескалось искреннее изумление. – Как она умудрилась сохраниться? – Ну и напугал ты меня. – Альфа присел рядышком, готовый поймать омегу, если тот начнет падать. – Не знаю. Но скоро похолодает, так что этот цветочек – не жилец. – Все равно удивительно. Бывает же такое. – Я думал, ты не любишь цветы. – Не люблю, когда мне дарят цветы. У меня ж дома ни одной вазы, куда мне их ставить – хмыкнул Изуку. – Да и не в цветке тут дело. Просто на улице такая холодрыга, а он все равно держится, пусть и совсем один. Невероятно. И если Мидория действительно сидел и с неподдельным восхищением смотрел на маленькое чудо природы, то Кацуки неотрывно следил за самим омегой, чьи глаза постепенно тускнели, а затем и вовсе равнодушно опустились. – Я, наверное, должен сказать хоть что-то в свое оправдание. И извиниться перед тобой. Но, – парень усмехнулся отражению в воде, изошедшему рябью из-за очередного порыва ветра, – сомневаюсь, что тебе это вообще нужно. – Нахуй мне это не нужно, – мягко просипел альфа, натягивая ворот куртки до носа. – Надо же, я угадал, – омега довольно улыбнулся и слез с бортика. Изуку расправил штанины, подергал ногами, разминая их, и, кивком позвав альфу за собой, полез по склону наверх. Горка была хоть и не особо большой, но крутой, так что плоская подошва обуви проскальзывала на ура по промерзшей земле. Омега пытался хвататься за ветки кустов, но те не были столь прочными, чтобы выдержать вес парня, поэтому ему оставалось пыхтеть и карабкаться, краем глаза замечая, как Кацуки рядом ловко и без помощи рук взбегает в гору. Поскрипев зубами, Мидория проводил взглядом стремительно удаляющегося от него Бакуго и продолжил движение, не чураясь упираться в землю ладонями. – Цепляйся. Изуку поднял голову и прямо у себя перед носом увидел широкую пятерню. – У меня руки грязные, – отказался от помощи омега, делая еще один шаг вверх. Но ладонь никуда не исчезла, а только более настойчиво помахала упертому юноше. Мидория еще немного для приличия помялся и, поджав губы, обтер руку об штаны, протягивая затем ее, не глядя, вперед. Но даже помощь альфы не спасла неуклюжего омегу от падения на колени, которые ощутимо саднили, пока Кацуки уже чуть ли не за шкирку вытаскивал парня на ровную поверхность. – Прости, – выдохнул Изуку, отряхиваясь. – Я тебя малость испачкал. – Не страшно. – Держи. – Омега протянул своему спасителю упаковку влажных салфеток, выуженную из внутреннего кармана куртки. – Батюшки, – удивился Бакуго, забавно чпокая губами. – С как их это пор ты с собой салфетки носишь? – С тех самых, как опрокинул на тебя соевый соус в «Адачи», а тебе пришлось вытираться бумажными полотенцами из туалета. – Изуку отвел взгляд, словно просматривая всплывающие в голове образы. – А мне потом стыдно стало, что у омег обычно на такие случаи салфетки в сумочке лежат, а я… Я в своем репертуаре. Думал, – довольно подмечая, поджал губы омега, – не пригодятся, ан нет… Приведя себя в порядок, пара – а может, уже и нет – двинулась дальше. Успев сделать всего ничего шагов, Бакуго остановился и приложился рукой к лицу, оттягивая кончики волос. – Вот мы долбоебы, – констатировал альфа, обреченно глядя в сторону. – Ага, не то слово, – хмыкнул Изуку, даже не оборачиваясь. – Стоп, а почему? – Сам посмотри. Мидория проследил за взглядом и заметил находящуюся всего метрах в тридцати от того места, где они только что карабкались, лестницу, соединяющую пруд и аллею сверху. Парни недоуменно посматривали то друг на друга, то на ступеньки, пока не прыснули со смеху, сгибаясь пополам. – Если ты когда-нибудь будешь кому-то пересказывать этот день, то мы поднялись по лестнице, договорились? – сквозь хихиканье выдавил Изуку. – Не, – скалился альфа, выдыхая изо рта пар, – мне гораздо больше доставляет версия с тобой, изо всех сил ползущим по земле, чтобы бросить кольцо в пламя Роковой горы*. – Намекаешь на то, что я маленький ушастый хоббит с волосатыми ногами? – по-детски обиженно пробубнил омега. – Намекаю на то, что ты зря заставил меня смотреть девять с половиной часов этой мутотени. – И что, ты теперь все время будешь меня подкалывать из-за этого? – возмутился Изуку. – Я же не виноват, что фильм тебе не понравился! И вообще, в следующий раз сам выбирай кино на… – резко прикусив себе язык, Мидория замолчал и, задумавшись на несколько мгновений, бросил робкий взор. – Не будет следующего раза, да? А Кацуки будто наконец очнулся. В какой-то момент ему показалось, что вся эта чушь про Хитоши и расставание – лишь наваждение, вызванное его больным воображением, что всего это не было, а у них с омегой сейчас самое обычное свидание в парке. – Как себя чувствуешь? – альфа притворился, что не услышал последние слова Изуку. – Знаешь, ты был прав, – подыграл юноша, – полегчало. Свежий воздух творит чудеса. – Идем тогда до дома провожу. «До дома от силы полчаса пешком идти. Всего полчаса. Стоит объяснить ему? Другой возможности может и не быть. А что я ему скажу? Что он мне нравится? Или нет? А Хитоши… Как я могу ему сказать то, что и сам не знаю?!» – предавался размышлениям Мидория, даже не замечая, как светлая макушка удалялась все дальше и дальше. Альфа, обдумывая навалившиеся гурьбой новости, также не обратил внимания на отсутствие привычного бойкого топота ног рядом. Спохватившись, Изуку сорвался с места и догнал парня, забегая вперед и столбом становясь перед ним. Может, огонь в глазах напротив не полыхал, но и абсолютно пустым его взгляд не был. Снедаемый чувством вины юноша видел смотревшего на него из-под приопущенных светлых ресниц человека, весь вид которого молил омегу перестать уже его мучить. И даже если Мидория собирался что-либо сказать альфе, то сейчас он не мог себе этого позволить. Сначала нужно самому разложить все по полочкам, понять, в конце концов, чего хочет неумная омежья душа, а потом уже выдавать результат человеку. Ведь давать ложную надежду… Что ж, это вполне в духе Изуку, но нет, в этот раз он так не поступит. – В чем дело? – спросил альфа, нетерпеливо глядя на застывшего омегу. – Ничего. Не иди так быстро. Давай не будем спешить. Кацуки лишь фыркнул, но все же зашагал не так размашисто, изредка косясь на Изуку и подстраиваясь под его темп. Альфа шел и смотрел сугубо прямо, словно у него были шоры, как у лошади, омега нехотя переставлял ноги и разглядывал прохожих – больше друг другу им сказать было нечего. Задумавшись, Мидория чуть не вылетел на красный свет, но был вовремя остановлен схватившим омегу за руку Бакуго. Переплетя их пальцы, альфа вцепился в нежную омежью ладонь мертвой хваткой и не отпустил, ни когда движение по переходу возобновилось, ни когда они оказались на другой стороне улицы. Кацуки лишь поудобнее ухватился заруку, вынуждая Изуку идти так, что их куртки издавали забавный свистящий звук, задевая друг друга. Шестеренки под зеленой шевелюрой крутились как никогда. Еще два квартала, и они дойдут до подъезда, а там уже и все. Сомнения мешали Изуку сформулировать хотя бы одно утвердительное предложение в голове, поэтому последние пару минут он просто ждал чуда. Мало ли, вдруг снизойдет озарение? Юноши неумолимо приближались к дому, а вид подъезда сдул все роившиеся в мозгу мысли. Омега, понимая, что потом, вероятно, пожалеет об этом, принял решение – единственное, на которое у него хватило смелости. Гордиться ему было нечем – Изуку дал волю своей инфантильности и отказался брать на себя ответственность за последствия принятого решения. А решил он ничего не менять и попытаться вернуться к той жизни, которая у него была год назад – не такая волнительная, не такая пугающая. Ведь решение не принимать никаких решений – это тоже решение? Шаг, еще один, и вот они уже стоят на крыльце. Оба нерешительно переминаются с ноги на ногу, избегая встречи взглядами, оба ищут в себе силы сказать прощальное «пока». Так бы они топтались на месте, что-то мыча себе под нос, если бы альфа наконец не отмер. – Слушай, Изуку… – Кацуки застыл, глядя на собственные ноги, а затем поднял глаза и как будто в последний раз посмотрел на омегу. – А я тебе вообще хоть капельку нравился? – задался вопросом альфа, но тут же осекся. – Не отвечай. – Бакуго жестом пресек попытку Мидории вымолвить хоть слово. – Не знаю, зачем спросил. Если честно, – Кацуки вымученно улыбнулся, – совсем не хочу слышать ответ. Ты и так уже достаточно сказал. Счастливо оставаться. – Альфа развернулся, но напоследок бросил через плечо: – И я серьезно. Будь счастлив. Помнится, когда-то я обещал, что сделаю для этого все возможное. Бакуго не поцеловал омегу на прощание, не обнял и даже элементарно не пожал руку – он просто накинул капюшон и семимильными шагами вышел со двора, исчезая за первым поворотом. А Изуку так и замер, преследуя взглядом широкую спину. Правильно говорят: альфа сказал – альфа сделал. Сказал, что сделает все возможное, чтобы его омега был счастлив, – и сделал. Он ушел. Ушел из этого двора и из жизни Мидории, чтобы тот наконец обрел свое счастье, от которого отказался много лет назад. Но вместо того, чтобы бежать навстречу своей судьбе и безоблачному будущему, Изуку стоял около беседки под окнами и растерянно смотрел туда, где несколькими секундами ранее растворился Бакуго. Совершенно сумасшедшая мысль погнаться за альфой, попросить за все прощения и умолять вернуть их отношения на секунду озарила затуманенный сомнениями и страхом разум омеги, но тут же была отринута резким потряхиванием головы. Мидория развернулся и шагнул в темноту подъезда, чтобы стать счастливым. *** – И ты просто взял и ушел? – недоуменно выгнув бровь, спросил Киришима, потираясь своим плечом о плечико Денки, с которым он за время их непродолжительного сожительства успел стать всезнающим двуглавым монстром. И этот монстр сидел за стойкой и пожирал отчасти осуждающим, отчасти соболезнующим взглядом развалившегося на диване Кацуки. – Ушел. Быстро и безболезненно. – Прям-таки уж безболезненно, – съехидничал Каминари, за что тут же получил щипок за бок от Эйджиро. – Настолько безболезненно, насколько это возможно, когда расстаешься с омегой. – У тебя в голове хлебушек, что ли? – Киришима ухватился за собственный загривок и старательно потер шею. – Да даже я бы не сдержался, хотя я довольно миролюбивый парень. – А что я должен был сделать? – Кацуки улегся грудью на колени и безвольно свесил руки до самого пола. Поводив костяшками по прохладному ламинату, альфа слегка качнулся и резко встал, затем снова плюхнулся обратно. – Вот что бы поменялось, если б я сорвался на него? – Хотя бы пар выпустил. – А я не хочу. Бакуго встал, навернул пару кругов по гостиной, кинул суровый, но не озлобленный взгляд на все еще жмущихся друг к другу соседей и снова сел на софу. – Может, валерьяночки? – усмехнулся Эйджиро, стараясь разрядить обстановку. – Я спокоен, – отрезал Кацуки. – Да брось. Давай, выплесни свою ярость наружу. – Не хочу. – Не держи это в себе, Бакуго, – не унимался Киришима, подначивая друга, пытаясь растолкать его, – идем выпьем, нарвемся на каких-нибудь придурков и выбьем из них все дерьмо. – Эйджи! – гневно прошипел Каминари. – А что такого? – непонимающе посмотрел на своего омегу альфа. – Ничего! Что за бредовые советы? – Денки приложил пальцы к виску и принялся массировать его. – Кошмар. Дипломы получили, но мозгов вам это не прибавило. Работаете в приличных фирмах, заводите отношения с омегами, строите планы на жизнь, а чуть что, несетесь бить кого ни попадя, как оголтелые школьники. Вам самим еще не надоело? – Ты не понимаешь, что иногда нам нужно сбросить напряжение… – Я думаю, есть куча других менее травмоопасных способов, которые не предполагают калечение людей! – Да никого мы не калечим! Все альфы так отрываются время от времени! – оправдывался Киришима. – Скажи ему, Бакуго! – Забей, Дерьмоволосый, – прервал легкую перепалку Кацуки. – Кулаки у меня не чешутся. – Почему? – Киришима не представлял, что делать. Если бы друг сидел и ныл или орал и швырялся вещами, он бы все понял и мог хоть что-то предпринять. Но к хладнокровному спокойствию он готов не был. – Подумай хорошенько о том, что произошло. Твой омега тебя предал. – Не предавал он меня. – Но как же… Он же столько раз обманывал тебя. – Ну и что? – неожиданно спокойно буркнул альфа. – Все врут. Тем более, никто ж не умер от этого. – Но он же… С братом… – Сводным, – парировал Бакуго. – Остается только похлопать Изуку. Столько лет безответно любить одного человека… Не уверен, что сам так смог бы. – И ты просто так отпустил его, зная, что он теперь будет с другим? – продолжал удивляться Эйджиро. – Почему это он будет с другим? С кем? С Шинсо? – Кацуки странно ухмыльнулся. – А я и не думаю, что они будут вместе. Я просто ушел. А что он сделает с полученной свободой – мне неизвестно. Может, еще столько же лет просидит, томно вздыхая. А может, рискнет признаться «братику», а тот взаимностью не ответит. В любом случае все от себя зависящее я выполнил. Предпримет ли он что-нибудь и что – это уже не мое дело. – Да почему ты так спокоен? Мидория поступил отвратительно, а ты его еще защищаешь! – воскликнул Киришима. – Бросай строить из себя крутого альфу и выскажи ему все, что думаешь! – Я же говорю, – процедил Кацуки, – у меня нет никакого желания. – Эйджи, не стоит, – полушепотом прервал уже собравшегося разродиться тирадой альфу Каминари. – Сейчас ты этим ничего не добьешься. Не видишь, что он все еще идеализирует Изуку? Дай ему время. Не знаю, как дальше будет, но сейчас твои попытки расшевелить его тщетны. – Больше двух говорят вслух, – раскатистым басом протянул Бакуго. – К тому же я знаю, что вы говорите обо мне. – А о ком еще? – игриво улыбнулся омега. – Ты же у нас сегодня звезда дня. Ладно, – Денки поцеловал Киришиму в щеку, – пообщайтесь, а я пойду с мамой созвонюсь. И не шумите. – Каминари снова притянул к себе своего альфу и прошептал. – А ты не дави на Бакуго. Ему сейчас и так тяжело. Когда друзья остались в зале вдвоем, воцарилась тишина, сквозь которую пробивался бубнеж Каминари из-за двери. Эйджиро немного покружил по периметру, якобы осматривая полки на предмет наличия пыли, но в итоге уселся на пол напротив Бакуго так, что теперь их разделял только столик. – Ну, а… – неуверенно начал Эйджиро. – А как ты в целом? – Бывало и лучше. – Кацуки безучастно смотрел в стену. – Но ничего, справлюсь как-нибудь. – Что планируешь дальше делать? – Киришима выпрямил ноги и ненарочно двинул кофейным столиком по коленям Бакуго. – Сорян. – Забей. – Альфа даже глазом не моргнул, хотя Эйджиро уже готовился отражать атаку берсерка, разъяренного неспособностью соседа следить за собственными конечностями. – Делать… Да нихуя я не буду делать. Работать буду. А еще пить, курить и ругаться матом. – И все? – Не, курить не буду. Буду жрать половником из ведра мороженое и кодить на C#**. – У-у-у, – с улыбкой протянул Киришима, – я гляжу, ты решил во все тяжкие пуститься. Ты только помни, что на меня ты можешь положиться. Я всегда готов тебя поддержать и даже на мороженое скинусь, если купишь фисташковое с шоколадом. – Зачем мне покупать фисташковое с шоколадом, если я могу просто сунуть два пальца в рот, и эффект будет тот же? – монотонно просипел альфа. – Вишневое – и точка. И, кажется, я тебя перебил. – Вот именно, – деловито подметил Киришима, щелкнув пальцами. – Так вот. Ты и так прекрасно знаешь, что я выложусь на полную и помогу всем, чем смогу. А еще я хотел сказать, что я крайне признателен за то, что ты помог мне найти работу, а за тот случай, когда ты прикинулся мной и отвадил от Денки того барана, пока меня не было, я вообще по гроб жизни обязан. Разумеется, я искренне считаю, что ты заслуживаешь себе в пару человека, который будет ценить тебя так же, как и я. Но если ты и вправду собрался писать на C#, то ты уж прости, но я убью тебя ржавой секирой ужаса во имя добра. – Уж и пошутить нельзя.– Бакуго было лень даже рот по-человечески открывать. – Что теперь? Может, пора идти за бумагой и ручкой? Опять ведь будешь мучить меня воодушевляющими списками. – А разве список тебе поможет? – ухмыльнулся Эйджиро. – Сомневаюсь. Если честно, то я сомневаюсь, что он мне вообще нужен. – Бакуго начал ритмично покачиваться из стороны в сторону, разминая затекшую задницу. – Странно чувствовать себя так после расставания. – Как? – Да, в общем-то, никак. Еще ночью, – Кацуки облизал пересохшие губы, – я был готов нахуй прибить Изуку. Все ждал, когда тот очухается, настраивался на скандал, обдумывал, что я ему скажу. Точнее, как я на него наору. А потом все куда-то ушло. Я сам толком ни черта не понял. Не то чтобы на меня снизошло озарение. И я не постиг внезапно какую-либо глубинную мудрость человеческих отношений, а потому спокойно принял ситуацию. Нет. Просто… – Кацуки протяжно зевнул. – Оно просто ушло. Уже тогда мне было понятно, чем все закончится, и, ей-богу, я не хотел, чтобы моим последним воспоминанием о нем была ссора. А если б еще и до слез его довел, то вообще последней мразью бы себя чувствовал. Хотя, – усмехнулся альфа, – не уверен, что он вообще умеет плакать. Ни разу не видел. – И что, ты на него совсем не злишься? – Киришима не понимал, к чему клонит его друг. – Злюсь. Еще как, – спокойно ответил Бакуго. – Но еще больше я благодарен Изуку за эти отношения. И даже если бы я изначально знал, что в итоге мы расстанемся, я бы все равно в это ввязался. Это было настолько круто, настолько шикарно… Я даже не знаю, как это описать. Вот что в этом мире совершенно? Что все любят? – Панды, – молниеносно ответил Эйджиро. – Точняк, панды! – одобрительно кивнул Кацуки. – Вот и наши отношения напоминали большую ленивую панду. Которая, неуклюже покачиваясь, взбиралась-взбиралась за каким-то хуем по ветке, а потом с треском ебнулась на землю. – Ты силен в метафорах, – сказал Киришима и, выдержав недолгую паузу, спросил: – Тебе Мидория тоже это видео показывал? – Да он меня им измучил! – дернул ногой Бакуго. – Дома без остановки его пересматривал, потом еще мне его прислал, когда я на работе был. Как ты думаешь, что меня ждало вечером? Правильно – все то же самое. И так раз за разом, целые сутки. Я точно не знаю, но подозреваю, что когда я уже спать лег, он все равно продолжал показывать мне это видео, чтобы оно мне потом в кошмарах снилось. – Уж не знаю, он ли этим Денки заразил, или наоборот, но я тоже попал под обстрел, – в откровении поднял руку Эйджиро. – А знаешь, что самое грустное в этой ситуации? – Бакуго философски вскинул брови и почесал нос. – Я бы еще десять суток подряд смотрел это видео, если бы это помогло мне вернуться на день раньше и не звать Изуку в бар. И да, я идиот, – усмехнулся Кацуки, – но я бы лучше оставался в неведении ежедневно обманываемым. – С моей стороны сейчас будет очень бесчувственно пойти делать себе бутеры? – жалобно сморщив нос, спросил Эйджиро. – Ну почему же. Вперед и с песней. И вообще, я в норме. С кем не бывает, – пожал плечами Кацуки. – Не я первый, не я последний, кого кидает омега. В прошлый раз к тому же я с этим успешно справился, так что сейчас проще будет. Киришима лишь недоверчиво покачал головой и ушел в кухонную часть обыскивать холодильник на предмет наличия в нем съестных продуктов, которые можно уложить на хлеб. Бакуго же почти не шевелился, будто его затылок был пришит к диванной подушке, и только замученные алые глаза человека, не спавшего больше суток, бегали туда-сюда, разглядывая разбросанные по потолку лампочки. Под собственной тяжестью веки опустились, и в темноте Кацуки вновь почувствовал его присутствие. – Ну, здравствуй, друг, – прошептал альфа. – Прости, что не слушал тебя. – Ты что-то сказал? – подал голос Эйджиро, снимая с ножа зубами неудачно отрезанный маленький кусочек сыра. – Не знаю, – усмехнулся Бакуго. – Если и да, то явно не тебе. – Ты пугаешь меня. – Тогда все нормально. – Не уверен, что понимаю, что ты сейчас чувствуешь. – Киришима поставил тарелку с бутербродами в микроволновку. – И совершенно точно не понимаю, чем ты руководствовался, когда развернулся и ушел от Изуку, не высказав ему, какой он распрекрасный человек. Но теперь меня, – альфа выставил таймер, – не покидает ощущение, что ты все сделал правильно. Наверное, в твоей ситуации так было лучше всего. – Да, правильно, – задумчиво выдохнул Кацуки в потолок, а затем полушепотом добавил: – Чего ж мне тогда так плохо-то? *** Для Изуку Мидории жизнь шла своим чередом. Его наконец-то пригласили на собеседование в журнал, где главным редактором был какой-то троюродный дядя Хитоши, и встреча прошла на удивление хорошо. Уж что-что, а произвести отличное первое впечатление омега мог, если хотел. Возвращаясь бодрым шагом домой, юноша сделал небольшой крюк до супермаркета, припоминая, что завтракал он сегодня одним несчастным яйцом и энергией вселенной – это все, что осталось из съестного в квартире. Походы в магазин были такими же заурядными, как и сам омега: он наизусть знал полки с товарами, а также последние акционные предложения, поэтому набрасывал продукты в корзину почти не глядя. Изуку не позволял себе метаться меж стендов, прикидывая, что бы эдакого ему сегодня прикупить – слишком он для этого ценил свои время и деньги. И этот раз не был исключением: молоко, пара йогуртов, в темпе вальса перемещаемся в отдел «Фрукты, овощи» и набираем всякого понемногу, затем мясо. Продолжая свой незатейливый магазинный танец, Мидория порхал между проходами, приближаясь к кассе. Омега шустро выкладывал продукты на ленту, сооружая из них некоторое подобие пирамиды, и замер, наткнувшись на маленькую неприметную баночку на дне корзины. Это была упаковка маскарпоне, видимо, на автомате брошенная Мидорией в корзину. Сам омега был не в восторге от чересчур жирного и почти безвкусного сыра, но вот Кацуки просто обожал мешать его с вишневым джемом и сухофруктами и уплетал за обе щеки, обещая самому себе, что увеличит нагрузку в зале и сбросит все, что наел. Изуку удрученно рыкнул и кинул баночку на стоящий рядом стенд с шоколадными батончиками. Вроде бы уже три недели прошло, а омега продолжает случайно скупать то, что в его доме появлялось исключительно для альфы – рисовые пончики, банановые рулеты, мерзкая соленая слива. И если сливу, которую Мидория на дух не переносил, он вежливо преподнес Инко в качестве угощения, то сладости схомячил сам. Конечно же, без последствий не обошлось. На весы омега не вставал, но и без этого было понятно, что лишними килограммами он оброс. Штаны чересчур туго обтягивали задницу, ремень на брюках застегивался не на последнюю дырку, как раньше, а личико стало чуть круглее обычного. Может, если бы Изуку не забросил тренировки, то ущерб его рельефному телу был не так заметен, но почему-то энтузиазм поубавился, и от посещений зала омега отказался. – С вас 2 988 иен. – Простите, что? – Мидория встрепенулся и вернулся из размышлений к реальности. – Молодой человек, не задерживайте очередь, – донесся противный женский голос откуда-то сзади. «Тебя забыли спросить, каргень», – оскалился было Изуку, но сдержался и полез за кошельком. И пока Мидория выискивал нужную сумму, быстрее, чем он сам сумел сообразить, омега схватил отложенную в сторону упаковку маскарпоне и протянул ее кассирше. – Пробейте и это, пожалуйста. – Хорошо. – Раздалось характерное пиликанье. – С вас 3 616 иен. «Дорогой, зараза», – подумал про себя Изуку, протягивая женщине за стойкой изрядно помятые купюры. Дома Мидория скинул на стол два надрывающихся от тяжести пакета с едой – от привычки закупать продукты с запасом на двоих омеге еще предстояло избавиться. А час спустя подтвердилось и то, что готовить на одного парень тоже разучился. Омега снял фартук и легким движением пальца набрал номер брата, уже не впервые вызывая того на помощь в борьбе с продуктами, дабы те не испортились. *** – Куда это он? – спросил Каминари, отрываясь от ноутбука на коленях. Секундой ранее из квартиры, как ошпаренный, вылетел Бакуго и резко хлопнул дверью, выдергивая своего соседа-омегу из рабочей рутины. – Он толком ничего не объяснил. – Киришима сам только-только вышел из туалета и кое-как разобрал пару слов, которые Кацуки с рыком бросил другу на бегу. – Вроде как его на работу срочно вызвали. Денки перевел взгляд на сделанные из виниловой пластинки часы, которые омега привез из своей старой квартиры и повесил в гостиной альф. – Рабочий день три часа как закончился. – Может быть, – согласно кивнул головой Эйджиро. – Но ты знаешь, желание начальника – закон. – Да знаю, – выдохнул омега, кликая мышкой по новой вкладке. – Самому работа на дом в нагрузку прилетела. Видите ли, клиент замечания к договору прислал! А может, у меня тут романтический ужин намечался? Или я права на личную жизнь вообще не имею? – У нас будет романтический ужин? – загорелся Киришима, подсаживаясь к Каминари на диван. – Нет, – пожал плечами омега, – но руководство пусть будет уверено в обратном, чтобы понимали, на что я готов ради работы. Я, между прочим, цену себе знаю, поэтому просто так переработками не занимаюсь. Вот сегодня над клиентскими заморочками покумекаю, а завтра мне какая-никакая, но компенсация в карман прилетит. Или отгул себе выпрошу лишний. И это еще раз подтверждает, что все альфы – дураки. Сказали прийти – вы приходите. Нет чтобы хоть какую-нибудь выгоду из этого извлечь! – Уж извини, не всем дано, – виновато вскинул руки Эйджиро. – К тому же мне кажется, что Бакуго больше показушничает, чем по-настоящему злится. Ему нравится его работа, других дел все равно не намечалось, вот он и рванул в офис. Оставив нас, кстати, наедине. – Альфа наклонился к парню и коснулся кончиком носа тонкой шеи. – Эйджи! – Денки раздраженно дернул плечом, заехав альфе по подбородку. – Мне работать нужно! – Успеешь еще поработать. – Киришима даже не обратил внимания на попытку отбиться и скользнул рукой по бедру омеги. – Вот когда тебя заставят сверхурочно пахать, тогда и будешь говорить, кто и что успеет. – Денки хоть и возражал парню, но ножку все-таки отодвинул, позволяя альфе поглаживать внутреннюю сторону бедра в опасной близости от паха. – Эйджи, – нежно протянул Каминари, – мне до десяти нужно отправить итоговый вариант. – Целый час впереди, не волнуйся. Денки пришлось держать ноутбук на весу, потому что тот самостоятельно держать баланс на одной ноге не мог, а вторая нижняя конечность омеги оказалась в безоговорочной власти Киришимы. В конце концов, Каминари психанул, убрал технику на столик и резко встал, стягивая с себя одежду. – Вот ты редиска! Бесишь! – Когда на парне остались только трусы, он зацепился пальцами за резинку и с подозрением покосился на любимого. – У меня есть условия: никакой прелюдии, и ты обязуешься довести меня до оргазма за десять минут! – Мне хватит и пяти, – усмехнулся альфа, стягивая с Каминари последний элемент одежды. – А тебя я просто обожаю. – Еще бы, – хмыкнул омега, вставая коленями на диван. – Шагом марш за презиком! – Слушаюсь! – отрапортовал Эйджиро, с заплетающимися ногами уносясь в комнату. А спустя считанные секунды диван превратился в зону с рейтингом «18+». Киришима уже не исследовал извивающееся под ним тело – он точно знал, где стоит провести кончиками пальцев, где засосать кожу, оставляя отметину, где прикусить нежный бархат клыком, чтобы Денки не просто возбудился, а поскуливал от нетерпения и вилял бедрами, как танцовщица у шеста. Альфа и впрямь мог управиться за обещанные пять минут, но почему бы не растянуть удовольствие на дозволенные десять минут, которые плавно перетекли в еще более продолжительный второй заход? Особенно когда член с каждым толчком выбивал из во весь голос стонущего омеги ощущение времени и пространства. – Я, конечно, все понимаю, – прокашлялся за спинами парочки знакомый бас, – но не могли бы приостановить свое неловкое «сунь-высунь», чтобы я мог пролизнуть к себе в комнату? Даже не вдумавшись в просьбу соседа, впавшие в ступор любовники остановились, понимая, что так увлеклись процессом, что не заметили, как домой вернулся Кацуки. – Прости, – с отдышкой пробормотал Киришима, – я не думал, что ты так рано вернешься. – Рано? – Кацуки все еще стоял в дверном проеме боком, задрав глаза к потолку. – Вы на часы давно смотрели? Одиннадцать доходит. – В смысле одиннадцать?! – взвизгнул Каминари и принялся вырываться, но альфа плотно прижал омегу к дивану, не давая возможности даже соскочить с члена. – Тише-тише, Денки. – Эйджиро прикрыл возмущающийся рот рукой, пока тот что-то яростно рычал в потную ладонь. – Проходи, Бакуго. – Благодарствую, – со смешком поклонился Кацуки и прошмыгнул в свою спальню, оставляя за дверью раскрасневшихся соседей. Когда единственный свидетель их страстного секса ушел, Киришима наконец вышел из омеги. – Эйджи, какого хрена? – Получив право голоса, Каминари незамедлительно этим воспользовался и принялся лить на альфу поток не самых лестных замечаний. Натянув домашние шмотки, омега вцепился в телефон, набирая шефа. Киришима же решил обойтись одними трусами и стаканом водички, чтобы прийти в норму. – Алло. Да, здравствуйте, Хираи-сан. Простите, что так поздно… Разбудил? Боже, простите, пожалуйста… По какому вопросу?.. Понимаете, Хираи-сан, я насчет договора о продаже доли. Некоторые правки показались мне подозрительными, я сел изучать судебную практику и не успел отправить проект в срок… А? Согласился?.. Ой, ну что вы, Хираи-сан… Нет-нет-нет, мне было совсем несложно… Хорошо, до завтра. До свидания. Каминари положил трубку, сделал глубокий вдох и с силой швырнул телефон на пол. – Вот же мудачье! Бесит, блять, не могу! На кого я, сука, работаю! – Вид не на шутку взбешенного омеги слегка напугал альфу. – Что-то случилось? – робко спросил Киришима. – Случилось? Ни черта не случилось! – Денки рычал, забавно надув щеки. – Если не считать того, что я весь вечер батрачил над этим договором, а клиент, оказывается, решил оставить прежнюю редакцию проекта. И мой начальник любезно забыл мне это сообщить и лег спать. Говна кусок! – Справедливости ради стоит сказать, что батрачил в основном я, – усмехнулся Эйджиро. – А ты лежал, стонал и получал удовольствие. Каминари презрительно сощурил глазки и уже был готов к новой порции критики в адрес альфы, как вдруг из своей комнаты с огромным, полным грязных вещей тазом вышел Кацуки. Альфа весело прошлепал через гостиную в ванную, характерно притопывая в такт музыке – на голове альфы зиждились огромные наушники. Омега продолжал испепелять взглядом Киришиму, который, поняв, что сморозил глупость, мысленно готовился к обороне. Попиликав кнопками стиральной машинки, Бакуго, даже не подозревающий, что он вольно разгуливает по опасной зоне, вернулся в спальню. И тут до Эйджиро дошло – это его шанс. – Тебе не кажется, что наш бедняжка совсем раскис? Конечно, Киришима так совершенно не думал. Даже поражался тому, как Кацуки держит себя в руках – живет так, будто ничего и не произошло. – Ты тоже заметил? Эйджиро недоверчиво покосился на омегу. Вот уж чего альфа не ожидал, что Каминари так легко купится на эту небрежную попытку увести разговор в другую сторону. Что ж, тогда придется гнуть свою линию. – Он, конечно, неплохо держится, но я чувствую, что что-то не так. Я же его лучший друг, – продолжал выдумывать на ходу Киришима, поддерживая разговор. – Да, я тоже чувствую. – Денки скрестил руки на груди и посмотрел на дверь спальни их соседа. – Не может быть, что он так легко справился с их расставанием. – Меня радует, что все не так плохо, как после их с Юи разрыва. Но это и понятно, с Юи их гораздо больше связывало. Там реальные отношения были, а не сраный цирк, который устроил Мидория. – Ты совсем ничего не понимаешь, Эйджи? – снисходительным тоном проскрипел омега. – Это меня и пугает. Даже после расставания с Юи Бакуго больше грузился, а к Изуку у него гораздо более сильные чувства были. Если они, конечно, не сохранились. – А ты почем знаешь? – Омежье чутье не пропьешь. Я пробовал – не вышло, – деловито подметил Денки. – Да ну? – с издевкой оскалился Киришима. – Я тебе сразу сказал, что он – зло во плоти, а ты все уверял меня, что Мидория – отличный парень. И чем все закончилось? Видать, и омежье чутье может подвести тебя. – Слушай, это чутье, а не генератор верных решений, – начал оправдываться Каминари. – И я все еще думаю, что Изуку… Я верю, что у него были причины так поступить. И я также верю, что Бакуго для него не был пустым местом. – Так ты, – Киришима удивленно вытаращился на омегу, – на стороне Мидории? – Как я могу быть на его стороне, если я встречаюсь с лучшим другом его бывшего? К тому же Бакуго – так, на минуточку – и мой друг тоже. Поэтому меня и беспокоит его нынешнее состояние. Какой-то он… чересчур спокойный. – А может, это потому, что он понял, что Мидория – чертов предатель, разочаровался в нем и поэтому ничего не чувствует по поводу их разрыва? – Ты серьезно так думаешь? – рыкнул Денки и, увидев, как Киришима быстро и рвано кивает, почти трясет головой, глумливо улыбаясь, нахлобучился и заявил: – А вот я сейчас пойду к нему и спрошу напрямую! – Лучше не делай этого, – прикрыл рукой лицо Эйджиро. – Нет-нет, я спрошу! В два шага омега пронесся до комнаты Кацуки, приоткрыл дверь и сунул голову в проем. – Бакуго, прости, что так внезапно, но не мог ты нам кое-что разъяснить… – И тут Каминари застыл, распахнул глаза и, что-то осмыслив, прыснул в кулак. – Что такое? – устало спросил Киришима. – Эйджи, иди сюда. Ты глянь. Нехотя альфа встал позади омеги, и над светлой макушкой в дверной проем просунулась алая шевелюра. Спиной к парочке за гладильной доской стоял Бакуго, вооруженный утюгом, и, переминаясь с ноги на ногу, качал бедрами из стороны в сторону, мурлыча что-то себе под нос. – И что тебя смутило? – на всякий случай шепотом спросил у Каминари альфа. – Как? – также тихо удивился омега. – Ты не слышишь? Бакуго поет! – Бывает. А ты никогда не замечал? – Нет, впервые слышу. – Тогда привыкай, – усмехнулся Киришима. – У него бывают такие приступы. Уж не знаю, душа ли просит или просто горло чешется. – Но у него же голоса нет! – ошарашенно шептал Денки. – Как ты можешь слышать, это его не останавливает. А между тем Кацуки, не замечая непрошеных гостей, увлеченно гладил очередную рубашку и даже чуток прибавил в звуке. – But it’s too late to say you’re sorry… How would I know?.. Why should I care?.. – Бакуго пытался подражать высокому голосу солиста и срывающимся басом выдавал совершенно демонические звуки. – Святые угодники, о чем он только поет, – опустив голову, вымолвил Денки. – А я знаю эту песню. Отличный выбор, – одобрительно кивнул Киришима. – Отличный выбор? Тебе текст ни на что не намекает? – Каминари дернул головой, стукнув альфу по подбородку. – «Поздно извиняться», «почему меня должно это волновать»? Уж не знаю, какой у него там плей-лист, но эта песня там точно неспроста! – Верно. Неспроста. Это же «She’s not there» от The Zombies! Классная песня! – Заразил-таки ты Бакуго своим старческим отстоем? – язвительно прошипел омега. – Это не старческий отстой, – возразил Эйджиро, – а классика. Гораздо лучше, чем твой монотонный «туц-туц-туц». – Серьезно хочешь сейчас выяснять, у кого более изысканный музыкальный вкус?! – уже почти в голос вопрошал Каминари. Внезапно для бранящихся Кацуки отставил утюг и посмотрел по сторонам, по-прежнему не замечая наблюдателей, которые, почувствовав, что запахло жареным, мгновенно ретировались и со скоростью света удрюпались на диван, застыв в позе прилежных учеников. Тем временем Бакуго осторожно высунул голову в гостиную. – Мне показалось, или ко мне кто-то заходил? – В голосе альфы не было и толики привычной суровости. – Нет, что ты, – залепетал Денки. – Мы тут телевизор смотрим. Кацуки хмуро покосился на выключенный экран. – То есть… Мы собирались посмотреть телевизор. Да, Эйджи? – Каминари незаметно ущипнул альфу за ногу и потянулся за пультом. – Ай!.. Да! Денки, давай включай уже, может, что-нибудь интересное крутят. – Ну, ладно, – с подозрением протянул Бакуго. – Я в наушниках, кстати, если что. – Да мы заметили, – чутка съехидничал Каминари. И дверь снова захлопнулась. Омега положил пульт обратно на столик и, выдержав недолгую паузу, спросил: – Эйджи, а о чем эта песня? Та, которую Бакуго слушал. – Я не силен ни в английском, ни в поэзии. – Киришима небрежно рукой зачесал назад волосы. – Там поется о том, как девушка обманывала парня, он об этом даже не догадывался, а потом они вроде бы расстались. Ни о каком прощении и речи быть не может, встречи он с ней не ищет, а потом с какой-то теплотой начинает вещать о том, какой эта барышня была, но она уже ушла, осталась в прошлом. – И ты действительно думаешь, что он просто так ее слушает? – Конечно, не просто так. Эта песня когда-то настоящим хитом стала. Своего рода шедевр. – Эйджи, – вполголоса выдавил Денки. – Да я тебя понял. Не знаю, – выдохнул Киришима. – Может, и не просто так. *** – Все никак не привыкну, что ты из криворучки заправским шефом стал. Кстати, передай, пожалуйста, сашими, – тараторил с набитым ртом Шинсо, смакуя печеные баклажаны. – Я все равно слишком много приготовил, не хотел, чтобы еда пропала, – тихо вымолвил омега, протягивая брату тарелку с ломтиками скумбрии. – Мне приятно, что мой младший брат так обо мне заботится, – улыбнулся альфа. – Всегда пожалуйста. Вот только весело Мидории не было от слова совсем. Ведь их импровизированный ужин случился явно не из-за большой любви к Хитоши. – Обалдеть, – восхищенно бубнил Шинсо, отправляя в рот яичный рулет. – Нереально вкусно. Со своей порцией Изуку уже расправился, поэтому просто сидел и наблюдал за тем, как ест Хитоши. Почему-то омега думал, что один только вид Шинсо, который наслаждается его стряпней, будет вызывать улыбку. Но сгорбленная спина, ноги, расставленные так широко, будто между ними не два яйца, а целая авоська, и постоянные разговоры с набитым ртом и неизбежно летящими крошками – нет, смотреть на это долго было невозможно. А ведь Хитоши так ест всю свою жизнь. Только это почему-то никогда не бросалось в глаза. Хитоши часто ловил на себе заинтересованный взгляд омеги и как-то по-глупому спрашивал, не случилось ли что. А ведь и впрямь случилось: теперь в человеке, бывшем некогда объектом обожания, Мидория неосознанно разглядывал его недостатки. И что еще хуже – он постоянно сравнивал его с Бакуго. Вот и сейчас, прикрыв глаза, Изуку невольно представил, что перед ним сидит его бывший собственной персоной и вылавливает лапшу из тарелки, аккуратно дует на нее и кладет в рот, не разбрызгивая капли бульона по столу. Такая мелочь, но даже это вызывало у омеги больше теплых чувств, чем гиперопека брата. Подумать только! Дожили! Когда пару лет назад Изуку принял решение найти себе альфу, все потенциальные кандидаты так или иначе отметались по причине их несоответствия эталонному Шинсо. И что теперь? – Изуку? Изуку? – Альфа активно махал рукой перед омежьим носом. – Ты в порядке? – А? – растерянно переспросил Мидория. – А, да. Ты что-то хотел? – Посуду помыть? – Нет, оставь. Я сам, – выдохнул омега, помогая брату убрать со стола. «Зачем спрашивать? Хочешь помочь с мытьем посуды – встань и помой. Кацуки так и делал». Вот опять. Это просто мимолетная мысль, которую впопыхах можно даже и не заметить. Обычное сравнение, произвольно всплывающее в мозгу. Подумал, моргнул, а потом даже и не вспомнил. И за последний за месяц образ бывшего всплывал перед глазами так часто, что из картинок можно было бы насобирать целый альбом, причем в двух томах. Но образ приходил и уходил, а оставалось только разочарование, болезненным осадком оседающее на подкорках разума. Разочарование в том, кому Мидория посвятил последние несколько лет своей жизни. И Изуку понимал, что изменился не Хитоши, а он сам. – Изу, а можно я сегодня у тебя останусь? – крикнул альфа из комнаты, в которой он обычно останавливался. – Это с какого перепугу? Я думал, Очако заявление о разводе отозвала. – Отозвать-то отозвала, но отношения у нас все равно пока натянутые, а к родителям я нестись не хочу. – Шинсо застрял в дверном проеме в спальню омеги. – Оставайся. – Мидория уселся за рабочий стол. – Сам себе постелешь? – Как-нибудь справлюсь. Омега подобрал под себя ноги и выдохнул. Хотел счастья – получил счастье. И вот сидит счастливый Изуку и аж светится оттого, что в соседней комнате, расправляя простыни, шумит некогда любимый человек, почти каждое слово, каждое действие которого теперь бесит до боли в печенках. Включив ноутбук, Мидория открыл страничку Бакуго на Фейсбуке. Парочка никогда не страдала выкладыванием бесконечного количества совместных фото, не меняла статус, чтобы оповестить каждого встречного-поперечного о своих отношениях. Омега даже на мгновение пожалел об этом. Кацуки Бакуго, 22 года. Место работы: компания «Х». И будто не было никогда в его жизни никакого Изуку Мидории. Парень то и дело возвращался к вопросу, почему они так легко расстались. Никаких скандалов и выяснений отношений, как будто омега для Кацуки ничего и не значил. Мысленно Изуку тут же дал себе оплеуху. «Хватает же у меня совести сомневаться в его чувствах». Раздраженно хлопнув крышкой ноута, омега достал из верхнего ящика стола наушники и упал на кровать. «Лучше я б никогда и не знал никакого Кацуки Бакуго. Ебаный стыд». Вместо того чтобы использовать музыку в качестве способа отвлечься, Изуку делал то, что делает каждый уважающий себя человек, который подозревает, что совершил ошибку, и теперь жалеет об этом, – он выбирал из своей фонотеки только те песни, которые только усугубляли состояние. Лучше синица в руках, чем журавль в небе, да? А если ты настолько феерический тугодум, который умудрился упустить журавля в руках? И теперь у тебя не просто синица в небе, а самый настоящий общипанный петух в далеком-далеком космосе. Опять это пресловутое «если». «Если бы», «а что если», «а вот если», «если-если-если»… Даже сейчас, когда Мидория, совершенно опустошенный, валялся ничком на огромной двухместной постели, он самому себе не мог признаться, что своими руками изничтожил лучшее, что с ним случилось за последние несколько лет. – Спишь? – Хитоши аккуратно постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, зашел в комнату. Изуку зажмурился от попавшей прямиком на глаза полоски света из коридора и посмотрел на гостя. – Что? – спросил омега, доставая затычку из уха. – Вот ты и ответил на мой вопрос. Можно зайти? – И снова альфа бесцеремонно зашел и упал в кресло, хотя Мидория и слова не проронил. – Ты что-то хотел? – Изуку был не слишком доволен тем, что его отвлекли от рефлексирования. – Смотри. – Хитоши помахал светящимся экраном телефона. – Очако прислала видео, где Момо-тян впервые перевернулась со спинки на животик. – Неудивительно. – Мидория равнодушно зевнул. – Для младенчиков ее возраста это нормально. – Да ты не понимаешь! – Альфа схватился за голову и упал спиной на кровать рядом с омегой. – Меня так бесит пропускать такие события. А что если мы с Очако так и не помиримся? Мне что, придется за жизнью дочери следить вот так, с экрана телефона? – По-моему, это лучше, чем ничего. – Лучше – это жить вместе и вместе растить дочь. У ребенка должна быть полная семья. – Зашибенная у Момо будет полная семья, когда отец с матерью несчастливы в браке, – покачал головой омега. – Чтобы быть счастливым в браке, над отношениями работать надо. А Очако отказывается. – Ты ничего не путаешь? Насколько мне известно, она сказала, что вообще не уверена в своих чувствах к тебе, а на брак согласилась сгоряча и в основном из-за ребенка. Не уверен, что «работа над отношениями», или как ты там это называешь, исправит ситуацию. – Как знать. Казалось, что Шинсо отказывался воспринимать неприятные для него слова и слышал только то, что сам хотел. А хотел он только одного – воссоединения своей семьи. Но что сама семья – в частности Очако – думает об этом, его будто бы не волновало. Мидория сел, выгнув верблюжьим горбом спину, и внимательно посмотрел на прикрывшего глаза предплечьем альфу. Может, они и не кровные браться, но сходство определенно есть – оба эгоисты до мозга костей. Внезапный порыв заставил омегу подняться и удалиться на кухню. Выудив из холодильника злосчастную упаковку маскарпоне, Изуку выгреб ее содержимое в небольшую пиалу и залил щедрой порцией оставшегося в потемках кухонных шкафчиков вишневого джема. Омега на пробу лизнул содержимое чайной ложки. «И как он это только ел». Кое-как расправившись с далеко не самым диетическим перекусом, Мидория поставил грязную посуду в раковину в довесок к той, что уже была нагромождена там, и вернулся в комнату. Альфа оставался в той же позе, что и двадцать минут назад. – Хитоши, – Изуку аккуратно тронул брата за плечо, – а как ты понял, что ты… любишь Очако? – А я и не понял. До сих пор, – не задумываясь, ответил альфа. – Зачем тогда помириться с ней хочешь? Из-за дочки? – В том числе. Но не только. Конечно, я безумно хочу видеть Момо каждый день, воспитывать ее, следить за тем, как она растет… – Ну и общайся с дочерью, зачем тебе Очако-то терпеть? – Дурак ты, Изуку.– Альфа повернул голову и снисходительно посмотрел на брата. – Кто сказал, что я ее терплю? Ты посмотри на меня. Разве я похож на жизнерадостного альфу, который с облегчением выдохнул, когда жена подала на развод? Мидория окинул взглядом немного осунувшегося парня с почти черными синяками под глазами и, с жалостью сморщив нос, виновато просипел: – Да не особо. – Вот именно. Потому что без Очако мне толком и не живется. – Больше похоже не на любовь, а на зависимость, – надменно хмыкнул омега. – Не знаю, может, это и есть любовь. Мне, если честно, не важно, как это называется, достаточно и того, что я просто испытываю эти чувства. А любовь это или что-то еще – да без разницы. – Все равно я не думаю, что ты ее действительно любишь. Я как-то наткнулся на статью одного психолога, и он пишет, что… – А ты вообще что в этом понимаешь? – грубо и резко перебил омегу Хитоши.– Ценю твою поддержку, конечно, но выслушивать паршивые советы и комментарии от человека, который о любви и браке знает лишь понаслышке или из книжек… Не тебе меня судить. – Это я-то ничего не знаю? – возмутился Мидория. – Да я!.. Столько лет я!.. Но Хитоши будто и не обратил внимания на почти сорвавшееся с губ омеги признание. – Прости. Я не вправе тебя осуждать за то, что ты пока так и не встретил свою пару. Но поверь, Изуку, если такой человек найдется, ты точно сделаешь все возможное, чтобы быть с ним. Изуку нервно сглотнул, переваривая события того самого дня. – А может, ты ошибаешься насчет Очако? – Да все может быть. Сегодня я хочу быть с Очако, а завтра попаду под машину и помру, и никакого тебе счастливого конца. – Хитоши, что ты такое говоришь?! – Это я так, для примера. Просто… Завтра может произойти все что угодно, и я понятия и не имею, помиримся ли мы с Очако. А сейчас я хочу быть с ней, и плевать, что будет завтра. Отчасти Шинсо был прав. Изуку в любовь не умеет. Не понимает, не знает и так далее. И тем не менее ему казалось, что Хитоши не прав. Что он сам не такой. Его чувства отличаются от чувств брата. «А я вот без Кацуки жить могу. Могу». Мидория подошел к окну и распахнул занавески. Тонка полоска губ едва заметно дрогнула, когда в свете фонарей омега разглядел танцующие хлопья снега. «Кувшинка, наверное, мерзнет». Зима явно погубит оставшийся с ней один на один цветок. «Могу. Но не хочу».