О, этот новый мир

Это происходит в особняке Малфоев. В блядском особняке Малфоев, когда Гермиона лежит на полу, из глаз текут слезы, а блядская Беллатрикс нависает над ней и смеется своим противным, лающим смехом. Это происходит в особняке Малфоев. В блядском доме пожирателей, когда в мыслях Гермионы лишь одно «убить», когда она уже готова сделать что-то с м е р т е л ь н о е, чтобы уже не чувствовать эту боль. Блядская Беллатрикс все смеется, в глазах ее прыгают искры азарта, тело ее горит от адреналина, и все, что она хочет, — чтобы веселье длилось вечно. Это происходит в особняке Малфоев. Гермиона думает, что она тронулась рассудком, нет, она з н а е т, что сделала это. Потому что нельзя видеть себя от третьего лица. Нельзя ведь? Это происходит в особняке Малфоев, и Гермиона быстро встает, ноги ее подкашиваются, но боль в руке она не чувствует. Она смотри на свои руки и понимает, что эти тонкие пальцы, эти поломанные, длинные ногти — не принадлежат ей. Она смотрит перед собой. Гермиона смотрит перед собой и видит, что Г е р м и о н а (или уже нет?) встает с пола, шатается и хватается за свою руку. Это происходит в особняке Малфоев, и Гермиона вдруг отчетливо понимает, что только что произошло. Беллатрикс тоже понимает, если судить по её расширенным глазам и по тому, как уже спустя мгновение они сузились до щелок, в которых горит адский огонь. — Жалкая грязнокровка, — говорит она голосом Гермионы, и по телу девушки проносится ошалелый табун мурашек. — Тебе посчастливилось оказаться в теле настоящей волшебницы, не испорть его. — Не подходи ко мне! — визжит Гермиона. Голосом Беллатрикс. Беллатрикс моргает, а потом хохочет. И все это так неправильно, так ужасно и так в д о х н о в л я ю щ е, что Гермиона не сразу понимает, что волшебная палочка здесь только у нее. И если она не убьет Беллатрикс сейчас, то может случиться что-то непоправимое. — Ох, грязнокровка, — шипит Беллатрикс, подходя к ней. Гермиона следит за тем, как ее тело совершенно меняется, как меняются движения, как изменяется гримаса на ее лице. — Если ты убьешь меня сейчас, то твое тело тоже может пострадать. И подходит. Блядская Беллатрикс подходит все ближе к ней, потому что для нее это всего лишь игра. Смертельная гонка на выживание, в конце которой тебя ожидает приз. Гермиона отшатывается назад. — Больная, — выплевывает она, и Беллатрикс смеется. — Детка, — от такого прозвища Гермиона морщится, — я в курсе. — Не подходи ко мне! — снова кричит Гермиона, выставляя палочку перед собой. Ох, как же она надеется, что ведьма будет ее слушаться. Беллатрикс останавливается. — Ты разве не слышала меня, грязнокровка? — спрашивает она. — Неужели хочешь сдохнуть здесь, в этом месте? Гермиона зажмуривает глаза. — Уж лучше сдохнуть, но унести твою жизнь! Беллатрикс хохочет. Гермиона скрипит зубами. Гермиона опускает палочку. Она думает, что все делает правильно, когда кончик палочки начинает упираться ей в висок, а глаза Беллатрикс в ее теле на секунду расширяются. — Ох, детка, — произносит Беллатрикс, и на этот раз в ее голосе нет издевки. — Давай сыграем.