XIV
Алекс бросает свой рюкзак на задние сидения в машине Клея, затем забирается внутрь, не без усилий. — Ты знаешь, Зак обычно паркуется на дорожке, берет мой рюкзак, открывает для меня дверь и помогает залезть, — говорит он. — Я буду жаловаться на такое обслуживание. И я даже не получил свой утренний поцелуй. — Это Зак виноват, он тебя так избаловал, — говорит Джастин. — Ага, я не буду целовать тебя. Но отвезу тебя прямиком к твоему утреннему поцелую прямо сейчас, — говорит Клей. Поскольку лодыжка Зака до сих пор заживает, он предложил отвезти его и Алекса в школу в понедельник. Он отъезжает назад и выезжает со стоянки перед домом Алекса. — Итак, вы все готовы к завтрашнему вечеру? — спрашивает Алекс, когда Клей сворачивает налево к дому Зака. — Наши родители согласились уйти, поэтому дом будет в нашем распоряжении, — говорит Клей. Джастин поворачивается, чтобы посмотреть на Алекса. — Да, и мы купим еду и напитки сегодня после тренировки. Джесс сказала, что испечёт пирожные. Бля, я до сих пор не могу поверить, что она теперь печёт. Нам нужен ещё торт? — Это день рождения, конечно, нам нужен торт. Я это уже решил. Спросил Мэй, какой его любимый, и моя мама заберёт его из пекарни завтра утром. — Твоя мама? Стой, то есть он будет без глютена, без молока, без вкуса, без веселья… ? — Нет! — успокаивает их Алекс. — Это простой торт. Со взбитыми сливками, глазурью, карамелью и тремя разными видами шоколада. Оу, у меня ещё есть шарики. Напомни мне их завтра вам отдать. Джастин смеётся. — Шарики? Ты знаешь, что ему исполняется восемнадцать, а не восемь, правда? — Что не так с шарами? — Спрашивает Клей. — Да, Джастин, ты никогда не будешь стар для воздушных шаров. — Хорошо, хорошо, простите. Мы повесим ваши чертовы шары. Зак уже снаружи, когда Клей останавливает машину напротив его дома. Джастин опускает окно. — Чувствую себя сегодня великодушным. Если хочешь, я разрешу тебе сесть на переднее, — предлагает он. — Не, спасибо, я лучше сяду сзади с Алексом, — говорит Зак. Он садится в машину и улыбается своему парню. — Доброе утро. — Доброе утро, бойфренд. Как только дом Зака исчезает из виду, Зак наклоняется и целует его. — Наконец-то, — шепчет Алекс, отвечая на поцелуй.***
Выходные не приходят слишком быстро. Это не оказывается необычной мыслью для Зака: он любит послешкольные занятия, но все, что идёт до них, такая скука смертная. Но на этой неделе, у него есть весомая причина мечтать, чтобы поскорее был вечер пятницы: его день рождения выпадает на вторник в этом году, поэтому он и его друзья решили отпраздновать в субботу. Поэтому сегодня, несмотря на все поздравления с днём рождения (и один особенный раунд поцелуев в честь дня рождения с Алексом в машине Клея этим утром, завершенный с просьбами Клея и Джастина остановиться), несмотря на все это, сегодня просто не ощущается, как его день рождения. Вместо этого, он с нетерпением ждет вечер субботы, как ребёнок утро после Рождества. В последний раз, когда у него была вечеринка в честь этого, ему было семь. На нем был фокусник, праздничный торт с голубой глазурью и несколько десятков ребят из его класса. Несколько недель спустя после этого, он узнал, что его мама шантажировала родителей этих детей, чтобы они пришли на день рождения. После этого он не горел желанием, чтобы у него были ещё какие-то праздничные вечеринки. Все будто забыли, что он не всегда был популярным. Никто будто не помнит того худощавого, неуклюжего ребёнка, который ест свой ланч каждый день один. Будто его никогда не существовало. Если бы Зак — высокий подросток-спортсмен с улыбкой победителя — просто в один день появился из воздуха. Будто он не провёл все лето, тренируясь. Но он помнит то одиночество; вечера, проведённые в его комнате, с болью осознавая, что все остальные, наверное, вместе веселятся; то темное чувство зависти глубоко внутри каждый раз, когда он смотрит на этих популярных детей — таких беззаботных в своём счастье, таких уверенных в своём месте в этом мире, невинно не подозревающих о своей удаче. Его никогда не унижали; его просто напросто игнорировали. По его мнению, что ещё хуже: если они как-то дразнят, то они тебя хотя бы замечают. Что ты не невидимка. Он шокировал всех, включая и себя, в девятом классе, когда прошёл баскетбольные пробы и его взяли. Вместе с баскетболом в его жизнь пришли друзья и популярность, которая раньше была вне его досягаемости. Или, точнее, вместе с баскетболом пришла популярность, а с ней и друзья. Брайс был первым, кто поприветствовал его за их столом, с простотой, будто это всегда было место Зака, будто это было решение Зака, сидеть за столом одному. Зак охотно согласился, при этом понимая, что все равно для них останется невидимкой, если не будет хорошо забрасывать мяч в корзину. Сначала он все равно чувствовал себя неловко. Уверенность не пришла за одну ночь, в отличие от его места за крутым столом. Он до сих пор чувствовал себя чужим, это чувство никогда не уходило полностью. Но он научился разговаривать, как они, вести себя, как они, ходить с одной и той же уверенностью по коридорам, как они, и выглядеть так, будто весь мир принадлежит ему. Через какое-то время, он редко чувствовал себя самозванцем. Был кое-кто ещё, кто хоть и редко, и только на долю секунды, но получал тот же самый неуверенный взгляд в его глазах: Джастин. Обычно он вёл себя по-королевски, но одного хорошо подобранного слова от Брайса было достаточно, чтобы на его броне появились трещины. Брайс всегда знал, что именно сказать, чтобы поставить их на своё место и напомнить им, что они были там, только потому, что он им позволил. Зак и Джастин никогда об этом не разговаривали. Парни не говорят о таком, о вещах, которые заставляют их чувствовать себя неуверенно. (Может быть не только парни, может быть все подростки, может быть все, кому не восемь лет). Хотя их чувства никогда не находили подходящие слова, их недосказанная связь все же сблизила их, и они стали близкими друзьями. Зак даже стал думать о Джастине, как о лучшем друге. Это не имело значения — не очень, некоторое время — лучший друг Джастина был Брайс, не Зак. Когда Алекс присоединился к их компании в десятом классе, Зак завидовал ему. Это был мальчик, который играл джаз, а не занимался футболом, кто не одевался или разговаривал, как они, кто иногда даже звал их куда-то — и он всегда мог тусоваться с ними. Алексу не нужна была маска. Зак чувствовал, что они могут стать хорошими друзьями, только они вдвоём, если только Зак сбросит свою собственную маску. Но он этого не сделал. Не после этого. До тех пор, пока не стало слишком поздно. В прошлом году, в его день рождения, Брайс подарил ему упаковку пива, и все подбадривали его, пока он пил одну за другой, не потому, что он хотел этого, а потому, что это было тем, что ему нужно было сделать. То, что все ожидали, что он это сделает. Цена, которую приходится платить, чтобы быть частью этой группы. В этом году все будет по-другому. Сейчас у него есть друзья, настоящие друзья, которые правда заботятся о нем, и вокруг кого он может быть самим собой. Они даже не собираются делать ничего особенного в эту субботу: техасско-мексиканская еда, фильм, и затем они найдут место, где смогут потусоваться. Им не нужно делать что-то особенное, чтобы хорошо провести время. Это не имеет значения, что он проведёт свой настоящий день рождения один. Правда, не имеет. В этом нет ничьей вины, что он выпадает на вторник, что у Алекса семейный ужин с бабушкой и дедушкой, что Джастину и Клею нужно учиться, что у Джесс «девчачьи дела», что у Мэй танцы, а его мама на работе. Не имеет значения. Хорошо, может быть имеет, совсем немного, но суббота все восполнит. Все нормально. Все хорошо.***
Зак стоит на крыльце у Дженсенов, рядом с Алексом и звонит в звонок. — Что тебе ещё раз надо? — спрашивает он. — Мне нужно одолжить книгу у Клея. Я забыл, что газета должна быть готова через два дня. Мне придётся прокрасться в ванную во время ужина, чтобы почитать ее. Зак потирает его руку. — Позвони мне, если понадобится моральная поддержка. — Может быть, — говорит Алекс. Дверь открывается. — С днём рождения! — Клей вручает полдюжины разноцветных шаров в руки Зака. Их еще больше внутри, свисающих со стен и потолка. И ещё, там есть самодельный плакат, на котором написано С днём рождения, Зак! Мы любим тебя! В гостиной на кофейном столике есть широкий выбор чипсов, закусок и газировки, а также поднос с ванильными пирожными, шоколадной глазурью и посыпкой. Зак принимает все это. Улыбаясь. В его животе поселяется тёплое, мягкое чувство. — Ребят, я думал… — Мы тебе соврали, — говорит Алекс. — Сюрприз! Зак заключает его в объятия и целует, потом смотрит на Клея, Джастина и Джесс. — Идите сюда, я хочу вас всех обнять. — А поцелуй мы получим? — спрашивает Клей, присоединяясь к групповому объятию. — Нет, он целует только меня. Учитывая выбор, Заку не нужно было даже времени на раздумья, чтобы снова выбрать это вместо популярности. И снова и снова и снова.XV
Зак бросает костыли в середине понедельника, и теперь, воскресным днём, он возвращается на тренировку. В раздевалке, он перевязывает свою лодыжку и позволяет маленьким комментариям Монти скользить по нему. А после, на поле, он отдаётся на все 100%. Слова Монти не причиняют ему боль, но они заставляют его чувствовать, что ему нужно что-то доказать. Он задумывается, уйдёт ли когда-нибудь это чувство. Они играют в схватку, нападение vs защита. Она должна делать их сильнее, обучать их как лучше вести себя, сделать их более сплоченной командой, но Зак и Джастин в защите, а Монти и его друзья в нападении, игроки быстро парализуются. Обе стороны играют так сильно, что их тренерам приходится останавливать их, чтобы избежать травм. Напряжение увеличивается, пока Монти не делает особо грубую и ненужную атаку на Зака. — Что за хуйня, Монти?! — кричит Зак. — Иди нахуй. — Зачем? Неужели твой бойфренд не позволяет его трахать? — отвечает Монти со злобной улыбкой. Кровь Зака застывает в венах. Слова выбивают весь воздух из легких. Ему требуется несколько секунд, чтобы понять, что Монти не знает о Алексе. Он просто хулиган с гомофобными шутками. Он встаёт обратно и перенаправляет весь свой вес на своего товарища из команды. — Как насчёт того, чтобы вместо этого мы сфокусировались на игре? — говорит он, прежде чем встать и вернуться на позицию.***
— Мы идём за мороженым, — решает Алекс, когда Зак выходит из раздевалки, уставший и угрюмый, прихрамывая. — Не уверен, что мороженое поможет, — говорит Зак. — Выбивание дерьма из Монти - может быть. — Хотелось бы мне это увидеть. И я бы с удовольствием помог, но это не вариант. Мороженое поможет, поверь мне, — говорит Алекс, начиная идти по коридору. — И ты можешь рассказать мне о всех дерьмовых вещах, которые Монти сделал. Зак идёт за ним. — Ненавижу то, что он в команде. Он заставляет каждую тренировку чувствовать себя, как в аду. — Ладно, тебе не будет это нравиться, но ты же просто можешь уйти, ты же знаешь? — Я не хочу уходить. Это мой последний год футбола. Я хочу быть в этом сезоне, — говорит Зак. В следующем году, он полностью сфокусируется на баскетболе. Он любит баскетбол, но это не означает, что он не будет скучать по футболу. Брайс, Монти и их друзья уже забрали у него бейсбол. Они не отберут у него ещё и футбол. — Ты никогда не занимался спортом, тебе не понять, но я люблю играть. Это одна из тех вещей, которые легко мне даются: когда я на поле, я знаю, что мне делать. Алекс выпускает маленький смешок. — Ты прав, я не знаю какого это играть в футбол или что там ещё, но не задумывайся даже на секунду, что я не знаю, что ты чувствуешь. Ты думаешь, я не скучаю по игре на гитаре? Рука Зака лежит на локте Алекса несколько секунд. — Прости. Я забыл. Алекс пожимает плечами. — Что означает, что я также понимаю, почему ты не хочешь покидать команду. Я просто ненавижу, когда ты так себя чувствуешь. — Просто это не так, что, если я уйду из команды, он оставит меня в покое, — говорит Зак. Они заходят на парковку и идут к его машине. Он прав, конечно: Монтгомери не оставляет свои издевательства только для раздевалки и футбольного поля, он также распространяет это в коридорах и классах. Такой щедрый. Они садятся в машину Зака, но Зак не заводит двигатель. — Это по-другому, чем до этого. Гейские шутки, гомофобные шутки, они по-другому ранят. Больнее. — Понимаю, — говорит Алекс, смотря в окно и проверяя, что никто не смотрит, прежде чем взять Зака за руку. — До того, как это стало нападением на нашу… мужественность или что-то в этом роде. Теперь это личное. Это нападение на то, кто мы есть. Зак сжимает его руку крепче. — Да. — Наверное, нам стоит просто… рассказать им. Рассказать им все. Перестать прятаться, — говорит Алекс. Поначалу он неуверен, но пока он говорит, его голос становится уверенней. — Просто, нахуй их. Они единственные, у кого проблема с этим, почему мы должны быть теми, кто прячется? — Потому что мы будем теми, кто примет последствия этого, — Зак качает своей головой. — Алекс, прости, я не могу. Ты храбрый, я нет. — Ты храбрый. Если бы ты не был, ты бы не держал сейчас мою руку, — говорит Алекс. — Но ты прав. Я не готов выходить из шкафа в школе. Мы все равно сначала должны рассказать своим родителям. Зак смотрит на их сплетенные руки, потом на парковку. — Не думаю, что я готов даже на такое. — Я тоже, — признаётся Алекс. — Давай просто поедим сейчас мороженое. Зак освобождает свою руку и заводит машину. — Мороженое, это я могу сделать.***
В один момент, Алекс и Клей стоят в коридоре, разговаривая об их учителе на третьем уроке, а в другой они уже прижаты к стене. Алекс теряет баланс и падает на пол. — Моя вина, — говорит Монтгомери. — Не видел, что вы, девочки, тут стояли. Его новый лучший друг, Вильям, стоит прямо сзади него. — Осторожней, Монти, мы не хотим, чтобы им стало грустно и они убили себя. Их парни будут расстроены. — Скажи, Клей, Джастин - твой парень или просто шлюха для ебли? Он позволяет Алексу трахать его тоже или не хочет трахаться с калеками? Алекс знает, что ему надо быть тихим. Если он не будет реагировать, им это наскучит и они уйдут. Он знает это. Но они нажимают на его больные точки, бьют его прямо туда, где болит. Он никогда не был тем типом, кто будет затыкаться. «60ые называют: они хотят свои гомофобные, эйблистские шутки». — Ох, Монти, думаешь мы задели их чувства? Собираешься плакать, Стэнделл? Клей помогает Алексу встать. Он не отпускает его руку: боится, что если сделает это, то Алекс закончит, избивая Монти. Ну, или он сделает это, если они скажут ещё какую-нибудь гадость о Джастине. — Они не достойны этого, Алекс, — говорит он, хотя сам не уверен, верит ли в это. Возможно поставить им два синяка под глазом, будет эффективнее, чем разговор с директором Ноланом. — У вас разве сейчас не фан-клуб Брайса? — спрашивает Алекс. — Как вы ещё раз называетесь? Маленькие насильники? Монти делает шаг вперёд, его кулаки сжаты. Вильям оттаскивает его и кивает на их тренера. — Осторожно. — Вы этого не стоите, — говорит Монти, прежде чем уйти. Алекс и Клей переглядываются. — Ничего не изменилось. После всего, что случилось в прошлом году, ничего, блять, не изменилось, — говорит Клей. — Мы изменились. Клей качает головой. — Этого недостаточно. — Да, этого недостаточно, — соглашается Алекс.***
Зак передаёт Джастину ключи от его машины. — Ты ведёшь, — говорит он. — Все в порядке. Со мной все в порядке. Тебе не нужно меня отвлекать, — отвечает Джастин. — Ну, моя нога болит, так что ты ведешь, — Зак залезает в машину, он поправляет сиденье, отодвигая его назад. Он может вести. Его нога болит после игры, но это терпимо. Он даже почти не хромает. Но Джастину нужно отвлечься, что бы он ни говорил. Джастин выдвигает сиденье и поправляет зеркало заднего вида. — Тогда, куда? Пункт назначения не имеет смысла, цель в том, чтобы просто убраться с вечеринки. Вечеринка, на которую они сразу не хотели идти. Их тренер не заставлял их праздновать победу командой, но он настоятельно рекомендовал. Поэтому они пришли и сели в одной стороне комнаты с их друзьями, а Монти с его друзьями были на другой. Сначала было не так уж плохо. Присутствовало небольшое напряжение, но они также веселились. Настоящая проблема началась, когда пара их товарищей по команде принесли большую кегу пива. Джастин может быть рядом с алкоголем. Это заставляет его нервничать, будто он находится в одной клетке с диким животным — угрожающим, готовым напасть, если он хоть на мгновение ослабит хватку — но он может с этим справиться, особенно в такой особенный день, как сегодня. Однако предложения от его товарищей отклонить было сложнее, а их развлечения и желания ещё труднее. Именно поэтому они уехали и сейчас едут в сторону доков. Зак включает радио. — Ты… ты в порядке? — спрашивает он. — Да. Да, я в порядке. Джастин продолжает ехать, прежде чем найти парковку. Он выключает двигатель и чувствует внезапную волну, прокатывающуюся по нему. Он ждёт несколько секунд, прежде чем прервать ее. — Ненавижу то, что нам пришлось уехать. — Мы ничего не пропускаем. На самом деле, нам так даже лучше, — говорит Зак. — Да, но хотелось бы мне, чтобы мы ушли, потому что хотим, а не потому что нам нужно. Потому что мне нужно, — Джастин сильнее сжимает руль машины. Его глаза светятся от стыда и злости. — Я такой, блять, жалкий и слабый. Зак думает, нужно ли ему позвонить Клею или Дженсенам. Он не думает, что это настолько плохо, но не может быть точно уверен. — Джастин, чувак, ты не такой, — говорит он. — Ты не пил. Ты сейчас со мной, а не звонишь своему дилеру. Ты справишься с этим. И у тебя есть мы. Кажется, это дало Джастину какую-то силу. Он поворачивает свою голову, чтобы взглянуть на Зака. Садится прямее. Теперь он похож больше на самого себя. — И это самое важное. Вы, ребята, — говорит он. — Да. Ты можешь полагаться на нас, — Зак хлопает Джастина по плечу. Джастин улыбается, заводя машину. — Давай найдём остальных. — Алекс пошёл к вам домой с Клеем. Думаю, там и Джесс, — Зак достаёт свой телефон из кармана и пишет Алексу, проверяя дома ли они ещё. —Можем поиграть в видеоигры. — Джесс это не понравится.XVI
Алекс обхватывает пальцами левой руки пластиковый стакан, сильнее сжимает его, поднимает, и затем медленно перемещает с лёвой стороны стола на правую и аккуратно ставит на точно такой же стакан. Выглядит легко, но его рука до сих пор слаба, и это на самом деле требует много усилий. Месяц назад, он мог перемещать его только с одной стороны стола на другую. Сейчас он может поднимать его: то, над чем он много трудился. Он повторяет упражнение с другим пластиковым стаканом, затем ещё с одним. Когда все четыре цветных стаканчика стоят друг на друге справа от него, он начинает передвигать их обратно на левую сторону стола, один за другим. Его мышцы горят, просят его остановиться, но он не собирается сдаваться. — Расслабься, — напоминает ему Зак, сидящий напротив него. — Не торопись. Алекс кивает и замедляется. Сосредотачиваясь на правильности движениях, на точности, не скорости. Зак передвигает свой стул вокруг стола, пододвигаясь к нему. Одна рука на плече Алекса, другая на спине, он поправляет его позу, заставляя сесть его ровнее. — Ты все ещё делаешь слишком быстро, — говорит он. Он пододвигается ещё ближе, накрывает руку Алекса своей и делает с ним упражнение, замедляя его движения и заставляя тянуться выше. — Так лучше. — И труднее. — В этом-то и цель. Давай, ещё четыре, — подбадривает его Зак. Он отпускает его руку и немного отодвигается. — Ты хорошо справляешься. Алекс отталкивает усталость в руке и повторяет упражнение: один стакан, два стакана. Его рука начинает трястись, и он чуть не теряет хватку на третьем стакане. Глубоко вздохнув, он продолжает. Три стакана. Он совершенно уверен, что его рука скоро отвалится. Кряхтя от усилия, он повторяет движение ещё один раз, затем позволяет своей руке упасть. Зак встает сзади него и потирает сначала шею, а потом плечо. — Ты хорошо справился. Они одни, поэтому Алекс льнет к касанию, и Зак наклоняется для поцелуя вверх-ногами. — Я смогу скоро бегать, если это будет стимулом. Зак продолжает поглаживать его левую руку и плечо. — Должен был давать такие стимулы раньше, — говорит он. — Должен был. — Нам пора идти. Ты сделал больше, чем достаточно. — Я могу сделать ещё немного, — говорит Алекс. Он чувствует себя хорошо сегодня. Он чувствует, будто может покорить весь мир. Он хочет подтолкнуть себя. — Не сегодня. Тебе нужно отдохнуть. Ты уже сделал больше, чем вчера, — Зак снова садится рядом с ним. Он зачесывает волосы Алекса назад, затем взъерошивает их. Он быстро целует его, прежде чем Алекс будет жаловаться на свою прическу. — Тебе нужно перестать делать это, — говорит Алекс. Зак просто улыбается. Стараясь тоже не улыбаться, Алекс строго смотрит на него. — А тебе нужно перестать смотреть на меня так, потому что я все равно продолжу это делать, — Зак снова взъерошивает его волосы, просто чтобы подчеркнуть это. Он смеётся на убивающий взгляд Алекса и быстро делает фотографию. Алекс закатывает глаза. — Сколько у тебя фотографий меня, пытающимся тебя мысленно убить? — Включая эту? Приближаюсь к пяти тысячам, — Зак смеётся. — У меня самая большая коллекция в мире. — Ты, должно быть, очень ей гордишься. — Так и есть. Называю ее "моя коллекция битчфейсов от Алекса Стэнделла", и она великолепна, — говорит Зак. — Я несколько раз рисковал своей жизнью ради этого. Алекс смеётся. — Может быть мне надо начать делать коллекцию видео, где я кидаю в тебя вещи. — Это, типа, абьюз над парнем. — А то, что ты взъерошиваешь мои волосы, не абьюз? — Неа, — говорит Зак, с самым невинным выражением лица. Он выглядит достаточно убедительно. Он делает невозможным для Алекса, оставаться на него злым. Даже по-искусственному злым. — Ну, — говорит Алекс через несколько мгновений. — Думаю, я хочу сказать своей маме. Этим утром она опять спросила, не хочу ли я поговорить. Типа, обо всем, что я хочу. Я думаю она знает, что я что-то скрываю от неё. И да, я думаю, я правда хочу ей рассказать. Думаю, все будет хорошо. Надеюсь на это. Зак кладёт руку на бедро Алекса, рядом с коленом. — Так и будет. Твоя мама классная. Она будет в порядке с тем, что ты гей. Алекс кивает. — И, да, она твоя фанатка номер один. Я думаю она любит тебя больше, чем меня, — шутит он. — Она, наверное, будет в восторге, что я встречаюсь с тобой. Зак пожимает плечами. — Просто надеюсь, что она не будет ненавидеть меня. Миссис Стэнделл — Кэролайн, как она настаивает, так добра к нему. У неё всегда найдётся хорошее слово для него, и она будто делает это, чтобы периодически проверить его. Алекс часто чувствует себя будто задушенным ею, но Заку хотелось бы, чтобы его собственная мама была хоть чуточку похожа на Кэролайн. Теплее, заботливее. Способной и готовой говорить о таких вещах, включая и чувства. — Она все время говорит мне, что единственное, чего она хочет - это видеть меня счастливым, — говорит Алекс. — Ты делаешь меня счастливым. Он должен верить, что все будет хорошо. Он просто не может думать о том, что произойдёт, если она будет не в порядке из-за этого. Может ли она запретить ему видеться с Заком? Может ли она выгнать его из дома? Сделает ли это? Вряд ли. Но, если у него появится шанс, ему, наверное, будет слишком страшно, и он не скажет ей. Ему нужно, чтобы она знала. Он устал от пряток, от чувства, будто он делает что-то не так. От чувства, что его отношения с Заком, это то, чего надо стыдиться. — Все будет хорошо, — повторяет он. — Это я должен быть тем, кто тебе это говорит, — говорит Зак. — Прости. Я хочу быть храбрее. Я тоже хочу рассказать своей маме, но мне слишком страшно. Алекс накрывает руку Зака своей. — Ты расскажешь ей, когда будешь готов. Я понял. Правда. Я знаю, какого это. И именно, поэтому я пока что не говорю своему отцу. — Я не стыжусь тебя или нас, ты знаешь это? — Я знаю. Типа, почему ты вообще должен стыдиться? Я крутой. В голосе Алекса появляется чувство ненависти к себе, которое не нравится Заку. Он берет Алекса за руку. — Ты крутой. Всегда был. Я завидовал тебе с тех пор, как первый раз увидел тебя в десятом классе. Алекс смотрит на него скептически. — Ты завидовал мне? Ты же шутишь, правда? Звезда баскетбола, друг с самыми популярными ребятами, ахуенное тело. Это был ты. Я был странным чуваком, который никуда не вписывался. Зак качает головой. — Ты правда думаешь, что я вписываюсь с Брайсом и его друзьями? Неа. Я скрывал это, потому что боялся остаться один. Они не были моими друзьями. Единственной причиной, почему мне разрешалось с ними тусоваться, был баскетбол. — Ну, мне не разрешалось даже разговаривать с ними, если бы ты меня не пригласил сесть с тобой. Зак помнит, как спрашивал его сесть с ними на ланче, представляя его как его партнёра по лабораторной, при этом смотрев на разрешение Брайса. — Я пригласил тебя, но Брайс позволил тебе остаться. У меня нет такой силы. — Ты правда думал, что я классный? — говорит Алекс. Он правда не может поверить этому. — Твои волосы были странными, но да, ты был классным, — пожимает плечами Зак. — Ты выглядел так, будто тебя не заботило, что люди думают о тебе. — Но меня заботило, очень сильно. Зак улыбается. — Ты играл в джаз группе, тебе должно было быть все равно. — Что не так с джаз группой? — Это джаз группа. — Разве мы уже не говорили, что у тебя плохой вкус в музыке? — Алекс не может удержаться и улыбается ему. — Мы должны идти. Не поможешь?***
Алекс сидит за кухонным столом с открытой книгой по английской литературе. Сегодня жарко для конца сентября и сейчас слишком рано, чтобы переживать по поводу учебы, даже для выпускника. Он не такой амбициозный. Он смотрит на в книгу, но сам он где-то не здесь. Он даже не уверен, что учебник открыт на нужной странице, но это не имеет значения, потому что он все равно не планирует ее читать. Он только притворяется, что учится, просто чтобы оставаться на кухне. Учебник просто причина для этого. Обычно он возвращается в свою комнату сразу же, как заканчивает ужинать, но не сегодня. Сегодня, сегодня вечером он задерживается. Сначала он помогает своей маме убрать стол (первый раз за несколько столетий), спрашивает ее, когда папа вернется домой (поздно), и затем говорит ей, что будет делать домашнюю работу на кухне, потому что в его комнате он слишком просто отвлекается (правда). А сейчас он осторожно бросает на нее взгляды и пытается посчитать, сколько осталось до того, как она закончит заправлять посудомойку и убирать стойку. Недолго, может быть несколько минут. Ему нужно чём-то заниматься сейчас. Скоро, она будет в гостиной читать книгу и он говорит себе, что не хочет прерывать ее от этого занятия: когда на самом деле, правда, он просто не хочет заводить этот разговор. Если он не сделает этого прямо сейчас, он не сделает этого вообще: не сегодня. И затем не на следующей неделе, в следующий раз, когда она будет дома на ужин, а папа нет. — Сегодня все было хорошо, в школе, — говорит он. — Я имею ввиду, что это было хорошо. Это школа, но было… было хорошо. Она выглядит удивленной, когда поворачивается к нему. — Милый, это приятно слышать, — говорит она. То, как она это говорит, дает понять, что она задается вопросом, почему вдруг Алекс предоставляет ей какую-то информацию о своей жизни, когда обычно ей приходится прибегать к методам допроса ЦРУ, чтобы получить от него хоть что-нибудь. — Аа, у меня завтра учебная группа. После нее Зак подвезет меня домой, — говорит он ей, хотя ему не нужно. — Я знаю, — говорит она. Конечно, она знает. У него всегда есть учебная группа по субботам, и Зак всегда подвозит его обратно. Он думает, что еще может сказать, вместо того, что должен. (То, что он очень сильно пытается сказать. То, что он так боится сказать. То, что не давало ему уснуть по ночам. То, что все может изменить. То, что он не может больше от нее скрывать. То, что он хочет, чтобы она уже знала. То, что он так отчаянно хочет, чтобы она приняла. То, о чем он не может перестать думать. То, что он, будто не может сказать.) — Алекс, все хорошо? — спрашивает она. Она не говорит, что он ведет себя странно или, что она начинает волноваться, но она могла бы это сделать. — Все хорошо, да, — автоматически отвечает он. Но затем собирает все свое мужество и продолжает, — Даже лучше, чем хорошо. В последнее время все правда хорошо. Я думаю, я счастлив. Это на самом деле то, о чем я хотел бы с тобой поговорить. На мгновение он останавливается. У него была запланирована целая речь, он проговаривал ее в своей голове тысячи раз, но сейчас он все забыл. Его мозг затуманен от страха. Это не должно быть настолько сложно, он не должен так волноваться. Это 2018, это должно быть легко. Легче. Но это не так. — Это здорово, Алекс. Я вижу результат всей той работы, которую вы проделали в прошлом году, — говорит она. Ох, точно. Уже почти год. Годовщина в год будет почти через месяц. 9 ноября, день, когда он попытался покончить с собой. Кажется, будто это произошло не с ним. Будто это произошло с кем-то другим. Может быть, в каком-то смысле так и было. Был ли суицид Ханны? Ее кассеты? Его попытка самоубийства? Все это? Может быть, это все Зак. Может быть Ханна, и кассеты, и пистолет его отца сломали его на миллион кусочков, а Зак собрал их в один усовершенствованный. Может быть он начал новую жизнь вместе с пистолетом и Заком, держащим его за руку, когда переписывал самого себя. А его мама все еще говорит, — …все еще думаю, что тебе стоит посещать доктора Эльмана. Она выглядит так, будто думает, что он счастлив, потому что хочет перестать ходить к его психотерапевту. Разговор ускользает от него, она ведет его в неправильном направлении. Ему нужно вернуть его обратно в правильное. — Да. Да, мам, я тоже. Я не хочу перестать посещать его. Не волнуйся, — успокаивает он ее. Он не пропускает, как расслабляются мышцы на ее плечах и челюсти. — Я сказал, что я счастлив, потому что хочу сказать тебе почему. Много вещей изменилось, большинство из них в моей голове. Терапия помогла и лекарства, и вы, ребята и, думаю это испытание закончилось, и все стало опять нормально. Или, ну, не снова. Все стало по-нормальному в первый раз. Именно поэтому я чувствую себя лучше, больше самим собой. Он делает глубокий вдох, будто надеясь, что быстро наберется храбрости, как и кислорода. — Но причина, по которой я счастлив, — продолжает он. — Это потому что я встречался с кое-кем, и он делает меня счастливым и это Зак, и я гей. Он сказал все это на одном дыхании, почти что одним словом. ЯвстречалсяскоемкемионаделаетменясчастливымиэтоЗакиягей. Паузы между словами для тех людей, чьи сердца помнят, как биться. Он не смотрит на нее, не тогда, когда говорит, но сейчас он бросает на нее взгляд, пытаясь уловить ее реакцию. Она не выглядит удивленной. Она поняла, что он сказал? Он сказал это слишком быстро? Он не думает, что сможет сказать это все снова. Во всяком случае, сначала его вырвет. Всего одна секунда, но чувствуется она, как час. Паника делает это, она расстягивает время одной рукой и сжимает все остальное другой — твой желудок, твое сердце, твое горло, твои легкие, твою возможность думать — до тех пор, пока вы не становитесь одним тугим комком нервов в нескончаемом пустом пространстве, абсолютно одни и неспособные двигаться. А потом. А потом она бросает губку, которую держала, на стойку. А потом она обходит стол и обнимает его. Крепко. А потом она говорит, — Я люблю тебя, Алекс. Спасибо, что сказал мне. Я люблю тебя. А потом он снова может дышать, даже если она обнимает его слишком сильно.***
— Пожалуйста, не говори папе, — говорит Алекс. — Не сейчас. Кэролайн ставит две чашки чая на столе и садится рядом с ним. — Я не буду. Если бы я хотела, я бы уже рассказала, но я думаю, что ты должен быть тем, кто скажет ему. Я не заберу у тебя такую возможность. — Не совсем то, чего я с нетерпением жду, — признается Алекс. Он смотрит на пар, исходящий от чашки. Он отодвигает свой учебник и пододвигает чашку ближе. — Алекс, твой отец любит тебя, это не изменится, обещаю, — говорит она. Она знает своего мужа: она знает, что ему это не понравится, но так же она знает, что его любовь к своему сыну сильнее, чем какие-либо другие чувства или мысли, которые у него могут быть. Алекс продолжает смотреть на чашку, не на нее. Он не может смотреть на нее сейчас. — Он, наверное, уже привык разочаровываться во мне. Он чувствует ее руку на своем плече. Ее голос мягкий, но уверенный. — Никогда. Он просто не знает, как говорить с тобой. Тогда, у них есть хотя бы что-то общее, он и его отец: они не знают, как разговаривать друг с другом. — Мне нужно какое-то время, — говорит он. — До того, как я расскажу ему. — Хорошо, но не слишком долго. Мне не нравится прятать от него секреты, — Кэролайн освобождает его руку. Она улыбается. — А сейчас, расскажи мне о тебе и Заке. — Ты знаешь его, он… Зак, — Алекс не может сдержать улыбку. — Мы встречаемся уже около четыре месяца. Но ты уже знала? Она качает головой. — Я догадывалась, — говорит она. — Ты заслуживаешь его. ОН хороший парень. Мне нравится, что он раскрывает в тебе. Его мягкую сторону, ту, которую он пытался скрыть за щитом неодобрительных взглядов и плохим поведением. Более сбалансированная версия его. Алекс, который улыбается и смеется. Алекс, который делится своими чувствами, а не кричит от злости. Алекс, который позволяет себе быть уязвимым. Быть счастливым. — Я сказал ему, что ты будешь рада, что это он, — улыбается он. Его телефон начинает вибрировать, как только он получает несколько сообщений подряд. Ему не нужно смотреть, кто это, он и так знает, от кого его телефон сейчас может взорваться. — Это Зак. Мне нужно ему ответить. Он волнуется, когда я не отвечаю. Зак: Ну что? Ты рассказал ей? Как все прошло? Ты в порядке? Позвони мне Алекс: я рассказал ей. все хорошо. позже позвоню. Кэролайн тихо попивает свой чай и смотрит на своего сына, пока он печатает. Когда он убирает свой телефон обратно в карман, она спрашивает, — Его мама знает? — Нет, — просто говорит Алекс. Он ничего не объясняет, но она может сказать, что это еще не все. Она не очень хорошо знает Карен Демпси, но она может догадаться, чего не говорит Алекс. — Что ж, я вас в любом случае поддержу. Ты скажешь это Заку? — Скажу. Спасибо, мам, — Алекс смотрит на нее. — И я расскажу папе, обещаю. Просто дай мне немного времени.***
Позже, этой же ночью, Зак играет с Мэй в шахматы, когда его телефон звонит. Он отвечает на звонок сразу, как видит фотографию Алекса на экране. — Хей, подожди секунду, — говорит он. Он двигает оставшимся конем и встает. Сказав Мэй, что он скоро будет, он выходит в сад. — Весь твой. Рассказывай мне абсолютно все. Он может слышать музыку, играющую на заднем фоне. Он знает, что Алекс находится у себя в комнате. — Она… не была удивлена. Уже как-то догадалась, — говорит Алекс. — Но, да, было нормально. Она правда была очень спокойна. — Это хорошо, — улыбается Зак. — Это очень хорошо. — Да, — Алекс понижает голос. — Я думаю помогло то, что это ты, а не какой-то рандомный чувак. — Поддерживаю это. Очень счастлив, что это я, а не какой-то рандомный чувак. Никаких рандомных парней для тебя, — Зак крепче сжимает свой телефон. — И я до сих пор могу приходить к тебе домой и, типа тусоваться с тобой? — Конечно, — говорит Алекс. — Я говорил тебе, ты ей нравишься. Она даже сказала мне это: я засуживаю тебя. И она хочет, чтобы мы знали, что она всегда поддержит нас. И я думаю, это означает, что нам не разрешено закрывать дверь моей комнаты, типа, никогда. Зак смеется. Облегчение слышится в его голосе. Это ощущается хорошо, иметь поддержку мамы Алекса. Это заставляет его чувствовать себя меньше напуганным, от того, что может произойти, когда он расскажет собственной матери. — Да, мы должны подумать об этом. — Что ты делал, до того как я тебе позвонил? — Играл с Мэй в шахматы. — Она надирает тебе задницу? Зак снова смеется. — Может быть. Он слышит, как Алекс тоже смеется. Он звучит расслабленно. Он был напряжен до такой степени, что чуть не заболел этим утром: это долгожданная перемена. — Возвращайся к своей игре. Завтра увидимся. — Спокойной ночи, Алекс. — Спокойной ночи, Бойфренд.***
Алекс открывает переднюю дверь дома и входит, с Заком, близко ступающим с ним позади. — Эй, кто-то дома? — кричит он, не слишком громко. Нет ответа. — Просто дай мне минуту, я скоро вернусь, — говорит он, направляясь к лестнице. — Я могу подняться и принести ее для тебя. — Не пойми меня неправильно, но у тебя нет чувства стиля, — говорит Алекс, когда начинает подниматься по лестнице. — Я не доверяю тебе выбирать мою одежду. В последний раз ты выбрал самую старую и неловкую футболку, которая у меня есть. Зак смеется. — Ладно, ладно. Но, пожалуйста, не переодевайся. Я умираю с голода. Они были на пути в Монетс, чтобы потусоваться с их друзьями с футбольной команды, когда Алекс осознал, что забыл свою куртку, поэтому они остановились у его дома, чтобы взять ее. Зак облокачивается об стену и проверяет своей телефон. Он пишет Джастину. Зак: остановились у Алекса, чтобы взять его куртку. Он, наверное, собирается переодеться. Мы будем там… в конце концов — Оу, кажется, дома кто-то есть, — говорит мама Алекса, выходя с кухни. Вчера она была на работе и также этим утром, когда он забирал Алекса для школы, поэтому это первый раз, когда она видит его, после того, как Алекс рассказал ей о них. — Ахм, з-здравствуйте, Кэр—Миссис… — Все еще Кэролайн. Привет, Зак, — Ее голос теплый и добрый. — Алекс… наверху. Он забыл, ах, он забыл свою куртку, — мямлит Зак. Было легко, говорить с ней. До этого. — Как игра? — спрашивает она, надеясь успокоить его разговором о футболе. Это обычно работает с ее мужем и старшим сыном. Зак опускает свою голову вниз, к своим ботинкам. — Мы проиграли. Тридцать очков. Это было, да, это было довольно стыдно, — признается он. Она может сказать, что ему неловко не из-за игры. — Зак, дорогой, расслабься. Я не отрубила тебе голову, когда ты проник с чипсами в комнату Алекса, и не собираюсь ее отрубать из-за того, что ты встречаешься с ним, — говорит она. Ее попытки успокоить его, кажется, срабатывают, потому что он прекращает возиться со своими ключами от машины и на самом деле смотрит на нее. — Спасибо вам. За то, что вы знаете, так спокойно к этому относитесь. Она улыбается. — Голоден? Зак бросает взгляд на лестницу. Если бы Алекс просто брал куртку, то он бы уже вернулся, что означает что он переодевается. — Немного, — говорит он. Он следует за ней на кухню и рассказывает ей больше об игре, в то время, как она греет его еду в микроволновке. — Как твоя нога? Алекс говорил мне, что тебя это беспокоило на прошлой неделе после игры, — спрашивает она, ставя перед ним тарелку. — Ох, не так уж и плохо, просто немного побаливает. Он атакует еду напротив него, как человек, который не ел в последние несколько дней. Когда, через несколько мгновений спустя, Алекс присоединяется к ним на кухне, его тарелка пуста и он пьет яблочный сок. — Привет, мам, — говорит он. Он смотрит на пустую тарелку напротив Зака. — Я думал мы поедим в Монетс. Зак пожимает плечами. — Я думал, ты не будешь переодеваться. — Без разницы. — Я снова буду голодным, как мы доберемся. Зак пытается встать, но Кэролайн останавливает его. — Не так быстро, мальчики. Я хочу с вами поговорить. Садись, Алекс. Ее тон не оставляет места для обсуждения, поэтому Алекс неохотно садится рядом с Заком. У него плохое чувство. — Первое, хочу сказать вам снова, что я вас всегда поддержу. Вы можете прийти ко мне в любое время, каждый из вас. Если что-то случилось в школе или где-то еще, вы можете прийти поговорить со мной. Хорошо? — Она ждет, пока они кивнут, после этого продолжает. — Второе, вы не можете хранить это в секрете. Не от ваших семей, во всяком случае. У нас есть и так достаточно секретов в жизни, и это никогда не заканчивается хорошо, не так ли? Твой отец, Алекс, и твоя мама, Зак, могут вас удивить. Дайте им шанс. Если они даже отреагируют не так, как вы бы хотели, я могу вам гарантировать, что они не перестанут вас любить. Она ждет, пока они оба кивнут, прежде чем продолжить. — Хорошо, — говорит она. — А теперь… Она берет свою сумку и ставит напротив них коробку презервативов. — О боже мой, мам! — восклицает Алекс, как только видит это. — Мне тоже это не нравится и я не поощряю это, но я знала, что это произойдет, поэтому я хочу, чтобы вы предохранялись, — говорит она. Алекс вздыхает. — Мам, у меня уже был разговор от папы несколько лет назад. Я до сих пор стараюсь это забыть. Можно, пожалуйста, мы не будем проходить через это снова? Она слышала этот разговор, который дал ее муж их сыну. Будь готов, использовать презерватив, если не готов просыпаться в три утра, чтобы сменить подгузник. Момент неловкой тишины, хлопка по плечу и на этом все. Она не думает, что тогда этого было достаточно, и она не думает, что этого достаточно сейчас. Она не знает, как далеко они ушли от поцелуев и она может только догадываться, что они знают о безопасном сексе, но она знает со своей работы, что подростки часто больше дезинформированы, чем вы думаете. — Безопасный секс - это не только предотвращение беременности. В вашем случае, важно пользоваться презервативами, чтобы защитить вас от ЗППП, — объясняет она. Зак выглядит так, будто отдал бы свое левое легкое, чтобы избежать этого разговора, а Алекс продолжает закатывать на нее глаза. — Мам, мы знаем. Мы не тупые. Она игнорирует его и продолжает. Это некомфортно для каждого, включая ее, но у неё лучше будет разговор на кухне, чем другой (сложнее) в кабинете врача спустя несколько месяцев или лет после этого, с «должниками». — Вы знаете, как их использовать? — спрашивает она, указывая на коробку. — Мы знаем, — отвечает Алекс, за них обоих. — И чтобы ты знала, моя следующая терапия будет посвящена именно этому разговору. — Зак? — Да, мы… мы знаем. Я знаю, — отвечает Зак, не смотря на неё. — Очень хорошо, И так, правила, — говорит Кэролайн, переходя на другой пункт в ее списке. — Зак, ты все ещё можешь оставаться на ночь — в комнате Питера — но не когда Алекс один дома. Ты можешь тусоваться в спальне Алекса, но дверь остаётся открытой. И, Алекс, открытая означает открытая. И больше всего, я ожидаю от тебя честности. Больше никаких тайных проникновений в дом. Я доверяю вам/тебе: не давай мне причину этого не делать, — Она смотрит на них: сначала на ее сына, потом на Зака. Они оба кивают. — Теперь мы можем идти? — умоляет Алекс. — Можете. Зак встаёт так быстро, что чуть не опрокидывает стул, а Алекс надевает куртку за рекордное время. — Это было… — говорит Зак, как только они выходят на улицу. — Больно? Унизительно? Травмирующе? — Да. Все три. Они оба также знают, что это то, как выглядит, когда ты выходишь из шкафа своим родителям и все идёт хорошо. Они бы никогда не признались в этом, но они благодарны за это. — Она собирается вступить в PFLAG*, не так ли? — со вздохом спрашивает Алекс.***
Джесс берет в руки голубое платье. — Тебе нужно его примерить. Цвет восхитительно тебе подходит, — говорит она Мэй. — Ты так думаешь? — ее улыбка сияет. — Абсолютно. Мэй берет платье и закрывает шторку. Джесс ждёт снаружи, смотря на стенд с пастельными футболками. — Что ты думаешь об этом? — спрашивает Хлоя, показывая ей белое, кружевное платье без бретелек. — Немножко откровенно. Ну, для тринадцатилетней, — говорит Джесс. — О, нет, не для неё. Для меня, — Хлоя смотрит на платье ещё несколько секунд, прежде чем вешает его, даже не примерив. Она пододвигается к Джесс и проводит рукой по ее шелковой футболки. — Так, ты и Зак… Джесс смотрит на неё. — Зак и я очень хорошие друзья. — Потому что тебе нравится Джастин. — Да, и также потому, что мы с ним не нравимся друг другу в таком плане. Она задается вопросом, спрашивает ли Хлоя это из-за слухов, ходящих по школе. Ей лучше бы не слушать сплетни, но Джесс знает, что иногда их трудно полностью игнорировать. Она должна признать, что не возражает против конкретно этого слуха. Это не слишком скандально, чтобы люди доставали ее с этим, но это сдерживает их от вопросов, кто ей нравится — что хорошо, с того момента, как у неё нет хорошего ответа на этот вопрос. Хлоя проходит мимо стоек. Ни одна футболка не зацепляет ее взгляд, но она все равно притворяется, что просматривает несколько. Затем, она небрежно произносит. — Зак милый. И горячий. И высокий. И он выглядит ласковым. Ох, вот почему она спрашивала. — Так и есть, — соглашается Джесс. — Думаю так. Он был очень добр ко мне, когда происходила ситуация с Брайсом. Он заботился обо мне, понимаешь? Но тогда, я думала, что Брайс прислал его, что он проверяет меня, но сейчас я знаю, что он был просто хорошим, — говорит Хлоя, смотря на Джесс. — Это хорошо знать, что все ещё есть хорошие парни, да? Джесс кивает. — Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. К счастью для Джесс, прежде чем Хлоя могла задать ещё вопросы про Зака, Мэй открывает дверь примерочной и осторожно выходит. — Ох, ты выглядишь очень мило, — говорит Хлоя. Она подходит к ней и поправляет юбку платья. — Тебе нужно взять это, оно идеально. Мэй смотрит на себя в зеркало и улыбается. — Мне нравится. Джесс делает ее фотографию. — Я отправлю ее Алексу, чтобы Зак мог подобрать галстук к твоему платью.***
Сначала это довольно некомфортно. Находиться в кругу тринадцатилетних девочек и их пап. Но потом он видит несколько чьих-то мам. Он не разговаривает с ними, но они одаривают его понимающим взглядом, и вдруг он чувствует себя частью этого: небольшой группой против традиций, которые не берут в расчёт то, что некоторые отцы уходят, некоторые умирают, некоторые никогда не виделись со своими детьми, а у некоторых девочек две мамы, вместо мамы и папы. — Все мои друзья завидуют, — сообщает ему Мэй, когда они подходит к ней с двумя стаканами пунша. — Они все хотят потанцевать с тобой. Зак смеётся. — Они не могут. Я танцую сегодня только с тобой. — Знаешь, подруга Джесс, Хлоя, спрашивала о тебе, — говорит она. Блять. Алексу понравится это. Учебная группа будет такой веселой, когда он начнёт кидать пассивно-агрессивные комментарии Хлое, а она будет понятия не иметь почему. Как бы сказал Алекс и Джесс, нахуй мою жизнь. — Оу, правда? — говорит он. — Ну, я не очень заинтересован сейчас в отношениях с любой девочкой. У меня и так достаточно забот. Он научился хорошо скрывать правду без лжи. Он ненавидит это. Может быть Алекс был прав насчёт каминг-аута. Он делает глоток своего фруктового пунша. — Как насчёт того, чтобы вернуться и потанцевать? — Еще один танец, а потом мы уйдём и поедим мороженое? Зак улыбается. — Ты самая лучшая сестра в мире.XVIII
Когда телефон начинает звонить, Клей и Алекс почти не замечают его. Они играют в видеоигры в гостиной и не могут отвлекаться: они почти перешли на новый уровень и очень важно, чтобы они не испортили все. Это отняло у них почти весь день воскресенья и вечер, чтобы прийти к этой точке. Что-то звучит в тоне мамы Клея, когда она разговаривает по телефону, что привлекает их внимание. Напряжение. Ненастоящее спокойствие выдаёт ее тревогу. Они останавливают игру, когда она вешает трубку. — Все в порядке? — спрашивает ее Клей. — Я не знаю, — признаётся она. — Звонили из больницы. Джастина везут в больницу. Она выглядит потерянной, но всего на секунду. Быстро восстанавливается и начинает собирать все приемные документы, так же как и другие документы, которые она думает могут понадобиться. Клей подпрыгивает. — Он в порядке? Что они сказали? Что случилось? — Я не знаю, Клей. Они не сказали мне это по телефону. Они сказали, что его лечат, это все. — Лейн снова просматривает бумаги. По-моему ничего не забыла. Ее муж на конференции в другом городе, и она решает, что позвонит ему, когда у неё будет больше информации. Сейчас поздно, и он все равно ничего не сможет сделать, поэтому нет нужды нервировать его. Может быть, ничего такого. Может быть он уронил стакан, порезался и ему нужно немного швов. Наверное, что-то в этом духе. Это не передозировка. Несерьезная авария. Не может быть. Это может быть что-то тупое, о чем они завтра будут шутить. — Мы уезжаем через пять минут, — говорит она. Она направляется в спальню, чтобы переодеться. Алекс пытается дозвониться до Зака после того, как он и Джастин тусовались сегодня вместе, но он не отвечает. Он звонит ещё раз, но безуспешно. — Зак не отвечает на телефон, — говорит он. Он пытается не паниковать. Но терпит неудачу. — Я пойду с тобой, — решает он. Он встает и смотрит на Клэя. — Я уверен, что с ними все в порядке. Наверное, ничего страшного, да? — Наверное. Ни один из них не звучит уверенно.***
ты в порядке? 22:43 что произошло? с Джастином все хорошо? 22:43 пожалуйста позвони мне 22:43 позвони мне 22:45 позвони мне 22:56 я в больнице 23:17 ты блять где? 23:18 я схожу с ума. позвони мне 23:39 ПОЗВОНИ МНЕ 00:02 ЗАК БЛЯТЬ ПОЗВОНИ МНЕ 00:03