XVIII
ПОЗВОНИ МНЕ 00:02 ЗАК БЛЯТЬ ПОЗВОНИ МНЕ 01:03
Алекс плачет. Точнее, ревет. Это первое, что видит Кэролайн, когда заходит в комнату: что ее сын плачет. Ей требуется ещё несколько секунд, чтобы заметить ещё двух мальчиков, несмотря на факт, что они прямо рядом с Алексом, и чтобы понять, что Алекс говорит. Точнее, кричит. Клей сидит на полу больницы, облокотившись спиной об стену, обнимая свои колени. Другой мальчик сидит спиной к ней, но она все равно его узнаёт: Зак. Он держит Алекса, отказываясь отпускать, даже когда Алекс яростно продолжает бить его по руками и груди. — Ты, блять, вообще понимаешь, что я себе уже надумал?! Ты должен был ответить, Зак! Ты, блять, должен был ответить, когда я звонил тебе! Блять! А если бы что-то случилось, ты должен был мне позвонить! — кричит на Зака Алекс. — Стоп, я в порядке. Я в порядке, Алекс, просто остановись, — повторят Зак, пока Алекс не перестаёт его бить и падает в его руки. Лицо Алекса зарывается в его плечо, а футболка начинает намокать. Ему все равно. Он крепче обнимает Алекса, пока тот не успокаивается окончательно. Кэролайн делает шаг в комнату. — Что происходит? Она была занята другим пациентом, когда привезли Джастина, поэтому не знала, что друга ее сына привезли к ним, пока ее коллега не сказал, что Алекс здесь. Это занимает несколько мгновений, чтобы собрать все детали вместе, потому что все трое мальчиков говорили в одно и то же время. И, честно говоря, это неожиданно, что тот, кто даёт ей всю информацию, это Клей: Алекс и Зак в основном спорят между собой. — Нам позвонили из больницы, говорили что привезли Джастина, поэтому мы приехали. — А я пришёл, потому что никто не знал, как там Джастин, и я знал, что Зак был с ним, но он не отвечал на мой звонок. — Я был… — Заткнись. Ты, блять, должен был ответить мне! — Когда мы добрались до сюда, медсестра сказала, что Джастина увезли на рентген. Зака здесь не было. — И медсестра не знала был ли кто-нибудь с Джастином, когда он приехал. — Я же извинился. Это не… — Что? Это не так, что я провёл ебаный час, думая что ты можешь быть мёртв? — Моя мама разговаривала с доктором. Кэролайн уже знала про Джастина: ее коллега сказал ей, что там ничего серьезного, просто сломанное запястье, но обстоятельства травмы странные, поэтому приехала полиция. — Зак, что произошло? — спрашивает она. Только сейчас она замечает, что у него самого есть несколько синяков. — Мы были на улице, Джастин и я. Остановились на заправке. Я зашёл внутрь, чтобы купить несколько кол и чего-нибудь еще, но когда вернулся, этот псих избивал Джастина. Это был парень его мамы. Ну, или экс-парень, без понятия, — говорит Зак. Кэролайн видит, как Алекс и Клей вздрагивают на это. Рука Алекса находит руку Зака, его другая неловко лежит на плече Клея, пытаясь его утешить. Зак продолжает, — Между нами двумя, мы заставили его убежать. Или, может быть, он испугался, когда другая машины приехала на заправку. Не знаю. И потом мы приехали сюда. Когда Джастина увели на рентген, приехала полиция, и я поговорил с ними. Был хаос, Алекс. Я даже не думал проверять телефон. Наверное, я оставил его в машине. Прости, ладно? Они обмениваются взглядами, а затем Алекс обнимает его. — Нет, это ты меня прости. Я не должен был кричать на тебя. Я испугался. Мы ждали, и никто не знал, где ты был. — Я в порядке, и Джастин будет в порядке, — Зак обнимает его в ответ. — Да, не считая того, что гребаный Сет выбил из него все дерьмо, и теперь у него сломано запястье, и он не может принять никакого обезболивающего сильнее Адвила! — Теперь Клей один из тех, кто начинает паниковать. — Подождите, он сказал врачам о своей проблеме с наркотиками? — Это первое, что он им сказал, Клей, — успокаивающе говорит Зак. — И они найдут Сета. Я уверен, что сегодня же они его арестуют. Кэролайн берет на себя ответственность, прежде чем кто-то из них снова выйдет из-под контроля. — Джастин будет в порядке. Клей, где твоя мама? — Она разговаривала с доктором и затем сказала, что спросит можно ли ей посидеть с Джастином, пока он ждёт очереди на рентген, — говорит Клей. — Обычно она добивается, чего хочет. — Радиология должна быть сейчас не очень занята, они, наверное, скоро вернутся. Зак, твоя мама знает, что произошло? Зак качает головой, говоря нет. — Мне 18, так что они не звонили ей. Я скажу ей завтра, когда домой вернусь. Это будет нелегкий разговор. Он уже может слышать, как она говорит, что он не должен тусоваться с Джастином, и, что он опасен. У него лучше будет приватный разговор утром, чем такой, в комнате ожидания ночью. Это хорошо, что он останется у Клея и Джастина, иначе она бы уже позвонила спасателям. — Хорошо, тогда у вас нет причины оставаться. Клей, конечно, ты можешь остаться. Я посижу с тобой, пока твоя мама не придёт, — Кэролайн продолжает, не оставляя времени на обсуждения. — Зак, наверное, будет не очень, если ты заявишься домой посреди ночи, весь покрытый синяками, если твоя мама думает, что ты сладко спишь в доме своего друга. Почему бы тебе не отвести Алекса домой и остаться у нас? — Не можем мы просто подождать Джастина? — спрашивает Алекс. — Вы увидите Джастина завтра. Ему не нужна сейчас толпа. Алекс сдаётся без драки. — Комната Питера, — напоминает она им. — Завтра утром я вернусь рано.***
В то время, как Зак принимает душ, Алекс сидит на кухонном столе и пишет Джесс о том, что произошло. Она, наверное, уже спит, но она получит сообщения утром, когда проснётся. Он не хочет, чтобы она это услышала от кого-то другого. Кто знает, что эти сплетники опять наплетут. Он не хочет, чтобы она волновалась, когда ни один из них не появится в школе. Он уверен, что ни Клей, ни Джастин не будут там завтра. Зак планирует пойти домой и поговорить с его мамой до того, как она уйдёт на работу, поэтому он, наверное, пропустит первый урок, и Алекс уже решил, что будет спать до, как минимум, десяти утра. Когда Зак возвращается, Алекс делает горячий шоколад. Они пьют его на диване. Они уже поговорили в машине и сейчас не хотят говорить, поэтому сидят в комфортной тишине. Они обмениваются легкими успокаивающими движениями — рука Алекса покоится на ноге Зака, пальцы Зака медленно скользят сквозь волосы Алекса, медленно — и этого достаточно. — Устал? — спрашивает Алекс через какое-то время. — Ага. А ты? — Да, я тоже, — Алекс прижимается ещё ближе. Его уровень тревоги сегодня очень высокий, и он уверен, что любой сон, на который он способен будет наполнен кошмарами. — Ты в порядке? — Не очень. Зак оборачивает руки вокруг плеч Алекса. — Давай просто посидим здесь немного.***
Когда Кэролайн приходит домой, она находит их, спящими на диване. Алекс все ещё в обуви и прижимается к Заку. Ни один из них не выглядит, будто им комфортно, но они все равно мирно спят. Она будит их с кофе и новостями по поводу Джастина: у него сломано запястье; они вправили его и наложили шину, но ему понадобится гипс, когда опухоль спадёт. Она отвечает на их вопросы, когда они завтракают, на которые она знает ответы: да, он дома; нет, он не принимал никаких (вызывающих привыкание) обезболивающих; нет, они не могут увидеться с ним сейчас, потому что он, наверное, отдыхает, но они могут навестить его после школы. Когда Зак уходит, чтобы пойти домой и поговорить с его матерью, Кэролайн закрывает глаза на театральные зевки Алекса и не-очень-тонкие просьбы остаться дома и пойти обратно спать, она везёт его в школу.***
— Это была не вина Джастина! — повторяет Зак в тысячный раз. Его мама раздражена. Очень. Если бы она была раздражена из-за того, что ее сын был в драке прошлой ночью, и в это была вовлечена полиция, он бы понял это. И она раздражена из-за этого. Конечно, она раздражена. Но больше всего она раздражена из-за друзей Зака. Точнее, она раздражена из-за Джастина. Ничего такого не происходило, когда он тусовался с Брайсом. (Неважно то, что Джастин тоже был там, и тогда она думала, что это нормально. Неважно то, что они делали все эти глупые и опасные вещи у Брайса, и все, что Джастин и Зак делали прошлой ночью - это покупали шоколад и газировку. И неважно, что Джастин делал все эти глупые вещи, просто чтобы выбраться из плохой ситуации, когда у него не было никого, в то время когда Брайс насиловал тех девушек ради забавы.) Потому что Джастин пришёл из неблагополучной семьи. (Неважно, что это не его вина, что его отец ушёл из семьи до его рождения, а у его матери проблемы. Неважно, что ни один ребёнок не должен иметь дело с зависимостью их матери и вспышками гнева от ее сожителя. Неважно, что он жертва.) И Джастин делает плохие решения и плохо влияет. (Неважно, что он так много работал, чтобы компенсировать все эти плохие решения. Неважно, что большинство из них, в первую очередь, были не его решениями, что он принял плохую помощь и просто пытался выжить. Неважно, что если бы Зак был там для него раньше, весь этот бардак можно бы было избежать.) И Зак мог пострадать. (Неважно, что Сет не пытался причинить боль Заку. Неважно, что это был Джастин, кто пострадал. Неважно, что если бы там не было Зака, его могли бы убить.) Он пытается объяснить. Она не понимает. Он идёт в школу. Она на работу. Ещё один разговор остался открытым. Незаконченным. Невысказанные слова остаются висеть в воздухе.***
Джесс уходит из школы после ланча, потому что она просто не может больше ждать. Ей надо увидеть Джастина. Он сидит на диване со своей левой рукой, лежащей на подушке. На полу тает пакет льда, и на кофейном столике стоит бутылка Адвила. Он выглядит измученным, несчастным и неуютным. Он выглядит испуганным и разбитым. Он выглядит будто ему больно. Ее сердце разбивается при виде его. Она видит несколько синяков на его руке. Наверное, есть еще больше под одеждой. Наверное, у него ещё больше внутри. — Я… пойду в свою комнату без всякой на то причины, — говорит Клей, когда Джесс стоит и смотрит на Джастина. — Я в порядке, — говорит ей Джастин. Его голос напряжен. Есть миллионы вещей, которые она хочет ему сказать, но они все такие тяжёлые, она пытается найти подходящие слова. — Я думала он в тюрьме, — говорит она, потому что это самая легкая вещь: факты. Сета посадили за хранение и продажу наркотиков, вскоре после того, как Джастина выпустили из колонии. Когда отец Алекса сказал им это, они все задышали спокойнее. — Он вышел раньше. Не знаю как. — Что он хотел? Почему он пришёл за тобой? Он отворачивается. Смотрит на ковёр, на ее обувь, на книги, ровно стоящие на полках. Он рассказывает ей про последний год, о воровстве его вещей, о том, что у него не было выбора. Он смотрит на геометрические фигуры, которые создаёт солнце на полу. Он говорит ей, что полиция ищет Сета, но они его ещё не нашли. Он смотрит на картины на стенах. Он говорит ей, что Дженсены не заслуживают этого. — Также, как и ты! — Джесс пододвигается. Он лежит, занимая почти все пространство, поэтому она садится на край дивана, ее бедро немного соприкасается с ним. Она берет его за руку, за здоровую руку. — Джастин, он плохой. Все это знают, включая Дженсенов. Она знает, какого это чувствовать будто это твоя вина, даже когда ты жертва. Все возможные способы, все должные способы, все способы, в которых ты можешь винить и ненавидеть себя. Она знает, что ее слова ничего не изменят, не имеет значения насколько они хорошо подобраны, не имеет значения, кто их сказал. Наверное, поэтому она делает это. Поэтому она целует его. Потому что хочет показать ему, что он любим, более эффективнее, чем разговор. Или, наверное, это легче: может быть, потому что она любит его.***
Его рука болит. Прокатывающаяся по всему телу боль, всегда, когда он двигается, тот вид боли, когда она почти выбивает из тебя воздух. Постоянная, пульсирующая боль, когда он садится прямо, тот вид, который заставляет его хотеть свернуться калачиком и плакать. Он хочет — нуждается — чтобы это остановилось. Всего на минутку. Одну минуту. Шестьдесят секунд без боли. Не кажется слишком большой просьбой, не так ли? Дело не только в силе боли, а больше в ее постоянстве. Она кажется бесконечной. Его пальцы покалывает, его рука болит, даже его плечо болит, а его запястье пиздецки сильно болит. Это слишком. Он чувствует себя слабым. Он не может с этим справиться. Но все же он это делает. Как-то. Он лежит на диване, с головой на коленях Джесс. Глаза закрыты, он сосредотачивается на успокаивающем ощущении ее пальцев в своих волосах, на ее фруктовом парфюме, на голосе Клея. Клей сидит на другом диване и читает вслух, кто знает какую книгу. Джастин слишком устал, чтобы сосредотачиваться на словах, чтобы следить за предложениями и персонажами, но все это обеспечивает отвлечение от путаницы в его голове. Клей, может быть, читает старый список покупок, кто знает, но он не хочет, чтобы тот останавливался. Он засыпает. Позже, когда он проснётся, Клей и Джесс будут шептаться, разговаривая насчёт колледжа. Джесс не отодвигается, и ее правая рука лежит тёплым весом на животе Джастина. Сейчас Клей сидит на другой стороне дивана, с ногами Джастина на своих коленях. — Пожалуйста, перестаньте говорить про школу, — бурчит он, и они смеются. — Как себя чувствуешь? — Думаю, получше. Его рука все ещё болит, но он чувствует себя сильнее. Он слышит какой-то шум на кухне и поворачивает голову к двери. — Зак и Алекс, — говорит ему Джесс. — Ищут что-нибудь поесть. — Ты тоже должен что-то съесть, чтобы выпить Адвил, — добавляет Клей. — Не думаю, что еда и Адвил как-то помогут, — говорит Джастин. Потом, он понимает, что вышло жёстче, чем должно было. Это не вина Клея. Он просто пытается помочь. — Прости. Алекс входит в гостиную с коробкой хлопьев под рукой. Зак идёт прямо за ним со стопкой стаканов в одной руке и двумя бутылками молока в другой. — О, ты проснулся, как чувствуешь себя? — спрашивает Зак. — Я в порядке, — говорит Джастин, хотя не чувствует, что это правда. Он далеко от "в порядке". Алекс удобно устраивается на другом кресле, в то время как Зак расставляет стаканы на кофейном столике. — Не звучишь так, будто в порядке, — говорит Алекс, смотря на Джастина. — Бывало и лучше. Рука болит, — признаётся Джастин. — Зак, слушай, прости за прошлую ночь. Я должен был… Зак не позволяет ему закончить. — Тебе не нужно извиняться. Я рад, что оказался там. — Я принесу тебе льда для руки, — решает Клей. — Подвинь ноги. — Давайте я, — говорит Зак. Он берет горсть хлопьев и закидывает себе в рот по пути на кухню. Когда он возвращается, он бросает пакет льда Клею. Хороший пасс: он почти идеально приземляется в руки к Клею, но Клей все равно пропускает его, поэтому он приземляется на пол. — Чувак, ты безнадёжен. — Он… скользкий. Зак смеётся, обходит комнату, чтобы поднять пакет. В этот раз, он отдаёт его Джастину лично, прежде чем сесть рядом с Алексом. — Спасибо. Джастин кладёт лёд на свою перебинтованную кисть. Клей устанавливает таймер, чтобы он не передержал его. Он чувствует себя нужным, хоть немного. Ему не нужно делать многое, чтобы помогать Джастину, но он хотя бы может сделать это: убедиться, что у него не будет обморожения. Этого недостаточно, но хотя бы что-то. — Кстати, мама звонила, спрашивала как ты, — говорит он Джастину. — Сказала, что будет сегодня поздно, но завтра будет работать дома. — Она говорила что-нибудь про Сета? — спрашивает Джастин. Клей качает головой. — Думаю, они все ещё ищут его. Джесс не упускает, как напрягается тело Джастина, а глаза начинают сверкать от страха. Она берет его неповрежденную руку в свою. — Они найдут его. — Мой папа не очень откровенен с информацией о своих делах, над которыми они работают, но я спрошу его сегодня, и может быть он о чем-нибудь, да проговорится, — обещает Алекс, хотя знает, что шансы того, что он выпутает что-нибудь от своего отца, малы. Он ест хлопья. Смотрит на Джастина и Джесс: они держатся за руки. Он не знает, что именно это означает и уверен, что они тоже, но он счастлив за них. Что бы это ни было, это выглядит, как хорошая вещь для них обоих. — Ты пропустишь игру на этой неделе, — осознаёт Зак. — Я также пропущу остаток футбольного сезона и несколько баскетбольных игр, — Джастин смотрит на свою травмированную руку. — Они сказали, что я скорее всего буду с гипсом где-то месяц и не смогу играть. Скорее всего, также не смогу играть до конца следующего месяца. Зак сочувственно смотрит на него. — Хуево. — Ага, — Джастин пожимает плечами, пытаясь не думать об этом, но вздрагивает, когда от этого движения по его руке пробегает волна боли. Он продолжает говорить, чтобы отвлечься. — Зато у меня будет много времени для подготовки к SАТ. На самом деле, это, может быть, и хорошо. Зак, Алекс и Джесс сдают его в эту субботу. Джастин уже знал, что он не будет чувствовать себя достаточно подготовленным и вместо этого он записался на ноябрь. У него есть весь месяц свободных от спорта вечеров. Если он проведет столько же времени с учебой, сколько он бы занимался футболом, то станет образцовым учеником. Стакан на половину полон. Или что-то такое.XIX
Решение единогласное: они не идут на танцы. Насчет этого не было даже разговоров, правда. — Мы не идем, так? — спросил Зак Алекса на прошлой неделе, после того, как комитет попытался, в который раз, втюхать им билеты. — Конечно, нет, — не задумываясь, отвечает Алекс. Какая цель похода, если они не пойдут вместе? И после последнего раза, они не очень большие любители танцев. Джесс поднимает эту тему на ланче в четверг. — Кто-нибудь из вас идет завтра на танцы? Вот так, обычно. Так, как бы она спросила их, не хотят ли они потусоваться после школы или не хотят ли они съесть последний кусок пиццы. — Мы не идем, — говорит Алекс, отвечая за себя и Зака. — Я тоже, — быстро добавляет Клей. Джастин колеблется, будто надеясь, что причина, по которой она спрашивает это, потому, что хочет пойти с ним. Только на секунду, затем он качает головой. — Не. Ты идешь? — Хлоя попросила пойти с ней и еще несколькими девочками, но я ей уже сказала, что проведу ночь, готовясь к SAT, — говорит Джесс. — И еще, Зак, Хлоя попросила меня передать, что у нее до сих пор нет пары, поэтому у тебя еще есть время пригласить ее. И да, я знаю, но я пообещала ей упомянуть это, именно, что я и делаю. Это первый раз, когда она рассказывает про симпатию Хлои к Заку, но она знает, что это не новость для него. Или Алекса. Хлои все время флиртует с Заком на учебной группе. Слегка показывает свой интерес, больше чем в чём-то другом, но довольно заметно. — Ну, ты упомянула это, — говорит Зак, немного смущаясь. Агрессия, с которой Алекс втыкает вилку в салат, выдаёт все его настоящие чувства, но он держит их при себе. Вместо этого, он спрашивает у Зака и Джесс, — Если мы не идём на танцы, хотите ли прийти ко мне на ночь под предлогом подготовки к SАТ, но на самом деле попаниковать вместе? — Совместная паника всегда помогает, я в деле, — говорит Джесс. — Да, я тоже. — Вы готовы. Вы справитесь, — ободряюще говорит Клей. — Наверное, — соглашается Алекс. — Но сначала, мы посходим с ума. Это наш план.***
Проходит два часа между тем, как они заканчивают школу, и, когда они встречаются для учебной группы, чтобы приспособиться к спорту и всяким внеклассным занятиям. Это работает идеально с Джастином. Только сейчас он не может играть в футбол, поэтому сейчас ему нечего делать и не с кем это делать. У Клея и Шери встреча с другими членами Совета почета, У Зака футбол, У Хлои чирлидинг. Алекс и Джесс вступили в клуб иностранных фильмов в начале года, просто чтобы им было чем заняться. Они предлагали ему пропустить его, но он сказал им, что они не обязаны этого делать. Он почти сразу же пожалел об этом. Что касается последних двух участников учебной группы, Сайруса и Маккензи, Джастин без понятия, что они сейчас делают, но он знает, что не хочет быть частью этого. Поэтому, когда звенит звонок об окончании урока, Джастин оказывается один. Он говорит своим друзьям, что пойдёт в Монетс и начнёт делать домашнее задание, пока ждёт их. Это хороший план. Очень хороший план. Пока он не означает, что придется идти в Монетс одному, что не должно было быть большой проблемой, но это так. Это большая проблема, потому что Сет может быть там. Он может преследовать его, он может знать об учебной группе, он может ждать его вне школы, или в Монетс, или по пути. У него может быть пистолет. Он может убить его. Поэтому Джастин не идёт в Монетс, а останавливается в коридоре возле кабинета, где проходит собрание Совета почета. Он чувствует себя трусом. Правда, каков его план? Ждать его друзей, чтобы если Сет показался, мог покалечить их всех? Это самое последнее, чего он хочет. Но, говорит он себе, если он подождет Клея, они смогут поехать туда на машине, что намного безопаснее. Они, наверное, подождут Джесс и Алекса, чтобы они могли поехать вместе. Будет группа из пяти человек. Сет не будет атаковать пять человек средь бела дня. Он не настолько глуп. Или? Услышав голоса, он отрывается от учебника. Это Монти, Вильям и ещё несколько ребят из футбольной команды. Из футбольной команды, в которой он больше не состоит. Монти смотрит на его руку со странным выражением лица. Это не совсем переживания, но что-то близкое к понимаю. Вильям уже было открывает рот, чтобы что-то сказать, и Джастин готовится к каждодневной порции ненависти. Но она не приходит: Монти ударяет Вильяма в плечо и говорит, — Оставь его в покое. Мы все равно опаздываем на тренировку. Джастин знает, что это не закончится. Но хотя бы на сегодня, он расслабляется.***
Клей сидит на ступеньках у двери своего дома. Сегодня дом полон и это единственное место, где он может сделать этот звонок, без риска быть услышанным. — Он что-нибудь тебе говорил? — спрашивает он Зака. — Нет, но вполне логично, что он боится Сета. Этот чувак - ебаный псих. Зак оставляет большую часть того, что произошло, на заправке, при себе. Он, конечно, рассказал полиции, но он не делится каждой деталью с его друзьями. Им не нужно знать, что у Сета был пистолет. Им не нужно слышать те угрозы, которые говорил Сет Джастину, даже когда уходил. Им не нужно знать, насколько они были напуганы и, как это заняло пять минут, чтобы завести машину, потому что его руки дрожали слишком сильно, как плакал Джастин по пути в больницу. Они и так уже волновались. — Ладно, хорошо, но что нам делать, пока полиция не найдёт этого ебаного психопата? Клей ненавидит видеть Джастина таким: он пережил более, чем достаточно. Он знает, что Джастин плохо спит по ночам. Он знает это, потому что Джастин продолжает засыпать по пути в школу, на ланче, сразу же, как они приходят домой вечером. Последний раз, когда он так уставал, он вернулся из колонии, и кошмары не давали ему спать. Он также знает, что Джастин боится оставаться сейчас один, и это не изменится, пока полиция не найдёт и не арестует Сета. — Ты пытался с ним разговаривать? — спрашивает Зак. — Ты вообще знаешь Джастина? Зак пожимает плечами. Справедливое замечание. — Думаю, нам нужно не оставлять его одного. Нужно сделать так, чтобы это выглядело обычно. Мы просто… сделаем это.***
— Предлагаю добавить ещё одну учебную группу на четверг, — говорит Алекс, на следующее утро в кафетерии. — Она мне правда может помочь. Зак и Джесс соглашаются, Джастин упоминает, что ему все равно нечего делать, а Клей будет рад помочь. — Я спрошу попозже Хлою, все-таки это ее учебная группа, но думаю, она будет за, — говорит Джесс. — Конечно, ей понравится возможность пофлиртовать с моим парнем ещё больше времени. Алекс знает, что это не Хлоина вина: она думает, что Зак свободен, она не делает ничего плохого. Он понимает это. Но от этого не становится легче смотреть на это. Он ничего не может поделать, но он ненавидит это. Она не хочет этого делать, но все равно заставляет его чувствовать себя неуверенно: она красивая и популярная, она чирлидерша, она девушка. Она идеально подходит Заку, с ее миниатюрной фигурой и яркими светлыми волосами. Спортсмен и чирлидерша. Это клише не просто так. Алекс уверен, что маме Зака она понравится. И кто может винить миссис Демпси. Хлои такая хорошая. Все ее любят, включая и Алекса. (И не только, потому что она единственная причина, почему он не заваливает французский.) Просто потому, что она нравится ему, это не означает, что он не будет ненавидеть ее за то, как неправильно она заставляет его чувствовать. Когда Хлоя начала флиртовать с Заком, Алекс притворялся, что ему все равно. Зак все время убеждает его, что ему никто, кроме него, не нужен. Это должно помогать, но это не так. Он не верит, что Зак расстанется с ним, чтобы встречаться с Хлоей. Это не то. Тогда было бы легче объяснить. Что достаёт его, это то, насколько это заставляет его чувствовать себя невидимым. Он один из самых важных людей в жизни Зака, но мир этого не видит. Они видят, как Зак разговаривает с ним, предполагая, что Алекс - его жалкий проект. Но, если Зак один раз поздоровается с Хлоей, все начинают задумываться, не встречаются ли они. Это просто так несправедливо. Но также — и он знает это — это не вина Хлои. — Извини, — говорит он, когда видит взгляд на лице Джесс. — Шутка. Она делает вид, что верит ему.***
— Я понял. Алекс перестаёт расставлять книжки в своём шкафчике и разворачивается. Джастин стоит, облокотившись на стену, рюкзак закинут на плечо. Его травмированная рука в гипсе, и он одет в светло-серое худи, вместо своей обычной футбольной куртки, с обрезанным манжетом, чтобы она подходила под гипс. — Я знаю, как ты чувствуешь по поводу Хлои. — Я не ревную, — Алекс защищается. — Нет, ты ревнуешь. У них у обоих третьим уроком физра, что означает, что они оба свободны. Их учитель должен найти им другое занятие, чтобы занять их, но он ясно даёт понять, что если они не появятся, то его это вполне устроит. Они вместе идут вниз холла по направлению к футбольному полю. Трибуны сейчас должны быть пусты. — Ладно, допустим, я ревную, — признаётся Алекс. — И что? — Ничего. Просто говорю, что понимаю. Я ревновал Джесс к тебе. Алекс издаёт слабый смешок. — У тебя не было на это причины. Джесс выбрала тебя. Джесс всегда выбирала тебя. — Зак выбрал тебя и продолжает выбирать, — напоминает ему Джастин. Они садятся на трибуны и смотрят на футбольное поле. Приходят люди и идут с декорациями для сегодняшней игры, но они все их игнорируют. — Это не то. Не ревность, это зависть, — признаётся Алекс после нескольких минут тишины. — Не думаю, что Заку она интересна, или, что она отберёт его у меня. Я не сомневаюсь в его чувствах ко мне. Я не уверен в… себе, наверное. Хотел бы я быть похожим на неё. — Ты хорошо выглядел блондином, но не уверен насчёт длинных волос и блеска для губ, — шутит Джастин. Алекс смеётся. — Но, серьезно, я понимаю, — Джастин смотрит на него. — Тебе бы хотелось быть тем типом, который может пойти на танцы с Заком, не вызывая при этом волну цунами из сплетен. Тебе бы хотелось быть тем спортивным типом, чтобы иметь что-то общее с Заком. Тебе бы хотелось быть тем, с кем люди ожидают Зак будет встречаться, потому что так было бы легче. Так? Я понимаю все это. Именно поэтому я завидовал тебе. Потому что ты нравился ее отцу. Потому что ей никогда не надо было оправдываться перед кем-то за то, что она встречается с тобой. Потому что все, включая Джесс, знали, что ты был правильным выбором. — Но я не был. — С виду был таким. И также с Хлоей. Но в реальной жизни, все по-другому. Зак не хочет Хлою. Он встречался с такими, как Хлоя, и ни одна из них не продержалась больше недели, — Джастин смотрит на него. — И ты знаешь это, но все равно чувствуешь, как что-то ломается каждый раз, когда Хлоя подходит ближе десяти метров к Заку. — Да, — признается Алекс. — И я также это понимаю. — Как ты справился с этим? — спрашивает Алекс. Джастин улыбается. — Ты сказал мне, что ты гей. — Хорошо, буду надеяться, что у Хлои кризис сексуальной ориентации. Звучит, как хороший план. — Я не говорил, что у меня есть решение. Алекс открывает свой рюкзак и достает черный маркер. — Давай, дай мне свою руку, — говорит он. Джастин вытаскивает свою руку из повязки, закатывая рукав своего худи. Клей был первым, кто подписал его гипс: прошлой ночью, когда они смотрели телевизор с их родителями, он аккуратно вывел котенка и кружочек, где было написано привет, джейджей. Судя по всему, он обожает рисовать милых говорящих животных. Этим утром, в столовой, Джесс написала ты всегда будешь Сидом для моей Ненси (но только давай перепишем концовку!) красной ручкой. Алекс думает немного о надписи, прежде чем написать блондинкам веселее, зато брюнеткам достается свое "долго и счастливо". Джастин задыхается от смеха, когда читает ее. — Да ты даже не брюнет сейчас. У тебя волосы трех разных цветов. — И я, может быть, покрашу их в синий для Хэллоуина. Но дело не в этом. Ты понял, что я имею ввиду. — Да, я понял, — Джастин улыбается. — Но синий, серьезно? — А это идея, только не говори Заку. — Даже не мечтал. Алекс проводит пальцами по стикерам, украшающим его трость. —Спасибо тебе. Типа, за то, что сказал мне, что понимаешь. Джастин кивает. Пара чирлидеров проходят мимо с баннером и смотрят на них. — Грустные и сломленные - новое значение сексуальности*, — шутит Алекс. — Но мы не грустные. Алекс пожимает плечами. — Мы проблемные. У нас три здоровые ноги и две работающие руки на двоих, так что мы точно сломленные. — В основном внутри.XX
Клей и Джастин сидят снаружи и ждут своих друзей с SAT теста. Сегодня суббота, немного позже обеда, и если они остановятся хоть раз по пути, то к полудню будут уже на пляже. Клей и Джастин решили, что лучшее, что они могут сделать для Джастина, это увезти его подальше от Крестмонта — от Сета. Хотя бы на двадцать четыре часа. Это было не так уж и сложно: Зак спросил у своего дяди, может ли он воспользоваться его хижиной, они уговорили своих родителей отпустить их и все, что им оставалось сделать, это сложить свои купальники и зубные щетки. Они все вваливаются в машину Зака. По пути в хижину, они разговаривают обо всем, но не о Сете. Они громко поют. Клей спорит с навигатором насчет лучшего маршрута. Они дерутся за музыку и смеются над выдуманными историями Джесс и Алекса про других людей за машинами (Эти трое, точно едут грабить банк; Эта женщина шпион и она думает о предательстве своей страны; Эта собака на самом деле кошка, примеряющая свой хэллоуинский костюм). Когда они приезжают, Джастин заносит внутрь свой рюкзак, снимает обувь, ложится на пляже и почти сразу засыпает. Клей садится с книгой в нескольких шагах от него, а Джесс занимает кухню, готовя маффины. Алекс и Зак совершают небольшую прогулку по пляжу. Она должна была быть подлиннее, но потом Алекс притворился, что падает и Зак позволил ему утянуть его вместе с ним вниз, и тогда они лежат на песке и не могут подняться. Там есть только страстные поцелуи и руки, бродящие под футболками, и свобода, которая приходит от того, что они далеко от дома.***
Никто из них никогда не разводил костер, но все они знают, как пользоваться гуглом. Поэтому, пока Зак и Джесс копали яму для костра, Клей собирал камни, которые мог найти на пляже, чтобы построить круг вокруг ямы, тем самым отгородив костер от ветра, Джастин собирает ветки и коряги, и маленькие, и большие, а Алекс уже занимается именно костром. Он скатывает страницы старой газеты, чтобы использовать их в начале, и потом ищет зажигалку. Он не находит ее, но находит коробку спичек в ящике стола. (И ещё верх красного бикини, презерватив, который выглядит будто лежит там уже вечность, ассортимент странных кнопок, три кусочка от скрэббла и пустую коробку от сигарет). Это занимает у них три попытки, прежде чем они удачно зажигают костёр, но когда у них получается, это того стоит. Они жарят свои хот-доги над огнём и жалеют, что у них нет маршмэллоу. Они едят яблоки в карамели и шоколадные маффины Джесс на десерт. Они чувствуют будто, наконец, могут дышать за эту неделю, она отобрала у них много сил. Плечи Джастина наконец-то расслабляются, и он легче улыбается. Он шутит и, в первый раз после возвращения Сета, чувствует, что может быть, в этот раз все будет хорошо. Клей больше не приглядывает за Джастином с беспокойством сторожевого пса. Он читает им своё эссе, которое написал для подачи документов в Беркли (университет): оно о Ханне и обо всех них, и как он хочет повлиять на этот мир. Джесс признаётся, что понятия не имеет, что она хочет делать в следующем году. Может быть, она возьмёт перерыв на год, а может, выберет колледж и специальность наугад, и посмотрит, что из этого выйдет. Она оборачивает себя и Джастина одним пледом и кладёт голову ему на плечо. Алекс говорит им, что будет скучать по ним в следующем году и заставляет их пообещать оставаться на связи, независимо от того, где они окажутся. Он также рисует костер на гипсе Джастина, но выходит это больше, как цветок. Он пишет под ним костер и Джесс начинает петь «Bonfire heart» Джеймса Бланта, коверкая, по крайней мере, половину слов. Зак молчит и бросает маленькие камушки в огонь, пока Алекс не берет его за руку. Он признается, что волнуется рассказывать его матери по поводу Алекса, потому что она, наверное, будет делать вид, что не слышит его, и, что правда мечтает, чтобы его отец все еще был жив, потому что он бы не был счастлив этой новости, но хотя бы был бы готов о ней поговорить. И затем он пододвигается позади Алекса, так что Алекс оказывается у него между ног, и он может положить свою спину на его грудь и прижаться к нему сильнее. Когда Клей жалуется, что чувствует себя обделенным, Джастин прижимает его ближе и говорит, что он может пообниматься и с ним, и с Джесс. Когда Алекс упоминает годовщину смерти через три дня, они все делятся своими любимыми воспоминаниями о ней. И они улыбаются, потому что могут сейчас: разговаривать о ней и улыбаться, вспоминать ее, не утопая в океане вины и боли. Когда Зак и Алекс рассказывают им историю про коробку презервативов, которую дала им мама Алекса, они все смеются так сильно, что их животы начинают болеть. И когда Клей говорит, что видел падающую звезду, они все загадывают желание, чтобы было побольше дней, как этот. Двадцать четыре часа могут показаться не такими уж большими, но иногда они стоят абсолютно всего.XXI
Вечером понедельника, после ужина, Алекс сидит за столом в своей комнате с блокнотом на коленях. Он составляет список. Он просматривает его, выводит что-то внизу и смотрит на Зака. Его парень лежит, ссутулившись на кровати и смотрит в телефон. Его тетрадь лежит на тумбочке, такая же пустая, как и пятнадцать минут назад. — Зак, это серьезно! — Я знаю. Я понял, — Зак показывает на свой телефон. — Некоторые из нас живут в двадцать первом веке. Алекс бросает в него свою ручку. Зак без особых усилий ловит ее одной рукой, что раздражает, но также в каком-то виде сексуально. Прежде чем все выйдет из-под контроля (и все выйдет, если Зак продолжит ему так улыбаться), Алекс возвращается к начатой теме. — Ты первый. — Хорошо, — Зак пролистывает свой список в телефоне. — У меня есть, где-то, семь колледжей, который хотят меня в своей баскетбольной команде, но я только по-настоящему заинтересован в двух: USC и Дэвис. Они оба хорошие. USC лучше, или что я читал, но я пока также не исключаю Davis. Тем более, что у меня нет таких оценок, с которыми берут в USC. Мне сказали, что это не имеет значение, что у них гибкие требования, когда это касается спортсменов, но я не уверен. Зак хочет быть морским биологом; Алекс еще не знает, что он хочет делать для заработка в жизни, но ему удалось уменьшить область своих интересов до истории или обществознания. Он думает, что может начать с нескольких классов, которыми он интересуется, а затем уже определится со специальностью. — Ну, — говорит Алекс. — У меня USC в самом начале списка, но это такая рискованная ставка, что не думаю, что она стоит подачи документов. Потом идет Дэвис, в который я, наверное, смогу попасть, если им нравятся грустные истории про детей, которые упали на дно и взобрались обратно сами. И я также собираюсь подать в университет Сан-Франциско, на всякий случай, если не попаду в Davis. Зак садится и смотрит на него. — Мы будем той самой парой? — Ты имеешь ввиду ту пару, которая принимает судьбоносные решения в шесть месяцев отношений? — Алекс правда хочет быть этой парой, но знает, что они должны не быть ей. — Я имею ввиду… если мы поступим в один колледж, мы сможем жить вместе. Мы сможем видеться каждый день, — Зак улыбается и Алекс чувствует, как бабочки в его животе порхают. Он продолжает. — Если мы пойдем в разные колледжи, но они будут достаточно близко, мы будем видеться на выходных. Davis и USC так близко, что мы сможем видеть друг друга даже в течение недели. Но, если один из нас пойдет в USC, а другой останется здесь… типа, Лос Анджелес не на другой стороне страны, но это будет занимать, сколько, семь часов, чтобы добраться на машине? Они оба понимают, что расстояние в семь часов - это огромное расстояние, а огромное расстояние означает расставание, потому что это будет слишком сложно. Алекс смотрит на свой список. Он знает, что его шансы попадания в USC почти невозможны. Он думает, что может попасть в Davis и он знает, что сможет попасть в USF. Но USF даже нет в списке Зака. Там есть Davis, но их биологические факультеты не такие хорошие, как в USC. Если они оба дадут ему гранты, Зак должен пойти в USC. И учитывая, что они везут его в Лос-Анджелес на следующих выходных для официального визита, кажется очень вероятным, что они предложат ему грант. Он будет сдерживать Зака, попросив выбрать что-то другое. — Мы можем быть той парой, которая не стрессует по этому поводу? Мы можем подать наши заявки и посмотреть, что будет, — говорит он. — Не имеет никакого смысла составлять сейчас планы. Мы даже не знаем, куда нас возьмут. Зак наклоняется и пододвигает стул Алекса напротив него. — Мне нравится это. Он целует Алекса и улыбается ему в губы. — Знаешь, — шепчет он. — Я не буду возражать, если мы будем той самой парой, которая живет вместе. — Да, я тоже. Ни капельки.***
В прошлом году, когда Алекс первый раз вышел из больницы, он не мог самостоятельно встать, не мог ходить, он даже не мог сам одеться. Когда ему стало лучше с помощью физиотерапии, он научился, как маневрировать своей бесполезной рукой в рукав футболки или кофты. Он научился надевать штаны одной рукой. Он даже научился завязывать ботинки. Это заняло вечность, но это был первый шаг к востановлению некоторой зависимости. Пуговицы не сложнее шнурков. Во всяком случае, с ними легче справляться. Но вот в чем дело: если ты делаешь это правильно, тебе нужно завязывать ботинки всего один раз в день. Штаны? Штаны тебе нужно расстегивать и застегивать каждый раз, как ты пользуешься туалетом. Поэтому, когда утром у тебя занимает двадцать минут, чтобы завязать шнурки, ты справляешься. Ты встаёшь раньше. (ну, или немного опаздываешь) Но, если это занимает у тебя семнадцать попыток, чтобы застегнуть свои штаны (и то количество раз, как ты говоришь вслух слово «блять»), ты переключаешься на штаны с резинкой. Это разумный поступок. Поэтому, когда Алекс надевает этим утром джинсы, застегивая их на вторую попытку и даже без единого блять, это не мелочь. Совсем нет. Это результат почти одиннадцати месяцев физиотерапии. Это было оплачено слезами и разочарованием. Это заслуженно. Это не просто пара скинни джинсов. Это победа. Было время, не так давно, когда он думал, что никогда не сможет покинуть Крестмонт, никогда не сможет пойти в колледж, никогда не сможет жить один. (Было время, когда он и не хотел жить, и это было ещё хуже.) Сегодня он знает, что сможет сделать это и, эта тривиальная вещь - часть того пути, который привел его от безнадежно разбитого до какого-то вида "в порядке". Это также не больно, что Заку это нравится. Типа, есть пути и похуже начать день, чем твой парень, ждущий, чтобы твоя мама вышла из комнаты, чтобы он мог прошептать, «Мне нравится, что эти джинсы делают с твоей задницей». Особенно, когда за этим следует долгий поцелуй. Это не меняет твою жизнь, но может компенсировать то, что первым уроком у тебя геометрия.***
Зак никогда не думал, что счастье может быть таким простым. Он привык думать, что для этого нужна хорошо-оплачиваемая работа, красивый дом в хорошем районе, дорогая машина и экзотический отдых. Но оказывается, что все что ему надо для того, чтобы быть счастливым, это Алекс, заключённый в его объятия. Ему нужен человек, его человек. Так просто. Не то, чтобы любить Алекса и быть им любимым было просто. (хотя это очень легко). Не то, чтобы это тривиально или незначительно. (нет). Это просто, потому что это не заняло много лет планирования. Это просто, потому что этого достаточно, не нужно, чтобы это было лучше, и больше, и быстрее, чем все остальное, это не соревнование. Тяжесть головы Алекса на его плече; волосы Алекса, щекочущие его шею; их ноги, сплетенные вместе; плед, беспорядочно обёрнутый вокруг них; глаза Алекса, смотрящие на него из-под длинных ресниц и намёк на улыбку на его полных губах. Сердце Алекса, бьющееся в такт с сердцем Зака, ускоряющемся, когда они целуются и замедляющемся, когда Зак бережно гладит его по спине и убаюкивает. Массаж спины и ленивые поцелуи. Как Алекс пахнет лимоном и мятой от его шампуня, как тонкое тело Алекса идеально вписывается в руки Зака, как глубоко и интимно это ощущается. Весь мир становится деликатным и нежным. Жизнь становится милой и мягкой. Все раскрашивается в пастельные цвета, оставляя позади себя ощущение умиротворенного удовлетворения. Чистое блаженство.XXI
Алекс таскает еду по своей тарелке. Его желудок скрутило в узел, и он не может заставить себя что-то съесть. Это началось в середине третьего урока и становится только хуже. Без боли, ещё нет, но Алекс знает, что судороги будут следующими. Прошло много времени с последнего раза, как у него болел живот, но он все ещё помнит эту боль. Учитывая все, что происходит, это даже неудивительно. Выпускной год и заявки в колледжи сами по себе очень стрессовые. Но, если вы добавите к этому унижение, ситуацию с Сетом и мысли о каминг-ауте его отцу, вы получите идеальный рецепт для тревожности. Если бы он не был на таблетках, то уже бы согнулся пополам от боли. Первый раз, когда он загуглил слово тревожность, ему было 15. Тогда он очнулся из комы, и его доктор упомянул это слово, как часть его диагноза, Алекс чувствовал много всего, но удивлённость не была одной из них. Он знал об этом уже давно. Просто никогда не говорил своим родителям. Его мама и так уже беспокоилась, а отец не пережил бы то, что его сын был таким чувствительным, что от сильных переживаний у него начинались пронзительные боли в животе. Слишком долго у него был рецепт на обезболивающее таблетки вместо успокоительных, потому что физическая боль было тем, что его отец мог понять. Потому что это нормально - принимать таблетки, когда ты не можешь ровно вставать от боли. Но, если ты просыпаешься утром и не будешь знать, как прожить следующие пять минут, не говоря уже о двадцати четырёх часах, ну, это просто то, что тебе нужно преодолеть. Как мужчине. Он чувствует легкое, быстрое, успокаивающее прикосновение на своей спине и отрывает взгляд от тарелки. — Ты в порядке? — спрашивает Зак, с озадаченным выражением лица. — Я не голоден, — Алекс отталкивает тарелку от себя. — Можешь доесть, если хочешь. — Я не про это спросил. Алекс вздыхает. — Не могу есть. Из-за живота. То, что Зак бы сделал прямо сейчас, это взял Алекса в свои руки и обнимался бы с ним, гладил бы его спину и целовал волосы, попытался бы вытряхнуть весь стресс из его тела, поборолся бы с тревогой своей любовью. Но они в середине столовой, так что это не вариант. — Хочешь позвоню твоей маме? Или может сходишь к медсестре и полежишь немного? — предлагает он. — Нет, все не так уж плохо. Алекс пьёт немного воды маленькими глотками. Он мало, что может сделать со стрессом, вызванным школой и подачей документов в колледж, и он также не может контролировать слова и действия Монти и его друзей. Он не может сам искать Сета, а поскольку полиция его ещё не нашла, вряд ли он это сможет сделать, даже если попытается. Есть только одна вещь, которая может помочь ему справиться с уровнем стресса: рассказать его отцу про Зака. Перспектива каминг-аута его отцу нависает над ним, как темная туча и, наверное, является самым большим виновником его нынешнего состояния. Так как ему нужно сделать это, так как этот шаг нельзя пропустить, он вполне может покончить с собой. Зак все ещё на него смотрит. Волнуясь. — Зак, я в порядке. Я знаю, как с этим справиться, обещаю, — говорит Алекс.***
Могло быть и хуже. Это то, на чем сосредотачивается Алекс, когда ложится на свою кровать после ужина. Ужина, который он не съел, потому что его желудок все ещё ощущается слишком узким и слишком напряженным, чтобы даже попытаться втиснуть в него хоть какую-либо еду. Это все ещё так ощущается, но зато теперь он не чувствует себя больным. Он смотрит на стену, на этот успокаивающий синий цвет. Он делает медленные, глубокие вдохи и выдохи, те, которые практикуют на терапии. Его отец знает, и его реакция могла быть ещё хуже. Сначала он был удивлён, будто мысль о том, что его сын - гей, никогда не приходила ему в голову. Будто он никогда не подмечал его одежду, его волосы, его интересы. Будто он никогда не испытывал облегчения, когда Алекс начал тусоваться с группой парней, вместо двух девочек. Будто он никогда не задумывался об этом. Но он был также, очень очевидно, не рад этому. Но он все ещё любит Алекса. Я люблю тебя в любом случае. То, что он сказал. Алекс пытается сконцентрироваться на первых трёх словах, а не на последних. Он рассказал своему отцу, и его отец все ещё его любит. Конечно, это не совсем то, что Алекс бы хотел услышать, потому что никто не хочет быть любимым, несмотря на свою сексуальную ориентацию (типо игнорируя ее, ну или без неё, не принимая ее), никто не хочет чувствовать будто они делают что-то неправильное, являясь тем, кем они есть. Но все ещё. Его отец не избил его, или не кричал ему гомофобные оскорбления, или выгонял его из дома, или отправлял его в лагерь исправления*. (Алекс правда не думал, что так случиться, только когда тревога овладевала его мыслями). Его отец не сказал ему, что это всего лишь фаза и не повторял, что ему нужно оставлять это в секрете, потому что это было постыдно, и он не запретил ему видеться с Заком. (Что Алекс думал может произойти). Он сказал, что все равно его любит. Будто Алекс был сломан. Будто он бракованный. Но все равно любимый, несмотря на все его недостатки, промахи и недочеты. Это Алекс, мой сын: его левая рука и нога не работают должным образом, у него тревожность, он пытался убить себя, и он гей. Но я все равно его люблю. Все ещё. Все ещё, это вызывает столько других мыслей. Он должен ощущать себя счастливчиком. Ему повезло. Алекс делает глоток, задерживает его и выдыхает. Он чувствует себя таким сломанным.***
Раздаётся тихий стук в дверь, за которым следует голова его мамы. Она, должно быть, уже вернулась с работы. — Алекс, дорогой? Ты не спишь? — Нет, не сплю. Она открывает дверь и заходит внутрь. У неё в руках поднос с горячим супом и поджаренным хлебом. Она кладёт его на тумбочку и садится на край кровати. Алекс лежит к ней спиной и не двигается. — Я рассказал папе. — Я знаю, он сказал мне, — Керолайн гладит его по спине. Она вздыхает. Она может видеть хороший посыл в словах ее мужа, но она также может видеть, какую боль они причинили Алеску. — Он не это имел ввиду, — говорит она. — Нет, это, — В голосе Алекса нет жалости. Он не жалеет себя. Он ранен. — Он пытается. Просто дай ему немного времени. Я люблю тебя в любом случае неплохое начало. Алекс кивает, потому что она права. Он знает, что права. И может быть, завтра он будет чувствовать себя также. Он осознаёт, что его тревожность отвечает за почти все его темные мысли, что его чувство никчемности исходит как из его головы, так и из слов отца. Осознание этого не заставляет это уйти, но даёт ему некоторую перспективу. Завтра или послезавтра ему станет лучше. Он будет благодарен такой реакции отца, потому что она могла быть намного, намного хуже. Он будет рад дать ему время привыкнуть к этой мысли. А сегодня… Его мать, кажется, только это осознала. — Хочешь я тебя обниму? — Нет. — Хочешь, чтобы Зак тебя обнял? Пауза. — Да. Конечно, он хочет. Он ему даже ещё не позвонил, потому что Зак бы сел в свою машину и был бы возле его двери в рекордное время. Но Алекс не думает, что его отец может справиться с парнем своего сына в их доме прямо сейчас. Сначала он должен все продумать. Поспать с этой мыслью. Может быть, съездить на стрельбище. — Поешь немного супа, потом оденешься и я отвезу тебя к Заку, — говорит Кэролайн. Если это то, что требуется ее сыну, чтобы почувствовать себя лучше, она даст ему это. — Правда? — Алекс медленно переворачивается на спину и садится. Он смотрит на неё в первый раз за их разговор. — Правда. Но сначала суп. — Хорошо, — говорит он. И затем он удивляет ее, быстро обнимая. — Спасибо, мам. Сегодня она чувствует себя хорошим родителем.***
Уткнувшись в грудь Зака, с руками его парня, обёрнутыми вокруг него, Алексу наконец-то дышится свободнее. Ткань худи Зака мягко касается его щеки. Зак гладит его по спине медленными, успокаивающими кругами, помогая ему расслабиться, и его желудок уже не чувствует себя связанным в узел. Он рассказывает Заку об этом разговоре с его отцом и позволяет Заку утешить его. — Я люблю тебя и точка, — говорит Зак. — Я тоже. Я люблю тебя и точка.