XXXVII
Утро Понедельника. Зак и Алекс смотрят на вход школы, пытаясь собрать все своё мужество, чтобы покинуть безопасность машины Зака и столкнуться с их одноклассниками. Алексу плевать, что они скажут. Он знает, что большинству людей будет все равно, а с унижениями все равно не будет труднее справляться. Он будет получать особое внимание от них в первые дни, но он справится с этим. Единственное, что он ненавидит — это взгляды; они заставляют его чувствовать себя, будто он находится на краю. Но, больше всего, он волнуется о Заке. У него будут трудные времена. Ему придётся играть с этими задирами. Ему придётся ходить в душ и переодеваться вместе с ними. — Наверное, нам лучше пропустить сегодня школу, — говорит он. — Дадим им день выпустить свою злость, пока нас не будет. — У меня игра сегодня. Тренер убьёт меня, если я не приду, — отвечает Зак, при этом не двигаясь. Его сердце бешено колотится, а тело напряжено: готовое к бою. Он чувствовал себя так с того момента, как увидел ту фотографию. Он был нервным все выходные, заполненный этой энергией. Он плохо спал. Даже попытался бежать дольше, чем обычно, до тех пор, пока у него не отнялись ноги, до тех пор, пока он не устал так, что еле стоял: но это не помогло. Если все сообщения, которые он получил за последние пару дней — это ещё цветочки, то сегодня будет ад. Легкий стук в окно заставляет их подскочить от неожиданности. Это Клей. Джастин, Джесс и Хлоя стоят в нескольких шагах от машины, смотря на вход так, будто оценивают противника. Зак опускает окно. — Мы думали вам понадобиться небольшая компания этим утром, — говорит Клей. — Безопасность в количестве или что за хуйню там обычно говорят, — добавляет Джастин, подходя ближе. — Мы ещё не решили, пойдём ли сегодня, — признаётся Зак. Он знает, что они понимают его. Из-за разных причин, они все прошли через это. Девочки тоже подходят ближе. — Если это поможет, я уже поговорила с остальными чирлидершами, и они все вас поддерживают, ребята, — говорит Хлоя. — И некоторые поговорят с их парнями из баскетбольной команды и скажут делать тоже самое. — Завтра не будет легче, — напоминает им Джесс. — Но если вы не можете сегодня, мы все поймём и будем готовы прогулять с вами школу, если хотите. — Кроме Джастина, который не может больше пропускать, и которому сегодня нужно на игру, — добавляет Клей. Он смотрит на Зака, когда говорит, но затем бросает взгляд на Джастина. Они, должно быть, уже обговаривали это, и Джастин, наверное, не очень то счастлив, что Клей добивается своего. Зак разворачивается и смотрит на Алекса. — Тебе решать, Зак. Я в порядке с любым решением, — говорит Алекс. Джесс права: становиться легче не будет, если они подождут. Зак снова смотрит на школу. Он лучше бы встретился с медведем, с завязанными руками, чем со своими одноклассниками, но будто у него есть выбор. — Пошлите, — говорит он, выходя из машины. Джастин хлопает его по спине, будто говоря, я с тобой. — Что бы ни случилось, все же будет лучше, так? — говорит Алекс, умудряясь при этом звучать как оптимистично, так и пессимистично. — Что бы ни произошло, у вас есть мы, — говорит Джесс. Зак закрывает машину и убирает ключи в карман, затем подходит к Алексу и смотрит ему в глаза. — Готов? — спрашивает он, протягивая ему руку. Алекс без раздумий берет ее. — Готов как никогда. Они идут вместе в школу, окружённые их друзьями. Они чувствуют себя так, будто абсолютно каждый смотрит на них. Зак привык к вниманию, но не к такому. Не все осуждают их; многие просто, наверное, удивлены. Это не имеет значения. Это все равно чувствуется, как атака. Вторжение в их личную жизнь. Прямо сейчас, их отношения — дело каждого. Зак слышит несколько грубых разговоров, предсказуемые шутки. Несколько смешков. Много перешёптываний. Он избегает чужих взглядов, но пытается идти уверенно. Рядом с ним, Алекс держит голову высоко поднятой и смело смотрит в глаза одноклассникам. Он не показывает им средний палец, но может. — Наслаждаетесь ебаным шоу? — кричит он в какой-то момент. — Алекс, — шепчет Зак. Ничего больше, только его имя. Алекс в качестве извинения сжимает его руку. Он пообещал Заку, что не будет устраивать сцену. Сдерживать это обещание труднее, чем он думал, но старается изо всех сил. Для Зака. Именно поэтому, когда он подходит к своему шкафчику и видит написанное фиолетовым маркёром слово «пидор», он не говорит ни слова. Он открывает шкафчик, будто на нем ничего не написано. Будто оно не ударило его в самое сердце. Он слышит смешки. Нервные, довольные, стыдливые, гордые. Не имеет значения, как люди чувствуют себя из-за этого, они смеются. Он хочет наорать на них. Но не делает этого. — Оно отмоется. Дай мне только… — говорит Джесс. Алекс останавливает ее, — Оставь. Мне все равно. Это ложь: ему есть до этого дело. Он мечтает, чтобы ему было все равно; он мечтает, чтобы он чувствовал себя гордым или хотя бы равнодушным, но это больно. Он надеется, что этого не видно. Они не должны увидеть разрушения, которые сами же ему доставляют. Он хлопает шкафчиком и поворачивается к Заку. — Проводишь меня к кабинету? — спрашивает он. Он пытается звучать нормально, но быстро перестаёт. — Да, конечно. — Голос Зака монотонен.***
Клей бросает свой рюкзак на пол и садится рядом с Алексом. — Как все проходит? — Учитывая все остальные дерьмовые дни, которые у меня были за последние несколько лет, сегодня даже не входит в десятку. Я могу справиться с таким. Никто не умер, и все взгляды и шептания были хуже, когда я вернулся в прошлом году. — говорит Алекс. Он пытается шутить, — Что касается каминг-аута, кассеты получили большее внимание, чем мы и Зак. — Ага, но мне все равно жаль. Алекс пожимает плечами. — В конце концов, это было к лучшему. Зато все знают. Больше никаких секретов, — Он сам не знает, говорит ли он о кассетах или о его отношениях с Заком. — Я все ещё не понимаю, почему они разводят из этого такую новость, — говорит Клей. — В смысле, из-за вас с Заком. — Потому что они близорукие и грубые? Потому что их жизни такие маленькие и скучные, что им нравятся сплетни? — размышляет Алекс. Но он знает, что это всего лишь маленькое число студентов. Что задиры видят это, как оружие против них, но всем остальным плевать. Алекс смотрит на Клея. — Думаешь все было бы также, если бы я встречался с тобой вместо Зака? — Да? Алекс качает головой. — Нет. Нет, конечно же, так бы не было. Они бы говорили об этом, но успокоились бы к обеду. Это не про меня, про Зака. Они не могут поверить, что их звезде баскетбола нравится парень. Что ему нравлюсь я. Клей молчит. Может ли Алекс быть прав? Он задумывается о своём девятом классе, тогда кто-то распустил слух, что он гей. Задиры веселились с этим слухом весь год, но всем остальным было плевать. Какой-то парень пригласил его на свидание, ни одна девушка так не сделала, и на этом все. — Получается, ты говоришь, что большинство людей не гомофобы? — Говорю, что большинство из них просто другой вид гомофобов. Более странный. Они разрешают нам быть… не натуралами, но если только мы будем соответствовать их представлениям о геях, или бисексуалах, или… не думаю, что они знают, что есть больше разновидностей, — говорит Алекс. Они раздражают его, все эти предположения, которые они делают по поводу его сексуальной ориентации и Зака. Он задумывается, подвергались ли Джесс и Ханна такому. Он надеется, что нет. — Они шокированы, потому что по их понятиям, Зак должен быть натуралом. Он спортсмен, следовательно он точно не любит парней, — продолжает он. Он также думает, что большинство их одноклассников уверены, что Заку не стоит встречаться с такими, как он. Он не говорит этого, но знает, Клей бы понял. — Я волнуюсь за него. Из-за сегодняшней игры. Что они скажут. Клей похлопывает его по руке, пытаясь подбодрить. — Мы там будем. — Ага, пятеро из нас на фоне пяти сотен незнакомцев. Хорошие надежды. — Его парень и друзья на фоне пяти сотен незнакомцев. Как ты думаешь, кого он больше заметит? — настаивает Клей. Алекс уверен, что правильный ответ здесь в том, что пять сотен незнакомцев будут пялиться на него и думать, принадлежит ли он сейчас баскетбольной площадке. Или пятьдесят мудаков, которые будут орать грубые, ненавидящие вещи ему. Не пять человек, которые его любят. Прежде чем он может сказать что-нибудь ещё, Миссис Кусик влетает в кабинет, на ходу извиняясь об опоздании. Клей достаёт свою тетрадь и ручку, затем смотрит на Алекса. — Я знаю, что ты волнуешься о нем и это нормально, но не используй Зака, чтобы прятаться от своих собственных эмоций, хорошо? — Я в порядке. Буду, буду в порядке, — обещает Алекс.***
Джастин передаёт Джессике очередную салфетку, он облокачивается на шкафчики, не переставая смотреть на неё. Она гневно стирает надпись со шкафчика Алекса. — Думаю, это ототрется, — говорит она. Джастин вздыхает. Разве это что-то меняет? Какой-нибудь другой спортсмен-придурок напишет на нем что-нибудь другое. Новым цветом, новыми словами, также болезненно. Он знает, как это работает: он был таким. Но что они должны делать? Просто оставить это? Ни за что. — Хорошо, — говорит он. — Потом займёмся шкафчиком Зака. Через несколько минут, Джесс перестаёт тереть и делает шаг назад. Она все ещё может видеть букву Д, но остальное отмылось. Неплохо, учитывая, что с собой у неё есть только влажные салфетки. Она берет Джастина за руку, и они вместе идут к локеру Зака. Вокруг него стоят уже три ученика. Джастин напрягается; Джесс берет его под руку, мысленно прося не начинать драку. Но как только они подходят ближе, они осознают, что ребята, собравшиеся вокруг его шкафчика, это Сайрус и его друзья. Они ничего не пишут; они моют его. — Да вы пришли подготовленными, — говорит Джесс Сайрусу, кивая на бумажные полотенца и ацетон у него в руках. — Нам пришлось. Твои друзья не привыкли к такому, но мы уже с таким сталкивались, — говорит Сайрус, пожимая плечами. — Ну, спасибо вам, — говорит Джесс. Сайрус кивает. — Они не заслуживают этого.***
Хлоя кладёт свою книгу на стол и садится рядом с Заком. — Как ты? — В порядке, — отвечает Зак на автомате. Он вздыхает. — На самом деле, нет. Я стараюсь не обращать на это внимания, но… — Но они делают это невозможным, — заканчивает за него Хлоя. Он кивает. — И это легкая часть. Сегодня, на игре, будет в разы хуже. Хлоя знакома с этим страхом, когда тебе нужно выйти перед аудиторией, которая шепчет, придумывает про тебя слухи и оскорбляет весь день. Приходится сдерживать себя, чтобы просто не сбежать и спрятаться. Она накрывает руку Зака своей. — Помни, что ты не один. Это помогает.***
Раздевалка - страшное и неприятное место. Тебе нужно раздеваться на глазах у своих одноклассников, показывая своё тело со всеми его изъянами и недостатками. Одежда, она как броня: без этой защиты ты остаёшься уязвимым для недобрых глаз. Никто не смотрит, никто не осмеливается пялиться, но ты все равно чувствуешь, будто они это делают. Ну, если ты только не один из спортсменов-придурков. Тогда, раздевалка — это место, где ты тусуешься со своими друзьями до и после тренировки, где ты ментально готовишь себя к игре, где ты легко шутишь со своими членами по команде — не очень то заботясь, есть ли на тебе футболка или нет. Это то, как было с Заком. До прошлой недели. До этой фотографии. Теперь все изменилось. Он не знает, есть ли в нем то, что осмелится зайти внутрь и столкнуться с его товарищами по команде. Он чувствует хлопок по плечу. Он разворачивается, думая, что это Джастин, но это оказывается Скотт Рид. Он лучше играет в бейсбол, чем в баскетбол, но все равно состоит в команде. Зак задерживает дыхание и ждет оскорбления, грубой шутки, любых слов, которые собираются выйти из рта Скотта. — Мы не все гомофобные долбоебы, Демпси, — говорит вместо этого Скотт и открывает дверь. — Заноси сюда свою задницу. Без тебя мы проебем сегодня. Зак хочет что-то сказать — что-то значимое — но он не знает, что именно. (Должен ли он поблагодарить его? Но за что именно? За то, что он порядочный человек?) Так что он просто говорит: — Да. Вам повезло, что я здесь. — Затем он заходит в раздевалку, пока Скотт ступает позади него. Многие игроки уже почти переоделись и начали волноваться. Нервы всегда на пределе перед игрой, и все проходят через это по-разному: некоторые очень много говорят, другие молчат; ещё одни слушают музыку, а у индивидуумов есть специальный ритуал завязывания шнурков; остальные много шутят, чтобы прогнать эту нервозность, ну или ищут самый тихий угол. Они все смотрят на Зака, когда он заходит. Он опускает глаза. — Что, не нравится, что видишь? — кричит один из парней. — Ха, держу пари, что нравится! — Не! Мы слишком мужественные. Вы видели Стэнделла? — Что ты вообще здесь забыл? Вали в женскую раздевалку! Зак хочет уйти. Он также хочет ответит за Алекса, за его Алекса. Но не делает этого, как и ничего не говорит в ответ. Есть время, когда тебе нужно постоять за себя, но не сейчас. Что бы он сейчас не сделал, он проиграет. Он идёт к своему шкафчику и открывает его. Там лежит розовая футболка с красным номером 7 спереди. — Мы подумали, что тебе будет комфортнее играть в ней, — объясняет Монти со злой усмешкой на лице. Вильям держит в руках телефон. — Улыбнись в камеру, Демпси! На этом все. Зак разворачивается к нему лицом. Он яростно бросается на него, готовый поставить ему фингал и сломать несколько рёбер. Вильям делает шаг назад. Трус. Никто даже не пытается остановить Зака. Ни те, кто смеялся над ним мгновение назад, ни даже друзья Вильяма. Трусы. Все из них. Но кто правда останавливает его, так это Тренер Патрик, — Достаточно! Его голос авторитетен; ему не нужно кричать через всю раздевалку, чтобы они встали прямо и замолчали. У него есть такая сила. — Вам должно быть стыдно, — говорит он. Игроки смотрят вниз, на свои ботинки. — Демпси, в мой кабинет. Все остальные, заканчивайте переодеваться и подумайте над тем, каково это быть командой. Тренер Патрик входит в свой кабинет, оставляя дверь открытой. Зак идёт за ним тихо, закрывает дверь и затем встаёт там с расправленными плечами и вежливо опущенными глазами. — Это было просто недоразумение, — врет он. — Ой, пощади меня. Я тренировал в школе баскетбол задолго до того, как ты родился, Зак. Я знаю одну или две вещи о подростках, — говорит Тренер Патрик. — И я слышал слухи. Зак слегка вздрагивает. Он открывает рот, чтобы сказать что-то, но тренер останавливает его, поднимая руку. — Мне плевать, если это правда или нет. Это не мое дело. Просто держи это подальше от раздевалки и поля. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы все сделали тоже самое. Зак кивает, — Вы сможете, Тренер. — Ты же расскажешь мне, если будут какие-то проблемы, так? — Да, — говорит Зак, даже если они оба знают, что он этого не сделает. — Хорошо, иди переодевайся. — Спасибо. Зак возвращается в раздевалку. Они все пялятся на него, но в этот раз не произносят ни слова. Это должно было что-то изменить, но почему-то так не делает. Он избегает их глаз и намеренно идёт к своему шкафчику. Несколько секунд позже, Джастин оказывается рядом с ним, — Что произошло? — шепчет он. Зак развязывает шнурки. — Тренер знает, — говорит он. Он снимает своё худи, футболку, а затем и джинсы. — Блять. Прости, что меня не было. Ебаный чувак у металлоискателя начал со мной разговаривать. Я не мог от него отвязаться. — Не волнуйся, все нормально. — Зак говорит тихо. Он быстро переодевается в свою форму и садится переобуть кроссовки. Он замечает, как Джастин смотрит на розовую футболку в его шкафчике. — Забудь об этом. Ничего такого. Джастин хлопает его по спине. — Они должны быть рады, что ты носишь голубой на поле, — говорит он. Что, конечно, тупо, но что еще ему нужно, блять, сказать? — Да, — говорит Зак, смотря на него, — Не говори Алексу, хорошо? — Не скажу.XXXVIII
Зак и Алекс сидят рядом друг с другом в гостиной Стэнделлов. Их родители, стоящие напротив них, по очереди задают им интересующие их вопросы. Он хотят знать, что произошло. Они решили рассказать всей школе? И если нет, то как тогда все узнали? Биллу хочется знать, где и когда была сделана и опубликована эта фотография, кем, были ли они жертвами каких-либо унижений, что именно сделали и сказали их одноклассники. (— Это не чёртово полицейское расследование, пап, — говорит Алекс. Но затем он рассказывает ему о пятнице и об «этом мудаке Уильяме». Он пожимает плечами, когда его отец спрашивает насчёт унижений, но Зак не справляется и ломается под пристальным взглядом Мистера Стэнделла, признаваясь в некоторых неприятных ситуациях.) Карен хочет знать, почему они не были более осторожными, и сделала ли что-либо школа, чтобы защитить их. (Зак пытается сказать, что они не делали ничего неправильного, но она шикает на него. — Школа не делает ничего, как обычно. Большой, блять, сюрприз, — говорит Алекс.) Кэролайн хочет знать, в порядке ли они. (Зак и Алекс качают головами в знак нет; они не уточняют.) Затем, раздаётся вопрос, на который они не знают что ответить: Почему они не сказали своим родителям, что случилось? Ответ на это сложный. В этом не одна причина, там их дюжина: они не хотели, чтобы их родители волновались; они не хотели, чтобы они разводили из этого сцену; они не хотели включать их в это, чтобы они говорили с Боланом и создавали ещё больший беспорядок. Они не хотели, чтобы их называли крысами вместе с пидорами. Алекс хотел доказать — себе, всем — что он может позаботиться о себе сам, что он может быть независимым, что ему не нужны его родители, чтобы помочь самому себе. Зак знал, что его мама была бы расстроена: она хотела, чтобы он держал это все в секрете. Он боялся, что это разрушит их все ещё не прочные отношения. Он не хотел разочаровывать ее. (Несмотря на то, что он не признавался в этом даже самому себе.) В конце концов, маленькая часть их обоих, Зака и Алекса, надеялась на то, что это не будет так плохо, и они смогут спокойно пойти домой в ночь понедельника, рассказать своим родителям, что они вышли из шкафа и сразу же уверить их, что все в порядке. Ответ сложный, поэтому Зак и Алекс переглядываются и продолжают молчать. Они знали, что не смогут держать это в секрете от их родителей очень долго, но они думали, что у них хотя бы будет несколько дней. И у них они бы были, если бы Карен и Билл не пришли на баскетбольную игру, если бы они не услышали все слухи лично. — Хорошо, почему вам, мальчикам, не пойти наверх? Я вам попозже принесу что-нибудь поесть, — говорит Керолайн. — Я не хочу есть, — говорит Алекс. — Если вы собираетесь разговаривать о нас, мы должны присутствовать. Мы не дети. У нас должно быть право голоса. Это, блять, наша жизнь.***
Зака и Алекса отправляют наверх: их родители пообещали им, что они будут просто разговаривать, не принимая никаких решений, и отправили их в комнату Алекса. Будто им по девять лет. Единственная причина, по которой он не устраивает сцену, это потому что устал. Сегодня ощущается бесконечным. Этот день высосал из него все соки. Он поднимается по лестнице, но не доходит до верха. Как только он оказывается вне поля зрения родителей, он останавливается и садится. Алекс смотрит на Зака. — Хочу узнать, что они решат делать, — шепчет он. Зак кивает, затем перешагивает последние несколько ступенек, оказываясь перед спальней Алекса, и открывает дверь. Ждёт несколько секунд, прежде чем закрыть — достаточно громко, чтобы было слышно из гостиной. Тихо спускается и присоединяется к Алексу на ступеньки. Он садится рядом с ним, соприкасаясь коленями. — Хорошо спланировано, — шепчет Алекс. Они сосредотачиваются на разговоре в гостиной, по привычке держась за руки. — Наверное, нам лучше позволить им самим попытаться справиться с их одноклассниками, — предлагает Билл. — В конце концов… Кэролайн не даёт ему закончить, — Сколько мне нужно говорить про то, что произошло, когда Алексу пришлось справляться самому. — Я просто говорю, что мы можем сделать ещё хуже, если поговорим со школой. Мы можем поддержать его без нашего собственного вмешательства, — говорит Билл. — И он будет один в следующем году. Он должен научиться справляться с таким сейчас, когда мы сможем поймать его, если он начнёт падать. — Он знает, как с этим справиться, Билл. Что ему нужно научиться, так это просить о помощи! Алекс качает головой. Его родители не понимают этого, и они слишком заблуждаются, если думают, что разговор с Боланом, поможет. Если они думают, что что-то вообще поможет. Невозможно изменить людскую предвзятость за неделю, и точно нельзя это сделать с помощью лекции и ебаных плакатов. Он уже собирается спуститься вниз и впихнуть им в мозг свою точку зрения, но Зак притягивает его к себе. Отчаяние, нужда в том, как он держится за него. Он не говорит, Не ходи. Он говорит, Останься со мной. Алекс удобно устраивается в его объятиях и сжимает его ладонь крепче. — Звучит как разговор, который вам лучше провести лично. Как вы решаете воспитывать вашего сына — ваше личное дело, — Ей удаётся почти убрать осуждение из своего голоса. — И я, впервые, не позволю школе закрыть глаза на то, что моего сына так унижают. Я уже назначила встречу с Боланом на завтрашнее утро. Алекс закатывает глаза. Вот вам и результат того, что они вовлекли их в это. — Вы думаете Болан как-то поможет? — спрашивает Кэролайн. — Я прослежу, чтобы он решил эту проблему или был сменён тем, кто сможет ее решить, — говорит Карен как ни в чем не бывало. Они молчат, Алекс уверен, что они участвуют в матче по гляделкам, чтобы увидеть, кто из них добьется своего. Через несколько секунд, очевидно, что мама побеждает, так что папа вздыхает и говорит, — Ладно, ладно, я верю тебе. — Спасибо, — говорит его мама. — Почему нам не пойти на кухню? Я сделаю кофе и мы можем написать список вещей, которые нужны нам от школы. Алекс ждёт, пока они не исчезают на кухне, и закрывает дверь комнаты, прежде чем повернуться к Заку. — Они собираются сделать всё ещё хуже. — Мы можем поговорить с ними, если хочешь, но моя мама не изменит своего решения, — говорит Зак. Не после того, что случилось на игре. Она услышала оскорбления, ужасные, глупые слова, которые они использовали против него. Она увидела почти начавшуюся драку после того, как Монти, в очередной раз, пересёк черту. И тогда, после игры, она потребовала увидеть ту фотографию и она прочла комментарии под ней. Алекс вжимается лицом в шею Зака, пытаясь в нем раствориться, убежать от всего этого. — Как ты? — говорит Алекс через мгновение, отстраняясь, чтобы он мог взглянуть на него. — Я… много всего сейчас испытываю. — Злой? Уставший? Напуганный? — гадает Алекс. — Злой из-за того, что они делают тебе больно? Напуганный тем, что нам снова придётся проходить через это все завтра? Зак кивает. — Да. Все вместе. И разочарован в себе из-за того, как я сегодня играл. Он был рассеян и все время делал глупые ошибки. Каждый раз, как он сосредотачивался на игре, кто-то начинал опять ему что-то кричать, и он терял контроль. — Хочешь убежать со мной? — Не искушай меня. Алекс кладёт голову на плечо Зака. Сегодня тот день, когда ему нужно быть оптимистичным. — Что бы ни случилось, мы вместе. И у нас осталось всего несколько месяцев, прежде чем мы оставим этих мудаков позади, — говорит он. Немного, но хотя бы что-то. — Скоро мы будем в колледже и нам больше не придётся справляться с ними. — Тогда, что мы собираемся делать завтра? У Алекса нет на это хорошего ответа.***
В ночь вторника, Алекс ест свой ужин в тишине, в то время как его мама жалуется отцу на Мистера Болана. — Он сидел там и проводил нам лекцию! Делал какие-то смутные обещания и ожидал, что этого будет достаточно, — говорит она. — Он все время говорил о металлодетекторах, будто они что-то меняли. Алекс думает, что то, что им нужно, это детектор мудаков, если уж учителя их заметить не могут. Он не говорит этого. Слишком устал, чтобы присоединяться к дискуссии. Он катает овощи по тарелке, затем съедает немного коричневого риса. Наверное, ему нужно было сказать вчера, что Болан бесполезен. — Хотя бы он сказал, что будет присматривать за ситуацией, — говорит его отец, пытаясь быть позитивным. Алекс не хочет, чтобы его родители продолжали волноваться за него. Это все равно ничего не изменит. Он заставляет себя съесть ещё немного. — Сегодня было уже получше, — говорит он. Это правда. Частично. Мудаки были все такими же ужасными, но некоторые из их одноклассников, кажется, успокоились, так что было меньше взглядов. — Спасибо за разговор с Боланом. — Ты же скажешь нам, если что-то произойдёт, или если у тебя будут проблемы, так? Он кивает. — Да, мам, скажу. Не волнуйся. Все будет хорошо. У меня есть вы, и Зак, и мои друзья, и я завтра пойду к доктору Эльман, — говорит он. Она все равно волнуется. Как и отец. Он опускает взгляд на тарелку, все ещё практически полную, затем снова на них. — Я не собираюсь… — он не может сказать этого. — Я не в этом месте. Я даже не думал об этом, ладно? — Это хорошо, приятель, — говорит его отец. — Да. Очень хорошо, — голос его матери не изменился, но глаза блестят от сдерживаемых слез. — Я в порядке, — повторяет он. В этот раз он верит себе.***
— Я собираюсь подключить к этому других родителей. Поговорю с нашим юристом, если нужно будет. У школы есть обязанность защищать тебя, — говорит Карен во время ужина. Она переводит взгляд на ее дочь, — Мэй, не думай, что я не заметила, что ты не ешь брюссельскую капусту. Мэй накалывает одну на вилку и смотрит на неё. Она кривит лицо. — Нам не нужен юрист, мама, — говорит Зак. — Что произошло? — спрашивает Мэй. Ее мать сурово на неё смотрит, и она заставляет саму себя положить капусту в рот. Отвратительно. Карен одобрительно кивает, — Некоторые дети распускают про Зака слухи в школе. — Это не слухи, — возражает Зак. Он смотрит на свою сестру, — Один парень опубликовал фотографию меня и Алекса, целующимися. И некоторые парни были… — он думает, какое слово можно использовать напротив его матери вместо мудаков, — грубыми насчёт этого. — Ты в порядке? Мэй задает ему вопрос, но он чувствует на себе ещё и глаза своей матери. Она хочет ответа, хотя никогда не произносила такой вопрос вслух. Это даёт ему надежду и заставляет чувствовать себя злым в то же время. — Трудно, но я в порядке, — говорит он. — И Алекс? — И Алекс.XXXIX
Хлоя есть салат Алекса из киноа, Джастин с энтузиазмом роется в пасте Хлои, Клей отобрал у Зака его куриный рулет, а Зак и Алекс наложили себе две тарелки макарон с сыром, которые приготовил Мэтт. Они не делают так каждый день, но иногда обмен едой в школе делает день немного лучше. — Это так вкусно, — говорит Джастин, чавкая, — Это ты приготовила? — Мне пришлось научиться, как готовить, — объясняет Хлоя, — После того, как мои родители развелись, моя мама начала брать двойные смены. Она обычно приходит домой поздно раза три в неделю, так что мне приходится готовить для сестры. Джастин выглядит впечатленным. — Ну, Амбер готовила ужин ровно ноль раз в год. Всё, что я научился делать, это пользоваться микроволновкой. Он недавно начал так делать. Называть ее Амбер вместо моя мама. Он отдаляется от нее. Клей ещё не решил, хорошая ли это новость или нет, но он счастлив за Джастина. Чем дальше он будет от этой женщины, тем физически и ментально он будет здоровее. Она уже достаточно его покалечила. — Если быть честным, ты мастер в этом микроволновом дерьме, — говорит он. Джастин улыбается, — Это правда. — Вы, придурки! Вы даже не подождали меня? — говорит Джесс, садясь рядом с Хлоей. — Мы проголодались. Где ты была? — спрашивает Зак. — Синг хотела поговорить со мной о моем будущем. Мой отец, наверное, заставил ее это сделать, — она смотрит на салат цезарь, который собрала для неё ее мать. Могло быть и хуже, — Но я прощаю его, потому что он нашёл самое лучшее место для нас на новый год и пообещал заплатить. Она смотрит на своих друзей: они все зажигаются. Да, это точно стоило доставания ее отца на протяжении нескольких последних дней. Между школой и письмами в колледжи, между Сетом и мудаками в школе, между стрессом и грустными годовщинами, последние месяцы были очень трудными для всех них. Им нужен отдых. Они заслуживают отдыха. — Ты лучшая! — Будет афигенно! — Мы собираемся так повеселиться. — Мы можем пропустить следующие три недели школы? Джастин целует ее — просто быстрый чмок в губы — и улыбается, — Спасибо тебе. Она улыбается в ответ.***
Алекс отдирает стикер от бумажки, затем аккуратно оборачивает его на трости. Он приглаживает его несколько раз, убеждаясь что он не спадает. — Выглядит хорошо, — говорит Зак, смотря на радужный флаг, который теперь украшает трость Алекса. Они находятся в комнате Алекса, сидят рядом друг с другом на кровати. У них наконец-то появилось время побыть вместе. На этой неделе его почти не было, и они нуждаются в нем как никогда. — Сделай фотографию. Хочу, чтобы твоя сестра увидела это, — Мэй была той, которая нашла этот стикер и попросила Зака передать его Алексу. Она достойна быть первой, кто увидит это. Зак фотографирует и отправляет фото своей сестре, оборачивая свои руки вокруг талии Алекса и кладя его рядом с собой на кровать. Его ладонь блуждает по его груди. Он нежно целует его плечо и чувствует, как под его рукой расслабляются мышцы. Алекс смотрит на него. Глаза Зака красивые. Добрые. Он проводит рукой сквозь его волосы, зачесывая их назад. Он устал разговаривать о школе, о том, что происходит. Так что, вместо всего этого, он говорит: — Я вчера играл на гитаре. Ну, пытался играть. Звучало не очень. Но не так плохо, как я представлял будет. За последний год, после того как он вышел из больницы, он отказывался даже трогать ее. Был момент, прошлым январем, когда он хотел все продать. В чем смысл хранить его гитару, если его левая рука никогда не будет способна на ней играть? Но сейчас его рука сильнее. Ему придётся много практиковаться и найти новые способы для игры некоторых аккордов, но он думает, что сможет с этим справиться. Это то, над чем ему нужно поработать, а не то, с чем он застрял навечно. — Это означает, что ты будешь продолжать практиковаться? Он кивает. — Неважно сколько времени потребуется, я буду снова играть. — Я горд тобой, ты же знаешь? — Зак притягивает его ближе и целует. Ему нравится видеть такого Алекса. Такого жизнерадостного и влюблённого. Он также не может остановить то счастье, которое он испытывает, когда Алекс говорит о будущем. Он прошёл длинный путь от того, когда у него вообще не было на него планов.***
Хлоя держит две баночки лака для ногтей: пастельно-голубого, который называется Было ли это всё сном? и розового — Биение сердца, — Какой говорит Я собираюсь отлично сдать экзамены? — спрашивает она. — Явно розовый, — говорит Джесс, не раздумывая, — У тебя есть какой-нибудь в красном оттенке, который говорит Не шути со мной, я не выспалась? Хлоя просматривает свою коллекцию лаков, ища подходящий красный для Джесс, — Опять кошмары, или готовилась к экзаменам? — На самом деле, составляла письма в колледжи. Которые надо было уже отправить. И я знала об этом, просто не волновалась, потому что вообще не собиралась идти. Но несколько дней назад, я запаниковала и решила подать, чтобы просто была в крайнем случае возможность, — Джесс берет баночку глубокого красного лака, который ей подобрала Хлоя. — Красивый. — Ты заслуживаешь всего красивого, — говорит Хлоя, садясь рядом с ней на кровать, — И я считаю, что это умно было подать, в том случае если ты захочешь пойти. Просто делай то, что ты хочешь, а не то, что говорит тебе твой отец. — Я в какой-то степени хочу пойти, — признаётся Джесс. Она начинает красить ногти Хлои розовым, — Я хочу испытать этот опыт. Но я не знаю, кем хочу стать. Я даже не знаю кто я, как я могу решить, кем хочу быть на всю свою оставшуюся жизнь? Хлоя смотрит на неё, — Ты можешь потом передумать. И тебе не нужно выбирать сейчас специальность. — Я знаю, — вздыхает Джесс, — Наверное, я просто ненавижу идею начинать все заново. Новый город, новые люди. Я так сильно буду по вам скучать. — Это нечестно. Мы только стали друзьями. Я хочу провести с тобой больше времени. Джесс начинает красить другую руку Хлои. — Мы всегда можем завалить наши экзамены и повторить этот год. Хлоя смеётся. — Я, конечно, люблю тебя, но не настолько.XL
Баскетбольная команда школы Хиллкреста одна из сильнейших в первенстве, но не поэтому Зак и Джастин боятся против неё играть. Обычно, матчи, которые сложно выиграть, выносят из них все самое лучшее и они любят играть против сильных команд. Адреналин повышается, и выигрыш всегда чувствуется слаще, когда есть шанс проиграть. Если они будут играть хорошо, если не будут делать глупые ошибки, они вполне могут выиграть. Они знают это. Это не проблема. Проблема в том, что это открытая игра, на которую Брайс скорее всего заявится, окружённый новыми друзьями. Они ступают на вражескую территорию: он здесь король, и шанс выйти от сюда невредимыми мал. За ночь до матча Зак долго не ложится спать, отжимаясь. Но как только он залезает в кровать, даже если он вымотан, спать он не идёт.Алекс:)
Ты спишь?
да сплюОчень смешно
Алекс звонит ему. Зак никогда не пишет ему в час ночи, если только он не волнуется или ему нужно поговорить. — Ты волнуешься обо мне или об игре? — спрашивает Алекс, как только Зак отвечает на звонок. — Я боюсь за Брайса. Не может быть, что он не знает про нас. Алекс закрывает глаза. — Зак, что бы он ни сказал, это не имеет значения. Я понимаю, что сложно быть в такой ситуации на поле. Я понимаю это. Но Брайс — ебаный насильник. Не позволяй ему стыдиться нас. Мы не делаем ничего плохого. — Я знаю, я знаю, — Зак вздыхает, — И не знаю. Клянусь, что не стыжусь нас. Я просто устал принимать эти удары, понимаешь? Я пытаюсь быть сильным, чтобы это не задевало меня, но это становится невыносимым, и Брайс умеет причинять боль людям. У Брайса всегда был талант выбирать подходящие слова, чтобы кольнуть побольнее, и так было и когда они были друзьями. — Ты хочешь, чтобы я надрал ему зад? Так я сделаю это. Зак улыбается. — Я знаю, что ты можешь. Но я хочу, чтобы ты там был. — Конечно, я там буду. Как и наши друзья, и твоя мама, и сестра, — говорит Алекс, — Брайс будет мудаком, но знаешь почему? Потому что он просто завидует. Он разрушал абсолютно каждую дружбу, которая у него была, а его собственные родители не могут находится с ним рядом. Думаешь, наши родители выбрали бы вместо нас Ибису? Голос Зака становится более расслабленным. — Думаю, его родители выбрали бы искусственные растения вместо него. — Вот видишь? Они умнее, чем мы думали. — Собираюсь думать об этом разговоре завтра в раздевалке, — говорит Зак. — Думаешь, сможешь теперь заснуть? — спрашивает Алекс. Зак переворачивается на другой бок. — Ну да. А ты? — Ага. Увидимся завтра утром, — это один из способов сказать спокойной ночи, но для них, как обещание. Алекс знает, что иногда Заку нужно о многом напоминать. — Спокойной ночи, Алекс. Я люблю тебя. — Люблю тебя.***
Джастин пропускает завтрак. Его вырвет, если он что-нибудь съест. Он позволяет Клею отвлекать его по пути в школу и он делает все возможное, чтобы не думать о том, как легче бы было столкнуться с Брайсом, если бы он был нетрезвым. — Ты уверен, что сможешь сегодня играть? — спрашивает Клей после того как паркует машину. — Я буду в порядке. Ты же придёшь? Клей выключает двигатель и смотрит на него. — Приду, как и Мама, и Папа. Прошлым вечером, когда ты был в душе, мама угрожала подать на Брайса в суд, если он даже неправильно на тебя посмотрит, так что это он должен волноваться. Джастин улыбается. — Хотелось бы на это посмотреть.***
Хлоя ночует у Джесс в тот день. Им обычно не разрешают устраивать такое, когда школа, но их родители сделали исключение. Они разговаривают о книгах и фильмах, пока в комнате и в их головах не остаётся ни одного монстра, а утром, в школе, они держатся за руки, когда идут по коридору. Джесс не отпускает ее руку, даже когда наконец-то целует Джастина. — Я получаю какие-то экстра баллы за то, что ты целуешь меня, держа чужую руку? — Самый лучший парень! — улыбается Джесс. — Парень, хах? Она пожимает плечами, будто это было очевидно. — Да, парень, — она трогает его за руку, — Это нормально? — Лучше, чем нормально, — улыбается Джастин и наклоняется за ещё одним поцелуем. — Вы двое милые, — говорит Хлоя. — Но… — добавляет она, обнимая Джесс, — сегодня она моя.***
Монти даже можно сказать уже не в команде. Ему достаётся поиграть, только когда матч уже выигран, или когда результат не имеет значения. Тренер Патрик позволяет ему играть. В то время как Зак — тот игрок, который нужен Тренеру Патрику. Команда построена вокруг него. А Джастин? Джастин — сердце команды, тот, который продолжает бороться до последней секунды и заставляет всех делать тоже самое. Именно поэтому он капитан команды. Так что, когда в раздевалке начинается очередная драка, решение Тренера Патрика никого не шокирует. Это легкое решение. Тренеру Патрика легко выбрать сторону, сторону Зака. Монти уходит, разнося все по сторонам. Зак и Джастин переодеваются в их форму.***
Монти даже не разрешается смотреть за игрой со скамейки его команды, так что он решает, что это теперь не его команда. Так что когда ему нужно место, он выбирает сторону Хиллкреста. Брайс сидит сбоку в центре, окружённый своими новыми друзьями. — Что ты, блять, здесь забыл, Монти? — спрашивает он, будто они и никогда не были друзьями. Кто-то другой — кто-то с большим количеством людей — сказал бы ему отъебаться и свалить. Монти, вместо этого, рассказывает Брайсу о Заке. Точнее, о Заке и Алексе. Брайс улыбается, затем говорит рыжику, который сидит к нему с правой стороны, встать, чтобы Монти мог сесть. Теперь игра не имеет для Монти значения: он в любом случае выиграл.***
Тренер Патрик не тот тип мужчины, который разговаривает о чувствах. Но если бы он был, наверное, он бы сказал Заку, что заступился бы за него, даже если бы Монти был игроком лучше, чем он. Наверное, он бы сказал ему, что он лучший парень, не только лучший игрок. Наверное, он бы сказал ему, что он им горд, несмотря на то, сколько мячей он закинул в корзину. Если бы он был, наверное, Зак чувствовал бы поддержку, а не просто был нуждающимся в команде. Наверное, так бы было легче игнорировать задир.***
Большинство людей, которые поддерживают Либерти Хай, болеют за него. В коридорах, в кабинетах, в кафетерии, некоторые из них молча его осуждают или даже открыто ненавидят, но сейчас, на баскетбольной площадке, они любят его. Только небольшая горстка учеников из Либерти Хай кричат ему оскорбления, но и они затыкаются, когда он снова закидывает мяч в кольцо. Баскетбол объединяет и стирает все различия. Зак не уверен, хорошая ли это вещь или нет. Он знает, что некоторые люди простят ему то, что он любит парня, за то, что он хороший спортсмен. Может быть, это нехорошо и неплохо; это просто несправедливо. Может быть, смысл не в том, что они прощают его и почему, а в том, что они думают, что ему нужно прощение для начала. Они ненавидят его за то, что он другой. Они любят его за то, что он носит их цвета на поле. Он ожидал этого. Он готов к этому. Он проглядывает трибуны, ища Алекса. Свою сестру, маму. Его друзей. Он смотрит на Джастина. Он делает глубокий вдох. Он сможет сделать это. И затем, другая сторона площадки начинает кричать его имя. Они не знают его, у них нет причин любить его. Они хотят сломать его, так что не показывают никакого стеснения. Они ненавидят его за то, что он другой, и за то, что на нем неправильные цвета. Очень много ненависти. Больше, чем Зак может сдержать. Но он — все равно — продолжает играть. Он пытается игнорировать их. Он не связан с ними. Но когда Тренер Патрик требует, чтобы судья принял какие-либо меры против людей, поддерживающих Хиллкрест, Зак говорит, что это не имеет значения. Он говорит, что он в порядке, потому что он не хочет быть причиной разборок. Он держит это в себе, потому что не хочет, чтобы они видели, как это его разрушает. Но, внутри, он разбит вдребезги. Он отвлекается на эти мысли. Именно тогда мы совершаем ошибки. Именно тогда мы получаем травмы. Именно тогда Зак получил свою травму.***
В последний раз, когда Зак повреждал свою лодыжку, он ушёл с поля с помощью Джастина. Десятью минутами позже, он уже был на ногах и завершил игру. После этого, он сказал своей маме, что ему не нужно к доктору. В этот раз, Джастин и Андер помогают ему дойти до скамейки и он больше прыгает, чем ходит. Он не возвращается на поле; тихо сидит на скамейке и смотрит, как играют его товарищи по команде, пока он охлаждает льдом свою лодыжку. После игры, когда его мама объявляет, что она везёт его к доктору, он не говорит, что ему не нужно к доктору. Он говорит, что может подождать до завтрашнего утра. Именно так Алекс узнает, что Зак по-настоящему ранен. Ему требуется немного больше временни, чтобы понять, почему он хочет подождать до завтрашнего утра. Зак садится. Алекс, Мэй и Миссис Демпси стоят вокруг него. Мэй молчит, и впервые Алекс тоже. Он держит свой рот закрытым, а руки плотно на плечах Зака. Это относится только к Заку и его маме. В основном говорит она, но он не отступает. У Демпси есть странный способ общения друг с другом. Алекс привык озвучивать свои мысли, так что ему требуется немного времени, чтобы понять, что они не говорят. Зак все время говорит, что он устал и не хочет проводить следующие несколько часов в травмпункте, в то время как Карен настаивает на том, что ему нужно посетить сегодня врача. Обычно Зак делает то, что ему велят. Он ругается с ней только тогда, когда на это есть хорошая причина. Когда он так сильно об этом заботится, что... Алекс смотрит на Мэй. Ее голова опущена, она пялится на свои ботинки. Это насчёт ее. Это то, что они не говорят. Именно про это их ссора. Карен думает, что физическое здоровье ее одного ребёнка намного важнее ментального здоровья ее другого ребёнка. Заку нужно к доктору, но он ставит свою сестру на первое место: он знает, что Мэй все ещё снятся кошмары про больницу. О том дне, когда их папа умер. Он хочет провести всю ночь, страдая, лишь бы не пришлось это делать его сестре. — Зак, твоя мама права. Тебе нужно проверить лодыжку сегодня, — говорит Алекс, — Мэй, почему бы тебе не пойти домой со мной? Посмотрим какой-нибудь фильм. Это будет нормально, Миссис Демпси? Мэй начинает качать головой слишком пылко. — Да. Вот и договорились тогда. Спасибо тебе, Алекс, — говорит Карен, — Пойду заведу машину. Прямо так. Алекс чуть не закатывает глаза. — Ты будешь в порядке? — спрашивает Мэй Зака, как только их мать уходит. — Со мной все будет хорошо, — обещает Зак. Когда он видит, как ей страшно, он открывает руки, — Иди сюда. Когда он крепко обнимает ее, Зак смотрит на Алекса. — Спасибо тебе, — шепчет он.XLI
Зак не жалуется. Ни разу. Он следует указаниям доктора и хорошо себя ведёт. Он говорит, что тесты и повторная запись к доктору на среду только подтвердят, что это легкое растяжение. Нет необходимости делать из мухи слона. Он говорит своей маме и сестре не волноваться. (Но позволяет маме баловать себя его любимыми блюдами.) Он говорит Алексу, что он будет в порядке. (Но ценит предоставленные объятия.) Он говорит Джастину, что уверен, что там нет ничего такого. (И предпочитает не замечать, что Джастин ему не верит.) Он говорит своему Тренеру, что вернётся после зимних каникул. (Но даже не пытается ходить, не хромая.) Он очень убедителен, и он верит самому себе. Во всяком случае, большую часть времени.***
Он не в порядке. Это не пустяки. Он не будет присутствовать ни на каких-либо матчах, когда он вернётся в школу в январе. Ему потребуется шесть недель, чтобы снова начать тренироваться. Он, скорее всего, не сможет играть до февраля. Что означает, что он вообще не сможет играть, если они не попадут в плэй-офф — что маловероятно сейчас, когда их звезда команды травмирован и сидит на скамейке. В кабинете врача Зак слушает, кивает и позволяет своей маме задавать все вопросы. В машине он говорит ей, что он в порядке. Дома, когда он звонит Алексу, он говорит, что потребуется чуть больше времени, чем он думал. Своему тренеру он обещает сделать все возможное, чтобы выйти меньше, чем через месяц. И тогда, когда его мама едет забирать Мэй из школы, он бьет подушку и разваливается на части. Это не должно было, блять, произойти.***
Дело в том, что друзья не верят тебе, когда ты говоришь, что ты в порядке, потому что для них с этим было бы легче справиться. Они не хотят того, что легче для них; они хотят лучшего для тебя. Так что, когда они все приходят, хотя ты ясно дал понять, что им не нужно этого делать, и они обнимают тебя, даже если ты сказал, что с тобой все в порядке. Они все вместе приходят из школы и говорят Миссис Демпси, что они хотят отдать Заку домашнюю работу. Она впускает их, не спрашивая зачем для этого требуется пять человек, особенно после того, как Зак пропустил только два урока из-за похода к доктору. Они не раздувают из этого что-то большое. Они не спрашивают, в порядке ли он, потому что они знают, что он опять соврёт. Они составляют ему компанию; они пытаются вытащить плохое из его мыслей. Они немного более ласковые, чем обычно, они пытаются, наверное, слишком сильно. Джесс обнимает его. Джастин рассказывает ему о проваленных попытках Тренера Патрика заменить Зака. Клей шутит о том, что Тренер Патрик заставит играть Зака на костылях. — На костылях, с завязанными глазами и пьяным, ты все равно будешь играть лучше, чем Монти или Чейз в хороший день, — говорит Джастин, — Они так пиздецки безнадёжны. — Тренер Лофтин посмотрела, как они играли, и спросила Патрика, не хочет ли он позаимствовать одного из ее чирлидеров, — говорит Хлоя, — Думаю, он задумывался об этом. Зак смеётся. На нем лежит Алекс, он окружён своими друзьями и он чувствует себя лучше. Но все ещё. Шесть ебаных недель.***
Это не конец света, решает Зак после бессонной ночи. Он проходил через гораздо, гораздо худшее. По сравнению с тем, это незначительные неудобства. Другой бы человек думал бы, что он этого тоже не достоин. Разве он ещё не достаточно натерпелся? Почему все не может пойти, как он хочет, хотя бы один раз? Зак узнал, что он намного сильнее, чем он когда-либо думал. Что он просто так не ломается. Что все будет хорошо. Поэтому он появляется на тренировке, даже если он не играет, потому что это все ещё его команда. Он сидит на скамейке и смотрит, как тренируются его товарищи. Он поднимает веса, качает пресс и делает скручивания. Он сосредотачивается на школе. Игнорирует мудаков. Проводит, как можно больше времени с Алексом. Он гуляет со своими друзьями и планирует с ними идеальный Новый год.***
Он делает все правильно. Он также получает звонок от Стэнфорда, информирующий его о том, что они решили идти в другом направлении. И это, блять, несправедливо.***
Алекс играет на гитаре. Его пальцы, кажется, не могут достать до аккорда F правильно, но все становится лучше. Медленно, почти незаметно, но он уверен, что звучит получше, чем было на прошлой неделе. Он бросает взгляд на Зака, который сидит на кровати, печатая что-то в телефоне, затем снова на пальцы на своей левой руке. — Все равно, что они сказали? — спрашивает он. Он продолжает играть, но теперь его внимание нацелено на его парня. Зак хмурится. — Они больше не хотят меня, но желают всего, блять, наилучшего. — Они сказали почему? — Нет, —Зак кидает телефон на кровать. Он не спрашивал, потому что это не имеет значения. Или это потому что он встречается с парнем, или потому что у него травмированная нога, причина одна: для них он дефектный, и поэтому он не слишком хорош для них. Знание причины все равно бы не улучшило его состояния, — Все хорошо. В любом случае это был рискованный шаг. — Все равно отстой. Алекс тихо играет несколько минут. — Получается, Дэвис? — Он пытается не звучать слишком обнадеживающе. — Я давно от них не слышал, но Марк сказал, что они, наверное, ждут, пока моя лодыжка заживет. Он думает, что я должен сфокусироваться на здоровье, а потом пригласить их на одну из тренировок, или отправить хотя бы видео, — говорит Зак. Он должен доказать им, что его лодыжка уже не так болит, что он не продолжит травмироваться. Это не будет легко, так как у него нет так много времени. Алекс ставит обратно гитару. Он подталкивает себя вверх, используя стол для поддержки, и делает несколько шагов до кровати. Без трости. Это маленькая дистанция, но его баланс стал лучше. Сегодня хороший день. Он садится на край кровати и кладёт правую ладонь на колено Зака. — Зак? — вздыхает Алекс, — Не хочешь ли рассказать мне, что происходит у тебя в голове? Тогда, позже, когда ты пойдёшь домой, снова можешь быть суперменом. Но сейчас, ты хочешь рассказать мне, как ты себя чувствуешь? Я знаю, что ты редко разговариваешь о том, что тебя беспокоит и это нормально. Тебе не нужно. Много напоминаю. — Я знаю, что могу поговорить с тобой, — шепчет Зак, смотря себе на ноги. Алекс кивает. Он не говорит, вместо этого давая Заку немного времени. Алекс слегка потирает колено Зака сквозь джинсы. — Я чувствую себя глупо, — вдруг признаётся Зак, — Это была такая тупая ошибка, Алекс. Я знал, что он побежит налево. Я просто... Я не мог думать. Не знаю, как это выглядело с трибун, но на площадке, было очень плохо. Это ощущалось, будто они были единственными там. — Это не глупо. Они придурки, и они не имеют значения, но от их слов больно. — Да, — Зак смотрит на него, — В данный момент, это длинный лист, с вещами, которые доставляют боль: потеря Стэнфорда и, наверное, любой шанс на грант, подвести свою же команду, разочарование матери. Я пытаюсь как-то это исправить, но не знаю как. Так что я подумал, может быть, если я буду много работать, то этого будет достаточно. Некомфортно быть таким уязвимым, даже с Алексом. Его пальцы проскальзывают сквозь руку его парня. — Знаешь, восхищаюсь тобой, — говорит Алекс, — Ты продолжаешь двигаться, несмотря ни на что. Когда вещи идут не по твоему плану, ты не ищешь оправданий, просто работаешь усерднее. А я злюсь и притворяюсь, что мне все равно, надеюсь, что так будет менее больно, и тогда я сижу на заднице и упиваюсь в жалости к себе. Но ты? Ты ищешь решение. Ты продолжаешь бороться. Ты не сдаёшься, — он говорит тихо, но его слова наполнены эмоциями. Сопереживанием. Обожанием. Любовью, — Но просто потому что ты можешь пройти через это один, не означает, что ты обязан. Это нормально положиться на меня и наших друзей. Не только, когда все это невыносимо, и у тебя нет выбора, но и тогда, когда они в какой-то мере тяжёлые. Он пододвигается немного ближе. Их тела всегда совпадали идеально. Также, как их сила и слабость. — Разговоры помогают, — придаётся Зак. Теперь, когда он может изложить свои эмоции в слова, становится менее страшно. Больше под контролем. В первый раз после той игры он правда чувствует, что всё будет хорошо. Как-то. Что бы ни произошло. Он протягивает руку и пропускает короткие волосы Алекса через пальцы. Голубой вымывается, и теперь он больше выглядит как бледно-зелёный. Они переглядываются, и Зак пододвигается, заключая Алекса в объятия. — Расскажи мне про Дэвис, — говорит Зак, как только Алекс комфортно устраивается у него на груди. — Мы будем соседями по комнате. Это скорее всего будет дерьмовая комната, но нам будет все равно, потому что мы пододвинем кровати друг к другу и будем просыпаться каждое утро вместе, — шепчет Алекс, — Мы заведём новые знакомства, но также будем проводить много времени вместе, только мы вдвоём. И мы будем поддерживать связь с Джесс, Джастином, Клеем и Хлоей. Ты будешь злиться на меня за то, что я все время буду разбрасывать повсюду свои вещи, а я буду злиться за то, что ты будешь съедать все хлопья, но все будет хорошо, потому что это будут наши вещи и наши хлопья. Зак закрывает глаза. Алекс продолжает говорить. Они оба улыбаются.