Иосиф Бродский — Дидона и Эней И море обернулось морем слез. Но, как известно, именно в минуту отчаянья и начинает дуть попутный ветер.
Гнев
Не отпустило. Как бы Егор не утверждал обратное, у него действительно не было убедительных аргументов в свою пользу, и пока его брат с любовником пытались в гражданском суде отвоевать у свихнувшейся бабки детей, Егор шел на сделку с собственной совестью, вел продолжительные дебаты с демонами и, конечно же, проигрывал в этих унылых разборках, не до конца осознавая, что пропал, запутавшись в паутине, неумело сплетенной маленьким, но смертоносным паучком. — Марина, я собираюсь совершить одну глупость, — произнес он за ужином на следующий день после своего гнусного надругательства, учиненного над невинным созданием. — Какую, милый? — женщина отложила в сторону планшет, приготовившись слушать. — Пообещай, что поддержишь меня, что бы это ни было, — продолжил он нагнетать, сверля ее взглядом. Марина была для него на самом деле идеальным вариантом, и он не хотел ее терять. Но и отказаться от Юки тоже не мог. Просто не мог физически. — Я согласилась быть с тобой не для того, чтобы сбежать, когда станет трудно, — она подперла голову рукой и мягко улыбнулась. — Это что-то связанное с бизнесом? — Возможно, — уклончиво пробормотал он, поднимаясь на ноги. — Я кое-куда съезжу, а потом… потом все будет понятно. Ты доверяешь мне? Марина протянула руку и погладила его запястье пальцами. Кивнула. Этого было достаточно, и Егор, получив зеленый свет, с чистой душой пошел собираться. Он не торопился, чувствуя себя хищником, затащившим в свое логово маленького ягненка. Поиграется сколько ему вздумается и сожрет. Конечно же, это было ложью, но до чего же сладкой! Вся эта неспешность лишь оттягивала момент, когда в искаженный разум снова запустит свои щупальца проклятое чувство горькой вины, а ведь Егор уже чувствовал, как запоздалое раскаяние медленно крепнет, но не угрызений совести он боялся, нет. Он боялся своей темной стороны, которая выползала из пыльных уголков души в те моменты, когда его что-то сильно тревожило, и пробуждало самую настоящую слепую агрессию, как защитную реакцию на внешние раздражители. Но сейчас…. Сейчас в душе царила гармония. Решив в этот раз отказаться от опостылевших костюмов, он натянул черные джинсы и футболку, накинул кожаную куртку и, подхватив ключи от машины, вышел из квартиры. Он не мог бы сказать, что все понял и принял, но рассудил, что лучше заберет пацана себе и уже потом решит, как ему поступить, чем будет мучиться от бессонницы и, как бы это не было сложно признать, от разлуки. Так будет безопаснее и для самого Юки, и для окружающих. Ему хотелось бы растянуть дорогу до клуба, но от нетерпения он вжал педаль газа и совсем скоро был уже на месте. Герр Шульц сидел в своем излюбленном кресле и смотрел на сцену, где как раз выступала какая-то сексапильная афроамериканка с гитарой, интимным шепотом поющая о дороге в пустоту. — Добрый вечер, герр Шульц, — вежливо поздоровался Егор. — Позвольте, я присяду. — А, господин Мильто! — сверкнул глазами немец и махнул рукой. — Конечно, присаживайтесь. Ну, проспались? Повторяю, я не потерплю такого поведения, и если Вы еще раз позволите себе подобную выходку, я… — Я понял, прошу прощения, этого не повторится, — обронил Егор и заказал у подскочившей официантки джин. — Я по поводу Юки. — Юки? — в голосе старика появились звенящие нотки угрозы и предвкушения. — Вы имеете в виду Юкахэйнена? Того самого, которого я нашел рыдающим в Вашей комнате в одиночестве? Егор прикусил язык, чтобы не ответить что-то острое, скрывая за язвительностью непонятную ему самому вину за содеянное. — Да, я могу с ним поговорить? — Нет, боюсь, это невозможно! — жестко ответил немец, отворачиваясь к сцене, будто ставя точку в разговоре. Однако сам же и продолжил: — Он признался мне, что солгал, что он на самом деле тот, кого мы искали. Химик. И мадам де Золэ забрала его с собой. — Что?.. Егор вскочил так резко, что задел официантку, которая на подносе принесла ему его заказ. Джин пролился ей на передник, стакан упал на пол и разбился. — Какого черта?.. — не замечая учиненный им бардак, зашипел он, нависая над равнодушным немцем. — Куда они уехали? Но герр Шульц и не думал робеть, только насмешливо хмыкнул и указал на кресло, приказывая сесть. Егор подчинился, прекрасно понимая, что он сейчас не в том положении, чтобы качать права. Но мысли с такой скоростью вращались в голове, подкидывая то один вариант развития событий, то другой, что неожиданные выводы даже для самого Егора стали открытием. — Я не спрашивал у мадам, куда они отправляются, но полагаю, что если наш пленительный цветочек действительно тот человек, от которого сперва открестился, а теперь за которого снова себя выдает, то куда-то в Латинскую Америку. Насколько мне известно, раньше у Шарля де Золэ именно там была лаборатория. Хотя… теперь, после смерти мсьё, мадам могла отправиться покорять новые рынки сбыта, дабы возродить бизнес, созданный ее мужем. — Предложение еще в силе? — низким, рокочущим, совсем не своим басом прорычал Егор, чувствуя, как в душе начинает клубиться та самая нехорошая тьма, которую он много лет тщательно скрывал от окружающих, примеряя на себя или маску ученого, или маску примерного семьянина, или маску бизнесмена. Любую, лишь бы она надежно скрывала дьявольский блеск в глазах и пробивающиеся рога. Теперь же эта тьма вступала в сговор с инстинктами хищника, у которого из-под носа увели добычу. Нет. Не добычу. Самку. Герр Шульц нацепил на лицо шутовскую ухмылку, определенно знающий гораздо больше, чем того хотелось бы, выпучил блеклые старческие глаза и веско обронил: — Неужели мальчик так хорошо сосет, что Вы готовы ради его рта кинуться в омут к самим чертям, господин Мильто? Егор не разозлился на эти жестокие слова, прекрасно понимая, что подобные шпильки лучше пропускать мимо ушей и не реагировать на них, как полоумный бык на красную тряпку. Но невольно вспомнилось упоминание об истерике Юки, и это почему-то очень ощутимо задело. Значит, он все-таки сильно расстроил мальчика. Ну еще бы! Он, блять, поимел его в рот, а после всего еще и ударил, по сути, ни за что. Хотя, конечно, Егор своими действиями пытался спасти не только себя, но и Юки, ведь если он все же поддастся соблазну и заберет мальчишку себе, то… то вряд ли сможет удержаться от большего. — Он что-то сказал Вам? — Лепетал на финском, размазывая слезы по лицу. Он ведь даже Вашего имени не знает, а Вы с ним так… — Не пытайтесь давить на жалость, герр Шульц, — оборвал его на полуслове Егор, не желая выслушивать слезовыжимающие истории про опороченных ангелов. Нужно было решать проблемы, а не жалеть о том, чего уже не исправишь. И все-таки, нет, херня, в конце концов, это всего лишь минет. Да, немного грубоватый и явно насильственный, но вряд ли очень болезненный для Юки. Если бы его продали на аукционе, как обычную давалку, никто бы не стал церемониться — скрутили, ткнули носом в подушку и выебали, наслаждаясь воплями и подвываниями. — Так что, Ваше предложение в силе? Мадам согласится на встречу со мной? Старик задумался, время от времени бросая испытующие взгляды на Егора, который всеми силами старался сохранять невозмутимость. — После того, как Вы едва ли не ударили ее, я не могу дать гарантии, но позвоню Вам, если Вы пообещаете увеличить свою долю в спонсорской программе на пять процентов. — По рукам, но только если она согласится, — кивнул Егор, даже не задумываясь, насколько значительна эта сумма. Он вообще не слышал цифру, он даже не был уверен в правильности своего решения, чувствуя себя придурком, который на самом деле не знает, что творит, как самоубийца в пьяном угаре раскидывающий последние деньги и дающий обещания, которые наверняка не планировал исполнять. Но все складывалось так, будто иначе и быть не могло. Вообще-то нырнуть в наркобизнес — идея не такая уж и плохая, а учитывая то, что во главе теперь какая-то баба, не смыслящая ничего в химии и логистике, а не ее опытный в этом деле муженек, можно было бы подмять под себя неплохой кусок и раскрутиться. Или сделать то, что так давно планировал. А если ко всему прочему он получит в подарок кудрявое бесправное существо…***
Он ждал звонка трое суток, не находил себе места, а на все расспросы Марины отвечал, что ждет решения. Спал отвратительно, проваливаясь в дремоту только выпившим, а на утро, даже не успев открыть глаза, думал о том, где его мальчик сейчас и как он себя чувствует. Он не мог это контролировать, как не мог контролировать порой вспыхивающую в душе агрессию, и новые, незнакомые чувства пугали и злили его. Какого-то черта все то, что, как он думал, сдохло в нем еще в детстве, на самом деле всего лишь впало в продолжительную кому, вдруг очнулось и решило наверстать упущенное, отыгрываясь за все годы бездействия. Герр Шульц позвонил на третьи сутки поздно вечером, когда Егор был уже порядком захмелевший и расслабленный, пересматривал излюбленный фильм «Человек кусает собаку» и готовился уснуть прямо в процессе. Впрочем, вуаль дремоты слетела с него, едва он услышал в трубке сухой, раздраженный голос немца. — Такси будет ждать Вас через час у подъезда. Берите с собой минимум вещей и лучше оставьте дома телефон и любые другие записывающие устройства. Егор поспешно нажал на кнопку, выключая телек, и вытянул наушник из уха засыпающей под аудиокнигу невесты. — Марина, я уезжаю. Не знаю, как скоро вернусь. Егор спрыгнул с кровати и принялся вытаскивать из шкафа дорожную сумку и необходимый набор вещей. — Если будут спрашивать, ты ничего не знаешь! — добавил он, небрежно скидывая шмотки на кровать. — Я и так ничего не знаю, — аккуратно складывая одежду в сумку, беззлобно проворчала женщина. — Это касается бизнеса? Вообще-то подленькие черти шептали, что в первую очередь дело касается не бизнеса, а Юки, но признаться в этом — значит растоптать грязными ботинками собственную гордость, и поэтому Егор просто кивнул, решив, что соврать — лучший вариант, ведь он сам еще до конца не разобрался в своих неправильных чувствах, барахтаясь в киселе из непонимания и смутного осознания неизбежного. — Еще позвони моему боссу и скажи, что я беру отпуск и временно буду отсутствовать, он поймет. Еще передай брату, если он будет звонить, что я выйду на связь, как только освобожусь, — он старался говорить спокойно и уверенно, но на самом деле не мог гарантировать, что вообще вернется живым. Хотя, это Шарль де Золэ решал проблемы старым как мир способом, а вот насколько дипломатично будет вести бизнес мадам… Такси медленно ползло по ночному городу к аэропорту, а молодой молчаливый водитель, кажется, даже не догадывался, кого и куда везет, но так оно и лучше. Зачем привлекать внимание дорогущими черными тачками, пафосными водилами в костюмах и черных солнцезащитных очках? Егор давно заметил, что времена итальянской мафии и гангстеров остались позади, и теперь мафиозные кланы предпочитали не привлекать к себе внимания, прокручивая миллионные сделки без шума и пыли, убирая конкурентов вполне законными способами и при всем этом прикрываясь благотворительностью и порой даже крайней набожностью. На парковке у аэропорта машину уже ждала довольно симпатичная девушка в строгом сером платье, однако с таким каменным выражением лица, что Егор сразу же откинул даже потенциальную возможность закрутить «служебный» роман. — Господин Мильто, — она протянула руку для приветствия, но сама не представилась. — Мне приказано провести Вас к частному самолету мадам де Золэ, — сообщила девушка, направляясь в сторону дверей, — должна Вас предупредить, что нам придется Вас обыскать дабы исключить наличие устройств, способных записывать или определять местоположение… Сдержанный тон, осанка, походка, все говорило о военной выправке, но Егор не особо задумывался над этим, чувствуя себя немного пьяным и немного уставшим. Очень хотелось вырубиться и поспать, чтобы завтра быть в норме, поэтому он покорно отдал свою сумку на контроль, без разговоров поднялся по трапу частного самолета, сел, куда ему указали, слушая бесконечное жужжание над ухом, кивая, когда это было нужно, отвечал на поставленные вопросы. Ночь за окном толкала к размышлениям, и Егор вдруг вспомнил, как герр Шульц говорил о том, что у мадам не осталось больше никаких активов, кроме квартиры в Париже. Но самолет и его обслуживание явно стоят не дешево, тогда… Зачем было врать? Сопровождающая его девушка наконец-то заткнулась, и Егор смог откинуться на сиденье, прикрывая веки. Он даже задремал и, кажется, видел сон, но потом его будто что-то ударило в живот, и тревога запульсировала в висках, заставляя распахнуть глаза и схватиться за голову, пытаясь унять вспыхнувшую боль. — Кофе? — участливо поинтересовалась бортпроводница и тут же унеслась выполнять поручение. Егор глубоко вздохнул и вытер вспотевшие ладони о джинсы, всматриваясь в окрашенное утренней зорькой безоблачное небо. Посмотрел вниз и едва ли не ахнул, восхищенный красотой. Под крылом самолета простиралась пустыня. Какая именно пустыня он знать не мог, но она определенно была восхитительно красива. Значит, если они летят не над океаном, да еще и не останавливались на дозаправку, то мадам разместилась не в Латинской Америке, а, наверное, где-то в Африке. — Прошу, Ваш кофе, — белозубо улыбнулась бортпроводница, поставив на столик перед Егором крохотную белую чашку. Вообще-то кофе Егор не любил, а заказал скорее потому, что не придумал ничего другого. Сердце все еще выпрыгивало из груди, дыхание было прерывистое и тяжелое, но красота за окном успокаивала, а мысль, что совсем скоро они или приземлятся в пункте назначения, или же остановятся, чтобы заправиться, только способствовали этому. Но рука все равно дрогнула, и кофе пролился в блюдце, впитываясь в салфетку некрасивой коричневой кляксой. — Черт, — хмуро выругался он, глядя на свои дрожащие пальцы. Что ж за дерьмо-то такое… — Доброе утро, господин Мильто… — сонно пробормотала девушка, снимая маску для сна. Сейчас, еще пребывая в плену дремы, она не казалась бездушной куклой. — Мы должны приземлиться через полчаса. Егор ничего не ответил, заставляя себя цедить горький эспрессо да пялиться в окно на проплывающие бескрайние просторы. Вскоре в золотистом песке начали появляться вкрапления одиноких деревьев и кустарников, а потом и вовсе пустыня наполнилась островками, заросшими грязно-зелеными растениями. А потом… потом показался лазурный океан. — Вы встретитесь с мадам ближе к вечеру, — произнесла девушка, когда самолет наконец-то приземлился. — До того Вы можете поселиться в бунгало, принять душ, сходить на пляж… — Я могу ходить, где захочу? — решил уточнить Егор. — Туда, куда Вам пока что нельзя, Вас и не пустят, — мягко улыбнулась девушка, ступая на трап. Егор, разбалованный климат-контролем в самолете, едва сошел на прожаренный солнцем бетон, тут же пожалел, что надел черные джинсы и черную футболку. Да, в сумке была летняя одежда, но в данный момент хотелось просто снять с себя всё и нырнуть в прохладу океана или хотя бы бассейна. Они, подхватив сумки, направились прочь от взлетно-посадочной полосы под сень разлапистых пальм и странных кустов, усеянных яркими, крупными цветами. За увитым экзотическими вьющимися растениями забором располагался тенистый парк с гамаками и фонтанчиками, а за ним — крохотные одинаковые домики, будто это какой-то тропический курорт, а не нарколаборатория. — Шарль де Золе считал, что деньги — лишь бумажки и ничего не значат, если их не тратить, поэтому когда-то давно он построил этот райский уголок для приближенных, — заметив восхищение на его лице, сообщила девушка, подставляя лицо палящему солнцу. — Океан в трех минутах ходьбы, пустыня — в часе езды, а еще есть бассейн и круглосуточный бар. Все бесплатно, деньги здесь не в ходу. Они прошли по узкой дорожке, вымощенной круглыми, булыжниками прямо к бассейну с кристально чистой водой и, обойдя кругом, направились прямиком к бунгало. — Ваш под номером шестнадцать, — она вынула ключ из замка и торжественно вручила ему. — Я буду в номере по соседству, в пятнадцатом. Обращайтесь в любое время. Егор кивнул, гипнотизируя взглядом белую дверь. — А… простите, как Ваше имя? Девушка склонила голову к плечу и мягко улыбнулась. — Настоящие имена нам позволено не использовать, поэтому можете звать меня Ханна. — Хорошо, Ханна, спасибо. Егор сжал ключ в кулаке и толкнул незапертую дверь, поспешно скрываясь в прохладе бунгало, лишь бы не задать главный вопрос — где он может найти Юкахэйнена Халла. Нет, нет, нет, если он будет показывать чрезмерную заинтересованность в мальчишке, мадам де Золэ это может не понравиться. Лучше попытаться выкинуть его из головы и подумать о работе, а еще насладиться курортом, искупаться в бассейне, отдохнуть от опостылевшего Брюсселя с его суетливым ритмом жизни, да и, чего уж тут скрывать, от Марины. А Юки — это просто приятный бонус. Бонус и больше ничего. Первым делом Егор принял душ и переоделся в легкие белые штаны и футболку. В баре нашлось немного крепкого алкоголя, омерзительного на вкус, воняющего то ли печеным яблоком, то ли жженой карамелью, но зато крепкого и не приторного, и, подхватив бутылку, Егор нацепил на голову кепку и вышел из бунгало, планируя прогуляться к океану пока было время. Купаться не хотелось, хотя раньше идея окунуться в прохладную с утра воду казалась весьма соблазнительной. Обойдя бассейн, он прошел мимо одинаковых домиков и направился к воротам, туда, где сквозь стволы пальм проблескивала водная гладь. Солнце отражалось от раскаленного белого песка, от чего приходилось постоянно щуриться, но солнцезащитные очки он оставил в номере, а козырек кепки не спасал совершенно. Волн не было, а потому океан выглядел как-то неестественно, будто нарисованный. Горизонт размыт, так что не понятно, где заканчивается океан и начинается небо. В душе царил покой, и даже серые глаза, преследующие его целую неделю, куда-то исчезли, так что впервые за все это время Егор смог вдохнуть прокаленный воздух полной грудью, радуясь, что все обернулось именно так, что у него все-таки появилась возможность вести дела с наркобароном, и, пусть он сильно рисковал, но ведь что ему терять? Детей у него не было, жены пока что тоже, родители давно мертвы, а брат в другой стране и давно в нем не нуждается. Жизнь?.. Жизнь порой казалась пресной кашицей, которую ешь только потому что полезно, а не потому что нравится. Но тогда какой смысл в продлении этого скучного представления, лишенного всякой цели? Алкоголь спасал, да. Вообще-то Егор ненавидел пьяных. Ну, тех, кто валяется под скамейками в драной одежде, или например избивает жену и детей, прыгает в сугроб с третьего этажа, а к сорока годам напоминает то ли гниющий труп, то ли эхо концлагерей. Но в разумных пределах алкоголь — это то, что добавляет вкус той самой пресной кашке под названием быт. Постояв с минуту и полюбовавшись бликами на океаническом зеркале, Егор резко развернулся и направился обратно, планируя дождаться встречи с мадам в бунгало, размышляя о планах на будущее и, конечно же, пытаясь дать себе ответ на вопрос, какую выгоду он хочет получить от сотрудничества с новой главой наркокартеля. Уже возле самых ворот он вдруг снова ощутил что-то, заставившее его сердце забиться чаще, и, чем ближе он подходил к бассейну, тем ощутимее были перемены. Втянув воздух носом, принюхиваясь, будто животное, Егор уловил запах сигарет, доносившийся из домика под номером шесть. Вообще-то можно было пройти мимо, мало ли кто там курит, но Егор остановился, как вкопанный, глядя на распахнутое окно и белую штору, которую надувал подобно парусу знойный ветер. Всего на мгновение ему показалось, что он заметил знакомый силуэт, но то была лишь мелькнувшая тень, фантом, скользящий из одного конца комнаты в другой, окутанный плотным сигаретным дымком. Нужно было валить к себе, но сердце стучало так быстро, что каждым новым ударом выбивало здравые мысли из головы, как в далеком детстве отец выбивал пыль из ковра, предварительно изваляв тот в свежевыпавшем январском снегу. Егор, постояв еще с минуту, наконец-то толкнул дверь, без стука, в своей обычной манере входя в помещение с барским видом, будто он здесь хозяин, он здесь власть. Однако не прогадал, и сокровище, проживающее в этом бунгало, действительно принадлежало ему целиком и полностью. Юки не заметил его. Он курил, стоя вполоборота, и смотрел телевизор. Обнаженный до пояса, в белых пляжных шортах, с мокрыми кудрями, лежащими на плечах, будто мальчик только-только вышел из душа. За те драгоценные несколько секунд, что Егор оставался незамеченным, он успел насладиться поистине божественной фигуркой своего помешательства, забыв даже про ненависть к себе за любование мужским телом. Он пытался запомнить каждый изгиб, каждый мускул, каждую родинку, чтобы потом возродить это все в памяти, впечатав навсегда в себя образ. Огладив взглядом узкую талию, поднялся вверх по линии позвоночника к более широким и рельефным, чем у женщин, плечам, а потом, устав таиться, не скрываясь более, громко хлопнул дверью, от чего Юки вздрогнул всем телом, обернулся и вдруг шарахнулся от неожиданности в сторону, не сдержав испуганного вскрика. На секунду Егору показалось, что мальчишка действительно испугался его, таким бледным было его лицо и столько ужаса плескалось в серых глазах. Он даже успел почувствовать огорчение и разочарование, что Юки оказался таким слабаком, которого способен зашугать пусть не совсем добровольный, но всего лишь минет. — Вы? — вскинув подбородок, протянул парень и скрестил руки на груди, застыв позе оскорбленного достоинства. Из его взгляда пропал страх, сменяясь безразмерным сокрушительным презрением. И Егор со звонкой радостью в голосе произнес, шагая вперед: — Ожидал увидеть кого-то еще?.. Он оставил полупустую бутылку пойла на столике и хотел бы добавить еще что-то, но бессознательно оценивающим взглядом мазнул по голому торсу мальчика, отмечая темные бусинки сосков, острые ключицы, едва виднеющиеся кубики пресса, дорожку золотистых волос сбегающую вниз к сокрытому и сокровенному, проглядывающиеся тазобедренные косточки, а потом обрушился к ногам, зацепился за… стертые колени. Юки, должно быть, каким-то кусочком своей души понимая, что стал не просто «очередным лотом» для агрессивного типа, преследующего его, трахающего в рот, бьющего по лицу, густо покраснел и отвернулся, гордо задрав носик, мол, не твое дело, а Егор… Егор стал мрачным. Мрачным и угрожающим. В глубине его зрачков вспыхнули багровые огоньки, будто где-то на дне тлели угольки, предвещающие надвигающуюся бурю, и, как стихия не подвластна человеку, так и приступ ярости не подвластен Егору, который, может и хотел бы управлять бурлящей в крови энергией в такие моменты, чтобы не причинять боль другим людям, да только не мог. — Кто? — глубоким, рокочущим голосом спросил он, чувствуя, как под кожей вскипает кровь. Медленно до него доходило осознание, что его Юки больше не невинный мальчик, что его Юки теперь… Парень и рта раскрыть не успел, как его уже грубо схватили за волосы и прижали к стене. Для закрепления эффекта Егор еще и придушил ко всему прочему, лишая способности мыслить здраво и вообще отвечать. Испугавшись, что сейчас ему перекроют кислород, Юки вцепился пальцами в руку мужчины, и посмотрел вопросительным, полным укора взглядом Егор и сам удивился, насколько низким и зловещим показался его голос, когда он, с трудом сдерживая рычание, повторил: — Кто? — Не Ваше… дело. До Егора вдруг дошло, что это ведь мог быть сын мадам де Золэ, Франсуа или как там его зовут, но тогда… тогда все вполне законно, только вот даже этого он допустить не мог. Однако допустил. — Это Франсуа? По едва заметному взмаху пушистых ресниц, задрожавшим губам, резкому вздоху, он понял, что не ошибся. Сраный Франсуа! Малолетка, обошедшая его на повороте! А ведь сынку наркобарона едва ли исполнилось двадцать! — И как, хорошо ебет?! — сдыхая от бешеной ревности, прошипел Егор, вжимая Юки в стену с такой силой, что мальчишка поморщился и попытался вывернуться, уйти от захвата. — Он был первым? Сука, отвечай! Только теперь он заметил, что серые глаза парня покраснели то ли от слез, то ли от бессонной ночи, а лицо измученное, но он все равно прохрипел: — Да, и я рад, что это был он, потому что Франсуа хотя бы думал о моем удовольствии! Это было что-то столь ничтожно лживое, что даже не особо возмутило, а только раззадорило, пробуждая древние инстинкты, безжалостные и эгоистичные. — Думал? — растянул губы в издевательской ухмылке Егор. Неаккуратно, вырывая волоски, он выпутал пальцы из влажных после душа волос мальчика и скользнул по прогнувшемуся в попытке избежать прикосновений телу. Юки сжал губы и вскинул глаза к потолку, дав себе клятву не просить пощады, не умолять, дабы не доставлять насильнику еще больше удовольствия, и дернулся, то ли пытаясь ударить коленом в пах, то ли просто инстинктивно отстраняясь, но Егор лишь крепче сжал пальцы на тонкой шее, прощупывая бьющуюся венку, явно указывающую на страх и волнение, и прижался всем телом, придавливая к стене, наконец-то оказавшись к объекту своего вожделения так близко, что мог ощущать мятный запах шампуня и проклятый запах сигарет, за которые невыносимо захотелось надавать по рукам, чтобы не смел перебивать свой естественный аромат горьким, очерняющим дымом. Если бы Егор был чуть более трезвым или же чуть менее зависимым от этого человека, он бы наверняка спросил себя, насколько морально и правильно засовывать руку в штаны другого парня, пробираться по ложбинке между ягодиц прямо к измученной дырке и с чудовищным садизмом засовывать в нее на сухую сразу два пальца, но проблема была в том, что ни трезвым, ни свободным мужчина не был. Юки даже не заорал, Юки завопил срывающимся на подвывания голосом так, что Егор убрал руку с его задрожавшего горла и залепил ладонью раскрытый красный ротик, превращая крик в глухое мычание, и протолкнул пальцы в жаркую глубину, преодолевая сопротивление натянутых до предела мышц. Мальчишка зажмурился так сильно, что длинные черные ресницы почти скрылись между век, а брови свелись к переносице, но даже обреченное выражение на красивом лице не заставило Егора остановиться и прекратить гадкое надругательство. Он двигал рукой быстрее и быстрее, думая о том, что несколько часов назад грязный член Франсуа навсегда лишал его мальчика девственности, а Егора — возможности сорвать цветок, и все его жестокие действия были всего-навсего жалкими отголосками настоящего желания, аперитивом к основному блюду. Когда он небрежно вытащил пальцы и отшвырнул от себя Юки, как какую-то ничего не значащую куклу, тот даже не вскрикнул, падая на ковер, едва успев выставить вперед руки, чтобы не пропахать носом пол. Егор рывком сдернул с несопротивляющегося, будто смирившегося мальчишки штаны и грубо перевернул на спину, почти лег сверху между разведенных ног, придавливая к полу, скрывая собой все, что могло бы сбить возбуждения. Под этим «всем» Егор подразумевал член и яйца парня, но, освобождая себя от одежды, он невольно задел вялый орган Юки и, вместо ожидаемого отвращения, почему-то ощутил резкий всплеск нового неистового интереса, однако решил оставить это на потом. Сплюнув на руку, он быстро смазал головку собственного члена и приставил к растянутой дырке. Он уже не думал башкой, не заботился о том, что решил трахнуть кого-то без резинки, не волновался, почему вдруг ранее сухая дырка стала влажной и скользкой, он просто толкался в глубину покорного тела и смотрел в глаза мальчика, который будто не верил, что все это происходит с ним. Слезы Юки высохли сами собой, и во взгляде на смену опустошенности пришло глубокое разочарование и горечь, будто он действительно ожидал большего, а не столь банального, избитого способа мести. — Не смотри на меня так, будто это ты меня трахаешь, — выжигающе тягучими и сильными толчками двигаясь внутри тела столь желанного мальчика, прошипел Егор, сжимая в кулаке кудрявые волосы. Он не чувствовал особого удовольствия. Пьяная дымка обволакивала мысли жирной пленкой, отчего он не мог осознать чудовищные масштабы преступления против собственной души, ведь он, как какое-то безмозглое животное, грубо насиловал того, кого был обязан защищать, ибо сам Господь вручил в его руки жизнь этого человека. А вот Юки, кажется, понимал все слишком хорошо и на вопрос лишь изогнул бровь почти презрительно, почти иронично, и отвернул лицо, впиваясь взглядом в экран телевизора, словно хотел посмотреть, что же там вещает телеведущая новостного канала, только морщился и кусал губу на каждом толчке, от которого он ездил спиной по ковру вперед-назад. Это было прицельное и очень точное оскорбление, и Егор мстительно дернул за прядь, ударяя мальчика глупой головой о пол. Тот зажмурился всего на мгновение, а потом упрямо сцепил зубы и вдруг будто очнулся. Зарычал, закричал, пытаясь вырваться, своим неловким отчаянным сопротивлением только сильнее заводя и так возбужденного до предела мужчину. Зафиксировав бедра, Егор толкнулся последний раз и кончил в дрожащее тело, откатился в сторону, отпихивая от себя активно трепыхающегося Юки, так и норовящего попасть кулаком ему в глаз, и резко сел. — Урод, — выдохнул мальчик, отползая от него подальше. — Если думаешь, что таким образом сможешь меня унизить, то ты глубоко ошибаешься! Мне вообще… вообще насрать на твои жалкие попытки… мне… Он бормотал и бормотал, а голос его то и дело срывался на истеричные всхлипывания, будто он вот-вот был готов зарыдать от боли и обиды, но храбрился, сдерживаясь. Егор опустил взгляд вниз, замечая бурые пятна на штанине своих так и не спущенных до конца брюк, и красные разводы на члене, пытаясь сообразить, откуда тут вообще взялась кровь, а потом дважды два сложилось, и он мгновенно протрезвел, понимая наконец-то, что порвал парня еще когда засунул в него пальцы, а потом членом дорвал… Юки надменно вздернул дрожащий подбородок и подтянул колени к груди, закрываясь, а в глазах — неконтролируемые слезы, но он мужественно пытался не кривить губы, всем своим видом демонстрируя, что не сломался. Егор был восхищен, поистине восхищен силой этого хрупкого на вид мальчика, а себя он в тот момент ненавидел до зубного скрежета и презирал за слабость и тупость. И при этом всем, как бы сильно он не жалел о содеянном, душа его ликовала, сытый черт, требовавший расправы над изменившим ему ангелом, удовлетворенно ковырял в зубах косточкой и нашептывал, что никогда не сможет отказаться от этого гордого существа, ведь однажды переступив грань дозволенного, пути назад уже не будет. Для Юки все было решено, пусть ни он сам, ни его мучитель еще не осознали, что отныне и навеки будут связаны общим жизненным путем, уготованным для них насмешливым, авантюрным Богом.***
Разговор с мадам не клеился не в последнюю очередь из-за того, что Егор настойчиво пытался протолкнуть свою позицию, а эта стратегия явно самый удачный выбор при переговорах с потенциальным работодателем. — Прошу прощения, мадам де Золэ, но я все же не могу понять, в чем будут заключаться мои обязанности. Герр Шульц говорил, что Вы заинтересованы во мне, как в ученом, но пока что я слабо представляю, как мои исследования в области мехатроники могут быть полезны Вам. — Поймите, господин Мильто, мне нужны Вы не как инженер, а скорее как… информатор. Насколько мне известно, — она щелкнула пальцами и служанка тут же наполнила два бокала каким-то сорокоградусным пойлом, — Вы разрабатывали и продавали оружие? Егор, успев отпить немного предложенного алкоголя, подавился, закашлялся, услышав это. — Мы тоже были Вашими клиентами, — мягко улыбнулась женщина, закуривая сигару. — Знаете, это бесчестно требовать от Вас сливать информацию, но поверьте, я буду очень щедра, вознаграждая Вас за проделанную работу, и при этом всем Вы не будете замешаны в поставках и прочем «грязном» бизнесе. — То есть участвовать в разработке оружия я не буду? — стараясь скрыть разочарование в голосе, протянул Егор, отворачивая лицо к морю. Ветер поднимал мелкие волны и гнал их к песчаному берегу, разбивая и оттаскивая обратно. По мелководью бегали маленькие темнокожие дети, кричащие что-то на своей тарабарщине, и так хотелось бы выйти из беседки, разуться и пройтись по песочку к воде, чтобы подумать о более важных, чем бизнес, вещах, которыми была забита похмельная голова. Например, как он всего несколько часов назад жестко поимел Юки, а потом ушел, не сказав и слова. Нет, об этом лучше не думать. Не потому, что вина сжирает, а потому, что в душе еще жива та раскаленная ярость, направленная на придурка Франсуа, сына мадам, позволившего опорочить его кудрявого ангела. Франсуа, а не он, первый увидел, какое личико у Юки, когда даришь ему новые ощущения. Франсуа, а не его, чертов фин запомнит на всю жизнь, как своего первого любовника. Франсуа, а не… — Вы слушаете меня вообще? — раздраженно вскричала мадам, и Егор медленно повернул к ней голову, ненавидя ее только за то, что она родила проклятого Франсуа. Центр приоритетов смещался, и теперь… да-а, теперь с этой семейкой у него были личные счеты. А потому, вежливо улыбнувшись, Егор, умело скрывая неприязнь, пояснил: — Прошу прощения, я просто обдумывал Ваше предложение. Знаете, я склонен согласиться на Ваши условия. Но не хотелось бы, чтобы между нами оставались какие-то недосказанности и старые обиды. То, что произошло в клубе герра Шульца… — он наклонился ниже, доверительно заглядывая в глаза женщины. — Я, наверное, выпил лишнего и не сразу понял, что происходит. Этот мальчик, как там его… — пощелкал пальцами, будто вспоминая имя, при этом делал максимально незаинтересованное лицо. — Юкахэйнен Халла, — подсказала мадам де Золэ. — Да, точно. Я так и не понял, что в нем такого особенного, — Егор состроил беззащитную гримасу, мол, видите, какой дурак, совсем не разбираюсь в ваших сложных делах. — Поймите, я в попечительском совете, и мне очень интересно, почему же все-таки… Мадам выдохнула облачко густого дыма и насмешливо хмыкнула, будто и правда клюнула. — Он химик. Разрабатывал некоторые виды синтетических наркотиков на Родине вместе с отцом и продавал китайцам. Мы решили, что нам выгодно иметь такого «повара», вот и… Не поймите меня неправильно, господин Мильто, мы не организовывали эти торги, просто узнали вдруг, что герр Шульц добыл уникальный экспонат, и срочно приехали в Брюссель. Никаких предварительных договоренностей не было. Егор с очень важным видом кивнул, будто соглашаясь, а потом нахмурился, отпил немного от своего стакана и продолжил допытывать, занимая главенствующую позицию в диалоге: — Меня больше волнует, что этот лот оказался особым, то есть, не добровольным. Мадам вскинула точёную бровь и усмехнулась. — А все остальные добровольные? — Мы стараемся следить за этим. Работорговля, конечно же, в наше время процветает с еще большим размахом, чем в прежние века, но к чему ставить под угрозу всё, связываясь со столь неблагодарным делом, когда в мире столько людей, желающих продать себя на «рынке труда». — Юкахэйнен продавать себя не хотел, как мне сообщил герр Шульц, — неопределенно обронила мадам де Золэ. — Но мы не могли оставить конкурентам столь талантливого мальчика. Впрочем, мы и не собираемся никому его «передаривать». Внутри у Егора все похолодело, когда она с поистине дьявольским цинизмом в голосе небрежно кинула: — Немец подкинул мне прекрасную идею, куда можно деть бесправного человека, из которого выжали все полезное, что он может дать. — Что Вы имеете в виду? — настороженно переспросил Егор, догадываясь, какую именно идею подкинул Шульц. — Знаете, мой муж был очень мудрым человеком, — мадам закинула ногу на ногу и невинно улыбнулась. — Он всегда говорил, что если при производстве вина выжимать из жмыха слишком много, то в итоге образуется ненужный, лишний осадок. Он имел в виду, что устранять актив надо еще до того, как КПД приблизится к нулю. Понимаете? Да, Егор понимал. Слишком хорошо понимал, потому что был знаком с Шарлем де Золэ лично и, конечно же, был наслышан о его жестоких способах вести бизнес. Он никогда не списывал «актив», он просто уничтожал его. — Ну, тогда, мы можем утверждать, что пришли к единому мнению? — вынужденно улыбаясь, поинтересовался он и залпом допил непонятный то ли виски, то ли кальвадос из своего стакана. — Разумеется, — мадам протянула руку, и Егор с удовольствием пожал ее. — Вы можете пару дней отдохнуть, искупаться в океане, погулять по пустыне, если есть желание, возьмите один из внедорожников в автопарке и покатайтесь по барханам, — царственно произнесла женщина, нацепив солнцезащитные очки. — А потом начнем работать. Кивнув, Егор взглянул на океан, прослеживая взглядом полет какой-то крупной птицы над самой водной гладью, купающейся в лучах багрового закатного солнца, и пошел прочь, стараясь не шататься от выпитого за день алкоголя и груза осознания всей дерьмовости сложившейся ситуации. Он прошел мимо домика под номером шесть, закрытого на все двери-окна-шторы, и зашел в свое бунгало, упал на диван, обдумывая, что же теперь ему делать, как быть. Мальчика убьют. Точно убьют. Выжмут из него все полезное, а потом просто разберут на «запчасти». Очень выгодно, учитывая то, сколько стоят человеческие органы. Теперь понятно, куда девались партнеры Шарля де Золэ. Они менялись так часто, что СМИ только и успевали готовить сюжеты про «очередного скоропостижно скончавшегося ученого». А от Егора, значит, им нужна информация и контакты тех, кто желал бы приобрести оружие, которое разрабатывать будет кто-то левый? Или же он не так понял, и от него требовалось найти тех, кто потенциально мог быть заинтересован в покупке партии наркотиков? Не нужно было пить! Теперь он не может собрать гусей и сообразить на что вообще подписался. Но, как бы то ни было, Юки нужно было спасать и причем срочно. Разлепив глаза, Егор не сразу понял, почему так темно. Солнце давно скрылось, утонув в океане, но помещение все еще было наполнено дневным жаром, а знойный ветерок то и дело задувал в окно, от чего невесомая белая штора трепетала, подобно одеяниям призрака. Круглая луна была такой яркой, что Егор даже зажмурился, глядя в ее бледный лик. Часы на столике показывали половину одиннадцатого, но разве позднее время было причиной откладывать разговор с Юки? Ступая по не успевшим остыть уличным плитам, Егор зашагал в сторону его домика и без стука вошел внутрь, не задерживаясь на пороге в раздумьях. Голова была тяжелая от пьяных безумных мыслей, но он все равно знал, что должен обсудить важные вещи с мальчиком, предупредить его, разработать план, в конце-то концов, объединиться для достижения цели. Какой именно цели он пока не знал, но был уверен, что они придумают. Юки не спал. Сидел в кресле, поджав под себя ноги, курил и читал какую-то книгу, но когда Егор вошел, он даже не вздрогнул от неожиданности, будто знал, что странный мужчина обязательно явится к нему без приглашения. Вскинул на него глаза и медленно затушил сигарету в пепельнице, полной окурков, а потом захлопнул книгу, не оставляя закладки, и швырнул ее на кровать. — Я пришел поговорить с тобой о… что ты делаешь? — удивленно пробормотал Егор, наблюдая, как пуговица за пуговицей Юки расстегивает свою рубашку, неотрывно глядя ему в глаза с каким-то жестоким огоньком на дне чернеющих зрачков. — Как что? — ядовито прошипел мальчик, расстегивая последнюю, но не спеша стягивать с себя рубашку. — Раздеваюсь. Ты же для этого сюда явился? Снова поиметь меня. Вот он я, вперед! Он развел руки в стороны и замер, а во взгляде его сквозила такая ненависть, что Егор даже отшатнулся, но мысленно ликовал, радуясь, что Юки не из тех, кто забьется в угол и будет дрожать, как побитая собака, а из тех, кто направит свои эмоции в другое, смертоносное русло. — Я не за этим, — пробурчал мужчина, закрывая дверь на засов. Очень хотелось подойти к рассерженному мальчику поближе, коснуться мягких кудряшек, огладить пальцами искусанные губы, а потом, возможно, спросить какую книгу он читает, и надавать по морде за то, что курит, но не сделал ничего из вышеперечисленного. Наоборот, обогнув парня по широкой дуге, направился на кухню, потому что слишком уж яркие воспоминания были связаны со спальней. Фыркнув, Юки последовал за ним. — Тогда что ты здесь забыл? — спросил он, останавливаясь в дверях. — Какого черта вообще происходит? — О чем ты? — наливая стакан воды из фильтра, поинтересовался мужчина, стараясь не смотреть на оголенный торс мальчика, посеребренный лунным светом. — О том, что я помешался? Юки упрямо поджал губы и отвернул лицо. Помолчал какое-то время, а потом вдруг будто сник, опустил плечи и растеряно посмотрел в глаза Егора, сказав нечто совершенно нереалистичное. — Ты тоже это чувствуешь? — Что «это»? — Притяжение, — он зарылся пальцами в свои волосы и прикрыл веки. — После всего, что ты сделал со мной, я все равно… не знаю, будто ощущаю тебя. Приплыли. Егор хрипло, пьяно рассмеялся, но вдруг оборвал смех, и лицо его стало суровым, будто он только сейчас понял, что мальчик не шутит. — Тоже? Ты… — Я пытаюсь заставить себя ненавидеть тебя, — признался Юки разбито, но в голосе его послышался вызов. — Но не могу. Говорю себе, что ты ублюдок, а потом… Он замолчал, прикусил губу и вдруг жестоко улыбнулся. Вздрогнул всем телом, расправил плечи, сбрасывая с себя оцепенение, и очень неумело перевел тему. — Знаешь что? Я налью нам немного бренди, — торопливо выпалил он с воодушевлением. — Тебе не стоит пить, — холодно заметил Егор, но Юки только отмахнулся. — Я взрослый мальчик, если ты не заметил. И упорхнул обратно в спальню, к мини-бару. Все это было странно. Такие резкие перемены в настроении, зловещая улыбка, будто не было того омерзительного надругательства, а еще эта взаимная мистическая связь… — Вот, — парень поставил на стол два стакана и взобрался на высокий барный стул, героически стараясь не морщиться от боли. — Так о чем ты хотел поговорить? Егор взял свой стакан, поболтал янтарный бренди в нем, гоняя по стеклянным стенкам. Вообще-то он не хотел пить, и так чувствуя себя недостаточно протрезвевшим, но сейчас это показалось неплохим вариантом. — Ты знаешь, какие планы у мадам на тебя? — поинтересовался он, рассматривая Юки, отмечая, что тот наконец-то побрился и теперь казался еще более юным и невинным. Просто красавчик, если быть честным. Томные серые глаза, опушенные густыми ресницами, светлые брови с ироничным изломом, прямой тонкий нос, чуть вздернутый кверху, ямочки на щеках, мягкая линия скул, острый подбородок… и все это в обрамлении очаровательных кудряшек. Мальчик взял в руку свой стакан и поднес к розовым чувственным губам, опаляя горячим дыханием мгновенно запотевшие стенки. — Я сварю им пару видов синтетической отравы, а потом меня вернут домой… Егор только хмыкнул и поднес свой стакан ближе, вдыхая пряный аромат. — Ага, вернут… в разных пакетах. Мальчик напрягся, взгляд стал прицельным и колючим. — Что ты имеешь в виду? — А то, что наркобароны и уж тем более наркобаронессы никогда не оставляют своих «поваров» в живых. Я давно их знаю, поверь мне. — И зачем ты мне это говоришь? Ты работаешь на них. Егор насмешливо усмехнулся. — …информаторов они тоже в живых не оставляют, Юки. Я здесь, чтобы не дать им убить тебя. Зачем еще я полез в это гнилое дело?.. Он наконец-то коснулся губами края стакана, планируя сделать глоток, но мальчик вдруг махнул ладонью и одним резким движением выбил его из рук. Стакан ударился о край мраморной столешницы и разлетелся на осколки, разбрызгивая бренди по полу и белым стенам. Егор застыл, глядя в глаза невозмутимому парню, что, как сидел на месте, потягивая свой напиток, так и продолжил сидеть, будто ничего не произошло. — Что это было? — вкрадчиво поинтересовался мужчина, сжимая пальцы, которыми только секунду назад держал стакан, в кулак. — А что это было? — равнодушно отозвался Юки, отводя взгляд. — Ты… ты хотел меня отравить, — прошипел Егор, глядя на осколки стекла и лужицу смертоносного пойла. — Но не отравил же, — дернул плечом мальчик, но его проклятая отмороженность выбесила, вытаскивая из черной души мужчины запертый в чулане гнев. Егор одним плавным движением схватил Юки за ворот рубашки и сдернул со стула, протаскивая по столу, отбрасывая в сторону и второй стакан, а потом безжалостно швырнул на пол, не заботясь о том, что он мог разбить голову о твердую плитку. Парень охнул, но резко откатился к двери, кинулся прочь из кухни, но все равно попал в руки жестокого хищника, завозился, без единого звука отбиваясь, выпутываясь из крепкой хватки, но Егор был расчетлив и силен, не оставляя мальчику ни единого шанса. Он и сам не знал, что хочет сделать с ним, зачем ему вообще сейчас нужно доставать Юки, делать ему больно, ведь тот сам принял решение не убивать, а значит, был согласен на помощь и сотрудничество, но все естество захватило желание проучить. И это иррациональное, неправильное, с какой стороны не посмотри, желание было столь непреодолимым, что даже пугало. Егор толкнул мальчика на постель, облизывая взглядом оголенный живот и грудь, осознав вдруг, что заведен до тупого, звериного предела. Нет. Нет-нет-нет, Юки достаточно сегодня пережил, чтобы снова принуждать его к сексу, но вот по морде для профилактики съездить не помешает. Замахнувшись, он отвесил звонкую отрезвляющую пощечину и наклонился ниже, заглядывая в пылающие яростью и болью глаза. — Так значит, ты мне врал про связь? — шикнул он, пальцами касаясь едва прослеживающихся кубиков пресса, наслаждаясь шелковистостью кожи. — Ничего я не врал! — зарычал в ответ Юки, напрягая живот, будто желал уйти от прикосновений. — Не знаю я, почему мы с тобой связаны, не знаю! Отпусти, свали! Он снова забился, и Егор уже привычно придушил его, заставляя запрокинуть голову. Бьющаяся венка на шее манила, и он прижал к ней пальцы, прощупывая пульс. Его мальчик боялся. Кривил губы в усмешке, щурился неодобрительно, отбивался, сопротивляясь, но все равно боялся его. Не удивительно, после всего, что он натворил. — Тш-ш, — прошептал Егор, наклоняясь еще ниже, зарываясь носом в мягкие кудри, вдыхая ставший родным аромат. — Я не трону тебя. Но давай с этого момента не будем делать глупости и попытаемся выбраться из этого места живыми? Юки затих, перестал трепыхаться и, кажется, прислушался. — Как? — Пока не знаю, — честно признался мужчина, перемещая руку с шеи на оголенное плечо. Погладил пальцами, чуть сжимая в жесте поддержки. — Но я вытащу тебя. Эти мрази ничего тебе не сделают. Обещаю.