Иосиф Бродский — Послесловие (1986) IV Тронь меня — и ты заденешь то, что существует помимо меня, не веря мне, моему лицу, пальто, то, в чьих глазах мы, в итоге, всегда потеря.
Торг
Ночь надвинулась с пустыни, неумолимо наступая, прогоняя последние солнечные лучики, возводя на престол бледнолицую царицу луну, величаво накинувшую на мир сотканную из серебристых нитей вуаль. Егор не мог спать. Он сидел на стремительно стынущем песке и бросал камешки в воду, наслаждаясь пьянящим ароматом знойной африканской ночи в компании бутылки очередного крепкого пойла, которое ему порекомендовал улыбчивый чернокожий бармен. Океан напоминал огромный резервуар, наполненный густой смолой, по изрезанной волнами поверхности которой растеклись жирные сливки лунного сияния. Думать ни о чем не хотелось, но в голову упрямо лезли навязчивые мысли, и он на автомате перебирал их, выбрасывая на свалку совсем уж безумные. От очередной бессонной ночи уже тошнило, а ставшее вдруг ежедневным состояние алкогольного опьянения начинало пугать, ведь раньше Егор столько не пил. Да, если начинал — то в драбадан, прогуливая всю наличку и безналичку в клубах и барах, но так, чтоб каждый день… Башка гудела, блики на водной глади мельтешили перед глазами, как крохотные светлячки, а в шуме ветра порой чудились голоса, но, быть может, все это от навалившейся на плечи усталости. Он зябко поежился и сделал очередной глоток какого-то традиционного напитка, чем-то смахивающего на ром замешанный на молоке. — Не спится? — тихий, чуть хриплый, со звонкими переливами родной голос раздался в шепоте бриза, и Егору сперва почудилось, что с ним говорит сам Бог. — Не могу уснуть. Очередной камушек с тихим всплеском упал в воду, рассыпая вокруг себя наполненные звездной пылью брызги. Тонкий мальчишка в светлых джинсах и клетчатой рубашке приземлился рядом на песок и Егору с небывалой силой захотелось закурить, дабы занять чем-то руки и успокоить забившееся быстрее сердце. Налетевший ветер с оглушающим рокотом погнал волну на берег, а та, лизнув песок темным блестящим языком, зашипела, заворчала и с недовольством полезла обратно в свою пучину, чтобы через секунду с гулом взяться за старое. Бриз трепал кудряшки солнечного мальчика, то скрывая ими бледное лицо, то наоборот зачесывая назад, позволяя любоваться прекрасным ангелом, что с надменным безразличием созерцал океан. — Ты похож на этого… парня из фильма «Смерть в Венеции», — хриплым от беспробудного пьянства и изнуренности голосом пробормотал Егор, мучаясь от желания протянуть руку и заправить прядь золотых волос за маленькое розовое ушко. — Таджио, кажется. Юки кинул на него беглый взгляд и хмыкнул, снисходительно покачав головой. — Придумал что-нибудь? — спокойно поинтересовался он, доставая из кармана пачку сигарет. Егор прикусил язык, решив, что сейчас не лучший момент отучать парня от вредной привычки. Он будто выпал из реальности, изголодавшимся взглядом наблюдая, как искусанные пухлые губы обхватывают фильтр, как тонкие пальцы крутят колесико зажигалки, привычным движением высекая искру, как жмурятся сводящие с ума глаза… — Чего пялишься? — грубо буркнул мальчик, вытаскивая изо рта зажженную сигарету. Оскалил поблескивающие в темноте белые зубы, а потом снова нагло затянулся, неотрывно глядя в глаза. Он знал, что дурманит, знал, что очаровывает одним своим присутствием, но контрольный в голову для закрепления эффекта показался вдруг самым правильным вариантом. Юки ухмыльнулся, снова вдохнул в легкие прогорклый дым, насмешливо разглядывая страдающего от неистового желания мужчину, наслаждаясь властью над его черным сердцем. Юки никогда не был ни глупым, ни наивным, чтобы не осознавать масштабы своей власти над людьми, а потому, играючи, во всю использовал имеющийся арсенал приёмчиков: и чувственные проникновенные взгляды, и мурлычащую хрипотцу в голосе, и изгиб порочных пухлых губ. И, как бы не хотел утверждать обратное, но он был готов и подсознательно даже желал вывести Егора из себя. Разумеется, своего он добился. Много ли надо, чтобы захмелевший, изнывающий от невыносимого возбуждения мужчина плюнул на все разумные доводы и, отбросив полупустую бутылку разочаровавшего бухла, безжалостно сжал в кулаке взбитые ветром кудри и притянул к себе, свободной рукой выбивая из ослабевших пальцев смолящую сигарету. Юки не успел вскрикнуть, воспротивиться подминающей грубой силе, когда чужие, пропитавшиеся алкогольными парами и дымом губы впечатались в его собственные, а тяжелое тело навалилось сверху, вминая в холодный песок. Мальчик завозился, пытаясь выпутаться из хватки, вдохнуть, укусить хотя бы хозяйничающий во рту язык, но пальцы так ласково перебирали его волосы, а все неуемное желание мужчины, кажется, плавно и незаметно перетекло в нечто иное, трансформируясь во что-то теплое и уютное. И Юки расслабился. Действительно расслабился, укрытый горячим телом, будто тяжелым одеялом, скрывающим его от промозглого раздражающего ветра. Поцелуй был неспешным и нежным, пусть даже неизбежно насильственным, но обоюдоострым, ведь для одного — это единение с обидчиком, а для другого — злостное пренебрежение всеми вызубренными наизусть принципами. Егор прервал его первым. Отстранился, уловив, как дрогнули ресницы его персонального дьяволенка, и впился взглядом в блестящие приоткрытые губы, между которыми виднелся кончик розового язычка. Скользнул ниже, к ямочке на остром подбородке, к дернувшемуся кадыку на белой шее, к спрятанным за воротником рубашки ключицам… Мальчик лежал под ним расслабленный и ошалевший от головокружительного поцелуя. Такой доступный и недостижимый одновременно… — Я должен где-то раздобыть телефон, — пьяно шепнул Егор, наматывая на палец золотистый локон. — Мне нужно определить наше местоположение и вызвать помощь. — Полицию что ли? — нахмурился Юки, зло оттакивая его, расстроенный, что мужчина так резко сменил тему, и смущенный тем, что его почему-то волновало не столько своя собственная жизнь, сколько этот конкретный момент. — Не полицию, — отупевши от алкоголя пробормотал Егор, откатившись в сторону. Развалился на песке рядом с мальчиком и уставился в бескрайний молчаливый небосвод, пытаясь найти взглядом знакомые, расплывающиеся в мутные кляксы созвездия. — Не забивай голову этими вещами. Веди себя естественно. Юки предпочел ничего не отвечать. Ему снова стало холодно и пусто, а губы все еще издевательски приятно покалывали, будто напоминая о неповторимой близости.***
Егору все казалось, что его настойчиво пытаются споить. Весь вечер вежливые официанты в белых, резко контрастирующих с черной кожей рубашках то и дело подносили на подносе ему то яркие коктейли, то крепкий сорокоградусный, а он вежливо отказывался и отсылал их прочь, решив наконец, что с бухлом надо завязывать, потому что слишком много он идиотских поступков совершил, пребывая во власти зеленого змия. Вчера вот поцеловал Юки, например. И чего он к нему полез? Знал же, что, вкусив запретный плод, теперь только о нем и будет думать. Чертов мальчишка оказался еще более непостижимо пленительным, чем он мог предположить. Как Егор не старался, единственным изъяном… нет, не изъяном. Не так. Единственным разумным аргументом «против» был лишь тот факт, что Юки, как ни крути и с какой стороны ни посмотри, всё же мальчик. Парень. Черт возьми, мужчина! — Как Вам местная кухня? — поинтересовалась мадам де Золэ, участливо улыбаясь блестящими от жирной помады губами. — Много морепродуктов и фруктов, — отстранено пробормотал Егор, накалывая на шпажку кубик ананаса. — Я все думаю о работе… Когда мы сможем приступить? Женщина картинно взмахнула рукой, будто работа — это то, о чем в столь райском месте говорить совершенно не хочется. — Это не к спеху, господин Мильто! — Да? — Егор покрутил в руках стакан с апельсиновым соком и постарался состроить скучающее выражение на лице. — В таком случае, я бы воспользовался Вашим предложение и покатался по барханам. Давняя мечта, знаете ли! Мадам рассмеялась, демонстрируя неестественно белые и ровные зубы, а потом отпила немного пина колады, довольно щуря густо накрашенные бегающие глазки. — Зачем вам эта песочница? — небрежно обронила она. — Насладитесь отдыхом, океаном, солнцем, горячими девочками или Вас, может, больше интересуют мальчики?.. — Я не гей, — холодно отозвался Егор, отправляя в рот очередной кусочек ананаса. — А по барханам Вы сами предлагали прокатиться, разве нет? Женщина мелко закивала, ласково глядя на трепещущий от ветра французский флаг на будке спасателя. Сумерки делали его почти неотличимым от цветастого небесного полотна. — Да, разумеется, но видите ли ситуация изменилась. Егор напрягся, различив в ее голосе предостерегающие нотки. Еще и этот разговор о мальчиках… — Лучше будет, если Вы воздержитесь от поездок в пустыню, — продолжила мадам и пощелкала пальцами, подзывая к себе официантку. — Милочка, налей господину немного… — Нет-нет, — резко прервал ее Егор. — Я вчера выпил лишнего, сегодня не очень хорошо себя чувствую. — Правда? — разочаровано отозвалась женщина, склонив голову к плечу. — А я надеялась выпить с Вами за начало нашего, я надеюсь, плодотворного сотрудничества. — В другой раз. Вежливо поблагодарив за ужин, он, сославшись на усталость, что, собственно, не было такой уж и ложью, направился к своему домику, желая принять освежающий душ и завалиться в кровать до самого утра, потому что вчера ему поспать так и не удалось. В голове все крутились мысли о запрете мадам на сафари по пустыне, но лишь фоном, не мешая и не погружая в тревогу. Егор и сам не заметил, как уснул, думая о бесконечной духоте этого живописного уголка планеты. Очень хотелось домой. Да, однотипность горизонта убаюкивала, солнце казалось особенно ярким на бледном, будто выцветшем небе, но как же он чертовски соскучился по серым улочкам давно уже ставшего родным Брюсселя, по уютным кафешкам, прячущимся под яркими зонтиками, да и по работе, чего уж тут скрывать. Ему снилась Марина. Хотя, нет, даже не Марина, а ярко малиновый росчерк ее шелковистых волос. Проснулся, правда, он от того, что померещился запах холодных духов, которые она предпочитала, да от миражного смеха, доносящегося из воспоминаний. Он, наскоро ополоснувшись прохладной водой, направился на кухню, предпочтя самостоятельно приготовить завтрак, а не тащиться к столовке, больше смахивающей на пляжный бар, где подавали только морепродукты, тропические фрукты и приторные бабские коктейли. Достав из холодильника куриное филе и пару яиц, он быстро обжарил все это дело на сковороде и уже сел за стол, планируя потупить в телевизор, мечтая вернуться домой, как в дверь постучали. — Ну кого там черт принес? — рявкнул он, швырнув вилку в тарелку. — Войдите! Дверь медленно распахнулась, и в номер вошла Ханна, сопровождавшая его из Бельгии. — Приятного аппетита, простите, что помешала, но у мадам для Вас важное поручение, — сложив руки за спиной, сдержанно сообщила девушка. — Прошу пройти со мной. — Я могу хотя бы поесть? — раздраженно пробурчал он, упирая руки в бока. Желудок скручивался от голода, но строгий взгляд бесцветных глаз Ханны ясно дал понять, что дело не терпит отлагательств. — Хорошо, идемте. Они вышли из бунгало и быстрым шагом пошли в сторону хозяйского домика, стоящего в отдалении, рядом с высоким забором, за которым и пряталась нарколаборатория, куда Егору вход был закрыт. Взбежав по мраморным ступеням, они прошли сквозь всё здание к террасе с видом на бушующий океан. — Господин Мильто, — мадам де Золэ поднялась со своего места с барским видом взмахнула рукой, приглашая присесть, а сама направилась к столику со стоящими на нем туркой и двумя крохотными чашками. — Прошу прощения за столь раннюю встречу, но мне нужно знать, с кем Вы встречались неделю назад в клубе герра Шульца. Егор вскинул бровь, не понимая, чем вообще этот скучный немец мог заинтересовать наркобаронессу, но информация, которой обладал он, вряд ли могла сильно повлиять на ход событий, поэтому смысла увиливать и ломаться не было. Он рассказал все, что знал, а мадам записывала, как под диктовку, переспрашивая порой детали. — Простите, но как это… — Не нужно, господин Мильто! — грубо оборвала его женщина, захлопнув блокнот. — В этом и будет пока что заключаться Ваша работа — отвечать на мои вопросы и не задавать собственные. Вот и всё, как у следователя. Кстати, можете взять автомобиль из гаража и покататься по барханам, как Вы и хотели. Все равно море сегодня неспокойное…***
Егор взял внедорожник в тот же день и, заправив полный бак на местной заправочной станции, отправился искать хоть какие-нибудь поселения. Если судить по растениям, расположению океана и прочим весьма сомнительным указателям, то они находились где-то в Мавритании или Сенегале, а, быть может, и в Западной Сахаре, но, в любом случае, если двигаться, не теряя из поля зрения океан… Поселение он все-таки нашел. Денег при нем не было, потому пришлось отдать золотой перстень в обмен на один телефонный звонок, но ради спасения Егор не жалел цацки, давно потерявшие для него какое-либо значение. Самое важное, что они сказали, где находится их поселение. Окрестности Мавритании все-таки. Чернокожие то ли пираты, то ли моряки на радостях залили ему в бак немного соляры на обратную дорогу, но ему все равно не хватило. Пришлось тащиться по ночной пустыне к сияющей огнями резиденции баронессы, потом брать бензин и вместе со слугами возвращаться к машине… А утром его разбудила автоматная очередь. Конечно же, он предполагал, что может привести за собой тех отморозков. Слишком уж подозрительно они выглядели да, и Егору сразу показалось странным, что они не убили его, чтобы забрать джип. Но мадам не удивилась, сказав, что нападение бандитов для нее не новость, что, конечно же, было на руку. Теперь оставалось лишь ждать, проводя дни в бунгало или возле бассейна, а вечера на пляже. Изредка его вызывали к себе и просили вспомнить какие-то факты о клиентах, но все это было так незначительно, что даже развлекало и… пугало. Очень хотелось обсудить это с Юки, но последнее время мальчик подолгу пропадал в лаборатории и его все никак не удавалось застать, а однажды, войдя в его бунгало, Егор нашел своего уставшего кудрявого ангела спящим прямо в кресле в одежде под орущий на фоне телевизор. Но судьба все-таки повернулась к ним лицом. Прекрасным лицом Юки, если говорить конкретно. Это случилось на четвертый день после нападения бандитов, когда счет, если судить по ощущениям, шел уже на минуты, и нужно было бы предупредить мальчика, что их будут спасать. Ну, или, по крайней мере, он очень надеялся, что помощь придет. Егор сидел в своем бунгало, бессмысленно пялясь в телек невидящим взглядом, равнодушно внимая, как девушка в хиджабе на какой-то тарабарщине вещала о политической ситуации в Йемене, от чего в сердце закрадывались нехорошие подозрения, а та ли это пустыня, а все ли он правильно понял. Но подозрения были беспочвенны — по ящику постоянно крутили какие-то рандомные иностранные каналы, так что он даже нашел русскоязычную «Культуру» и весь прошлый вечер зачем-то смотрел документальный фильм про Айзека Азимова, которого на самом деле терпеть не мог, как и любых других писателей фантастов, начиная от Беляева и заканчивая каким-нибудь графоманом любителем, покорителем детских сердец. Мимо окна кто-то прошел быстрым шагом, и Егор, вообще-то, даже не отвел взгляд от экрана, но в груди почему-то все сжалось, а дыхание стало неровным, едва этот призрачный силуэт проскользнул мимо. И это мог быть кто угодно… Но он все равно выключил телек и поднялся на ноги. Неторопливо вышел из бунгало, осмотрелся, дабы убедиться, что в столь позднее время никто не шатается без дела по территории, а потом направился прямо к домику под номером шесть и без стука вошел, с почти щенячьим восторгом осознав, что не ошибся. Юки не заметил его. Он только-только вернулся в свой бунгало и теперь, стянув через голову белую футболку, с облегченным вздохом размял плечи и принялся за джинсы, но Егор… просто подошел сзади и положил ладони на соблазнительно рельефные бока, наслаждаясь тем, как вздрогнул от неожиданности всем телом Юки, развернулся, занося кулак для удара, но остановился, впиваясь ошарашенным взглядом в смеющиеся глаза мужчины. Заморгал, отворачивая лицо и отступая на шаг, пряча смущение за недовольством и грубостью: — Чего пришел? Егор вальяжно прошелся по комнатке, удивляясь ее обжитости, будто мальчик тут не чуть больше недели, а как минимум год живет. Вон книги на полке, вон ваза с цветами, вон фрукты в плетенной корзинке… — Я нашел телефон и позвонил, — отозвался он, коротко взглянув в вытянувшееся от удивления лицо Юки. — Будь готов бежать сегодня или завтра. Мальчик закусил губу и отвернулся, пальцами прослеживая корешки книг с какими-то сложными заковыристыми названиями на финском. — Я постоянно в лаборатории. Они требуют от меня усовершенствовать формулу, а я… не знаю, на это надо больше времени, чем они дают. И она хорошо охраняется. Если я буду там… Егор сделал еще один круг по комнате и остановился за спиной Юки. Коснулся закаменевших плеч, еще сильнее напрягшихся от его прикосновений, провел вниз, лаская, щекоча золотистую кожу, от чего мальчик задрожал, но не отстранился, а потом… — Хочу тебя… — прошептал Егор, зарываясь носом в пропахщие песком и океаном волосы, сильнее сжимая хватку на оголенных руках Юки. — Мне еще больно, — ощетинился парень, пытаясь осободить руки, оттолкнуть настырного мужчину от себя, но куда там! — Я серьезно, мне больно… — Мы аккуратно, — прикусив зубами мочку выглядывающего из локонов розового ушка, пообещал Егор, не совсем понимая, зачем ему это. Он ведь трезв. Уже пятый день, как трезв, но одурманен по-прежнему до такой степени, что готов кидаться на мальчика, как на кусок мяса. Хотя… Сейчас не хотелось делать больно. Хотелось сделать настолько хорошо, чтобы он сам просил не останавливаться. Юки дернулся уже всерьез, выкручиваясь из хватки, а потому приструнить пришлось грубой силой — легонько врезав кулаком в бок, вышибая воздух из легких. Подействовало. Мальчик согнулся пополам и начал медленно оседать, таким образом став более мобильным и послушным, позволил даже уложить себя в кровать. Вряд ли насилие можно считать моральным даже в критических ситуациях, но Егор определенно был доволен результатом. Испуганный, сбитый с толку… — Не надо! Остановись, я не хочу! — продолжал настаивать мальчик, впрочем, не мешая снимать с себя штаны и белье. Егор был так увлечен процессом раздевания, не столько желая поскорее «распаковать» свой приз, сколько проверяя, не противно ли ему смотреть на половые органы своего помешательства, что даже не заметил, как в серых глазах Юки появились… слезы. А ведь он обещал себе, что не будет плакать, не будет умолять. Едва светлые джинсы были отброшены в сторону, Егор впился взглядом в последнюю преграду на пути к заветной цели. Тонкая светлая ткань трусов плотно облегала член парня, и вроде бы ничего непривычного в этом зрелище не было, но почему-то стягивать мешающуюся тряпку было жутко и волнительно. Он провел пальцами вдоль натянувшего ткань органа, надавил на головку чуть сильнее, чем стоило, уловив едва слышный всхлип, а потом потянул за резинку, медленно оголяя сокровенное. Вообще-то Егор на самом деле ожидал, что ему будет противно, но вид лежащего на бедре небольшого члена в обрамлении темно-русых волосков не вызвал в нем ни отвращения, ни злобы, только любопытство, как у юного натуралиста вызывает интерес редкое насекомое. Он взял в руки вялый член парня, дурея от нестандартности ощущений, ведь его собственный больше, да и формы другой, с крупной головкой и широким основанием, а этот… такой ровный, аккуратный, наверное, очень красивый, когда стоит. Он двинул кулаком, натягивая крайнюю плоть, без сформированной цели возбудить, просто… желая узнать, как это ощущается. Взгляд метнулся к лежащим на плотно сжатых бедрах яйцам, розовым и очень нежным, совсем не таким, как у него. Блять, да Егор весь скорее медведя напоминает со своим почти двухметровым ростом, косой саженью в плечах, темным волосом по всему телу и, конечно же, чертовым елдаком, наверняка доставившим массу «незабываемых» ощущений Юки. Неудивительно, что он его сторонится теперь. Он потер большим пальцем сжатый в кулаке член парня, а второй рукой надавил ему на бедра, заставляя раздвинуть ноги чуть шире. — Я не хочу! — достаточно твердо произнес Юки в который раз, но подчинился, зажмурился, когда пальцы мужчины скользнули вниз по бедру, пробираясь к упругим ягодицам. — Т-ш, — успокаивающе прошептал Егор, не делая попыток проникнуть в сжавшуюся сухую дырку. Он погладил чувствительную кожу на внутренней стороне бедра, не переставая двигать кулаком по совершенно невозбужденному органу мальчика, привыкая к ощущению чужого члена в руке. — Я не собираюсь делать тебе больно сегодня. — Обещаешь?.. Егор вскинул голову, встречаясь взглядом с полными обреченной печали глазами. — Что? Юки фыркнул и отвернулся, а потом все-таки соизволил пояснить, нацепляя на лицо привычную сердитую маску: — Если ты обещаешь быть нежным, то ладно, так уж и быть, все равно ведь свое возьмешь, но можно я хоть в душ схожу? Пока он был в ванной комнате, Егор успел прокрутить в голове сотню сюжетов того, что он сделает с мальчиком, и того, что он хотел бы сделать, но пока, наверное, не решится. Например, его очень хотелось попробовать на вкус. Не в смысле каннибализма, разумеется, а просто коснуться языком соблазнительной розовой головки, обхватить губами и потянуть сморщенную кожицу… А еще хотелось довести Юки до оргазма вот так, ртом, запрещая ему двигать бедрами, направлять руками, чтобы он мучился от желания кончить, извиваясь на простынях… Девушек Егор любил ласкать языком. Ему нравилось, когда в порыве страсти они сжимали его голову бедрами, когда их подкидывало на простынях и они не могли сдержать крик. Да и ощущения тоже были приятными — бархатистая розовая кожица, упругая и податливая… Мальчик вышел из ванной в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер. Мягко ступая по ковру, он подошел к кровати, глядя на Егора проникновенным взглядом, но, когда мужчина протянул руки, дабы стянуть закрывающую обзор тряпку, вдруг перехватил за запястье, с силой отводя их от себя. Егор посмотрел на него удивленно и чуть угрожающе, мол, если по-хорошему не хочешь, я буду с тобой по-плохому, но Юки был холоден и совсем не испуган. — Не сдержишь свое обещание, и клянусь, я убью тебя при первой возможности, потому что вся связь, существующая между нами, не имеет никакого смысла, если ты не уважаешь мои желания. По какой-то удивительной причине Егор понял. Уловил каждое слово, впечатал в память, понимая, что это не пустая болтовня, и мальчик действительно убьет его к чертям собачьим, но ведь… — Я готовился, но понимаю, что совсем безболезненно не получится, — продолжил говорить после секундной заминки Юки. — Но ты должен быть со мной осторожен, как с девственником. Потому что я — девственник. Хотелось спросить, что за хуйня, ведь после долбанного Франсуа и самого же Егора никаким девственником Юки точно не был, но тот и сам пояснил. — Изнасилование — это не секс. Я не воспринимаю ту мерзость, что ты со мной сотворил, как свой первый раз… И тогда вина затопила черное сердце непоколебимого мужчины, который до этого самого момента и не думал чувствовать себя виноватым, воспринимая то гнусное изнасилование, как вполне бытовой жестячок, какой он порой практиковал со своими дамами, особенно после ссор, когда вы то ли убить друг друга хотите, то ли трахнуть, но, как оказалось, у неискушенного в делах любовных Юки было свое мнение на этот счет. До крайности наивное и какое-то правильное, что ли. — Да, я понял, — прошептал Егор севшим голосом и все-таки притянул к себе дрогнувшее тело за бедра, утопая в затопившей его нежности к столь непорочному существу, оказавшемуся сильнее, чем можно было бы представить. Внезапно захотелось уйти, оставить его в покое, дабы не разрушать мостик связующего их доверия, подрочить в своем номере, но Юки ведь здесь, обнаженный и растянутый. Он дернул вниз полотенце, обнажая слегка возбужденный член и поджавшиеся аккуратные яички, борясь с желанием поцеловать и… А чего, собственно, нет? Никто не узнает. Он крепче сжал пальцами бедра мальчика, подтягивая к себе еще ближе, и наклонился, касаясь губами соблазнительной венки, проходящей ровно по центру едва ли окрепшего органа. Юки дернулся, будто не ожидал подобного, и это только раззадорило мужчину. Он поймал ртом скрытую крайней плотью головку, вспоминая, как ему самому нравится, когда ласкают его, и вобрал до половины, дразня языком и стараясь не задеть зубами. — П-прекрати! — шикнул Юки, пытаясь отстраниться, но куда там! Егор держал крепко и, словно издеваясь, отсасывал хорошо, если не сказать профессионально, больше мучая мальчишку смущением, чем на самом деле возбуждая. Играть ему надоело, когда парень затих и прекратил трепыхаться, замер, прислушиваясь к ощущениям. Член его заметно затвердел, увеличился в размерах, порозовел, и теперь это все на самом деле стало напоминать секс. Такой, какой должен быть в первый раз. Егор отстранился и усадил не сопротивляющегося мальчишку на кровать, похлопал по колену, заставляя продвинуться дальше, а сам без лишних слов разделся и сел между разведенных в стороны ног. — Смазка в тумбочке… не спрашивай, откуда она там, — хрипло прошептал Юки, расслабленно прикрывая глаза. Стараясь не задумываться, следуя совету, Егор открыл ящик и выудил оттуда не распакованный, слава богам, тюбик. Сорвал прозрачную защитную пленку и выдавил прохладный гель на пальцы, чуть согревая его в ладонях. Юки подложил себе под поясницу подушку и замер, будто готовясь терпеть, но когда скользкие пальцы Егора коснулись его сжавшейся в страхе дырочки, вздрогнул невольно, выдохнул и отвернулся, прикрыв глаза. Как бы он ни храбрился, как бы ни пытался утверждать, что не сломался, но он явно боялся. Боялся и не доверял. Егор молча наблюдал за его эмоциями, размазывая смазку по своему члену и пульсирующему отверстию, а потом вдруг осознал, что презервативов у них нет и, наверное, в нем уже нет смысла, потому что он, блять, такой весь из себя взрослый и рассудительный, не подумал об этом раньше. — Эм, если что, я здоров, — решил он сообщить на всякий случай, а в ответ получил лишь согласный кивок и ускользающий смущенный взгляд. Почти грубо задрав ноги Юки повыше, заставляя прижать колени к груди, ставя его в ту позу, в какой любил трахать девушек, он приставил член к маленькой розовой дырке, сосредотачиваясь на первом, не самом приятном для мальчика проникновении, действуя то ли на автомате, вспоминая подобный опыт со своими пассиями, то ли интуитивно, настраиваясь на одну волну с Юки. Последнее было более предпочтительнее, и он сцепился с мальчиком глазами, пытаясь почувствовать то, что чувствует он. Ничего не получалось, и в голову начали закрадываться мысли, что на самом деле вся та боль в груди и волнение, которые он чувствовал, как он думал, в моменты, когда Юки боялся или страдал, на самом деле всего лишь его собственные проблемы со здоровьем, и стоит сходить к врачу, если они все-так сумеют вернуться. Плюнув на это неблагодарное дело, лишь отвлекающее от важных моментов, он, отогнав от себя сбивающие настрой мысли и сомнения, принялся по миллиметру вталкивать член в сопротивляющееся тело. Именно вталкивать, потому что ни «въезжать», ни «входить» явно не применимо к данной ситуации. Юки даже не дышал, только лежал, прижимая колени к груди, и хмурился, кусал губы, но не останавливал и не кричал. — Почти все, — прошептал Егор, останавливаясь. Мышцы так плотно сжимали его член, что было больно, но, конечно, не в пример тому, как было Юки. Наверное. Они оба замерли, привыкая друг к другу, прислушиваясь к дуэтному тяжелому дыханию, мучительно-предвкушающему. Егор ждал сигнал так, как не ждал еще никогда. У него уже сотню лет в постели не было столь неопытного партнера, которого, к тому же, он на самом деле боялся ранить не из-за его неоспоримой смертоносности, а из-за страха потерять доверие. — Почему я не чувствую тебя? — поглаживая нежную белую кожу бедра, поинтересовался он. — Зато я тебя чувствую в полной мере! — хрипло огрызнулся Юки, крепко зажмурившись. — Не знаю я. Наука не дает ответ на этот вопрос! Егор провел пальцами по поджавшейся мошонке мальчика, прямо по шву к блестящей розовой коже, плотно обтягивающей его собственный член. Ему больно, потому что он еще не успел оправиться после того раза. А ведь он тогда сильно порвался… Должно быть, это действительно невыносимо. — А ты меня чувствуешь? Ментально, — продолжал выпытывать он, желая разгадать эту загадку. Юки скомкал пальцами край подушки, подложенной под поясницу, будто пытался куда-то деть руки. — Нет! Заткнись! Егора это совсем не обидело, но он мстительно двинул бедрами, вытаскивая член на несколько сантиметров и медленно толкаясь обратно. Юки зашипел, заскулил и вскинул руки, пальцами касаясь его живота, отталкивая. — Полегче! — шикнул он, попытавшись отползти. — Егор! — Не двигаюсь, всё… — пробормотал мужчина, разом растеряв всю спесь, испуганный внезапным криком и явным сопротивлением. — Юки… Мальчик замотал головой, заморгал, пытаясь прогнать невольные слезы. — Двигайся, — задушено шепнул он наконец-то, с шумом выдыхая. — Что так, что так больно. Получишь свое и отвалишь от меня… Он все бурчал и бурчал что-то невнятное, обиженное и бессвязное, видимо, решив отмучиться и лечь спать, но это было бы слишком просто и не входило в планы Егора, который твердо решил, что должен исправить все, что натворил. Хотя бы начать разгребать ту дерьмовую кашу, которую заварил. — Юки… — снова позвал он, поглаживая мальчика по сжатым до побелевших костяшек пальцам. Парень разлепил слипшиеся ресницы и заморгал, фокусируясь. — Что? — Я не хочу тебя мучить, слышишь? Я не садист и мне не нравится заниматься сексом с человеком, который совсем меня не хочет. Давай… — он был несказанно рад, что трезв сейчас, что может адекватно соображать, потому что иначе вряд ли заметил бы, как просветлело лицо его мальчика, когда до него дошел смысл этих фраз. — Давай я продолжу то, что начал тогда? Ну… ртом. Это был самый разумный и правильный вариант, потому что Юки больно и намного лучше не станет. Слишком мало времени прошло, чтобы раны успели зажить, а краски в воспоминаниях потускнеть, дабы мальчик мог хотя бы расслабиться, а не сжиматься так отчаянно. — Ладно, — прошептал он после недолгих раздумий. — Давай. Егор так же медленно, как и втиснул, вытащил член и внимательно осмотрел себя и Юки, боясь обнаружить кровь. — Вроде все нормально, — пробормотал он, пальцами проскальзывая в зияющее блестящее от смазки отверстие. — Ты как? — Получше, — хрипло отозвался мальчик, слабо улыбаясь. — Спасибо, это правда… не очень приятно. Егор кивнул и сжал пальцами тонкие щиколотки, потянул на себя, помогая распрямить ноги и вытянуться на кровати. А потом, не давая себе времени на длительные пространственные размышления «что такое хорошо, а что такое плохо», склонился и взял в рот мягкий член мальчика, принимаясь посасывать, помогая себе рукой. Обвел языком крайнюю плоть, пробираясь под нее, плотнее обхватил губами, насаживаясь ртом на всю небольшую длину. Прошла, казалось, целая вечность, когда он достаточно затвердел, а Юки задышал чаще, наконец-то возбуждаясь. Собственное желание Егора волновало мало, ведь сейчас гораздо важнее было доставить удовольствие сполна настрадавшемуся за сегодня мальчику, извиняясь за причиненную боль, а если говорить совсем уж честно, и подготавливая почву для настоящего, первого секса, наполненного громкими вздохами и влажными шлепками, завершающегося крышесносным оргазмом. Но, наверное, в таких условиях это было невозможно. Вот когда они разберутся с мадам и ее паршивыми наркотиками, когда будут дома… Егор так увлекся, что совсем не заметил, как своими гипнотически-монотонными движениями подвел Юки к черте. — Я… сейчас… — простонал мальчик, отталкивая его от своего паха, и Егор послушно отстранился, наблюдая, как ладошка парня привычно ложится на розовый крепкий и очень красивый член, плотно сжимает в кулаке и начинает надрачивать короткими и быстрыми движениями, а сам пытался запомнить, как именно ему нравится. Юки был прекрасен всегда, но в момент оргазма казался еще более трогательно-беззащитным и ошалелым, чем обычно. Он весь вздрогнул и замер, перестав дышать, выплескивая на свой поджавшийся живот белесые капли, а потом разом обмяк, расслабленно раскинув ноги и руки в стороны, разметав по подушке взмокшие кудри, делающие его похожим на маленького, до греховности любопытного купидончика, только стройного и подтянутого, несомненно, очень красивого. Он весь был нежный, бело-розовый, как молоденькая девушка, даже половые органы его с виду мужские были небольшими и аккуратными, такими чувствительными, что сложно было поверить в их реальность. На белой груди яркими пятнышками выделялись круглые плотные горошинки сосков в центре темных ореол, и Егор не сдержался. Наклонился, лизнув сперва один, а потом другой. Схватил губами, перекатывая на языке, уловив удивленный и смущенный вздох Юки, а потом поднялся выше, поцеловал выпирающие ключицы, шею, наслаждаясь покорность мальчишки, что, откинув голову, дал ему больше места для маневра. Поцеловал тонкую кожицу под ушком, потом — колючую от щетины щеку, вздернутый кверху носик, приоткрытые искусанные губы… Отстранился, не получив ответа. — Все нормально? — прошептал он, беря лицо мальчика в свои ладони. Юки упрямо прятал взгляд, не желая отвечать, и Егор послушно отпустил его, решив, что лучше откажет себе в поцелуе, но узнает наконец-то, что волнует его персональное безумие. Юки схватил простынь и стер со своего живота мутные капли, а потом, подтянувшись на локтях, сел, прикрывая пах ногами. Егор такими глупостями, как смущение, не маялся, скорее наоборот чувствуя какое-то мрачное удовлетворение, вгоняя неискушенного паренька в краску, а потому остался, как есть. — Ты же не всегда таким будешь, да? — холодно поинтересовался Юки, и мурлычащий голос его подымался, неумолимо наливаясь недвусмысленной колючей угрозой. — Ты агрессор, я знаю. И, будь что-то не по-твоему, ты бы заломал меня и трахнул. Снова. Не интересуясь, больно ли мне, хочу ли я. Так. Стоп. Разбор полетов, разрушающий тяжелыми сапогами хрустальный момент, в планы Егора не входил. — Давай мы выберемся отсюда живым, а там поговорим? — мерцая предостерегающей угрозой, резко оборвал он мальчика, глядя в горящие недовольством глаза. — Сконцентрируйся, Юки. Мы должны вернуться домой. Мальчик дернулся, как от удара, и оскалился недоброй улыбкой. — Нет у меня дома, некуда мне идти, так что, выбравшись отсюда, я попаду на другие торги, ясно тебе? — А Финляндия?.. — ошарашенный столь резкими переменами в настроении, пробормотал Егор, не сразу сообразив, что ни в какую Финляндию и ни на какие торги он его не отпустит, а если будет сопротивляться… если будет сопротивляться, просто запрет в золотой клетке, как редкую и сердитую птичку. — У меня нет дома, — хмуро повторил Юки, отворачиваясь. — Как я по-твоему на торги попал? Меня отец продал этому немцу проклятому, чтоб его самого не забрали. Испугался старый хрен! Егор замер, пораженный новым открытием. Вообще-то это даже было на руку. Значит, у Юки нет ничего, чем бы его могли шантажировать. — Ты будешь жить у меня, — безапелляционно заявил Егор, наслаждаясь испугом и недоверием в серых глазах. Юки, впрочем, оцепенел всего на пару мгновений, а потом дернулся, ощетинился, оскалился, выпустил коготки, напоминая очаровательного взъерошенного котеночка, изготовившегося к броску. — Жить с тобой и твоей невестой? Быть твоим грязным секретом или второй «женой» в гареме?! Да пошел ты… Егор закрыл ему рот ладонью, не давая договорить, не давая вытянуть наружу неприятную правду, что он на самом деле понятия не имеет, как ему быть с Мариной, но, разве сейчас, когда на кону их жизни, это так важно? Для Юки, кажется, как бы он ни пытался отрицать, на самом деле не было ничего важнее. — Уходи, — мрачно отозвался он, низко опуская голову, пряча глаза. — Мне нужно подумать.***
Потрепанная, будто искромсанная ножом садистического хирурга-самоучки лунная дорожка струилась по водной глади густого, темно-синего океана, убегала за горизонт, скатываясь с края земли, проливалась на спину удерживающего ее кита молочной лужицей. Егор пялился на океан и равнодушно курил, время от времени краем глаза улавливая передвижения мадам. Вот она подошла к краю террасы, вот щелкнула зажигалкой, вот поднесла бокал к губам, вот проплыла мимо окна, касаясь пальцами листочков растущего в вазоне фикуса. — Я, знаете ли, в детстве увлекалась взрослыми детективными романами, — зачем-то сообщила она, усаживаясь в кресло. — Знаете, какой момент я любила больше других? Когда клубок начинал распутываться. — И каких авторов Вы читали? — Егор окинул взглядом утопающий в душном южном мраке пляж, шумящий неспокойным океаном, звенящий ночными звуками и шелестом пальмовой листвы, наполненный тяжелым ароматом взбитых сливок лунного сияния, присыпанный золотым кандурином звезд. — Разных, — растерянно пробормотала мадам, закуривая. — Но дело не в том. А в том, что Вы играете не честно. Егор напрягся, титаническими усилиями удерживая на лице совершенно бесстрастное выражение, будто он знать не знает ни о каких играх. — Я допросила одного из бандитов, которые напали на нас несколько дней назад. И он указал на Вас! Да-да, на Вас! Слушать дальше не было никакого смысла. Нужно было шевелить мозгами, продумывая план отступления. — Хотите сказать, я привел сюда отморозков? Зачем мне это? Мадам хохотнула, прикрыв рот ладошкой. — Это Вы мне скажите. А еще мне интересно знать, кому и зачем Вы звонили. Егор вскинул бровь и откинулся на спинку стула, шире расставляя ноги, занимая более удобное положение. Он и так выглядел внушительнее и влиятельнее немолодой тощей француженки, что пыталась корчить из себя авторитетную баронессу, на деле же напоминая скорее какую-нибудь владелицу третьесортного бордельчика, да и Егор, уверенный, что в бизнесе бабе не место, не собирался робеть перед какой-то шлюшьей королевой, тем самым смахивая на ребенка, оправдывающегося перед строгим родителем за двойку в дневнике. — Невесте позвонил, — холодно отозвался он, выдыхая облачко табачного дыма. — Что-то еще? Женщина хмыкнула, неодобрительно покачала головой и расплылась в недоброй многообещающей ухмылке. — Может быть. Это нам расскажет мой сын, когда вернется. В животе у Егора все кишки будто скатались в клубочек от нехорошего предчувствия. Юки. — Где Франсуа? — мрачно поинтересовался он, исподлобья глядя на лениво потягивающую коктейль мадам. — Знаете, а я ведь совсем не против курортных и служебных романов… — после минутного, размазавшегося на целую вечность, молчания, пробормотала она, будто ни к кому конкретно не обращаясь. — Но мне не понятно, почему Вы решили, что имеете какие-то права на мальчика, которого я купила. Егор не ответил, только сверлил ее взглядом, прислушиваясь к звукам за спиной. Охранники, скрывающиеся в тени, выступили вперед, коршунами замирая по периметру. — Он у Юки? — оставаясь неподвижным, дабы не провоцировать и не нервировать, сухим полуфабрикатным голосом поинтересовался Егор. А в голове — пустота. Ни единой связной мысли, идеи, плана. Ни-че-го. — Юки? Юкахэйнена? — с натянуто-вежливо улыбочкой переспросила мадам. — Разумеется, ведь это его мальчик. Только Вам, господин Мильто, стоит волноваться не о судьбах продажных волооких херувимов, а о собственной судьбе, потому что, как бы мне не было прискорбно это Вам сообщать, но я буду вынуждена принудить Вас к сотрудничеству… …в противном случае его просто убьют и выкинут в пустыне, подальше от людских глаз. Логично. Правильно. Разумно. Егор глумливо усмехнулся и затянулся горчащим сигаретным дымом, с едким злорадством насмехаясь над собой, ведь он, блять, спроектировал хуеву кучу оружия, а пользоваться им так и не научился. От армии откосил, в спорте предпочитал неагрессивные силовые упражнения, в драках кулаками махал постольку-поскольку и вот, пожалуйста, угодил в самое пекло. Сохранять высокомерие во взгляде становилось все сложнее и он нервно провел языком по пересохшим губам, ухмыльнулся, краем глаза поглядывая по сторонам. Чего уж тут говорить. Он в полной заднице. — Ну так и чего же Вам от меня нужно? — Пока что только честный ответ на поставленный вопрос, — натянув на лицо сахарно-предвкушающую улыбочку, протянула мадам. — Кому Вы звонили? Егор укоризненно вздохнул. — Я же сказал, что звонил невесте. Соскучился, знаете ли. — Хотите сказать, что, имея возможность позвонить в любую точку мира любому человеку, Вы решили позвонить невесте чтобы сказать, что соскучились? — Конечно, — Егор прищурился, неумело кося под дурачка. — Я же не пленник здесь, чтобы звать на помощь, верно? — Верно, — мадам неопределенно дернула плечом и вдруг едва заметно махнула рукой. Ночь надвинулась и тенью упала к ее ногам. Егор почувствовал, как в затылок ему уперлось ледяное дуло пистолета. — А теперь, — поближе пододвигая к себе пузатый блокнот, деловито произнесла мадам де Золэ, щелкая ручкой. — Пока мой сын получает информацию от нашего драгоценного химика, я буду задавать те же вопросы Вам. Будут расходиться показания — я пересмотрю Ваш статус гостя. Начнем. Когда Вы впервые познакомились с Юкахэйненом?.. Егор поморщился и попытался отодвинуться подальше от омерзительного оружия, которое было нужно лишь для того, чтобы заставить его нервничать. Херня. Не получится. Собственная жизнь давно не имела для него никакой ценности. — Услышал о нем на подготовке к торгам. Был удивлен столь высокой цене… Он отвечал на первые вопросы честно, быстро, застопорился только когда мадам поинтересовалась, а не вступали ли они в интимную связь до прибытия на африканский континент. Что ответит Юки?.. — Вступали. — И каким образом? — мелочно переспросила зачем-то женщина, поглядывая на Егора поверх очков. — Проверял, а так ли глубока глотка, как он об этом заявляет, — со злобным удовлетворением в голосе отчеканил Егор, показательно толкнувшись языком в щеку. Француженка не смутилась, только скривилась неодобрительно и что-то записала. — Следующий вопрос, — торжественно объявила она. — У Вас возникали мысли помочь Юкахэйнену сбежать? Егор напряженно замер, раздумывая над ответом. Не известно еще, как там допрашивают Юки, и что он расскажет. Если Франсуа снова посмеет своим поганым членом лезть в его нежного мальчика, он, честное слово, лишится и этого члена, и яиц, и всей своей никчемной жизни. Фантазия, сучка такая, рисовала ужасающие картины, где малолетний недоросль Франсуа, обезумевший от своей власти над вполне взрослым и сформировавшимся парнем, прижимает его своей тщедушной тушкой к кровати и выцеловует шейку слюнявыми губами, а потом сует пальцы в… Нет, блять, лучше не думать, а то он просто не выдержит и напорется на пулю. — Не знаю, я часто был пьян, как Вы могли заметить, — злобно буркнул он, сгорая от ревности и даже, что неожиданно, от тревоги. Да, тревоги не за поруганную честь своего мальчика, а за то, что Юки могут сделать больно. Впервые за все время со дня их знакомства Егор на самом деле не хотел, чтобы он страдал, боялся, плакал. Хотелось защитить, но, увы, сейчас это было чем-то нереалистичным, потому что он сам же, идиот такой, не побеспокоился о свидетелях. — А Вы все же постарайтесь вспомнить, — попросила мадам, склонив голову к плечу. — Ну… — Егор не успел даже подумать над ответом, не успел сообразить хоть что-нибудь, только инстинктивно пригнулся, когда грохнул взрыв. Его словно окунули в какой-то кисель, на самое дно кастрюли, где не было ни звуков, ни запахов, ни образов, только звенящая головная боль и отдающиеся в грудине одиночные выстрелы. А потом автоматная очередь. Он заморгал, подтягивая колени к груди, первые секунды после взрыва пытаясь сообразить, как он вообще оказался на полу под столом, почему рядом распростертое тело испуганной мадам, почему так горячо и почему скатерть горит. Он мотнул головой, чувствуя, как то ли все тело наливается свинцовой тяжестью, то ли его самого придавило бетонной плитой, то ли это и есть та пресловутая смерть, о которой столько сказано. Странное заторможенное состояние… Рядом метались люди, что-то кричали, мадам поднимал на руки охранник с залитым кровью лицом, валилась балка, а Егор все сидел и сидел, схватившись руками за разрывающуюся от боли голову, пытаясь согреть и оживить погруженный в жидкий азот мозг. Чувств не осталось, только память обрывками. Мелькает перепуганное лицо Юки. Ветер треплет кудряшки… Вокруг мертвые тела. От этой картины тошно. — Эй, смотри на меня! Голос Юки доносится будто из-под толщи воды. Едва слышно, но он, кажется, реален. Егор протянул руку и попытался коснуться его щеки, опушенной светлой щетиной, но промазал, едва не попав в глаз. Юки раздраженно зашипел на него, оттолкнул руки, а потом схватил за плечо, с силой тряхнул, от чего головная боль с новой силой вгрызглась в контуженный мозг. — Встать сможешь?.. Он помог подняться и потащил куда-то на себе, сгибаясь под весом тяжелого мужчины, всеми силами старающегося передвигать ногами. Но с каждым шагом Егор чувствовал себя все увереннее, пусть даже перед глазами плавали цветные круги, а звуки смазались в единый колокольный звон, но хоть идти он уже мог вполне твердо, пусть даже странная колючка трепала нервные окончания. — Садись! Скорее! — панически закричал Юки, распахнув дверь какого-то высоченного безвкусного джипа. Егор вскарабкался на ступеньку и рухнул на сиденье, расползаясь подобно желейке. Мальчик взобрался на водительское место и, не включая фары, рванул с места, раскидывая во все стороны песок. — Что… что произошло? — хрипло отозвался Егор, как только они выехали в ночную пустыню и на всех парах рванули прочь, рискуя перевернуться к чертовой матери. — Потом! — рявкнул мальчик, скосив на него глаза. — Блять, Егор!.. — Что? — сползая еще ниже, зашипел мужчина, не понимая, почему Юки так ошарашено смотрит на него и почему так чертовски больно. — Кровь… — одной рукой удерживая выскакивающий из пальцев руль, мальчик потянулся другой к его рубашке, почему-то темной и липкой. Оглушительная боль ударила по мозгам, закрутилась в спираль и рухнула в крутое пике, унося с собой адекватное восприятие реальности. — У тебя пулевое ранение! — заорал мальчик так громко, что его звонкий голосок ударил по барабанным перепонкам. — Как можно не заметить дырку в брюхе?..