Пропасть.

POV Кира Проснулась я с тяжёлой головой, губы пересохли, но это было не так важно. Во-первых, я была ещё жива. А это уже что-то. Во-вторых, не прикована цепями. Да ещё и в спальне. Это дало мне надежду, что я могу спастись. Накопив в себе силы, я резко приподнялась на локтях, судорожно собрав воздух в легких. Левая рука побаловала, напоминая о себе. Должно быть, ободрала об асфальт. Осторожно приподняв край одеяла, я откинула его подальше. М-да, одной проблемой меньше, другой больше. Скажи спасибо, что всё еще цела и невредима. Ну, почти невредима. Руку перебинтовали, но гипс никто не наложил, значит, сбежать самой будет проблематично. Аккуратно присев на край кровати, я оглядела комнату: всё здесь было утонченно и без излишеств. Я бы назвала эту комнату «сдержанной», «комфортной». Она была просторная, со стороны кровати часть стены была декорирована массивными досками из темного дерева — выглядело весьма недурно. Кровать, по бокам которой стояли тумбы, была так же в темных тонах. Всю эту красоту завершали длинные подвесные крепления от потолка к тумбам, оканчивавшиеся на концах округлыми люстрами из тёмного стекла. Середину комнаты украшал небольшой, округлый, белый пушистый ковер. Сбоку от двери стоял средних размеров шкаф с книгами. Я перевела взгляд в сторону окна. Любопытно. Окно было закрыто большими, тяжелыми шторами светло-серого цвета и смотрелись очень гармонично. «Такое окно, точно должно скрывать за собой балкон» — подумала я. Вся эта комната так и кричала о своём богатом и утонченном хозяине. Не знаю, что с его характером, но со вкусом было всё просто замечательно. Я подбежала к окну, раскрывая шторы, где меня ожидало разочарование. Никакого балкона здесь нет. Зато я заметила темный силуэт мужчины. Итачи шёл в сторону дома. Его лицо выглядело уставшим, когда наши взгляды встретились. Непроизвольно я ощутила смущение, закрываясь шторами от его взгляда, словно нашкодивший ребёнок. Боже, и что это было? Сердце пробило несколько тяжелых ударов, заставляя дыхание сбиться на миг. От этого взгляда по моим рукам пробежала стая мурашек, и я ощутила себя ничтожной. Ты должна быть выше всего этого Кира! Нельзя смущаться от пристальных взглядов мужчин. Не важно, что сейчас ты была грязной и некрасивой. Всему виной был он. Он унизил тебя, причинил боль. Так что, черт возьми, бери себя в руки. К черту всё. К чёрту Итачи. Всё, что я сейчас хотела — это забраться в ванну, отмокая несколько часов в ней. Непременно, сейчас я просто не могла насладиться такой роскошью. Хотя кого я смешу? Сейчас я заложник. Вот же, ебучее дерьмо... Нужно прикинуть, что у меня есть на Итачи? Положение в обществе, как вариант, но телефона у меня не было. Так что этот вариант сразу отпадал. Я могла только ждать спасения. Сакура была со мной и всё видела, сейчас она ищет меня. Нужно ждать, наверняка у неё уже был план «по спасению утопающего». В этом можно было даже не сомневаться. Впрочем, как и в нашей дружбе. Я улыбнулась своим мыслям. Как же я скучала по ней. Второй вариант казался мне более реализуемым. Я спрячусь за дверью своей комнаты, возьму тяжелую книгу, и, когда он зайдет, вырублю его. А там уже разберусь по обстоятельствам… И все шло по плану до тех пор, пока я не врезала ему тяжелым томом «Экономика Японии» по лицу. Обычно в фильмах злодеи падали с громким стуком на пол, а главная героиня с победным кличем скакала на свободу, аки резвый конь. Она была спасена, а главный злодей повержен. Кажется, я забыла, что такое бывает лишь в фильмах. Каково было мое разочарование, когда Итачи не то чтобы не упал, он даже не вырубился. Громко выругавшись, мужчина схватил меня одной рукой за локоть, а другой схватился за свой нос. Его взгляд метал гром и молнии. — Идиотка, ты совсем с катушек съехала! — орал он, запрокинув голову вверх. Кровь небольшой струйкой стекала по подбородку. Итачи все еще держал меня мертвой хваткой, и я не стала сопротивляться. Ну, я сделала всё, что могла. — Наслаждайся, ты заслужил, — съязвила я. Спустя несколько минут он убрал руку от носа, кровь уже не текла. Но пару капель упали на его белоснежную рубашку, которых он, к счастью, не заметил. Я выронила большой том на пол, возле своих ног, и оглушающее эхо прокатилось по комнате. Переминаясь с ноги на ногу, я переводила взгляд с Итачи на книгу и обратно, гадая, что делать дальше. К моему глубочайшему сожалению, ничего путного в голову так и не пришло. Учиха одним ловким движением схватил меня за талию и поднял на руки. Я чуть не задохнулась от возмущения. Не зная, что делать дальше, я стала дрыгать ногами и орать ему в ухо: — Поставь меня на место, ты, урод! — Когда мой голос переходил на «ультразвук», можно было пожалеть даже его. Но он терпеливо отнес меня в ванну, не обращая внимания на все протесты. — Или ты закроешь свой рот, Кира, или я трахну тебя здесь и сейчас, — угрожающе процедил он сквозь зубы, — и тогда ты будешь лежать здесь, грязная и разодранная, на этом холодном кафеле, раздвигая свои ноги снова и снова, пока я не скажу «стоп». А, может, и вовсе заставлю тебя давиться слезами и отсасывать мне, пока ты не рухнешь без сознания. Нравится перспектива? — Скорее выплюнув все эти слова мне в лицо, чем сказав, угрожающе прошептал Итачи. Я молча помотала головой. Он прошёл в ванную комнату, поставив меня на ноги. Он возвышался надо мной, как коршун, загнавший свою добычу в тупик. Сейчас я боялась его куда больше прежнего. Его глаза наливались красным, а лицо скривилось в гадкой ухмылке. Он включил душ. Вода скатывалась по волосам, лицу и одежде, смывая грязь. Мерзкое чувство отвращения окутывало моё сердце с каждой секундой. Было унизительно ощущать, как он неторопливо снимал с меня одежду. Его похотливые руки касались меня и оставляли синяки на коже. Теперь я точно знала, что такое презрение. Я знала, что такое ненавидеть с первого взгляда, от кончиков волос до самых пят. Ненавидеть всем своим нутром, ощущая, как отвращение разливается кипятком по венам. Я огромным усилием воли заставила себя схватить его за руку и, встретив его взгляд, хрипло прошептала: — Можно я сама? Я пыталась прочитать в его глазах хоть что-то человеческое. Но он прижал моё тело к холодному кафелю душевой своим, впиваясь в мои губы, забирая весь воздух. Он покусывал их и мял, оставляя кровавые подтеки. Одной рукой он схватил меня за волосы, намотав их на кулак. Другой же Итачи схватил меня за горло, чуть-чуть надавливая. Воздуха катастрофически не хватало, я пыталась оттолкнуть его рукой, но ничего не вышло. Мужчина так же быстро отстранился от меня. Он пару секунд смотрел на мое раскрасневшееся от злости лицо, должно быть, решая, что делать дальше. Наконец, он вышел из комнаты, бросив напоследок: — Жду через 10 минут в комнате, — и захлопнул дверь. Пульс бил по ушам, на ватных ногах я опустилась на пол, давая волю слезам. Холодная вода продолжала бить по спине, постепенно успокаивая. Вскоре, слезы высохли сами. Я смывала с себя грязь, не щадя кожи, растирая её до скрипа, стараясь не трогать левую руку. Волосы мне собрать не удалось, но полотенцем обмотаться смогла. Это не могло не радовать. Там, за дверью, меня ожидал Итачи. Очередную сцену с самовлюбленным мудаком устраивать не хотелось. Хватит с меня всех этих отвратительных прикосновений, от которых то ли хотелось сунуть два пальца в рот, то ли стать бестелесной, чтобы он наконец-то оставил меня в покое. Я решительно вышла из ванной, стараясь держать осанку. Всё, что я сейчас испытывала — чертово Раздражение. Само наличие этого странного чувства вызывало желание впиться пальцами в ладони и продрать их до мяса. Я не любила необоснованную агрессию и ссоры. Я всегда держала лицо в обществе, не позволяя проглотить себя. Очень редко я позволяла кому-либо подойти ближе дозволенного, не говоря уже о прикосновениях. Для меня это было больше, чем близость, это было что-то интимное. А он нарушил эти правила. Кира, нужно было дать ему по яйцам еще там, в ванной! Так, нужно успокоиться. Вдох — выдох. Я села на край кровати. Мокрые волосы рассыпались по плечам, когда я молча повернулась к Итачи. Он на мгновение замер и поставил на стол хрустальный бокал, что держал в руке. — У меня к тебе дело, — обмолвился он, пристально наблюдая за мной. На кровати уже лежала приготовленная одежда, сбоку от меня. Хоть об этом позаботился, как «мило» с его стороны. Придурок. Я сложила руки на груди в выжидающем жесте. Ну, вот опять. Опять эта отвратительная ухмылка, от которой хотелось блевать. Он стоял, опираясь спиной об стену, и смотрел на меня своими пустыми карими глазами. Я не могла привыкнуть к постоянному напряжению, что создавал этот человек. Меня бесила вся эта ситуация, меня бесил Итачи, его самовлюбленные выходки. Но больше всего меня бесила моя беспомощность. Почему я не влепила ему пощечину, почему я не могла просто плюнуть ему прямо в лицо? Эти вопросы не давали мне покоя. Я привыкла контролировать ситуацию, не позволять таким как он даже мизинцем тронуть меня. Но сейчас я была одна перед ним. Без своих друзей, растерянная и несобранная — уязвимая. А он был моим самым страшным кошмаром. Я не могла позволить ему одержать надо мной верх. Не могла допустить, чтобы он ощущал себя хозяином ситуации. Я старалась придать голосу храбрости, делая вид, что меня не задевают его угрозы: — Я слушаю тебя, Итачи, — как можно спокойней сказала я, стараясь держать на лице маску невозмутимости. — А у тебя классная задница, милочка, — как бы невзначай сказал он, а после уже серьезно продолжил: — всё предельно просто. Мы закрываем конфликт. И я оставляю тебя в покое, но только при одном условии, — он сделал акцент на последнем слове. — Что за глупости, какие ещё условия? — я нервно пробежала взглядом по мужчине. Только сейчас заметила, на сколько выше меня он был. Я дышала бы ему в грудь, не иначе. Он был не меньше 1,85. Мои раздумья прервал его раздраженный голос: — Я не договорил. Я должен сопровождать тебя на приёме клана Харуно. Сегодня, в 19:00, и не минутой позже. При всём этом, ты должна забыть о конфликте и не вмешиваться в мои дела. — Кто тебе сказал, что я соглашусь на эти условия? — с усмешкой спросила я. Ишь, чего захотел: и рыбку съесть и на хуй сесть. Не бывать этому. Я продолжала сверлить его насмешливым взглядом. Пошёл он к черту. Я не хочу подставлять свой клан и сотрудничать с Учиха. — Что-то я не припомню, моя дорогая, что мне требуется твое разрешение, — он угрожающе понизил голос. Вот же сукин сын. Одним резким движением он преодолел расстояние между нами, хватая меня за горло, больно прижимая к кровати. — Ты идёшь со мной и точка. Если конечно тебе дорог твой брат. И твоя жизнь, — он смотрел глаза в глаза, мои руки вспотели мгновенно. Как он узнал о брате?! Вот черт… — Не трогай брата… — прохрипела я, начиная задыхаться. Он отпустил моё горло, наблюдая за моим кашлем. Если хоть волосок упадёт с головы моего брата, ты пожалеешь. Вся твоя семья и клан пожалеют. Вот увидишь... — Вот и договорились, — он швырнул на кровать скомканный лист, — это письмо от главы клана Харуно, в знак подтверждения моих слов. А теперь… — он сделал паузу, — жду через полчаса внизу. И приведи себя в порядок, будь умничкой. — Иди к дьяволу! — я схватила вазу и кинула в спину Итачи, но он успел выйти за дверь прежде, чем она со звоном разлетелась на осколки. Виски пульсировали от нехватки воздуха, да еще и голова разболелась. Я протерла шею, раздражённо хватая воздух ртом. Как же я его ненавидела. Я лежала на кровати еще с полминуты, но нужно было собираться. Не время глотать слёзы. Я перевела взгляд на смятый листок, взяла его в руку, расправляя. Это был почерк Сакуры. Бинго. Осталось расшифровать послание. Я приподняла его, разворачивая в разные стороны, но так и ничего не увидела. Чертова я дура! Как же я могла не понять! Вскочив с кровати, я кинулась осматривать шкаф и тумбочки. Должны же тут быть спички или зажигалка. Спустя несколько минут поисков, я решила осмотреть подоконник. Там действительно лежала зажигалка. Наверное, Итачи забыл её, пока курил, ожидая меня с ванны. Вот и всё, придурок, шах и мат. Приподняв лист бумаги над зажигалкой, я заметила, как проявляются буквы. Надпись гласила: «Когда погаснет свет в доме, приготовься бежать. Надеюсь, ты всё еще помнишь, как стрелять из винтовки?» Вот же Сакура умничка! В этот же самый момент прогремел взрыв, да такой, что всё поместье содрогнулось. Свет погас. Началось!