Еиналеж

      — Итак, приступим к занятию, — Барма покрутил в руках свою палочку. — Профессор Брэйк любезно согласился мне ассистировать, потому сегодня займемся отработкой Защитных чар. Думаю, ни для кого не будет секретом, для чего используются Защитные чары, — цепкий, насмешливый взгляд черных глаз прошелся по аудитории, и мужчина позволил себе ироничную усмешку. Позади фыркнул лесным котом Зарксис, расположившийся за столом преподавателя и закинувший ноги на стол, будто бы в этом кабинете он был главным и мог устанавливать свои правила. Ой, конечно, два раза. Впрочем, отчего подобные заклинания преподавали на уроке Чар, а не на уроке Защиты от Темных Искусств, было достаточно неплохим вопросом, на который ни у одного из профессоров ответа не было. Но и планы на обучение студентов составляли не они. Приходилось как-то кооперироваться. Впрочем, иногда Заркс хотел завалиться к Шерил и спросить, за что та  так часто сталкивала бывшего Баскервиля  и охотника на магов-отступников. Но разве директриса Рейнсворт ответит на прямой вопрос? Скорее, улыбнется в веер и предложит чашку чая, уйдя от ответа каким угодно образом.        — Сегодня мы сосредоточимся на щитовых чарах. Какие  чары такого типа вы знаете? — Барма вышагивал по залу, постукивая любимым веером по ладони.  Его взгляд скользил по аудитории, высматривая первую жертву. Стоило взметнуться вверх руке, как профессор кивнул, разрешая говорить.       — Самое известное и широко применяемое — Протего.  Оно создает как щит вокруг предмета или заклинателя, так и щит по плоскости. Может быть применено как к самому заклинателю, так и к кому-то другому. Однако проблема заклинания в том, что оно крайне зависит от силы самого мага, и если противник сильнее или же суммарная сила попадающих заклинаний выше, чем силы защищающегося, то щит будет очень быстро разрушен, — Гилберт переминался с ноги на ногу, пока отвечал, но Руфус лишь кивнул, стараясь не нервировать мальчишку еще больше. В конце концов, у мальчика был немалый потенциал, и профессор даже предположил, что достаточно скоро этот малец сможет стать герцогом магии. Интересно, каковой будет его Цепь?..       — Все верно, — улыбка слегка тронула губы мага, и ученик поспешно сел на место, едва ли не засветившись от радости, что его похвалили. Парнишка был крайне в себе не уверен, и разве что это мешало ему раскрыться, особенно рядом с Озом, который решил во что бы то ни стало доказать, что не все Безариусы — отъявленные мудаки, каким был его предок, развязавший магическую войну.       — Итак, щитовые чары — простейший способ защитить себя.  При высокой силе заклинание отскочит обратно в противника или в любую другую сторону, потому при сражениях и дуэлях со зрителями стоит опасаться случайного рикошета. Есть такое понятие, как «дружественный огонь» — когда твой собственный союзник может непреднамеренно зацепить тебя заклинанием. Рикошет тоже к ним относится, — мужчина раскрыл веер на мгновение и вновь сложил, стукнув им по ладони, на некоторое время прекращая свою речь, чтобы ученики успели записать или хотя бы запомнить хоть что-то из лекции.       — Простейшая формула — Протего. Предполагаю, каждый уже так или иначе на занятиях дуэльного клуба ознакомился с этим заклинанием. Невидимый щит, накладывающийся на заклинателя, — продолжил после паузы профессор, вышагивая на залу под наблюдением уютно расположившегося за его собственным столом беловолосого коллеги, немало нервировавшего немигающим взглядом, прожигавшим лопатки ничуть не хуже Адского пламени. — Более мощная его вариация — Протего дуо. Однако мощная — еще и требовательная к силе колдуна. В лучшем случае — заклинание у вас просто не получится. Протего максима — один из самых мощных щитов, он работает для очень больших плоскостей. Учителя могут наложить это заклинание на всю площадь Хогвартса при нападении и на некоторое время защитить школу. К сожалению, требования к магической силе настолько высоки, что применившие его учителя останутся совершенно беззащитны, время на создание подобного заклинания преступно высоко, а герцоги магии и колдуны уровня Глена или Безариуса способны пробить даже столь мощное заклинание. В сочетании с Репелло Инимикум, заклинанием защиты от Темных чар, также создающим купол, и укрепляющим чары заклинанием Фианто Дури, придающим дополнительную стойкость созданному куполу, можно создать эффективный щит, а если размеры защищаемой площади будут невелики, то такой купол будет разрушен только Непростительными. Его несколько более слабая версия Протего Тоталум направлена на то же, но защищает небольшую конкретную область от чар, направленных против чарующего. Менее требовательна к умениям волшебника, достаточно крепка, чтобы защитить ваше убежище на ночь, однако в бою не слишком эффективна за счет стационарности. Как можете понять из краткой лекции, в дуэлях и в бою применяется обычно Протего — самая быстрая и простая по времени и  магическим затратам версия, способная отразить большинство заклинаний, когда необходима высокая маневренность и скорость реакции. Разумеется, соваться с ним под Круцио или, тем более,  Аваду я не советую, — Руфус ненадолго замолк, переводя дыхание, когда с первых парт взметнулась тоненькая изящная ручка одной из учениц. Кажется, ее родители были в магической войне на стороне Баскервилей, потому как лицо девчушки было до боли знакомым: в конце концов, память ученика Рейвенкло была куда острее, чем тот сам хотел бы.       — Профессор Барма, мне кажется, вы не сказали про еще одно заклинание, — едва слышно, бесцветным голосом произнесла она, на мгновение опустив взгляд, словно боялась посмотреть в глаза.       — Все верно, — мужчина кивнул, отметив про себя узнать чуть больше об этой ученице, звучащей в классе так тихо, словно бы она была эхом, донесенным из соседнего кабинета ветрами Хогвартса. — Я не сказал о Протего Диаболика. Оно относится к разряду Темных искусств и применялось последний раз Геллертом Гриндельвальдом во время столкновения в Нью-Йорке, когда он вербовал своих подчиненных. Точно нельзя сказать, что именно было основной заклинания и его магической формулы, однако в основе точно лежат Протего и усовершенствованное заклинание Адского огня, так как суть этого заклинания заключалась как в защите, так и в уничтожении тех, кто перешагнет черту и окажется несогласен с идеями этого темного волшебника. Таким образом Гриндельвальд отсеивал потенциальных предателей. Разумеется, рассматривать его на уроке мы не будем. А вот формулу и движения классического Протего я попрошу вас запомнить, — со взмахом палочки на доске появились схема движений, полная транскрипция слова, включая происхождение, и несколько дополнительных элементов, призванных научить учеников понимать саму суть заклинаний и формул, составляющих это заклинание. У каждого такого есть специфика, и порой Барма думал о магии как о неведомой форме науки, сочетании физики и химии, пусть куда больше направленных на преображение и совершенствование мысли, чем материи. Впрочем, если бы не та война, то он вполне мог бы пойти в науку и действительно доказать связь маггловской науки и магии…       — Разбейтесь по парам, — скомандовал мужчина, когда все ученики хотя бы по разу попробовали защитные заклинания. — Ваша задача — отразить заклинание напарника. А еще могу дать подсказку для будущих дуэлянтов: иногда самое эффективное заклинание защиты — это Экспеллиармус или Петрификус, — добавил он с легкой улыбкой и услышал тихие смешки в аудитории. Кажется, ребята наконец хоть немного смогли расслабиться.       — Но твоим напарником все же буду я, — подошедший со спины Зарксис, о котором Барма, будем честны, уже и думать забыл, свалился снегом на голову, заставляя профессора невольно вздрогнуть.       — Твои аврорские замашки действуют на нервы, — как бы ни было досадно, замешательство Руфуса не осталось незамеченным, и тот поспешил скрыть неловкость за раздражением. Он прошел по классу, удостоверившись, что все ученики правильно делают заклинание и не покалечат друг друга, используя при этом самые щадящие заклинания. Еще бы, присутствие хоть и бывшего, но все-таки аврора немало дисциплинировало обычно любящих побуянить да победокурить на Чарах подростков, которые из-за цвета галстука порой готовы были лезь в драку, даже если сами они даже понятия не имели, как зовут их противника.       Пришла пора и ему показать детишкам, как творятся заклинания защиты. Хоть это и наверняка выльется в очередную маленькую дуэль, проявляя вспыльчивый и довольно непримиримый характер Закрса. Ох, он прекрасно помнил, насколько темпераментным бывал ледяной внешне мальчишка. И как легко его было развести на драку. Сейчас же они были далеко не подростками, которые только впервые взялись за оружие, а взрослыми людьми. И у обоих руки по локоть в крови. Когда-то они направляли палочки друг против друга всерьез. И теперь каждый раз сердце невольно екало и сжималось, стоило ему встать против альбиноса, даже если это была полностью контролируемая дуэль.       Зарксис направил палочку на Руфуса, согласно правилам дуэли, чуть выше, чем голова оппонента, чтобы не зацепить случайным заклинанием. Руфус стал напротив на изготовку, в момент готовый применить любые из чар, которые могли его защитить от нападения. Взгляд оставшегося алого глаза был сосредоточенным и совершенно пустым — словно у почуявшей кровь охотничьей собаки, знающей, что через мгновение острые клыки сомкнутся на горле жертвы. И хоть Барма не показывал этого, собственное горло невольно перехватило от воспоминаний, все таких же болезненных.       В тот день был страшный ливень, и Руфус бежал со всех ног, словно за ним гналась вся свора Ада. Впрочем, он предпочел бы адских гончих и отряд Цепей всего одному беловолосому мальчишке, с упрямством и настойчивостью той самой гончей гнавшегося за своей добычей. Он только и мог, что петлять спугнутой лисицей по узким переулкам без надежды аппарировать или скрыться за иллюзиями: его  магические силы были на пределе, и если он хотел скрыться хоть как-то, нужно было бежать и не оглядываться. Каждая капля магии могла стать решающей, если Кевин его догонит, а надежды скрыться среди лабиринта старинного города у рыжего лиса с каждым мгновением было все меньше. Если бы его отчаяние можно было измерить, оно бы наверняка перекрыло даже потоки  этого дьявольского ливня с тяжелыми, бьющими плетьми потоками и раскатами грома, в которых впечатлительному юноше чудился смех бессердечных богов.       — Стой, — голос позади рычал не тише, чем трубы Апокалипсиса, и Руфус едва не споткнулся от подкосившихся в мгновение ока ног. Он любил этот голос, всем своим сердцем. — но сейчас предпочел бы вкрадчивый, ядовитый шепот Безариуса над ухом, чем этот гневный окрик. Кевина не должно было тут быть, на этом задании. Нет, пожалуйста. Он должен был быть на другом задании, а не на этом.       — Диффиндо! — крик разорвал темноту и дождь вместе с блеском молнии, и Барма с трудом сдержал стон боли, рухнув прямо на камни мостовой. Инстинктивно он хватился рукой за бок — заклинание от полуоборота, брошенного через плечо взгляда, вспороло бок и грудь, проходя в опасной близости от сердца. Кевин не использовал Сектусемпру — та взрезала бы и кости, и мышцы, и оставила бы вместо него корчащуюся в лужице крови располовиненную куклу: гнева Регнарда хватило бы на это с лихвой, а подпитанное яростью темное заклинание было куда более безжалостным, чем кислотно-зеленая Авада.  Будь сейчас другая ситуация, он бы мрачно пошутил, что не настолько юный кадет ненавидит своего старого школьного приятеля, если не пользуется Непростительным заклятием.       Проще от этого не становилось: рефлекторно прижатая к груди рука мгновенно окрасилась пионовым алым, и тупая, пульсирующая боль растекалась по телу. Руфусу казалось, что он сейчас задохнется, — и юноша почти радовался, что в годы войны ему доставалось намного сильнее и больше, чем сейчас, и от изнеженного мальчика-аристократа, герцога крови, который с детства ничего тяжелее фамильного веера не держал, осталось так мало, что, встреться  прошлый он и будущий, наверняка не узнали бы друг друга.       — Диффиндо, — прозвучавшее заклинание обожгло воспоминаниями, и Руфус почти мгновенно выставил невербально Протего максима, прекрасно понимая, что такое заклинание слишком сильное для демонстрации против Диффиндо. Однако раны на груди заныли так сильно, словно он снова лежал на брусчатке посреди улицы, под проливным дождем, и задыхался от боли и ужаса. Впрочем, куда страшнее и больнее было видеть холодное лицо Зарксиса, и отчего-то на глаза невольно наворачивались слезы, совсем как в тот день, когда хрупкое сердце оказалось безжалостно растоптано суровой реальностью. Спустя годы Барма уже не винил своего любовника в таком поступке, но смириться не дала раненая гордость. А забыть… черт его знает, что именно не дало ему забыть. Может, остатки той самой теплой и светлой первой любви, разорванной в клочья режущим заклинанием холодным осенним вечером.       Зарксис сейчас продолжал сыпать заклинаниями, испытывая щит на прочность, а Барма с трудом удерживал себя в концентрации, вспоминая в подробностях тот вечер. Он не мог не вспоминать, насколько бы сейчас это ни было опасно, потому что вся его сущность тогда была пропитана только мыслями о том, как же все так получилось. И о том, что стоящий перед ним человек, драгоценный для его сердца, желает только одного: его собственной смерти. И это только добавляло решимости выжить любой ценой, укрепляя его щиты даже при условии, что силы обоих герцогов были равны.       — Я сказал, бери палочку! Ненавижу тебя, тварь… Лучше бы я никогда не предлагал тебе… ничего. Я жалею, что… — прошипел Кевин, и Руфус поднял на него взгляд. Ледяной, злой, оскорбленный, разочарованный, полный такой ядовитой смеси эмоций, что ели бы можно было убивать взглядом, от альбиноса бы сейчас осталась горстка пепла. Тонкая, изящная в своей нежности рука сжалась вокруг полированного древка так, что побелели костяшки.       — Петрификус Тоталус, — выплюнул скороговоркой Барма, и с палочки сорвалось сверкающее синью заклинание, врезаясь в тело альбиноса со всей силой эмоций растоптанного окончательно сердца.       — Петрификус Тоталус, — заклинание прорезало собственные щиты и врезалось в не ожидавшего нападения аврора, заставляя того рухнуть на пол кабинета, словно подкошенного. Благо, защитные заклинания класса не дали мужчине удариться головой: подобные инциденты что в классе по Защите от темных искусств, что на Чарах были не редкостью, а потому магия, наложенная давно, еще при основателях, наверное, не позволяла ученикам травмироваться таким образом.       — Как я и говорил, иногда самым эффективным будет не уходить в глухую оборону, а попытаться ошеломить противника и заставить его самого защищаться. Если противник совсем не ожидает атаки, простейшее заклинание заморозки и обездвиживания могут стать вашими лучшими союзниками, куда больше, чем щитовые чары. Кто-нибудь, приведите в чувства профессора Брэйка, и урок окончен, — мужчина развернулся на каблуках и стремительно вышел из класса, и пальто за ним развевалось, словно крылья диковинной, давно вымершей птицы. Барме срочно надо было успокоиться и утихомирить свои воспоминания, пока они не вышли из-под контроля. Если бы он знал, что в этом году столкнется с Зарксом и будет продолжать сталкиваться весь год, словно проклятый, вряд ли бы он хоть когда-то согласился преподавать в Хогвартсе. Уехал бы… в Ильверморни. Почему бы и да. Но сделанного не воротишь, а в предсказаниях Руфус был не силен, в отличие от сухой аналитики и просчета вероятностей событий. Однако он никогда не мог даже предположить, что аврор станет преподавать в школе магии и волшебства. Да еще и такой, как Брэйк.       Зарксис до сих пор вспоминал свои чувства, когда в него попало не смертельное, не ранящее, просто оглушающее заклинание, после которого он потерял сознание. Это было его величайшим оскорблением: человек, которого он ненавидел и презирал, вместо смерти в бою предпочел его подло оглушить исподтишка. Оставить в живых своего преследователя. Это было сродни тому, что загнанный и раненый олень вместо того, чтобы поднять на мощных рогах волка, пропарывая ему живот, пнет его копытом от себя и сбежит, избавляясь от оглушенного хищника.       Возможно, оно было и к лучшему. Зарксис не знал, что спустя мгновение, как он рухнул, Руфус подхватил беловолосого,  не давая тому удариться головой о брусчатку мостовой. И так и сидел, скользя пальцами бездумно по любимым чертам, пока к нему не подбежал один из Баскервилей — множества безликих слабосильных магов, вздумавших, что им под силу перевернуть этот мир и перекроить историю. Пусть все они и были обмануты Безариуом, выдавшим себя за их обожаемого предводителя, Глена. Это все равно не оправдывало их зверств.       — Ты схватил самого Красноглазого Призрака? — казалось, мальчишка сейчас захлебнется своим восторгом, глядя на бледного, как смерть аврора на руках своего «соратника».  — Глен будет невероятно доволен его поимкой!       Руфус не слушал — его внимание полностью принадлежало его беловолосому сокровищу, и восторги бесновавшего от счастья последователя Баскервилей были ему примерно до Люмоса. Однако тот не стал долго ждать, явно не планируя надолго задерживаться на вражеской территории, да еще и в компании самого опасного из молодых авроров и потенциального предателя, как за глаза называли рыжего перебежчика.       — Чего ты ждешь, Додо? Почему он все еще жив? — маг замер в недоумении и вытащил палочку сам. — Ну же, добей мальчишку, докажи свою преданность! Или я сам его убью, если у тебя рука не поднимается. Глен его точно в живых не оставит.       Руфус погладил по щеке бессознательного Кевина и вскинул палочку изящным, неуловимым движением, быстрым, как бросок кобры на свою жертву. Безжалостный, жестокий, не оставляющий и надежды на спасение.        — Авада Кедавра.       К ногам упало бездыханное тело Баскервиля. И за всю войну это был первый,  чью жизнь отнял рыжий герцог магии.