to the moon (and never back)

Новенький Ли Джено впорхнул в класс мальчиком из восьмидесятых – таким беспечным и обаятельным в своей тревожности. Он никого здесь еще не знал, но уже вел себя, как завсегдатай, как постоянный гость, раздавал всем сверкающие улыбки и пожимал протянутые руки. Донхек смотрел на него с задней парты, немного вытянувшись на стуле, и запоминал. Потом – скукожился и вздрогнул, когда Джено прошел в самый конец помещения и уселся на одно из немногих свободных мест – прямо рядом с ним. Урок начался, учитель попросил всех открыть тетради и достать необходимые для черчения принадлежности, и во всеобщей суматохе Джено воспользовался моментом и повернулся к Донхеку. – Привет, – он лучезарно улыбнулся, и это было тем, как никогда не улыбался ему Марк, дружелюбно и легко, не хитро, не пытаясь вывести на какую-то новую шалость. Он улыбнулся как друг. И Донхека это подкупило. – Я Ли Джено. Донхек немного растерялся – он не был приучен реагировать на дружелюбие в свою сторону. Каждое слово казалось ему иголкой, больно проткнувшей кожу. С первого взгляда на Джено и первой фразы, произнесенной им вслух, Донхеку – уже – не хотелось причинять ему боль. – Ли Донхек, – сдержанно представился он и не был уверен, стоило ли протягивать ладонь для рукопожатия. Тем не менее, Джено сделал это сам – немного вкрадчиво и осторожно, – и Донхек с большим энтузиазмом сжал его длинные пальцы. Весь урок Донхеку казалось, будто Джено собирался заговорить с ним еще раз, но никак не мог поймать подходящий момент, то записывая что-то за учителем, то отвечая на его вопрос, то представляясь классу. Представился он коротко и дежурно, с приветственной улыбкой, но было в его голосе что-то, насквозь пропитанное неуверенностью в себе. Как будто он себя стыдился. Эта комбинация никак не хотела собираться воедино в донхековой голове, – Джено ведь был таким классным, рослым и красивым, просто невыразимо обаятельным и, ко всему прочему, еще и явно не тупым; так что же во всем этом заставляло его испытывать неуверенность? За все пролетевшие месяцы, изучая его, сидящего рядом, все того же, но одновременно – каждый день нового, Донхек так и не смог постичь истину. Возможно, она и вовсе была ему не нужна. Всякий раз, как он выпархивал из кабинета, где проходил последний урок, а после – из здания школы, Джено провожал его взглядом – заинтересованным и немного грустным, – но Донхек никогда его не замечал и на себе не чувствовал. Он спешил к Марку, попутно и впопыхах надевая на плечи рюкзак, спешил, как будто верил в то, что если однажды он не придет – мир обрушится ему на плечи, словно в наказание. Донхек вызывал у Джено легкий интерес – не более и не менее, – и сам об этом даже не подозревал. Донхек был весь обращен к Марку Ли, словно к божеству, словно к единственной истине. Истина отвечала усмешкой на любые его вопросы, затягивалась и трепала рукой свои же отросшие темные волосы. Марк любил лгать, но Донхек принимал от него всяческую неправду, потому что был приучен доверять. Доверять и понимать. Это в нем было не изменить. И сегодня, когда он вновь шел – целенаправленно испытывать боль, – его вдруг окликнули откуда-то сзади, позвали по имени, достаточно громко, но все равно – робея, и следом ухватили пальцами за плечо. Донхек замер на месте, как будто в него выстрелили, и затаил дыхание, не решаясь обернуться. Еще никто и никогда не звал его так. – Эй, – к нему подбежал Джено, запыхавшийся, но сияющий, и улыбнулся, посмотрев сквозь блондинистую взмокшую челку. – Куда же ты так летишь? – Я… – Донхек открыл рот, но тут же замолчал, потому что ответа у него не было. Точнее, был, но Джено он бы отнюдь не понравился. – Да просто… а что такое? Джено выпрямился, одернул джинсовку и как-то растерянно осмотрелся по сторонам; учеников в коридоре становилось все меньше, толпа у доски объявлений редела, кулер с водой опустел. Донхек испытывал жажду. Донхек испытывал голод. И еще испытывал – марково терпение. И сиюминутную потребность спрятаться от всего мира под его изумрудным бомбером. – Я просто подумал, – Джено сделал какой-то неопределенный жест рукой, улыбка его постепенно потеряла прежние краски, стала более сдержанной и скромной, но до конца все равно не стерлась, – может, мы могли бы прогуляться вместе? Донхек растерянно дернулся и наклонился чуть ближе к нему, словно они делились секретами. – Вместе? – осторожно переспросил он. – В смысле, ты и я? Джено резво закивал. – Точно. Донхек выпрямился, нервно облизал губы и забегал взглядом по коридорным стенам, пытаясь отыскать причину, которая звучала бы относительно правдоподобно. В голове было абсолютно пусто, пусто, как на контрольной, а Джено нахмурился так, будто не готов был принять отказ. Так что Донхек, в мыслях уже закапывая себя живьем в могилу, осторожно согласно кивнул. – Хорошо. Пойдем. \ Они вышли из здания школы, пустили свежий прохладный ветер под одежду, и Донхек поежился, но тут же расслабился, чтобы Джено ни в коем случае не подумал, что ему холодно. Потому что он выглядел как человек, который отдал бы другому всю свою одежду до последнего клочка ткани, если бы тот замерз. Джено что-то рассказывал, оживленно жестикулируя, но Донхек не слушал – он бегал растерянным взглядом по проходящим мимо компаниям учеников, по щебечущим девчонкам, по парням, которые шутливо дрались, и нигде не мог найти Марка. Это успокаивало его ровно в той же степени, в которой и пугало. – А что насчет тебя? – вдруг спросил Джено, и это стало – пощечиной, его, Донхека, отрезвившей. Донхек посмотрел на него – чуть вскинув голову, немного прищурившись от солнца, которое было у Джено прямо за макушкой, и робко переспросил: – А? Джено усмехнулся. – Ну, чем ты занимаешься вне учебы? «Жду его». – Ну, там, может, ты на кружки какие-то ходишь, или спортом занимаешься? «Я всегда, черт возьми, жду его». – Я вот занимался тэквондо пару месяцев, но мне не понравилось, и я ушел… «Жду и выглядываю, как суженого». – А на музыкальных инструментах каких-нибудь умеешь играть? Я в детстве любил скрипку… «Черт бы тебя побрал, Марк Ли». Донхек остановился посреди широкой улицы, – Джено обогнал его всего на шаг и замер тоже, вопросительно обернувшись. – Нет, – выпалил Донхек и растерянно посмотрел ему прямо в глаза. – Ничего не умею. Ничем не занимаюсь. «Я просто жду». Джено как-то замялся, пожал плечами и отозвался скромной улыбкой. – Может, ты еще найдешь свое? Донхек просто кивнул, потому что: – Может. Потому что мыслями он был не совсем здесь, а несколько дальше, за их юношескими спинами, где у самого здания школы, стоял, подпирая светлый бетон разорванным бомбером, Марк Ли, и держал в зубах незажженную сигарету, – чтобы закурить, когда они с Донхеком отойдут подальше. Вниз по улице, по которой сейчас Донхек шел вместе с Джено. Мимо пронеслись девочки-школьницы, распущенные длинные волосы, волосы в косичках, блестящие, черные, розовые бантики и жемчужные заколочки, игривый тихий смех и эфемерный стук подошв белых кед по асфальту. Донхек посмотрел им вслед неживым, незаинтересованным взглядом, – просто чтобы оторваться от смущенной улыбки Джено. А Марк так и стоял, привычно, за поворотом, в тени козырька, пытался оторвать от кроссовка чью-то прилипшую жвачку, сдирая подошву об острый колючий асфальт, матерился, бормоча себе под нос, проверял время на разбитом дисплее мобильника и ж д а л. \ Джено проводил Донхека почти до самого дома, – до автобусной остановки в его квартале, где со стеклянной панели на них смотрела и улыбалась Им Юна в рекламе увлажняющего крема для лица. Прохладный день был залит солнцем, ветер трепал древесные кроны, яркие лучи били по стеклам офисных зданий. Джено протянул Донхеку дружелюбно раскрытую ладонь. Донхек невольно всмотрелся в несколько маленьких ран и заусенцев на его пальцах, но ничего не сказал. – Может, подружимся? – Джено использовал в речи это «может», как слово-паразит, но Донхеку это нравилось и совсем не раздражало, потому что звучало так, словно Джено всегда оставлял самому себе шанс на положительный ответ. Поэтому Донхек ответил: – Может. И не сдержал улыбки, пожимая чужую горячую руку. Когда они разошлись в разные стороны посреди улицы, отдаляясь друг от друга все сильнее с каждым шагом, Донхек внутренне боролся со странным желанием обернуться, но так и не сделал этого, ныряя за нужный поворот. Донхек не сделал ничего такого, не сказал что-то очаровательно-умное, не пошутил, да и вообще всю их прогулку почти перманентно молчал, лишь изредка вяло бросаясь в ответ безжизненными фразами; но Джено, только переступив порог квартиры, до этого еще проехав несколько станций и сделав одну пересадку в душном сеульском метро, осознал, что все это время не прекращал улыбаться. \ Сыльги сидела рядом, плечом к плечу, бедром к бедру, соприкасаясь с ним практически всем телом, и, мимолетно поцеловав за ухом, потянулась за мобильником – ответить на чьи-то сообщение в катоке. Марк, до этого выкурив три сигареты подряд, задумчиво кусал губы и смотрел в одну точку на полу. Он думал ни о чем и обо всем сразу. В мыслях творилась сумасшедшая каша, которую он не знал, чем выместить. – Отец скоро приедет, – предупредила Сыльги, и это заставило Марка взглянуть на настенные часы. – Хочешь, пройдемся вместе до станции? Марк пожал плечами – «Можно» – и повернул голову как раз в момент, когда Сыльги собиралась отыскать его губы и напороться на них, как на клинок. Они поцеловались – один раз, другой, – и Марк выдохнул, потянулся и поднялся на ноги с широкого винтажного кресла, где колючее покрывало неуклюже съехало на одну сторону на спинке, почти касаясь пола. Квартирка Сыльги была тесная и достаточно захламленная, но при этом все вещи здесь – даже маленькие картины на стенах и статуэтки причудливых форм – были на своих местах. Казалось, что если убрать хоть ниточку, хоть пылинку, – целостность мгновенно разрушится. Это место было прекрасным в своей хаотичности. Прямо здесь, на скрипящем диване в гостиной, чуть больше двух месяцев назад, они впервые занялись любовью. Хотя Марк с трудом мог бы назвать это «любовью» – скорее необходимым подростковым выплеском гормонов. Сыльги хохотала ему на ухо, неумело кусала за шею и тихо стонала, потому что видела – так делали в порно. Марк ненавидел себя, но он помнил тот первый раз отчетливо, практически до деталей, вплоть до оттенка диванной обивки, когда в нее еще не забился слой пыли, химический фруктовый запах блеска для губ Сыльги, ее не менее сладкие духи, сережки, которые были в ее ушах; даже песню, что приглушенно играла на музыкальном канале – просто для фона – Марк до сих пор вспоминал перманентно. Сыльги крепко и долго целовала его у станции метро, бетонных ступенек подземного перехода, схватившись двумя руками за расстегнутый бомбер, и от ее пальцев остались легкие вмятины на изумрудной ткани. Сыльги игриво улыбнулась и умчалась прочь, почти подпрыгивая на каждом шагу, тощая, как палка, девчонка-видеоигра, лучистая картинка, хорошая дочь, которой еще нужно было убраться на кухне и приготовить ужин. Марк посмотрел ей вслед, мимолетно улыбнулся и закурил. Он не привык проводить вечера дома. Ему не хотелось домой. Поэтому он достал из кармана мобильник и набрал единственный номер, который знал наизусть. – Джемин? \ Следующим утром Донхек шел в школу, как на казнь. Марк пролетел мимо него в коридоре – неуловимо, как порыв ветра, даже не взглянул, даже не обернулся. Донхек остановился и крепко прижал к себе стопку книжек. Вздохнул и устало склонил голову. Марк был в темной клетчатой рубашке, надетой поверх однотонной черной водолазки, и джинсах, стянутых поясом на талии. Летящий и легкий, высокий и с идеальной осанкой, стройный мальчишка – без нескольких месяцев студент. Донхеку было с ним не тягаться. И вообще ни с кем. Донхек был Донхек. Посредственный, ничего не представляющий из себя человек. Ему трудно было представить, чтобы кто-то однажды заставил его подумать о себе иначе. – Доброе утро, – его снова окликнули со спины, бросили куда-то в затылок, и Донхек, с трудом отрывая взгляд от двери кабинета, в котором скрылся Марк, обернулся. Джено складывал рюкзак в шкафчик, предварительно достав толстую тетрадь и несколько ручек, и делал это все не глядя, потому что его внимание целиком и полностью было обращено на Донхека. Донхека это пугало и смущало. – Д-доброе, – запинаясь, произнес он в ответ. – Все хорошо? – взгляд Джено показался взволнованным. – Ты будто меня впервые видишь. «Просто я ждал». – Все в порядке. «Ждал, что он позвонит». – Точно? «И сегодня опять буду ждать». – Точно. По коридору до сих пор тянулся почти неуловимый шлейф отлично знакомой Донхеку смеси – мужского парфюма и ментоловых сигарет. За мутным полупрозрачным стеклом двери, за которой скрылся бесследно Марк, мелькали мазками акварели человеческие силуэты и тени. Коридор опустел. Раздался звонок. – Пойдем? – и Джено вновь протянул ему руку. Донхек за нее не взялся.