occupational hazards

У Стайлза не самая сложная работа. Учитывая зарплату, всё не так плохо. Стайлз сидит в офисе, жалуется на серые стены, игнорирует звук набираемых на клавиатуре текстов и проводит время в соцсетях, общаясь с клиентами и рекламируя компанию. В каком-то смысле это даже творческая специальность… Стайлзу нравится сочинять запоминающиеся, жизненные и одновременно официальные твитты и подбирать фото в инстаграм. Самое главное — это то, что он хорош в своем деле и работает с адекватными милыми людьми, а за соседними столами сидят его друзья. Ходить на работу, по сути, одно удовольствие. По крайней мере, так было раньше. А теперь Стайлз абсолютно непродуктивно проводит время, выполняя любую прихоть Питера Хейла. А у Питера-мать-его-Хейла ну очень много прихотей. Стайлзу кажется, что ему просто забыли сказать, что он больше не smm-щик, а личный секретарь. Теперь всё, что он делает — это ищет документы, пересылает письма и приносит финансовые отчеты пятидесятилетней давности, словно какой-то сумасшедший стажёр. Каждый раз в голове звучат слова Финстока: «вы должны сделать всё от вас зависящее, чтобы помочь Питеру Хейлу». Утро пятницы — это просто последняя капля. У Стайлза и так выдалась тяжелая неделя. Началось с того, что на него вылили капучино, потом очень близко познакомили с Питером Хейлом, и вот теперь Стилински стоит у автомата с кофе и не может найти ореховый сироп. Между ванильным сиропом и корзинкой с пакетиками сахара зияет пустота. Он знает, кто во всем виноват. Конечно же. Он идёт к кабинету Питера, барабанит в дверь и заходит, не дожидаясь приглашения. Хейл сегодня в синем галстуке. Может, хоть повесится на нём? — Где ореховый сироп? — говорит Стайлз. — Экономия средств, — спокойно отвечает этот мудак, — К тому же, никому не нравятся орехи. Все предпочитают ваниль. — Мне нравятся орехи. — Уверен, вы можете обойтись без привкуса цианида в кофе. Воспользуйтесь ванильным сиропом. — Мне не нравится ваниль, — сквозь зубы говорит Стайлз, — Я люблю орехи. — Тогда вы можете сами купить себе сироп, — предлагает Питер и откидывается на спинку стула. Он выглядит таким довольным, словно это совсем не нелепое предложение. Стайлз просто… просто… Он мог бы запустить петицию, повесить её на доску объявлений и попросить всех подписаться, но это было бы просто глупо, странно и жалко. Но блять, он любит ореховый сироп. Поправочка: любил. Теперь придется жить без него. — Тебе просто нравится всё портить, да? — шипит Стайлз и всерьез думает о том, чтобы смахнуть на пол всё, что лежит у Хейла на столе, в том числе и хрупкое пресс-папье. — Я наоборот всё улучшаю, — нагло заявляет Питер, — По крайней мере, в масштабах компании. Это и есть моя цель. Не знаю, в курсе ты или нет, Стайлз, но меня не нанимали сюда ухаживать персонально за тобой. — Ты просто пытаешься меня выбесить. — Опять же… — Нет, нет, это всё вовсе не о том, кто за кем ухаживает, — рычит Стайлз, — Всё дело в тебе и во мне и в том, как ты нарочно пытаешься меня сжить со свету! — Мистер Стилински, — мягко и очень профессионально говорит Питер, и Стайлз чувствует себя второклассником, которого отчитывает учитель, — Мне, конечно, льстит, что вы думаете, что ваше несчастье — мой приоритет… Но я ничего против вас не имею. Ложь. Ложь. Наглая ложь. — Нет, имеешь, и ставлю что угодно, всё дело в чертовом капучино, — говорит Стайлз, — И знаешь что, я не хочу тебе поддаваться, ты… Он прикусывает язык прежде, чем с губ срываются неприличные слова. — Я не собираюсь покупать тебе новый капучино, чтобы ты его опять на меня вылил! Я не собираюсь перед тобой преклоняться, блять. Питер, кажется, не столько изумлен, сколько заинтригован. Стайлз вылетает из его кабинета, хлопая дверью. Только сидя на своём месте и злобно пыхтя, словно гейзер, он вдруг понимает, что только что сказал. О господи. Его точно уволят. *** — Нет, нет, пап, я не собираюсь увольняться, — говорит Стайлз, прижимая телефон к уху плечом и пытаясь открыть пачку чипсов, — Я просто ною. Меня всё бесит, эта неделя тянулась просто вечно, так что теперь мне надо выплеснуть эмоции. — Чем этот парень тебя так сильно бесит? — спрашивает отец. — О, чем он только меня не бесит, — бормочет Стайлз, — такое чувство, что он просто хочет от меня избавиться. Но он даже не знает меня! — Ну, может, ты ему что-то сделал? — Нет! — Стайлз всё еще пытается открыть чипсы, — ну, то есть да, может быть, мы и правда врезались друг в друга в кофейне… Но это было до того, как я узнал, где он работает, да и вообще, это он на меня кофе пролил, так что не думаю, что он имеет право возмущаться! Пачка неожиданно открывается, и чипсы летят на пол. — Да блять! — Стайлз, что такое? — говорит шериф, — Неужели этот парень тебя действительно так доводит? Да. — Нет, я просто… Только что создал торнадо из чипсов, — Стайлз ищет веник. На полу почти полпачки, блин, — И после работы у меня нервы ни к черту. — Стайлз, просто поговори с ним. Объясни ему свою сторону проблемы. Ага. Всё, конечно, пройдет просто замечательно. Это если учитывать, что Питер не нажаловался начальству после того, что было в пятницу, и Стайлза еще не уволили. Есть пятидесятипроцентная вероятность, что он придет на работу в понедельник, а все его вещи уже будут упакованы в коробки… Но Стайлз решает не рассказывать об этом отцу. Не надо было вообще ни о чем рассказывать, особенно сейчас, когда Стайлз только пришел с работы и всё еще злится. Раньше он возвращался усталым, но довольным, и играл в видеоигры, а сейчас хочет только кричать в подушку, бить посуду и раз за разом считать от тысячи до одного, безуспешно пытаясь успокоиться. И всё из-за того, что Питер опять на чём-то сэкономил, попросил принести ему кофе или просто прошел мимо, оставляя за собой аромат самодовольства и наглости. Стайлз медленно выдыхает, сгребает лежащие на полу чипсы в кучку и выкидывает их в мусорное ведро. Придётся наслаждаться тем, что осталось. — Если так и будешь молчать, то скоро начнешь ненавидеть работу, — предупреждает шериф. — Ну, все же ненавидят свою работу, разве нет? — бурчит Стайлз. — Стайлз, — говорит отец таким тоном, словно Стайлзу снова десять, и он что-то натворил, — Веди себя как взрослый. — Ладно! Ладно. Ну и что ты предлагаешь? — Зайди к нему в понедельник. Объясни, в чем проблема. Он просто человек, как и ты. Отнесись к нему не как к монстру, и, возможно, что-то изменится. Дурацкий совет. Слишком адекватный для Стайлза. Он хотел услышать кое-что другое, например, что-то вроде «какой же ты несчастный, как тебе тяжело, мне тебя жалко». Он хотел сочувствия, а не чертового решения проблемы. Стайлз вздыхает и закидывает в рот несколько чипсин. — Ладно. Но если всё закончится плохо, виноват будешь ты. Шериф вздыхает: — Ладно. — Отлично. А теперь можем мы поговорить о чем-то не таком бесячем? — например, о громких и злых сторонниках консерватизма, о повышении налогов или увеличении числа убийств в Бейкон Хиллс. Всё это — куда более приятные темы для разговора. — Конечно. Что у тебя еще нового? *** В понедельник исчезает качественная туалетная бумага. Стайлз просто в ярости. Он очень ценил — и, видимо, иногда принимал за должное — это приятное дополнение. На многослойную мягкую туалетную бумагу у него самого денег не хватало, так что наслаждаться ею можно было только на работе, а теперь и там осталась лишь однослойная наждачка. Конечно, всем понятно, кто в этом виноват. Стайлз не может поверить, что собирается последовать папиному совету и поговорить с ответственным за эту подлость мудаком. Нельзя доверять человеку, который на такое способен, и уж тем более его нельзя в чем-то убедить, и Стайлзу кажется, что глупо даже пытаться. Он думает о том, чтобы забросать кабинет Питера туалетной бумагой, но понимает, что сразу станет первым подозреваемым, а Хейл с удовольствием ответит ему очередной гадостью. К тому же, если Стайлза каким-то чудом еще не уволили, этот мини-акт вандализма точно станет последней каплей. Оказывается, что Стайлза еще не уволили. На столе нет заявления об уходе, а вещи стоят на своих местах. Ого. Стайлз всё равно не начинает хотеть поговорить с Питером, конечно… Но теперь ему любопытно, почему Хейл не воспользовался таким отличным поводом и не нажаловался на него Финстоку. Стайлз этого заслуживал. А вот хорошей туалетной бумаги он, видимо, не заслуживает. Как и все остальные. Он хочет спросить Питера, почему тот не рассказал обо всём Финстоку, но вспоминает, что не надо будить лихо, пока оно тихо. Может, Хейл на самом деле нажаловался, а Финсток просто не слушал. Он всегда не слушает, когда дело касается Стайлза. Оказывается, иногда это может быть полезно. Так что лучше всего обо всём забыть и попробовать относиться к Питеру с уважением. Если у Стайлза вообще хватит на это сил. Спустя двадцать минут приходит пора это проверить. Стайлз идёт к кулеру за водой и видит Питера. — Стайлз, — говорит Питер. В руках у него стопка бумаг, и Стилински надеется, что это вовсе не список его финансовых ошибок, — Зайди в мой офис на минуту. Этот парень вообще знает, что такое просьбы? Или он был единственным ребенком богатых родителей, которые учили — «ни о чем не проси, просто бери то, что нравится»? Стайлз неохотно плетется в кабинет Хейла. — Что? Питер протягивает ему папку: — Отнесёшь это Гринбергу, ладно? — Э-э. Вы вообще в курсе, что я — не почтальон? — Гринберг сидит через пять столов от тебя. — Дело не в… — Стайлз проводит пальцами по волосам, злясь и сам не понимая, почему. Словно бы рядом с Питером он вдруг превращается в истеричного ребёнка. Питер просто… Просто такой чертовски… — Вы не мой начальник, окей? Вы не можете мне приказывать и вообще относиться ко мне как к своему секретарю. — Я, кажется, задел твою гордость? — Да не при чем тут гордость, господи боже, я просто не… — он снова прикусывает язык. «…навижу тебя», продолжает мозг, «…хочу работать с тобой; …люблю видеть тебя в офисе каждый день», — Я не понимаю, почему ты просто не можешь найти себе помощника. У меня, между прочим, есть своя работа. — Ты первый, кого я увидел в коридоре, — объясняет Питер. — Ой, да ладно, как будто я не понимаю, что ты делаешь это всё намеренно. — Намеренно? — Раздражаешь меня. Пытаешься выбесить. Гоняешь туда-сюда. Губы Питера растягиваются в чем-то наподобие улыбки. Стайлз удивляется: обычно люди вроде Питера не улыбаются. — С чего бы мне намеренно тебя раздражать? — спрашивает Питер, словно бы, блять, не знает. Словно бы ему не нравится смотреть, как Стилински нервничает. Стайлз вспоминает совет отца. Надо вести себя по-взрослому. Объяснить свою сторону проблемы. Сказать Питеру, что он чувствует. Это просто нелепо. Питер снова улыбается и говорит: — Кажется, ты хочешь мне что-то сказать, Стайлз. — Нет, — сквозь зубы говорит Стайлз, а потом понимает, что он весь — живое воплощение раздражения, — Нет. — Я бы хотел, чтобы ты высказал всё сейчас, — говорит Питер, — Чтобы твои эмоции не портили наши рабочие отношения. Если Стайлз сильнее сожмет челюсти, то у него просто не останется зубов, только пустые дёсны. — Мне кажется, — наконец говорит Стайлз, — Что ты относишься ко мне, как к ребёнку, и недооцениваешь мои таланты. — Твои таланты? — Да. Мои навыки. Пользу, которую я приношу компании. Я не стажёр. — Я знаю. — Да ну? Правда, что ли? Питер улыбается шире и кладет руку Стайлзу на плечо — то ли дружественный жест, то ли покровительственное касание. Стилински, естественно, пришел в голову именно второй вариант… Но он, кажется, несколько предвзято относился к Питеру. — Правда, — говорит Питер, — Обещаю, что постараюсь больше использовать твои таланты. Господи боже. Почему он сказал «таланты» так, словно Стайлз — порнозвезда? Стайлз сглатывает, внезапно очень ярко чувствуя, насколько у Питера горячие пальцы. — Рад, что мы поговорили, — говорит Питер и снова протягивает ему папку, — И не забудь отдать это Гринбергу. Он рад, что они поговорили. Стайлз, блять, просто уверен, что Питер полностью пропустил его слова мимо ушей. *** На самом деле больше всего — даже больше, чем пропадающие сиропы, однослойная туалетная бумага и постоянное ожидание подставы — Стайлза бесит то, насколько Питер красивый. Это просто нечестно! Естественно, это было видно еще в кофейне, но с каждым днем внешность Питера становится всё сложнее и сложнее игнорировать. Питер жутко привлекательный. Так работает этот чертов мир — самые противные люди оказываются самыми красивыми, с ровными белыми зубами и голубыми глазами. Питер — живое доказательство того, что между красиво очерченными мускулами и дурным характером есть связь. Стайлз не хочет всё это замечать, но ничего не может с собой поделать. Питер постоянно выступает с докладами и тупыми презентациями PowerPoint об экономии и финансах, и Стайлз просто отключается и думает о своем… Ну, то есть о теле Питера. О том, как его пальцы сжимают лазерную указку. Как рубашка облегает его торс. Какие у него стройные ноги. Как было бы здорово, если бы Питер вёл себя иначе. Почему Питер ну хоть чуточку не уродлив? Почему он, блин, такой чертовски красивый? Внешний вид должен соответствовать внутреннему, и если с экстерьером у Питера всё нормально, то вот интерьер явно подкачал. И почему Стайлз не может перестать думать о том, классный ли у Питера член? Почему вселенная так сильно ненавидит Стилински?! *** К четвергу офис становится грёбаным иглу. За два часа Стайлз окончательно замерзает. На работе еще никогда не было так холодно. Все же знают, кто во всём виноват? Да, тот самый человек, который вообще виноват в том, что в последние две недели жизнь Стайлза полетела под откос. Ну, в конце концов сотрудникам, которые замерзли до смерти, не нужно платить. По дороге в туалет Стайлз хочет отрегулировать термостат… Естественно, от чужих шаловливых ручонок переключатели закрывает взявшаяся откуда-то пластиковая клетка на замке. — Ублюдок, — говорит Стайлз. Он хочет разбить её, но оглядывается и видит несколько камер видеонаблюдения, которые словно бы ждут, что он совершит преступление. Может быть, надо одеться во всё черное и вломиться в офис ночью. Или, может, разумнее будет закрасить линзы камер маркером… Или лучше взять перерыв на обед, сесть в машину и хорошенько поорать, пока не станет легче. Стайлз чувствует себя каким-то офисным супер-героем, который борется с супер-злодеем Питером: пытается добиться справедливости, бьется за повышение комнатной температуры и совсем не переживает из-за того, что в туалетных кабинках висит лишь жалкое подобие туалетной бумаги. Стайлз всё еще не понимает, в чем смысл такой экономии. Раньше он тратил совсем немного бумаги, а теперь у него уходит почти весь рулон. В туалете Стайлз встречает Финстока. — Стилински, — говорит тот, когда они моют руки в соседних раковинах, — Как тебе наш финансовый гуру? Воплощение дьявола. Раздражающий, самодовольный, наглый и наверняка злобный. А еще он носит слишком обтягивающие рубашки. — Он, э-э, — Стайлз пытается подобрать приличное слово, — Интересный. — Интересный? — Ага. Я просто не уверен, что он… Вписывается в коллектив. Финсток фыркает: — О, еще как вписывается. И пока я не собираюсь отказываться от его помощи, чтоб ты знал. Он экономит деньги на том, на чём я бы и не додумался! Чёрт. Стайлз-то надеялся, что Питер всех разочаровывает и бесит. — А разве мы не теряем деньги, платя ему зарплату? — с отчаянием спрашивает Стайлз. — Расслабься, Стилински. Он же только на время с нами. В чём проблема? — Проблема, — повторяет Стайлз, мечтая о том, чтобы хоть кто-нибудь разделил его точку зрения, и агрессивно отрывая пару бумажных полотенец, — Проблема в том, что он всего лишь консультант, а раздаёт приказы, словно он тут самый главный. — Стилински, — сухо говорит Финсток, давая понять, что он очень сильно не согласен, — Окажи нам всем услугу: расслабься. Он очень образованный и известный финансовый гуру. Если иногда он просит тебя отксерокопировать документы, то смирись и прогуляйся до ближайшей копирки. — Но… — начинает Стайлз, потому что ксерокопирование — лишь тысячная доля того, что он делает для Хейла. — Прекрати ругаться с ним и просто занимайся своей работой, — перебивает Финсток, — Или тебя в садике не учили, как играть с другими детьми? Стайлз открывает рот, чтобы что-то сказать, но так и не может подобрать слова. — Я всячески поддерживаю рост личности, — Финсток показывает ему палец вверх (просто унизительно!) и вытирает руки об штаны, — И прекрати тратить бумажные полотенца. Стайлз вдруг замечает, что продолжает злобно отрывать их. У него в кулаке уже штук пятнадцать — явно больше, чем ему нужно. Стайлз краснеет: — Я… Да, окей. Финсток в последний раз кидает на парня Строгий Взгляд и уходит. Может, он всё же понял, кто кидает ему в ящик для предложений и пожеланий гневные и иногда неприличные записки? Черт, Стайлз не знает, что делать со всей своей ненавистью к Питеру, если нельзя будет каждый день выплескивать её в анонимках. Видимо, Финсток научился распознавать его почерк и стиль. Блять. И Стайлз решает молчаливо протестовать. Он приходит в зимнем свитере с горлом и ждёт, что это породит разговоры об упавшей температуре, тирании и коллективных возмущениях… Но никто ничего не замечает. Кажется, Стайлзу нужен новый план. И не один.