occupational hazards

Очереди на канатную дорогу практически нет. Погода на удивление хорошая — солнечно, тепло, небо голубое и высокое. Стайлз даже рад, что поехал, особенно если учитывать, что альтернатива — сидеть в душном офисе. Большая семья, стоявшая в очереди перед Питером и Стайлзом, устраивается на сидениях по бокам кабины, так что мужчинам остаётся стоять у поручней. Туристов мало, ветерок слабый… Идеально. Стайлз делает несколько фотографий утреннего неба и раскрашивающего дома в яркие цвета солнца. Пару раз в объектив случайно попадает Питер. То затылок, то профиль… Фото выглядят так, как будто Стайлз снимал именно Питера, и Стилински без сожалений удалил бы их все, но уж больно они красивые. Питер хорошо получается на фотографиях. Ему идёт калифорнийское солнце и ерошащий волосы ветер. Естественно, вслух Стайлз такое никогда не скажет. Мимо движутся ряды построенных на холмах старых домов, и Стайлз иногда успевает заметить выцветшие занавески на окнах или веревки с сохнущим бельем. Канатная дорога в очередной раз идёт вниз, ветер приятно обдувает лицо, тормоз ощутимо замедляет движение кабины, и Стайлз внезапно понимает, что очень давно не был в парке развлечений. Было бы здорово, если бы канатная дорога была похожа на американские горки, правда? Стайлз смотрит на Питера и пытается понять, нравятся ли мужчине подобного рода развлечения. Стайлз бы спросил, но тогда создастся впечатление, что ему интересно узнать больше про Питера, и… Нет уж, спасибо. Обойдемся. — Как тебе? — спрашивает Питер. — Сан-Франциско? — уточняет Стайлз, и Питер кивает, — Нравится. Я здесь уже был, мы с классом приезжали. Мне и тогда этот город понравился. Все такие… классные. Я очень хотел тут жить, пока не понял, насколько это дорого. — И люди здесь не слишком… яркие и разные? — Разные? — хмурится Стайлз, — Вот вообще нет. Еще несколько лет назад я бы за такое душу продал. Жить в городе, где люди проходят через то же, что и ты… Питер молчит, а потом спрашивает: — Через что именно? — Ну, в старшей школе бисексуальность не всегда приветствуется, — Стайлз моргает, чувствуя, что ветер сушит глаза, и только через пару минут понимает, что Питер не ответил… и вообще очень внимательно смотрит на парня, — Что? — Ты мне этого не говорил. Черт. И правда. Признание просто случайно сорвалось с губ, а теперь в горле стоит комок, а ладони потеют. Чем Стайлз вообще думал? Видимо, ничем, как всегда. — Что, э-э… Что я бисексуал? — Да. — Ну… Да. Я — он, — господи, как же неловко, — Эта тема не всплывала в разговоре, так что, эм… Стайлз отводит взгляд, пытаясь смотреть куда угодно, лишь бы не на Питера. Сидящий напротив ребенок пытается прилепить к своему сидению жвачку, и Стайлз фокусируется на нём, щурясь от бьющего в глаза солнца. — А ты… — Я гей, — говорит Питер. Если бы Стайлз сейчас ел, то точно бы подавился и умер от удушья. — О. О, — Стайлз не помнит, когда в последний раз испытывал столько эмоций. Наверняка эта кабина видела много каминг-аутов… Но невероятно личные признания двух коллег, которые практически случайно вместе поехали в командировку… — О. Да почему он не может больше не слова выговорить? Он же раньше поддерживал диалоги… Или хотя бы пытался. Стайлз кидает взгляд на Хейла. Тот, естественно, смотрит на него как на не очень нормального человека. — Для тебя это проблема? — спрашивает Питер. — Что? Нет. Нет. Ну то есть… Классно, молодец. Классно, молодец?! У Стайлза что, совсем мозг отключился?! — То есть, что я имею в виду… Ну, то есть то, что я должен был сказать… То есть… Просто не обращай на меня внимания, — Стайлз качает головой, — У меня… Временная поездовость мозга. — Поездовость мозга? — Ага. Ну, когда… Твой мозг перестает работать после долгой поездки на поезде. — Ты это только что придумал? — Вот и нет, — Стайлз отворачивается, чтобы не показать, что краснеет, и смотрит на часы, — И вообще, ты не можешь разбираться вообще во всех вещах… Нам разве не пора в офис? — А ты просто умираешь от желания начать работать, да? Наслаждайся поездкой. — Да-да, ладно. Стайлз пытается. Правда. Просто когда ты едешь с коллегой в командировку, которую очень хочешь превратить в романтическое путешествие, и только что без особой на то причины рассказал этому самому коллеге о своей ориентации… В общем, это несколько сложно. Может, Стайлзу и правда надо перестать столько думать и просто наслаждаться поездкой. Стайлз смотрит на лежащие внизу холмы и слушает легкое гудение тормоза. Может, сказать Питеру, что он не всегда такой? Что обычно Стайлз самый забавный, самый активный и беззаботный парень, а рядом с Питером он просто… нервничает? чувствует, что его мозг воспламеняется, а мышцы стопорятся, превращая парня в последнего идиота? Наверное, лучше вообще ничего не говорить, решает Стайлз. Пусть Питер и дальше думает, что Стилински — безнадежный дурак. *** После поездки на канатной дороге Стайлз и Питер отправляются в офис. Они берут такси, и водитель, благослови его бог, всю дорогу рассказывает о местных достопримечательностях, как заправский гид. Поток исторических фактов и местных легенд заполняет тишину, и Стайлзу не приходится пытаться найти тему для разговора. Он всё еще немного... Охреневает с того, что сказал ему Питер. Стайлзу хочется написать друзьям, но он и без этого прекрасно знает, что ему ответят. Конечно, скажет Айзек. Конечно, он гей. Очевидно, что он в тебя влюблен. А теперь идите и потрахайтесь. Стайлз одновременно пытается и придумать, как прийти в себя и снова начать нормально себя вести, и понять, меняют ли эти откровения что-то в их отношениях. Логика и устав компании говорят, что нет, а вот шестое чувство и… гхм… паховая область Стайлза с этим не согласны. Водитель показывает на пролетающие за окном достопримечательности, и Стайлз кивает, притворяясь, что слушает и вовсе не любуется бёдрами Питера. Видимо, к этой поездке мужчина обновил гардероб — таких крутых и идеальных костюмов Стайлз на нём еще не видел. Как же сексуально, умереть можно просто. Поездка занимает двадцать минут — могли бы добраться за пятнадцать, но водитель повёз их по «живописному маршруту» - и Питер платит таксисту, а Стайлз наконец выходит на воздух и потягивается. Он никогда раньше не был в их калифорнийском офисе, и теперь, смотря на небоскреб с большими окнами и подземной парковкой, вспоминает, что всегда хотел сюда попасть. Его никогда не брали в подобные командировки… И, наверное, правильно делали. А вот теперь Стайлз здесь и, даже не смотря на объяснения Питера, всё еще не понимает, почему. Возможно, он и правда «хороший сотрудник», но как минимум сто человек работают куда лучше, быстрее и эффективнее. — Ты не подержишь? — Питер протягивает Стайлзу несколько папок с документами и достает свой портфель, — Готов поработать? — Ага, — говорит Стайлз, — Я одет слишком просто? Питер окидывает взглядом его джинсы, футболку и потертые кроссовки: — Немного. Возьми мой пиджак. Может быть, так ты будешь выглядеть чуть более официально. Питер начинает снимать пиджак. Стайлз мгновенно паникует: нет, он просто не сможет носить вещи Питера, чувствовать его запах и думать, что они влюбленная парочка, меняющаяся одеждой. — Нет! — вскрикивает парень, — Нет. Нет. Я в порядке. Ну, то есть, мы же не в Белый Дом идём. Может, там все в джинсах. Конечно, вероятность у этого крайне маленькая, но всё же. Стайлз скорее пойдет на встречу в одном нижнем белье, чем наденет одежду Питера или его обувь. Тем более обувь. Тогда он узнает размер ноги Питера, и если миф о связи этого размера с некими фаллическими параметрами верен, то… — Боишься, что я заражу тебя какими-нибудь гомомикробами, Стайлз? — усмехается Питер. — Нет. Нет. Нет никаких гомомикробов… И Санты тоже нет. — Санты? — Питер удивляется еще сильнее. — Ты однажды… Намекнул, что я верю в Санту. И у меня не было возможности сказать тебе, что это не так. — Понятно, — говорит Питер таким тоном, словно с трудом сдерживает улыбку. Господи, Стайлз смоет себя в первый попавшийся унитаз, — Рад, что мы это выяснили. Пойдем? Питер кивает в сторону офиса. Стайлз берет себя в руки и надеется, что больше ничего не ляпнет. *** День в итоге оказывается невероятно тяжелым. Совещания затягиваются куда сильнее, чем должны были, Питер подолгу говорит буквально с каждым сотрудником, которого знает, а Стайлзу приходится делать куда больше, чем просто носить чужие бумаги и изображать образцового работника. Этот офис, конечно, больше и чище, но в то же время люди тут работают куда быстрее, как хорошо смазанный и отлаженный механизм. Стайлз даже скучает по их скрипящей и грозящейся развалиться колымаге, оставшейся в Бейкон Хиллс. Если бы он работал здесь, то точно не мог бы ни минуты потратить на листание твиттерской ленты… — Это тяжело, — жалуется Стайлз в перерыве между совещаниями, — Финсток сказал, что я вообще практически ничего не буду делать. — Хммм, — тянет Питер, — Мне кажется, кто-то недавно сказал мне прекратить тратить впустую твой потенциал… — А-а. Мне даже спрашивать не стоит, кто это был, да? — Один невероятно гордый собой коллега, — улыбается Питер и наклоняется ближе, — который умеет готовить просто потрясающий кофе. — Ты вот совсем не смешной, ты в курсе? — М-м, мне кажется, как раз наоборот. А потом в переговорную входит начальство, и Питер снова надевает маску харизматичного и уверенного в себе бизнесмена. Стайлз ненавидит тот факт, что такой Питер его весьма впечатляет. У Питера словно бы две версии — рабочая, которую он использует большую часть времени, и личная, которую видно только избранным, и Стайлз одновременно хочет изучить этого второго Питера получше, и сбежать от него на край света. В довершение ко всему Стайлз еще и узнает, что Питер действительно хорош в своем деле. Он смотрит, как Хейл листает презентацию, объясняет представленные на слайдах графики, проговаривает написанные формулы, которые кажутся Стайлзу просто нагромождением символов, указывает на недочеты сложившейся системы и анализирует буквально все доходы и расходы фирмы начиная с нужд директора компании и заканчивая зарплатой стажеров. Всё это впечатляет. Стайлз бы отдал всё на свете за то, чтобы ему было всё равно. Обсуждение тянется бесконечно долго. Все эти люди в дорогих костюмах, явно за месяц зарабатывающие больше, чем Стайлз за год, зачем-то спрашивают, что по тому или этому вопросу думает Стилински, и парень просто подыгрывает, делая вид, что разбирается в теме. Кажется, блеф идёт успешно. По крайней мере, никто не смотрит на Стайлза так, словно тот несет чепуху. Обычно минут через пять парня мягко перебивает Питер, дополняя его слова и плавно переводя разговор на другую тему. Стайлзу приходится признать, что Питер очень много чего знает и умеет… Должно быть, мужчина и правда очень умный. Господи, вот именно поэтому Стайлз и не должен был ехать. Мало того, что приходится смотреть, как Питер потрясающе выглядит в своём дизайнерском костюме… Так еще и никуда не деться от того факта, что мужчина образован, умен и талантлив. Блять, блять, блять. — Хочешь поужинать? — спрашивает Питер, когда состоящий из бесконечных презентаций, графиков и таблиц день наконец подходит к концу. — Э-э, ты имеешь в виду «вместе»? — зачем-то спрашивает Стайлз, — Типа… Сейчас? — А ты обычно ужинаешь утром? Стайлзу стоит отказаться. Сказать, что он не голодный. Что он устал. Что он боится, что их случайно раздавит проходящий рядом гей-парад. Короче, они с Питером и так опасно много времени провели вместе, и… — Э-эм, ладно, — зачем-то говорит Стайлз, напрочь игнорируя здравый смысл, — Я за. — У тебя есть какие-то предпочтения? Стайлз пытается сделать вид, что вовсе не улыбается: — Платит начальство? Питер нахально улыбается в ответ: — Конечно. — Тогда как насчет лобстера? Или высококлассных суши? — Пошли, я знаю одно такое место. *** Они оказываются на Пирсе 39 — в торговом центре, построенном на старом рыбацком причале. Стайлз должен ощущать себя типичным туристом, впервые приехавшим в Сан-Франциско, но мягкое освещение, уютные магазинчики и прогуливающиеся парочки создают удивительно романтическую атмосферу. Словно бы это не обычный ужин, а свидание. Словно бы потом они не вернутся на разные этажи своего отеля, а пойдут целоваться и любоваться морскими котиками у моста Золотые Ворота. — Куда мы идём? — спрашивает Стайлз, когда они проходят мимо ряда ювелирных магазинов, — К ларьку с хотдогами? — Не совсем, — говорит Питер, кладет ладонь Стайлзу на спину и мягко направляет парня туда, где… — Hard Rock Cafe? А нас туда вообще пустят без поясных сумок и одноразовых фотоаппаратов? — Пойдем. Это интересный опыт. *** Стайлз немножко ненавидит тот факт, что ему нравится проводить время с Питером. Когда их связывают не только работа, служебная иерархия и желание Хейла пить приготовленный Стайлзом кофе, им удивительно хорошо вместе. Это бесит. По телевизору, висящему над столиком, крутят клип «Funky town», на столе стоит тарелка с закусками, рядом смеются туристы, Питер рассказывает забавные истории о компаниях, где он работал раньше, и это лучшее свидание, на котором Стайлз был за последние… Стоп. Минуточку. Что?.. Это не свидание. Какого хрена мозг Стайлза решил, что это свидание? Отмена, отмена, отмена. И вообще, это не романтическое путешествие, а командировка… — …наше следующее путешествие, правда? — Чего? — Стайлз роняет бумажную трубочку для коктейлей, которую до этого теребил в руках. — Первое марта. Следующая конференция в Сан-Франциско, — хмурится Питер, — Ты вообще меня слушал? — Да. Конечно. Конечно, я слушал, — Сталйз выпрямляется. Так, следующая конференция. Совещания. Финансы. Надо думать об этом, а не о том, что Стайлз начинает влюбляться в Питера. Господи, ненавидеть Хейла было куда проще, — Меня это устроит… Так, подожди, то есть в марте ты всё еще будешь работать у нас? — А ты считаешь, сколько часов тебе осталось терпеть моё общество? — ухмыляется Питер. — Нет, — говорит Стайлз, а потом не сдерживается и добавляет, — Скорее сколько минут. — Естественно, — говорит Питер и касается ботинком лодыжки Стайлза. Это наверняка было случайное прикосновение. Нельзя сексуализировать каждый невинный жест, просто нельзя, — На самом деле я не знаю, как долго буду работать именно в вашем офисе. Это зависит от объема работы. — То есть ты хочешь сказать, что можешь остаться с нами лет так на двадцать? — А ты хочешь, чтобы я остался? Стайлз открывает рот, а потом снова закрывает его, словно бы вытащенная из воды рыба. Он опять не понимает, флиртует Питер или нет. К счастью, ситуацию спасает официантка, и Стайлз воспринимает тарелку с пюре и лососем как посланное с небес чудо и мгновенно умолкает. Еда просто невероятно вкусная. Рыба нежная, как и пюре, и даже спаржа оказывается вкусной, а дайкири прекрасно дополняет блюдо. Даже музыка из восьмидесятых не портит, а как раз улучшает атмосферу. Стайлз смотрит на Питера, думает о том, как приятно горело бы лицо от его щетины во время поцелуев, и тут же снова опускает взгляд. Каминг-аут Питера оказался таким же неожиданным, как и цунами, и теперь не отпускает его ни на минуту, словно бы вцепившийся в обглоданную куриную ножку голодный опоссум. У Стайлза очень много вопросов, которые он просто не может задать, и все они сводятся к одному: Питер считает Стайлза привлекательным? Теперь, когда Хейл признался, что ему нравятся мужчины, это куда более вероятно… Кажется, скоро Стайлз просто взорвется, и работникам ресторана придётся несколько месяцев отмывать его останки от стен, потолка и мебели. — О чем ты думаешь? — спрашивает Питер, заставляя Стайлза еще сильнее хотеть взорваться прямо на месте. — Об, эм-м… — сбивается парень, тыкая в рыбу вилкой, — О том, какой вкусный у меня лосось. — Вот видишь, не зря я выбрал этот ресторан. — Ага. Да. Суд присяжных тебя оправдал. — Твой юмор не знает границ. — Естественно. Тебе до меня далеко, — говорит Стайлз и покровительственно смотрит на Питера, — Не переживай. Не можем же мы все уметь так разговаривать. Ты хорош в других областях… — А еще ты просто безгранично скромен. Сейчас это редко встретишь. Стайлз пытается сдержаться, но не выдерживает и смеется. Он напоминает себе, что зачем-то оставил всё своё сексуальное нижнее белье дома, но с каждой минутой всё сильнее расслабляется и забывает правила. Питер просто… Выглядит просто потрясающе под этим мягким желтым светом, который тенями очерчивает его подбородок и скулы. «Любовь, ты ищешь любовь», — раздается из динамиков. Музыка восьмидесятых прекрасно выражает чувства Стайлза. Дожили. — Как долго ты работаешь на эту компанию? — в какой-то момент спрашивает Питер. — Где-то года три. — И ты никогда не думал устроиться куда-нибудь получше? — Не знаю. Это, конечно, не работа мечты, но тут все мои друзья, — улыбается Стайлз и под шумок утаскивает у Питера с тарелки кусочек картошки, — И все мои враги. А ты? Неужели с детства мечтал быть экономистом? — Я финансовый консультант, — поправляет Питер, — Меня всё устраивает. Работа... Приносит удовлетворение. — Да? — Стайлз снова ворует картошку, — Ну и как у нас дела? Планируешь еще что-то урезать? — Не так много, как предполагал изначально, но да, я предложу сократить… определенные статьи расходов. — Звучит неприятно. — Будем надеяться, что только звучит. — Ну так что, расскажешь, по чему мне скорбеть в следующий раз? Может, по рождественской прибавке к зарплате? Питер пихает Стайлза ногой и наклоняется к парню: — Стайлз. Нам необязательно говорить только о работе. Стайлз боится, что в таком случае начнет говорить о Вещах, О Которых Ни В Коем Случае Нельзя Говорить, например, о сексуальной ориентации своего спутника и о том, кто ему нравится, а кто нет, так что подозрительно долго жует совсем небольшой кусок рыбы, а потом наконец спрашивает: — И о чем ты хочешь поговорить? — Наверное, о тебе, — пожимает плечами Питер. — Почему? — щурится Стайлз, — Составляешь на меня досье, что ли? — Мне просто интересно. — Тебе интересен я? — Стайлз отказывается чувствовать себя польщенным и признавать, что это флирт. Это очень скользкая дорожка. Всего один шаг, и ты уже летишь вниз, — Что ты хочешь узнать? — Всё, что покажется интересным, — говорит Питер, — Например, почему все называют тебя Стайлзом, а не используют твоё настоящее имя. — Потому что моё настоящее имя — сущий кошмар, — сразу же говорит Стайлз. Клип с «Is it Love» сменяется на «Land Down Under», и надо признать, музыка тут что надо, — А откуда ты знаешь, как меня зовут? — Увидел в твоём личном деле. — Ага. А ты часто читаешь моё личное дело? — Как только выдается свободная минутка, — улыбается Питер. — Я так и знал.