occupational hazards

Оказывается, за пределами тёмной спальни анальная пробка ассоциируется скорее с неловкостью и смущением, нежели с возбуждением. Сидя в офисе в окружении коллег, Стайлз не может перестать думать о том, что все вокруг знают, что все вокруг могут просто посмотреть на него и понять, что у него анальная пробка в заднице. Ситуацию вообще не спасает тот факт, что с каждой секундой Стайлз становится чуть более чувствительным... там. Как он пережил утыканную лежачими полицейскими дорогу до офиса — вопрос открытый. Стайлз не знает, почему продолжает терпеть. Он мог бы вытащить пробку еще вчера, как только добрался до дома, мог бы просто притвориться, что спал с ней, мог бы существенно облегчить себе жизнь... Но что-то ему подсказывает, что Питер бы узнал. Узнал. К обеду пробка сводит Стайлза с ума настолько, что он постоянно ёрзает, меняет позу раз в двадцать секунд и чуть ли не матом посылает всех, кто смеет что-то у него спросить. Ему, блять, нужен секс. Вот прямо сейчас. Немедленно. Невозможно концентрироваться на работе, когда у тебя в заднице анальная пробка. Физически невозможно. И Питер — чертов уёбок — наверняка это знал. — Эй, — говорит кто-то. Стайлз резко оборачивается и видит Айзека. Просто, блять, прекрасно, только его сейчас не хватало, — Как прошёл твой вчерашний ужин с... ммм... двоюродным братом? — Необязательно было так выделять это слово, — Стайлз ёрзает взад-вперёд, а в голове лишь одна мысль: о боже, я еще никогда не говорил с Айзеком, пока у меня в заднице была анальная пробка, всё когда-то бывает в первый раз, — Всё прошло нормально. — Ты многое пропустил, знаешь ли. — Ага, я читал твои сообщения, — отвечает Стайлз, пытаясь силами телекинеза отбросить Айзека как минимум в другую галактику, — Как-нибудь в другой раз побуду с вами. — Чем вы занимались? — Мы с двоюродным братом? — Ага. — А, ну... — господи, почему из-за пробки ну вообще ни на чем сконцентрироваться нельзя, даже на составлении одного четкого логичного предложения из ужасающей мешанины слов, — Ничего такого. Киношку смотрели. — И, конечно, тебе в голову не пришло нас позвать. — Я думал, вам и без меня отлично, — морщится Стайлз, — Я видел фотки. — Мог бы хотя бы из вежливости пригласить. Стайлз смещает вес с правой ягодицы на левую, и... О господи, кажется, пробка входит еще глубже. — Слушай, мне сейчас ну вот очень нужно работать, — говорит Стайлз, вцепляясь в мышку так, словно от этого зависит его жизнь, — Я сегодня просто завален. Тону в работе. Просто пиздец. — Ну ладно, ладно... Кстати, ты получил письмо о новом проекте? Да блять, может этот разговор тянуться еще дольше?! — Ага. — Ладно, тогда ответь, как будет время. Айзек (слава богам!) наконец-то уходит. Не то чтобы это существенно повышает продуктивность Стайлза — у него всё еще буквы перед глазами издевательски плывут во все стороны, а мысли крутятся исключительно вокруг одного конкретного продолговатого силиконового объекта. Стайлз ломается где-то в одиннадцать тридцать. Он хватает телефон и пишет Питеру, вообще не обращая внимания на правила орфографии и пунктуации. Стайлз @ 11:30: Я тебя блять убью если ты прямо сейчас не придёшь и не закончишь то что начал прошлой ночью Питер @ 11:33: У меня встреча. Стайлз @ 11:33: Мне похуй. Стайлз @ 11:33: Я тебя за руки и за ноги вытащу с этой встречи Стайлз @ 11:34: Я иду в твой офис вот прям сейчас и очень блять надеюсь что и ты тоже Стайлзу плевать, с кем там встречается Питер. Да хоть с Бараком Обамой. Питер виноват в том, что Стайлз сейчас буквально в аду. Питер специально так сделал, а значит, сейчас он просто обязан наконец помочь Стайлзу кончить. Питер @ 11:35: Ладно. Стайлз судорожно пихает мобильник в карман и буквально летит в кабинет Питера, даже не заботясь о том, кто его увидит. Обычно он хоть как-то пытается в скрытность и выжидает момента, когда окружающие будут ну очень заняты работой, прежде чем сбежать, но не сегодня. Не, блять, сегодня. Когда Стайлз заходит, Питера еще нет. Хейла хочется задушить — и не понятно, какой у этой фразы подтекст, сексуальный или угрожающий. Стайлза буквально колотит от желания наконец кончить. Питер должен просто на реактивном ранце со свей встречи вылететь, даже если он сейчас обсуждает вопрос семизначной премии с начальником всех начальников. Как только Питер показывается в дверях, Стайлз дергает его за воротник рубашки и с такой силой целует, что аж губы болят. Питер, к счастью, не возражает — сразу же обнимает Стайлза и опускает ладони ему на задницу, медленно разводя ягодицы. Стайлз тихо хнычет. — Ты, блять, мудак, — выдыхает Стилински, прикусывая нижнюю губу Питера просто потому, что может, — Сейчас же сними с меня штаны. Питеру, кажется, получает просто неимоверное удовольствие. Он еще пару минут сжимает чужие ягодицы, а потом наконец подталкивает Стайлза к столу. Парень только рад подчиниться. Он даже сам расстегивает штаны и путается в них, пытаясь как можно скорее раздеться. — Не спеши ты так, — говорит Питер и достаёт из ящика стола... смазку. Да, это определённо смазка. — Ты.... Ты что, смазку хранишь на работе? — Да, так что тебе повезло, — Питер одним мощным рывком помогает парню выпутаться из штанов, а заодно и из нижнего белья, — Нагнись над столом. — Нагнуться... Да, да, сейчас, я уже, — он ударяется локтями о стол, но не обращает на это никакого внимания. Питера, в отличие от Стайлза, не трясёт от нетерпения. Как раз наоборот — он медленно и плавно гладит парня по спине, а потом спускается к пояснице и ягодицам. Стайлз поскуливает и очень вызывающе двигает бёдрами, привлекая внимание к своей самой животрепещущей проблеме. Питер, естественно, замечает, но намеренно игнорирует происходящее. — Питер, — сквозь зубы говорит Стайлз, — Пожалуйста, просто... Просто, блять, сделай это. — Я же говорил, что хочу услышать, как ты умоляешь, — урчит Питер и обводит растянутое колечко мышц большим пальцем, влажным от смазки. Стайлз судорожно дёргается, — Хочу тебя услышать. — Блять. Пожалуйста. Пожалуйста, Питер, ну же. — Ещё. — Пожалуйста, извращенный ты сукин сын, — Стайлз буквально давится словами, потому что Питер достаёт пробку и заменяет её двумя пальцами. Поверить невозможно, что Хейл сам возбуждается, наблюдая за тем, как Стайлз хнычет-скулит-ёрзает-умоляет... Или возможно, потому что Питер — это Питер. Питер — это такой странный и сексуальный ночной кошмар. Питер ужасающе медленно сгибает пальцы, каждый раз мучительно приближаясь к простате и тут же снова отдаляясь от нее. Стайлз пытается толкнуться бёдрами назад, но Питер тут же пресекает это, удерживая парня на месте. Стайлз утыкается лбом в холодное дерево стола, пытаясь отдышаться и хоть как-то отвлечься от адской пульсации возбуждения. Два пальца сейчас у него внутри, третий издевательски давит на покрасневший растянутый анус, дыхание шумное и рваное, возбуждения всё больше и больше... — Ладно, — говорит Питер, и Стайлз внезапно чувствует неприятную пустоту, — Достаточно. Стайлзу требуется несколько секунд, чтобы понять, что никакого продолжения не следует: — Чего? — он поднимает голову и оглядывается. Питер стоит где-то в полуметре от него, и... Что? — Ты что делаешь? — Думаю, тебе пока хватит, — объясняет Питер и похлопывает парня по ягодице, словно Стайлз — ребёнок, которому пока хватит мороженого. — Нет, — возмущается Стайлз, — Мне абсолютно точно не хватит. Похлопывания сменяются поглаживаниями: — Это мне решать. — Ты... Ты шутишь. — Не шучу, — пальцы доходят до ануса и мягко гладят его; каждое прикосновение обжигает Стайлза огнём, — Иди работай. А меня ждут на встрече. Стайлз поверить в это не может. У него всё ещё ноги трясутся так, что со стороны может показаться, что он пытается станцевать чечетку, а Питер рубашку разглаживает и улыбается, как кот, нажравшийся сметаны после того, как нагадил в тапки ненавистному хозяину. — Нет, — говорит Стайлз, — Ты не можешь так со мной поступить. — Могу. Вставь пробку обратно, и получишь свою награду после работы. — После... Ты, блять, издеваешься?! — Стайлз резко встаёт. Ему нужно, просто блядски необходимо кончить, и он в таком отчаянии, что готов даже о ногу Питера тереться, как перевозбуждённый пёс, не нашедший течную суку, — После работы? Да это же через несколько часов! — Знаю, — говорит Питер, — Терпение — благодетель. — Я тебя убью. Питер тянет Стайлза вверх за лацканы рубашки, и парень снова путается в спущенных до лодыжек штанах. — Тебе очень понравится, — обещает Хейл и оставляет на искусанных припухших губах долгий поцелуй, — Увидимся в пять. Приходи ко мне в кабинет. — Я тебя убью, — повторяет Стайлз. *** Стайлз практически готов всё бросить и сбежать. Он ни на чем не может сконцентрироваться — ни на работе, ни на коллегах, ни на словах, в которых больше одного слога. Весь день у него практически стоит, и от этого голова кружится и побаливает поясница, а на душе разливается терпкий стыд. К тому же, Стайлзу постоянно приходится таскать туда-сюда разные офисные принадлежности, чтобы прикрывать свой стояк, когда кто-то подходит поговорить. Стайлз уже придумал подробный план по мучительному убийству Питера. Если бы из-за пробки в заднице у парня не было таких проблем с концентрацией, этот самый план можно даже было бы привести в действие. Каким-то чудом пока ещё незатуманенным краешком сознания Стайлз понимает, что никто еще так качественно не сводил его с ума. Никто еще не придумывал такие вот игры, никто не получал удовольствие от простого наблюдения за Стайлзом, никто так не доводил его до грани безумия. Так что Стайлз это ценит. Ну, оценит. Когда-нибудь. Когда наконец кончит. В четыре часа дня Стайлз берёт ситуацию в свои руки. Он знает, что в половину пятого у Питера встреча с Марин Моррелл из отдела по набору персонала, так что наносит упреждающий удар. — Здравствуйте, — говорит он, пять минут блужданий спустя обнаружив наконец нужный кабинет, и стучит костяшками пальцев по столу Моррелл, — Мистер Хейл просил передать, что не сможет присутствовать на встрече. Ему пришлось срочно уехать домой. — Да? — удивляется девушка, — Он не сказал, почему? — ЧП с домашним животным, — тут же отвечает Стайлз. Он придумал эту отговорку, пока поднимался в лифте, — У него кошку постоянно рвёт, так что... — Кошку постоянно рвёт? — Ага, — Стайлз переминается с ноги на ногу, — Просто... Постоянно. Прямо в промышленных масштабах. Кошачья рвота... Везде. На всех его костюмах. Кажется, он всё же немножко перегнул. Стайлз умолкает и смотрит на Моррелл с лицом человека, который очень переживает за облёванные кошкой костюмы своего коллеги. Максимально честно и правдоподобно. Моррелл с подозрением щурится, вертит в руках карандаш, но потом сдаётся: — Мы можем перенести встречу на завтра на три часа? — Конечно, — говорит Стайлз, — Спасибо, спасибо большое, с днём рождения. Моррелл смотрит на него, как на психа. Возможно, Стайлз и есть псих — он не совсем понимает, что говорит, и вообще не очень-то осознаёт окружающую его действительность, так что быстро разворачивается и вылетает из кабинета с такой скоростью, что вместо него в лучших мультяшных традициях должно остаться колечко дыма. Место назначения — кабинет Питера. Стайлз не обращает внимание ни на что и ни на кого вокруг, даже на Гринберга, который машет ему рукой и начинает говорить что-то то ли об отчетах, то ли о письмах, то ли о пицце на обед. Стайлз пролетает мимо. У него и правда ЧП. Он в заднице. Вернее, ЧП у него в заднице. Ему срочно нужен специалист по ЧП в задницах. Стайлз не стучит — просто нагло влетает в нужный кабинет. — Сделай что-нибудь, — тараторит парень, уже снимая вторую штанину. Питер поднимает крайне недовольный взгляд, потом смотрит на часы: — Между прочим, у меня встреча в... — Нет у тебя никакой встречи, я всё решил. — О, Стайлз. Не нужно было... — Нужно, — блядская ширинка никак не хотела расстегиваться, но теперь эта сложность уже позади; кто вообще делает такие маленькие пуговицы и такие крохотные отверстия под них?! — Сделай что-нибудь. Питер улыбается, а потом хлопает себя по коленям: — Иди сюда. Стайлз буквально срывается с места, оставляя за собой дорожку из скинутой одежды. Возможно, минут через двадцать он пожалеет о том, что швырнул свою чистую рубашку на грязный пол, но сейчас на это абсолютно наплевать. Стайлз чуть не вырывает из стола ящик, в котором, как сегодня оказалось, хранится смазка. Вот и заветный тюбик рядом с презервативами, степлером и запасными ручками. Стайлз хватает смазку и презерватив и почти швыряет ими в Питера, чтобы тот всё подготовил, пока парень стягивает трусы и забирается к Хейлу на колени. Офисное кресло должно их выдержать. Наверняка оно проектировалось с учетом возможного грубого страстного секса. — Ну же, — Стайлз не столько говорит, сколько стонет, — Если ты заставишь меня ждать еще хотя бы секунду... — Ш-ш-ш... Расслабься. Питер притягивает парня ближе, а потом проводит пальцами между ягодиц. Стайлз готов рыдать от того, насколько он чувствителен. Питер вытаскивает пробку, и каждая секунда превращается в отдельный круг ада. Стайлз хнычет и утыкается Питеру в плечо. — Ты ведь был послушным мальчиком, да, Стайлз? — спрашивает Питер, — Ты же не кончил? — Не-е-т, — тянет Стайлз. Он, конечно, много раз думал об этом, но каждый раз зачем-то сдерживался. — Хороший мальчик, — хвалит Питер, — Так замечательно справился. Стайлз уже с трудом понимает, что ему говорят, и пытается потереться о бедро, пах, живот Питера — всё, что угодно, лишь бы разобраться со своим стояком, который так долго приходилось скрывать и от которого так ныло всё тело. Черт, жаль, что на Питере так много одежды... — Просто возьми меня уже, — требует Стайлз, — Я заслужил. Питер вообще его не слушает и проталкивает внутрь всего лишь один палец, а потом обводит им горячие стеночки и нагло дразнит Стайлза. Кажется, это длится вечно, и всё, что остаётся Стайлзу — каждый раз пытаться насадиться глубже и впиваться зубами в джемпер Питера. — Приподнимись, — командует Питер. Стайлз подчиняется из последних сил, позволяя Хейлу расстегнуть джинсы и приспустить белье. От вида чужого члена у парня чуть ли не слюнки текут. Питер умудряется надеть презерватив и нанести смазку, не прекращая трахать Стайлза пальцами, и это... впечатляет. Питер просто... Он практически сверхчеловек или нечеловек, вот что. Он прекрасно играет в дартс, прекрасно справляется с несколькими задачами одновременно и прекрасно втрахивает Стайлза пальцами в состояние полного экстаза. Настолько талантливые люди обычно опасны. Им нельзя доверять. Стайлз решает подумать об этом позже, уже после (хорошего и качественного?) секса. — Ну же, — рычит он, снова потираясь о чужое бедро. Хочется взвыть от возбуждения и от того, что каждое прикосновение к стояку приносит смешанную с удовольствием боль. Если Стайлз в ближайшее время не получит желаемое, то убьёт Питера голыми руками, — Если ты через пять секунд не трахнешь меня, то я сделаю это сам. — Трахнешь себя сам? — Возможно. Пи-и-итер, — он был хорошим, терпеливым и послушным мальчиком, и сейчас он здесь просто у-ми-ра-ет. — Не такая уж это ужасная идея, — усмехается Питер, проводя головкой члена по чужим ягодицам, — Объездишь мой член, Стайлз? Без проблем. Без всяких, мать его, проблем. Офисное кресло Питера явно предназначено именно для этой позы — широкие подлокотники, мягкая обивка, возможность очень сильно выгнуться и не упасть... Стайлз пытается что-то сказать, но вместо этого просто стонет. Кажется, Питера такой ответ более чем устраивает. — Стайлз, — голос становится ниже и резче. Питер берёт Стайлза за подбородок и буквально заставляет парня посмотреть в чужие глаза, — Я хочу, чтобы ты меня объездил. — Ща всё будет, — Стайлз и свой-то голос уже не узнает. Слишком много в нём торопливости, неуверенности, нужды и желания... Но сейчас вот вообще не до этого, — Уже лечу. Сейчас объезжу. — Отлично. Питер целует его, и Стайлз отвечает. Правда, хватает его всего секунд на двадцать — нетерпеливость обвивает его, словно змея, и начинает душить, сжимая кольца. Питер всё ещё медленно водит головкой члена по ягодицам парня, но Стайлз упорно двигает бёдрами ровно до того момента, пока поза не оказывается правильной. Питер усмехается, но не торопится проталкивать головку через растянутое колечко мышц. — Тебе, кажется, не терпится... — Да пошел ты, — говорит Стайлз и насаживается на член сам. Облегчение, которое он испытывает, похоже на ощущение, когда после выматывающего рабочего дня ты опускаешься в горячую пенную ванну. С самого первого дня член Питера внутри ощущается... Именно так, как надо. Правильно. Никакая пробка и никакой резиновый член с этим не сравнятся. Стайлз дергается всем телом, приоткрывает рот и опускается до конца, вцепляясь в плечи Питера для стабильности. Питера, кажется, тоже уносит. По крайней мере, у него на нижней губе видны следы зубов, а глаза закрыты, словно бы он полностью погружен в ощущения. Стайлз приподнимается, ведёт бедрами по кругу, проверяя почву, и Питер стонет. Одного этого звука достаточно, чтобы у Стайлза появилось желание никогда не останавливаться и провести всю жизнь на этом члене, слушая эти восхитительные стоны. — Мне можно двигаться, — спрашивает Стайлз, — Или ты тогда кончишь позорно быстро? Питер резко выдыхает и качает головой: — Двигайся. — Уверен, что держишь себя в руках? — Стайлз, — это уже не просто просьба, а приказ, — Двигайся. Стайлз слушается и начинает опускаться и подниматься, не сводя глаз с Питера. Он видит, как губы приоткрываются в долгом «о-о-о», как ритмичное дыхание сбивается, как взгляд становится хищным и плотоядным. Смотреть за Питером почти так же кайфово, как двигаться на его члене, если не лучше. Такая яркая реакция возбуждает. Видеть, что Питер вообще не сдерживается, что он полон желания... Стайлз точно уверен, что кресло делали специально для этого. Оно словно бы тоже движется в унисон, поскрипывает, позволяет вцепиться в обивку, не даёт соскользнуть потным ладоням... Лучший секс в офисе: секс на кресле, в попытках быть тихими и ещё успеть на все встречи и сделать все дела. Стайлз, блять, просто в раю. — Представляешь, что было бы, если бы кто-то зашел и увидел тебя, — говорит Питер, — Растянутого, выгибающегося на моём члене. Ты такой невероятный, Стайлз. У Стайлза во рту слишком сухо, чтобы ответить. Он сглатывает, пытаясь поймать дыхание: — Лучше бы всё же никто не заходил. — Да, я согласен, — говорит Питер, — Не хочу, чтобы тебя в таком виде видел кто-то кроме меня. — Правда? — у Стайлза в груди разливается тепло, но он быстро пресекает это и отвечает, — Как-то по-собственнически. — Абсолютно, — соглашается Питер. Он наклоняется ближе и прикусывает Стайлза за ухо, одновременно обхватывая его за бёдра и заставляя опуститься максимально глубоко. Стайлз слишком громко стонет сам, чтобы расслышать чужой шепот, но звучит он подозрительно похоже на «мой, ты мой». Господи, Стайлзу жарко. Он прислоняется лбом ко лбу Питера и понимает, что у него горит лицо. И вообще он весь горит. По спине течет пот, и хочется прекратить сдерживаться и позволить себе не запирать особо порнушные стоны и вскрики где-то глубоко в горле. Хочется оказаться у Питера в постели, чтобы не нужно было шикать друг на друга или переживать, что их сейчас поймают. Чем больше они этим занимаются... Чем больше у них секса, тем больше Стайлз хочет никуда не торопиться, растянуть процесс, насладиться каждой секундой, как когда тебе подарили невероятно вкусную коробку конфет и ты не хочешь расправиться с ней за один вечер. Питера нужно слышать и видеть, ему нужно отсасывать там, где им никто не помешает, а не под дешевыми офисными флуоресцентными лампами среди картонных стен. В этом, наверное, и суть офисной интрижки, но Стайлзу хочется вообще не этого. Ему хочется Питера. Везде. По-настоящему. Целиком и полностью. — Ш-ш-ш, — говорит Питер и прикусывает нижнюю губу парня. Оказывается, Стайлз тихо постанывал всё это время, неосознанно увеличивая громкость. Стайлз недовольно рычит, и Питер впивается в его губу сильнее, — Ш-ш-ш. Да ну нахуй. Всех. Весь офис наверняка думает, что они тут порно смотрят, а кого из сотрудников еще не ловили на порнхабе посреди ну совсем уж скучного рабочего дня? Стайлз, черт возьми, хочет быть громким. — Прекрати. Во мне твой член, естественно, я не могу молчать. — Поверь, — говорит Питер, — Я очень хочу, чтобы ты был просто максимально громким. Но вот остальные сотрудники... Стайлз понимает, что Питер (к сожалению) прав, так что заставляет себя замолчать самым приятным способом — целует мужчину, сплетается с ним языком, пытается слиться в единый организм на все сто процентов. Поцелуй длится не так долго, как хотелось бы — Стайлз сбивается с ритма, на смену выверенным движениям приходят животные инстинкты и энтузиазм. Стайлзу уже всё равно: он обожает эту позицию, обожает то, насколько глубоко в нём чужой член, обожает контролировать процесс. Охуительный бонус — возможность наблюдать за выражением лица Питера, видеть эти расширенные зрачки, искусанные губы... — Тебе нравится? — урчит Питер и одной рукой дразнит сосок Стайлза, — Нравится вот так вот насаживаться на мой член? Стайлз кивает, потому что да, ему нравится. Ему чертовски нравится объезжать Питера даже на работе, в офисе, с каждым движением приближаясь к заветному оргазму. — Еще, — командует Питер, запуская пальцы парню в волосы, — Покажи, как сильно ты этого хочешь, Стайлз. Стайлз всхлипывает — слова проносятся по венам, как заставляющее вскипать кровь пламя — и движется резче, грубее. — Ты ведь уже близко, да? — Да, — выдыхает Стайлз. В комнате внезапно закончился кислород или всё дело в том, что у Стилински в мозгу помутилось от секса? — С самого утра. — М-м-м-м, — Питер, кажется, искренне этим доволен. Он ведёт бедрами вверх, навстречу Стайлзу, и это... Это... Стайлз потирается стояком о чужой джемпер... Это... Слишком хорошо. Стайлз кончает прямо Питеру на живот. Слишком громко, если вспомнить, что они вообще в офисе. Хорошо, что прямо посреди оргазма Питер буквально затыкает ему рот ладонью. В обычной ситуации Стайлз бы возмутился, но сейчас этот жест делает ситуацию еще горячее. Возможно, дело в том, что Стайлзу нравится, когда Питер не столько берёт контроль над ситуацией, сколько над одним конкретным Стайлзом Стилински. Он — это невероятно глупо! — практически жалеет, что Питер в презервативе. Он всё еще чувствует, как чужой член пульсирует у него внутри, и это прекрасно... Но было бы еще прекраснее без мешающего сперме вылиться латекса. Стайлз бы уже давно предложил им обоим провериться и сдать все анализы, но... — Давай поедем домой, — выдыхает Стайлз, обнимая Питера за шею, — К тебе, ко мне. Просто к кому-то домой. — Давай, — говорит Питер, кусая парня в шею (видимо, в знак согласия).