occupational hazards

Стайлз добирается домой (поправочка: спасается от упорного и весьма агрессивного сводничества своих друзей) только к трём часам ночи. Он устал и хочет спать, а на ладони даже не накорябан чей-то смазанный от пота номер (возможно, именно так и бывает, если ты всем говоришь, что вообще-то спишь со своим коллегой и ничего больше не хочешь). Стайлз разувается и включает свет в спальне, буквально слыша, как кровать манит его к себе. Телефон тяжелым грузом оттягивает карман, вынуждая позвонить Питеру. Уже поздно, так что Хейл наверняка спит, но Стайлзу очень хочется с ним поговорить. Пара кликов по экрану, и в трубке раздаются гудки. Секунд пятнадцать спустя Стайлз уже готов оставить странное и немножко пьяное сообщение на автоответчике, но Питер наконец берет трубку. — Привет, Стайлз, — говорит он. — Привет. Уже слишком поздно для звонков? — Вовсе нет, — Питер звучит совсем не так, как если бы только что проснулся, и какая-то часть Стайлза пытается понять, что Питер делал в такое время, и надеется, что те самые прекрасные кубики пресса никак не связаны со сбитым режимом мужчины, — Ну, как прошёл твой вечер? — Долго, — говорит Стайлз, стягивая носки, — Очень долго. И слишком потно. На мой вкус. А у тебя как? — М-м-м, просто прекрасно, — медленно тянет Питер с такой хрипотцой, что Стайлз прекрасно понимает, чем тот занимался, пока Стилински пытался уклониться от и без того летящих мимо купидонских стрел своих друзей, — Как прошло с твоим поклонником? — Нормально, — Стайлз расстёгивает куртку. Стоит ли сказать Питеру, что ничего не произошло и что большую часть вечера Стайлз фантазировал именно о (голом) нём, или это слишком? Наверное, это слишком, — Мои друзья безжалостны. — Их попытки свести тебя с кем-то не сработали? — Именно. — Хочешь рассказать им? — О тебе и мне? Боже, нет, — говорит Стайлз. Это бы избавило его от подобных долгих и потных вечеров, но минусов у такого решения куда больше, — Иногда я могу и потерпеть, отшивая горячих парней, которые очень хотят со мной переспать. — Как тебе сложно пришлось. Стайлз снимает штаны и падает на кровать, вытягивая ноги. Мягкий матрас — самое то после тяжелого вечера… Вот только из головы никак не идёт мысль, что у Питера матрас мягче. — Ты же не ревнуешь, правда? — С чего бы? — спрашивает Питер, — Я очень сомневаюсь, что мы бы с тобой сейчас разговаривали, если бы ты в этот момент занимался сексом. — Может, я просто в ванной? — А ты в ванной? — Нет. — М-м-м. — Слушай, — говорит Стайлз, посмотрев на стоящие на прикроватной тумбочке часы, — А то предложение встретить меня в моих любимых брифах уже просрочилось? — Ох, Стайлз, я их несколько часов назад снял, — отвечает Питер, — И с тех пор хожу голым. Стайлз громко сглатывает: — Хочешь рассказать мне об этом? — Хм-м-м, — задумчиво тянет Питер, — Не думаю, что ты это заслужил. — Я не… Ой, да ладно! — Боюсь, ты потерял все привилегии, когда выбрал тереться о чужие потные члены вместо того, чтобы отсасывать мне. — Просто уточню: ни о чьи члены я не терся. — Звучит не очень правдоподобно. Стайлз хихикает и потягивается, внезапно чувствуя, насколько на самом деле устал. Видимо, так бывает, когда за вечер отшиваешь двенадцать человек. Не то чтобы все они были страшными или неинтересными… Просто немножко сложно сосредоточиться, когда из головы не идут мысли о Питере в тех самых брифах. — Я по тебе скучал, — признаёт Стайлз, и срань господня, откуда взялась эта херня? Чего? Приятная сонливость мгновенно исчезает, словно бы парня ледяной водой окатили, — Э-э. Неважно. Это… Просто… Я немножко пьяный. — Звучишь ты абсолютно трезво. — Ну, я никакой. Вообще вхлам. — Конечно, — отвечает Питер, и по его голосу Стайлз понимает, что на губах мужчины играет такая знакомая ухмылка, — Как насчёт того, чтобы перенести на завтра то, что ты упустил сегодня? — Я только за, — говорит Стайлз, — То есть ты уверен, что не хочешь приехать и заняться непотребствами прямо сейчас? — Спокойной ночи, Стайлз. Стайлз фыркает и кладёт трубку, а потом долго не может заснуть, даже несмотря на усталость, и не понимает, почему. *** Стайлз нацелен на то, чтобы в полной мере возместить всё, что потерял, пока был в клубе. На следующий вечер он приглашает Питера к себе и честно пытается приготовить какой-то сексуальный ужин, даже свечи зажигает (при этом чуть не подпалив занавеску, упс) и надевает футболку с ну совсем уж низким вырезом — всё для того, чтобы показать, что готов получить то, без чего его оставили прошлой ночью. Еще Стайлз выключает звук на телефоне и мысленно обещает себе не отвечать ни на смс, ни на звонки своих друзей, всё ещё отчаянно пытающихся найти ему перепихон. В общем, нет ни одной причины, по которой этот вечер не должен закончиться горячим, грязным и очень качественным секс-марафоном. О своих желаниях Стайлз сообщает Питеру, вжимая мужчину во входную дверь и долго и грязно целуя, а потом сжимая пальцы на его ягодицах — тех самых ягодицах, туго обтянутых тканью брюк, которые сегодня весь день парня с ума сводили… Да и прошлой ночью тоже. — Привет, — выдыхает Стайлз в чужие губы. — Привет, — отвечает Питер, явно не ожидавший такого яростного энтузиазма, — Ты выпил виагру? — А зачем, — говорит Стайлз, в перерыве между словами прикусывая нижнюю губу мужчины, — Я и без того с ума схожу. Ты хоть знаешь, насколько шикарно ты выглядишь в этих брюках? — Знаю. — И правда знаешь, — соглашается Стайлз. В любой другой день он бы выстебал Питера на тему излишней скромности, но а) у него сейчас есть четкая и определенная цель и б) Хейл и правда невероятно выглядит в этих чертовых брюках, чего уж там, — Я приготовил пасту. Самая сексуальная еда на планете, почти как лобстеры. Питер ведёт рукой по бедрам Стайлза вверх, к пояснице: — Это миф. Человеку пришлось бы съесть астрономическое количество лобстеров, чтобы получить достаточно цинка и действительно изменить свой гормональный фон, — говорит мужчина, — Что же такого сексуального в пасте? — То, как сексуально её можно втягивать в рот со всеми всхлюпами, — фыркает Стайлз и целует Питера в шею. Мужчина пахнет невероятно, как тот гель после бриться, который Стайлз так любит и который теперь ассоциируется исключительно с телом и кожей Питера, — В общем, мы можем поесть сейчас… Или уже потом, если ты понимаешь, о чём я. — У тебя очень очевидные намеки, — судя по голосу, Питер улыбается, — Давай поедим потом. — Потрясающий выбор, — говорит Стайлз и снова целует мужчину, а потом буквально толкает его на диван и приземляется сверху, пытаясь не разорвать поцелуй во время всех этих акробатических этюдов. Питер издаёт несколько звуков — по большей части удивленных, но иногда довольных, — и Стайлз сцеловывает их, обнимая Хейла за шею. Ему слишком долго не давали таких касаний — сначала в тот вечер в баре, а потом сегодня, потому что день был полон бесконечно долгих встреч, которые почему-то были запланированы именно тогда, когда единственным желанием Стайлза было втянуть Питера в ближайшую кладовку и заняться сексом. Они целуются поспешно, почти слишком грязно. Питер прекрасно знает, что делает — проводит языком по нижней губе Стайлза, проникает в чужой рот, сводя партнера с ума. Он быстро перенимает темп и энтузиазм Стайлза: не проходит и минуты, как его ладони оказываются на ягодицах парня и сжимают, тянут, осторожно разводят в стороны. Стайлз просто в восторге. Показывает он это довольно просто — опускает бёдра и трётся о ширинку Питера, запуская руки ему под футболку: — Господи, как же я тебя хочу… — Почему, — говорит Питер, внезапно наклоняя голову и смотря куда-то за Стайлза, — у тебя есть банка с надписью «На еду»? Стайлз оглядывается и кидает быстрый взгляд на ту самую банку: — А, да. Считай, что это такая взрослая свинюшка-копилка. Питер тихо фыркает: — Ты же понимаешь, что слова «взрослая» и «свинюшка-копилка» вместе просто не работают, да? Стайлз смеётся, слишком возбужденный, чтобы отвлекаться на подобные комментарии: — У меня — работают, — говорит он, практически оставляя засос на ключице Питера. — Ты серьезно вот так вот платишь за еду? — уточняет Питер, явно не желая вот так просто отпускать эту тему, — А где банки для аренды, коммуналки и газа? — Ну, я не самый организованный человек в мире, — признаёт Стайлз, — У меня всегда на что-то не хватает денег, и аренду я уже давно не платил, но что уж теперь… Он целует Питера, но мужчина упрямо продолжает отвлекаться: — Ты — ходячий бардак. Это что, правда сейчас так важно? Стайлз чуть отстраняется и ведёт бёдрами вверх-вниз, пытаясь привлечь внимание Питера к по-настоящему животрепещущим вопросам. Еще Стайлз снимает футболку и кидает её на пол. Просто на всякий случай, вдруг это тоже сработает. — И чем же ты хочешь заняться, анализом моих финансов? — спрашивает парень, — Ну же, у нас же тут уже есть одно незаконченное дело... — Да, — говорит Питер, — С удовольствием займусь твоими финансами. — Это был сарказм. — С твоей стороны — да, с моей — нет, — говорит Питер и внезапно сжимает бёдра парня, заставляя того остановиться. В глазах Хейла горит уже не возбуждение, а рабочий интерес, — Принеси мне свои последние квитанции и чеки. *** В общем, всё немножко выходит из-под контроля. По крайней мере, фокус этого вечера с секса смещается вообще в другую сторону, и следующие двадцать минут полураздетый Стайлз копается в коробке, куда складывает все счета, квитанции, банковские выписки и другие бумажки, имеющие хоть какое-то отношение к доходам и расходам. Питер раскладывает найденные документы на журнальном столике и внимательно их изучает. Стайлз вынужден признать, что это, в общем-то, полезно. И бесплатно. Просто на этот вечер было запланировано кое-что другое… — У нас секс-то будет в итоге? — спрашивает Стайлз в районе одиннадцати вечера, протягивая Питеру кружку чая. Парень уже переоделся в пижаму (но в свою сексуальную пижаму, потому что какая-то надежда у него в груди всё же теплится) и включил телевизор, чтобы хоть как-то развлечься, — Или мы превратились в тех людей, которые потеряли искорку в отношениях и больше друг к другу даже не притрагиваются? — Не ерунди, — отвечает Питер и берёт кружку, — Эрл Грей? — Естественно, — говорит Стайлз. Как он мог забыть: Питер лично принес ему коробку чая на случай, если после секса захочется выпить чего-то горячего. Стайлз садится на подлокотник дивана и окидывает взглядом море разложенных в гостиной бумаг, — И что ты обнаружил? — У тебя просто абсурдные траты, — говорит Питер, поднимая один из чеков в качестве доказательства, — Почему человек твоего возраста всё ещё тратит столько денег в магазинах комиксов? — У комиксов нет возрастного ценза, — возмущается Стайлз, — Ещё какие-то претензии? — Ладно. Почему человек твоего возраста потратил приличную сумму в агентстве по аренде надувных батутов? — У Скотта был день рождения, — говорит Стайлз. Питер, кажется, этим объяснением не удовлетворяется, так что парень добавляет, — Ну, на любом дне рождении должен быть надувной замок! — Ну да, естественно. — Ты просто не пробовал, — фыркает Стайлз и смотрит на часы, — Мне уже сейчас можно в свою скучную пижаму переодеваться или всё же подождать? Питер поднимает голову и внимательно смотрит на Стайлза поверх очков: — Ты хочешь сказать, что то, что на тебе сейчас — это твоя… интересная пижама? Стайлз смотрит на свою одежду: — Вообще-то это сексуальная пижама, — черт, он думал, что это очевидно. — Хм-м, — тянет Питер, а потом снова переключает всё внимание на лежащие перед ним счета. Стайлз рассчитывал на диаметрально противоположную реакцию. Значит, пришло время скучной пижамы. Возвращается в гостиную Стайлз во фланелевых штанах с Бэтменом, заношенной домашней футболке с потрепанной надписью «FLIRTY DIRTY AND NERDY» и пушистых тапочках, которые он обычно стесняется надевать при гостях. Питер к этому времени уже раскладывает документы по папкам. Черт, откуда вообще взялись папки?! — Ты не обязан был, ты в курсе? — спрашивает Стайлз и листает папку с ярлыком «налоги», — У меня такое ощущение, что я тебе должен за это заплатить. — Я принимаю оплату натурой, — ухмыляется Питер и на пару секунд отрывается от лежащих перед ним квитанций, — Милые тапочки. — Спасибо, — отвечает Стайлз и тут же краснеет. Он, если честно, надеялся, что Питер не обратит на его обувь никакого внимания, — Ну что, ужинать-то хочешь? — Да. — Я разогрею пасту. Так что Стайлз идёт к плите, как послушная домохозяйка, чей муж сейчас планирует бюджет на месяц, и разогревает томатный соус, а потом заливает им макароны и добавляет фрикадельки, которые он купил специально для этого вечера и очень старательно разморозил. Столько усилий, а никто не ценит… — Судя по запаху, что-то подгорело, — говорит Питер, заходя на кухню. — Заткнись, — огрызается Стайлз. Нормальный запах… И на вкус тоже будет нормально. Чтобы это доказать, Стайлз окунает деревянную ложку в томатный соус и облизывает её. Ладно, хорошо, возможно, у соуса есть привкус сгнивших помидоров. Словно… Словно в соус добавили немножко плесени. Словно бы этот соус слишком долго хранился в какой-нибудь консервной банке. Стайлз всё равно раскладывает и пасту, и соус по тарелкам, пытаясь замаскировать сильный привкус приготовленных на очень старом и очень грязном гриле помидоров тёртым сыром. Сыр исправит всё, что угодно, как и зелень, так что Стайлз отрывает пару листиков от базилика, который ему когда-то давно подарила Мелисса и который каким-то чудом до сих пор не засох, и кладёт их на вершину горки из тёртой моцареллы. — Прошу, — говорит Стайлз, протягивая Питеру тарелку и вилку с ножом, — Выглядит охрененно, правда? Я должен быть в том шоу… «Мастер-шеф». Питер пробует. — Нет, — говорит он, — Ты там точно быть не должен. Мужчина разглядывает пасту с таким видом, словно бы ему подали тарелку плесени. — Как это вообще возможно — так облажаться, готовя что-то настолько элементарное, как спагетти? — Ой, да ладно. — У тебя есть что-нибудь хоть немного съедобное? — Сам ищи, раз я настолько плохо готовлю. И вот тогда вечер и правда превращается в какой-то эпизод шоу «Мастер-шеф», потому что Питер заглядывает во все шкафчики, достаёт продукты с пока еще не истекшим сроком годности и начинает что-то готовить. Стайлз уже видел что-то такое по телеку, но там участникам за это ещё и платили. Он ненавидит то, насколько Питер хорош. Хорош с финансами, хорош в кулинарии, хорош с людьми, хорош со Стайлзом. Парень думает об этом, пока смотрит, как Питер готовит, и краем уха слушает какую-то телепередачу. Двадцать минут спустя Хейл раскладывает по тарелкам приготовленную в арахисовой пасте курицу, которая оказывается просто невероятно вкусной. — Как местный сомелье, — говорит Стайлз с полным ртом курицы, — Какое вино ты бы порекомендовал к этому блюду? — Рекомендовать что-то имело бы смысл, если бы у тебя было что-то кроме вот этой бутылки за три доллара, — отвечает Питер, но всё равно разливает вино по бокалам. На самом деле, это неплохое вино — красное полусладкое, как Стайлз любит — но для изысканного вкуса Питера оно явно простовато. Настолько простовато, что мужчина морщится каждый раз, когда делает глоток. — Ну ты и сноб, — говорит Стайлз, кладёт ладонь Питеру на колено и вспоминает ту самую первую ночь, когда от китайской еды они перешли к крышесносному сексу. Интересно, на сегодня что-то такое запланировано, если учитывать, что гора бумаг всё ещё такая же огромная, как и в самом начале, — Хочешь после еды заняться чем-нибудь грязным и неприличным? — Дай мне закончить с квитанциями, — говорит Питер, — И после этого займемся всем, чем захочешь. — А когда ты закончишь? — Хм-м… Через полчаса? Конечно же, через полчаса Питер вовсе не заканчивает. Стайлз отвлекается на мытьё посуды — ну, ставит тарелки в раковину и открывает кран, чтобы «посуда отмокла» — и наливает себе еще вина. Он не ожидал, что вот эта вот невротическая и одержимая порядком часть Питера возьмёт верх над его желанием заняться сексом. Такое постоянно происходит. Чем больше времени они проводят вместе, тем больше Стайлз узнаёт о Питере. Узнаёт о чем-то личном, о чем-то кроме вопросов «какое бельё он носит», «какова на вкус его сперма» и «как он стонет, когда кончает». Стайлз пока не очень понимает, что ему делать с этой настоящей, не связанной с сексом информацией. — Если честно, я планировал провести этот вечер вообще не так, — бормочет Стайлз, устроившись на диване с бокалом вина, — Я думал, что на нас будет куда меньше одежды. — Я тоже так думал, — говорит Питер. На Стайлза накатывает усталость; шуршание бумаги усыпляет, — По крайней мере, я разберусь с твоей жалкой системой планирования бюджета. — Свинюшка вовсе не жалкая, — отвечает Стайлз и всё же закрывает глаза, — Дай знать, когда закончишь, и я тебя с ума сведу. — Договорились, — говорит Питер. — М-м-м, — соглашается Стайлз и кладёт ноги Хейлу на колени, устраиваясь поудобнее. Чтобы не заснуть, парень пытается сфокусироваться на том, что идёт по телевизору. Там в очередной раз крутят «Друзей», и Стайлз видел эту серию миллион раз, так что пытается вспомнить реплики героев раньше самих героев, пытается думать о чём угодно, только не о сне. С ума Стайлз так Питера и не сводит, потому что засыпает, отставив пустой бокал на журнальный столик и слушая скрип шариковой ручки по бумаге как колыбельную. Ему просто невероятно комфортно.