occupational hazards

Стайлз и представить себе не мог, что повышение — это так чертовски скучно. Выяснилось, что работа в маркетинге — это в три раза больше совещаний, в пять раз больше бессмысленных писем и полное отсутствие свободного времени для того, чтобы во время рабочего дня ловить покемонов. Стайлз-то мечтал о более высокой зарплате, шикарном офисе и каких-то особенных фирменных снеках для него и других важных шишек — и всё, никакой работы. Естественно, особенными фирменными снеками тут и не пахнет. Стайлз сидит на уже четвертой встрече подряд, рисует дракона в записной книжке, чтобы хоть как-то себя развлечь, и вдруг понимает, насколько же карьерный рост на самом деле ужасен. От него что, и правда ждут, что он будет внимательно слушать монотонные доклады о дурацких проектах компании? Черт, Стайлз очень скучает по возможности просто зависать в Твиттере. Сидящий во главе стола руководитель продолжает говорить о рекламных стратегиях, таргетах, цифрах и ещё какой-то чуши, и тут у Стайлза жужжит телефон. Стилински как можно незаметнее вытаскивает мобильник из кармана и проверяет оповещения. [14:40, Питер]: Помнишь, как после работы я трахал тебя в своём кабинете, вжимая лицом в стол? Стайлз вспыхивает и резко пихает телефон обратно в карман, чувствуя, что это сообщение каким-то образом (и пусть это на самом деле невозможно, какая разница!) увидела вся переговорка. Он честно пытается отогнать эту мысль, перестать отчаянно краснеть и сосредоточиться-таки на важности анализа целевой аудитории и работе с ключевым потребителем, но тут телефон снова вибрирует. Стилински вынужден — просто, блять, вынужден! — посмотреть, что ему отправили. [14:41, Питер]: Кажется, я заставил тебя нагнуться над столом [14:42, Стайлз]: ОТВАЛИ Я НА ВСТРЕЧЕ [14:42, Питер]: Помнится, ты выстанывал моё имя, пока я растягивал тебя пальцами, чтобы ты принял мой член Господи ты боже, Питеру что, не хватило того секси-шмекси звонка за обедом? Или это была просто разминка? Подготовка к этим смс, которые заставили Стайлза перейти все мыслимые и немыслимые пороги дискомфорта и улететь в галактику неловкого возбуждения? Стайлз закидывает ногу на ногу, пытаясь придушить эрекцию на корню. [14:43, Питер]: И ты кончил просто от моих пальцев. Ага. Всё определённо так и было, но Стайлз не может сейчас об этом думать. Он сидит на совещании с кучей крупных шишек, которые считают, что на работу надо ходить в галстуках — максимально неудачное время для того, чтобы прочувствовать всю изысканность секстинга. Вокруг говорят о данных тестирования, марже и маркетинговых методах, а Стайлз не может вообще ни на чём сосредоточиться. Идея о том, что после хорошего секса Питер станет менее невыносимым, терпит полный крах. [14:44, Питер]: Помнишь, что было дальше, да? Я буквально нагнул тебя над столом. [14:44, Стайлз]: Поверить не могу, что ты вот так вот со мной поступаешь [14:45, Стайлз]: Ненавижу тебя — Мистер Стилински? Стайлз, только что отправивший Питеру очередное гневное сообщение, отрывает глаза от экрана, обнаруживает, что все смотрят прямо на него, как будто вежливо ждут какого-то ответа… И с ужасом понимает, что пропустил адресованный ему вопрос, пока занимался сексом по переписке на деловой встрече. Это даже могло бы быть горячо, если бы не было так стыдно. — Э-э-э… Да. Да? — Что вы думаете? — Я, э-э-э… — Стайлз сжимает пальцы так, что костяшки белеют, — Я согласен. Вж-ж-ж. Телефон опять вибрирует. Вж-ж-ж. Вж-ж-ж. — Я имел в виду, что вы думаете о рекламной компании, которую мы провели в Инстаграмме? — Точно. Да. Конечно, — Стайлз чувствует, что снова краснеет. Или даже багровеет, — Она была эффективной. Но, э-э-э… Постить можно было бы чаще. — Вы подготовили графики корреляции продаж с постами в социальных сетях? Стайлз бросает взгляд на лежащий у него на коленях телефон — и это чертовски серьёзная ошибка. Ты был таким красивым, когда лежал на столе и принимал мой член как хороший мальчик. — Да… Да! Файлы у меня на компьютере. Готов отправить. Всё происходящее — это наказание. Видимо, посланное свыше. — И насколько убедительны ваши выводы? Стайлз и сам хотел бы знать. А ещё он хотел бы нормально обдумывать эти вопросы, а не просто с трудом распознавать слова из-за того, что его мозг стабильно выдавал ошибку 404 в связи с наплывом воспоминаний о сексе с Питером. — Э-э-э… Очень, — говорит Стайлз и пытается сосредоточиться. Сконцентрироваться, — На графиках ясно видно, что выкладывать три поста в день в промежуток с полудня до семи вечера — это лучшая стратегия взаимодействия с целевой аудиторией. — Понятно. Стайлз не учится на ошибках от слова совсем, поэтому снова бросает взгляд на экран смартфона. Люблю, когда ты растянут и готов для меня. Это безжалостное нападение. Стайлза атакуют всякие пошлости, и он ничего не может с этим поделать — разве что впиться пальцами в ткань штанов и сжать кулаки почти до судорог. Коллеги начинают на него коситься. Вибрация всех отвлекает. Стайлз выключит телефон. Возьмёт и выключит. Расправится с самой сутью проблемы — выключит мобильник и всё тут. Стайлз тянется к кнопке выключения, и… [15:01, Питер]: Или ты хочешь поговорить о чём-то другом? Например, о том, как я вызвал тебя к себе и наказал за опоздание? [15:02, Питер]: Помнишь, как я уложил тебя к себе на колени и отшлёпал? За то, что ты был плохим мальчиком? [15:03, Питер]: Ты практически рыдал, умоляя тебя трахнуть [15:03, Питер]: Помнишь, сколько раз ты в тот день кончил на моём члене, Стайлз? Отключить, отключить, от-клю-чить! Стайлз выключает мобильник, запихивает его в карман так, словно прячет что-то непристойное и недостойное чужих глаз, и пытается сосредоточиться на Очень Важной Встрече. — Стилински, а кого ты поставил в копию вчерашнего письма с отчётом? — внезапно спрашивает Финсток, — Команду дизайнеров добавил? — Э-э-э… Да. Ну… Кажется, добавил. — Проверь в «Отправленном», ладно? Нет. Нет-нет-нет. — У тебя же телефон с собой? — Да, но… — Он сломан. Разбит. Его разорвало на две части, а потом переехало машиной. И в процессе все данные удалились, — Он… Стайлзу кажется, что на него смотрит как минимум миллион человек. Смотрит и ждёт. — Я потом проверю. Финсток хмурится. Брови у него съезжаются в одну — очень плохой знак. — Просто проверь почту, Стилински. Телефон на работе нужен не только для того, чтобы в Candy Crash играть. Финсток очень выразительно смотрит туда, где Стайлз всё это время прятал телефон. Господи боже, он думает, что Стайлз всё это время в игру залипал? Стайлз бы его поправил, только вот эта версия куда больше вписывается в рамки рабочей этики, чем правда. — Я… Ладно. Стайлз сжимает телефон в руках и включает его. Коллеги просто пялятся на него. Стайлз отчаянно надеется, что у них у всех ужасные проблемы со зрением. Настолько ужасные, что они не смогут ничего разглядеть у него в смартфоне, хоть и сидят в полуметре. Стайлз прикусывает язык и пытается прикрыть экран ладонями, чтобы создать хоть какую-то иллюзию приватности. Сообщения приходят одно за другим, и Стайлз всерьёз думает о том, чтобы выкинуть телефон в окно. Он как-то читал, что в Финляндии так делают забавы ради и даже устраивают соревнования по метанию смартфонов. Если им можно, то почему ему нельзя? Может, стоит попробовать? Прямо здесь и сейчас? [15:05, Питер]: Три раза, если я не ошибаюсь. [15:05, Питер]: Любишь, когда тебя шлёпают, да? Сильно и грубо? [15:06, Питер]: Но сильнее ты любишь, когда тобой командуют в постели. [15:06, Питер]: Указывают тебе. Практически заставляют что-то сделать. Почта, почта, где это блядское приложение блядской почты… Пальцы у Стайлза слишком потные, поэтому смартфон реагирует на касания не с первого раза. Открывая папку с отправленными письмами, Стайлз с трудом сдерживает истерический, практически безумный смех. Если хотя бы один коллега заглянет ему через плечо и увидит сообщения от Питера, то Стайлза уволят. Просто моментально уволят. — Да, — наконец говорит Стайлз, кое-как победив эту чертову почту. Он понятия не имеет, как это случилось: всю жизнь его игнорировали все, кого он пытался впечатлить, и вот теперь его влиятельные коллеги внимательно на него смотрят, а он даже взгляд на них поднять не может, — Ребят из отдела дизайна тоже в копию поставил. — Отлично. Можешь дальше играть, Стилински. Стайлзу хочется уткнуться лицом в ладони и подождать, пока унижение само собой сойдёт на нет, но в место этого он нервно (с нотками нескрываемого ужаса!) хихикает и старается провести всю оставшуюся встречу с каменным лицом. Совещание длится ещё двадцать мучительных минут. Стайлз сдерживает данное себе обещание и больше не проверяет сообщения, даже телефон не достаёт… Но это его не спасает — он всё равно не может перестать думать о том, что написал Питер. Каждый раз, когда Стайлз кое-как сосредотачивается на работе, телефон в кармане снова вибрирует, и Стайлз превращается в тугой комок возбуждения и нетерпения. Из переговорки Стайлз вылетает с полным намерением затащить Питера в кладовку и устроить ему разнос за этот маленький спектакль, но выясняется, что Хейл уже ушёл домой. Его кабинет пуст. Если бы Питер не был так чертовски хорош в постели, Стайлз точно уже оторвал бы ему голову. *** Тем же вечером приехав в бар на встречу с друзьями, Стайлз с удивлением обнаруживает там Питера. Они с Айзеком и Скоттом сидят рядом и смеются, как троица закадычных приятелей. — И какого хрена тут происходит? — спрашивает Стайлз, запихивая в карман ключи от машины, — Кто Питера позвал? — Просто дружеские посиделки после работы, — с напускной невинностью отвечает Питер, — Меня пригласил Айзек. — Мы подумали, что ты с большей вероятностью согласишься с нами потусоваться, если здесь будет твой особенный друг, — говорит Айзек, и если он ещё раз произнесёт словосочетание «особенный друг», то Стайлз ему лично рот скотчем заклеит, — У тебя в последнее время столько работы, совсем не до друзей стало… — Все претензии к нему, — Стайлз тычет пальцем в Питера, — Это из-за него меня повысили. Питер ухмыляется, и Стайлз хмурится: — А вообще я на него злюсь. Он мне сексуальные сообщения весь день отправлял, пока у меня встречи шли. — Господи. Питер улыбается шире, притягивает Стайлза к себе, прикусывает мочку его уха, а потом шепчет: — Тебе понравилось. Нет смысла это отрицать. — Ты — мудак! — отвечает Стайлз, но не отстраняется, — Тебе придётся возместить мне ущерб. — Иу! — говорит Скотт. Стайлз резко вспоминает, что вокруг вообще-то есть ещё люди, и отшатывается. Нужно следить, чтобы Питер находился от него на вполне уместном для двух коллег расстоянии. Ну Питер и мудак, конечно... Они, вообще-то, в публичном пространстве. — Кое-кто сегодня нервный, — замечает Питер и обхватывает Стайлза за талию. — Да нас тут кто угодно может увидеть! — Никого с работы тут нет, — говорит Скотт. — Ты не знаешь этого наверняка. Ты ведь не со всеми сотрудниками знаком? Вот именно, не со всеми. Что, если, например… Например вон тот парень! Что, если его лучший друг — наш коллега? Что, если он видел нас на рождественской вечеринке, куда можно было приглашать друзей? И мы его не узнали, а вот он нас — очень даже? — Господи боже, тебе нужно выдохнуть, — Айзек ставит перед Стайлзом рюмку, — Расслабься. — Если хочешь, мы можем отойти в туалет — я помогу тебе расслабиться, — предлагает Питер. Стайлз моментально краснеет, а Айзек со Скоттом фыркают и смеются. Стилински нужно привыкнуть, что чисто технически он теперь может целовать Питера на глазах у друзей. Нет необходимости судорожно делать вид, что вообще-то они с Хейлом обсуждают финансовые отчёты за последнее полугодие. Но это просто… Странно. Друзья с привилегиями таким вообще занимаются? Или всё же то, как Питер приобнимает его за плечи — это скорее романтический жест? Стайлз слишком много думает. А ещё он слишком трезв. — Дай-ка сюда, — бормочет Стайлз, берёт рюмку и осушает её залпом. Что-то крепкое и резкое. Возможно, чистый этиловый спирт, — Вы, ребята, просто отвратительны. Они смеются, только подтверждая свою отвратительность. Чтобы убедиться, что никто больше не закажет ему этот спиртовой кошмар в рюмке, Стайлз просит у бармена пива. Айзек начинает жаловаться, что на рабочем компьютере постоянно не хватает памяти, и все переключаются на рабочие вопросы. Питер снова приобнимает Стайлза за талию и нежно поглаживает его через футболку. Никто не замечает. Видимо, нет ничего странного в том, как близко они к друг другу — всё это буднично и обыденно. Стайлз искренне удивлён — он ожидал куда больше выразительных взглядов, подколок и издевательств. — Как там твоё шило в заднице? — шепчет Питер ему на ушко где-то посреди гневного монолога Айзека. Его дыхание пахнет ромом — алкоголем для взрослых, до которого Стайлз вряд ли когда-нибудь дорастёт, — Ты простил меня за то, что было утром? — Нет, — упрямо говорит Стайлз, — И нет у меня в заднице никакого шила. Ты-то должен знать. Ты там проводишь больше времени, чем кто-либо другой. Стайлз переступает с ноги на ногу. Прикосновения Питера обжигают. — И вообще, я прекрасно знаю, зачем ты это сделал. — И зачем же? — Чтобы заставить меня в сотый раз пожалеть о том, что я отказался заниматься всякими непотребствами в офисе. А ещё ты расстроен, что я отстранился, когда ты попытался меня поцеловать — этого Стайлз вслух не произносит. — У вас новое правило? — уточняет Скотт, который в какой-то момент начал прислушиваться к их разговору, — То есть до этого вы… Вы… — Мы, — соглашается Питер, бесстыдно улыбаясь, — Занимались сексом в разных кабинетах и переговорках. И на лестничных пролётах. — И что случилось? Кто-то почти увидел Стайлза голеньким? — Я не… Я никогда не был голым в офисе. Просто считаю, что это нужно уточнить, — говорит Стайлз. Воротник футболки кажется слишком тугим. — Ну и замечательно! — громко говорит Айзек. Ему явно не хочется обсуждать, насколько раздетым Стайлз был в том или ином рабочем помещении, — Кто-нибудь хочет сыграть в бильярд? — Давай, — соглашается Питер. — Слава-блять-тебе-господи. Перед тем, как отойти к свободному столу у телевизора, Питер целует Стайлза в шею. Стайлз рефлекторно касается места поцелуя пальцами, а потом замечает, что Скотт на него смотрит. Очень внимательно смотрит. Так внимательно, словно сейчас придёт к какому-то чертовски неправильному выводу. — Он клёвый, — говорит Скотт, когда Питер присоединяется к Айзеку у бильярдного стола, — Неужели тебе действительно не понравилось, что мы его позвали? — Нет, всё нормально, просто… Ну… — Стайлз чешет висок, — Мы не… У нас не то чтобы прям такие отношения. Не такие, чтобы целоваться в баре. Скотт смотрит на него так, что Стайлз не может понять смысл этого взгляда, но инстинктивно чувствует, что этот самый смысл ему не нравится. — Мы не пара, — снова уточняет Стайлз, — Мне он в этом смысле не нравится. — Правда? — говорит Скотт. У него хватает наглости произнести это мягко и бережно, словно бы он подталкивает Стайлза к открытию, к которому тот ещё может быть не готов. Стайлз открывает рот, чтобы прочитать Скотту целую лекцию о том, насколько тот ошибается, но в этот момент к барной стойке возвращается Питер. — Снова ром? — спрашивает Стайлз, пока Хейл пытается привлечь внимание бармена, — Ты же напьёшься вхлам. — Даже если я, как ты выражаешься, напьюсь вхлам, то всё равно буду играть в бильярд лучше, чем Айзек, — обещает Питер, снова целует Стайлза в шею, забирает стакан с ромом и возвращается к бильярдному столу. Зачем он это делает? Зачем целует Стайлза на прощание, когда отходит в другой конец зала? И почему кожа под губами Питера вспыхивает и покалывает? — Ничего не говори, — Стайлз чувствует на себе взгляд Скотта, — К каким бы выводам ты ни пришёл, это всё неправда. — А я ничего и не говорил. — Мне он в этом смысле не нравится, — настаивает Стайлз, — Правда. — Ладно, — соглашается Скотт. По его голосу понятно, что он не верит сказанному от слова совсем. Стайлз допивает остатки пива. Переубеждать Скотта бессмысленно — чем дольше Стайлз будет настаивать на очевидном, тем меньше ему будут верить. Это, между прочим, невероятно обидно. Скотт ошибается! Целиком и полностью ошибается. Он просто не понимает, что между Стайлзом и Питером сейчас лёгкость и простота. Никаких сложных чувств, которые появляются, когда вступаешь в настоящие отношения. Всё понятно. — Хочешь к ним присоединиться? Сыграть два на два? — предлагает Стайлз. Он смотрит на то, как Питер нагибается над столом и нацеливает кий, выстраивая удар; на то, как Айзек о чём-то ему говорит… Видеть Питера в баре в кругу друзей до жути приятно. Стайлз наверняка не должен ничего такого чувствовать. — Давай, — соглашается Скотт, — Надерём им задницы. Когда они подходят к столу, Стайлз автоматически тянется к Питеру. Айзек видит это и тут же замолкает. — О чём вы тут болтали? — Ни о чём, — мгновенно отвечает Айзек и широко, но как-то неловко улыбается, — Так, о ерунде всякой. — Не возражаете, если мы со Скотти к вам присоединимся? — Нет, — говорит Питер. Он обнимает Стайлза за плечи так легко и естественно, словно всегда так делал, — Хотя если ты думаешь, что не справишься… — О, я-то справлюсь, — кивает Стайлз, — И с тобой, и со всем остальным. Он сам в этом, правда, уже не уверен… Но что есть, что есть.