То, о чем ты молчишь

Шел одиннадцатый день его пребывания в столице. Все утро, вместо подготовок, Ао думал о том, в каком положении оказался. Он обещал себе не портить настрой думами, но погрузился в тяжелые мысли с головою, которая начала от них же и болеть. Пришлось выпить ненавистный чай из ками. С одной стороны, Ао должен исполнить свой долг, слушать семью и быть на стороне брата, наследуя его убеждения. Но с другой, он не желал идти против Теда. Это запутало его. Ао не знал, что делать. Да, может и Тед не настолько плох, как говорил о нем дедушка Каси, но и клан предать он не может. Ао постарался успокоиться и заверить себя, что выбирать не придется. И если честно, сам не до конца знал о плане переворота. Он знал только то, что кланы хотят вернуть себе власть, деньги, статус столицы Вондеру и религию – веру в святость Горы. Ао не особо посвящали в дела. Ему отдавали приказы: как себя вести и что делать дальше. Брат его знал больше, но не рассказывал. Хотя, если еще пару раз попросит, то Брай ему поведает все. Это же его брат, его вторая половина, его отражение. Они как были неделимые в утробе, так и остались таковыми по сей день… Цвет дня – красный. Красный – страсть, энергия жизни, движение. Цвет этот – воплощение самого Ао. Его красный наряд этим разом немного откровеннее – рукава короче, а вырез горловины оголяет ключицы, прикрытые лишь редкими нитями с бусинами. Ничего запрещенного: некоторые омеги одевались куда более открыто, оголяя живот, что так же позволялось, но считалось дурным тоном. В прошлом омегам вообще тело открывать нельзя было. Одеяния имели столько шаров ткани, что фигуру проследить невозможно. Закрывали и лицо. Поэтому единственное, чем могли выделится омеги – это глаза и прическа. Оттуда и растут корни столь сложных переплетов для волос. Длинные волосы считались признаком хорошего здоровья. А те же, кому не повезло с ними, носили парики. Однако, это скрывалось: ношение искусственных волос не поощрялось. В этот раз прическа получилась особенно изысканная: украшенная пластинами из металла и драгоценными камнями. Прислужник так старался, что заметно устал. Ао даже расчувствовался и подарил омеге одну из своих подвесок. Тот так обрадовался, что усталость вмиг ушла на задний план. К концу сборов Ао удалось успокоить плохое предчувствие. Сердце его снова застучало учащенно, в преддверии встречи. Как и ожидалось, брат зашел за ним, вместе с знакомым бетой – Кареллом. Бета вблизи оказался миловидным, больше похожим на омегу, но которкостриженным и светлым-светлым. А волосы пушистые, завитками да кудрями, похожие на его собственные. Сей факт смягчил отношение к избраннику брата. Ох и будет скандал, когда дедушка Каси узнает, что Браяр решил вступить в брак с бетой! А какой скандал будет, когда дедушка Каси узнает, в кого влюбился Ао… Да уж, угодили внуки, ничего не скажешь. Сердечный приступ престарелому омеге обеспечен. Солнце близится к зениту – пора идти. В залах полно людей. Их смешанные запахи более не режут нюх, как в первый день. Все же, выработалась привычка. Следует торжественное открытие. Ао оставляет брата, пробираясь сквозь толпу наперед. Звучит задорная мелодия. – Аори, как же долго я ждал встречи! – знакомый голос. Цель. Ао притворился, что не услышал, и ринулся было дальше к тому, ради кого так тщательно подбирал наряд все утро. Но Леолей схватил его ладонь, пылко припадая к ней губами. На виду у всех демонстрирует свои чувства к юному омеге. Ао бы обрадоваться, но им движет желание отдернуть руку. Он улыбается так, что самому кажется – фальшиво. Ему противно от мысли, что его руку держит кто-то, помимо Теда. Пока Леолей говорит, как же он скучал, Ао смотрит на Теда, но натыкается на Алистри, тот неизменно вертелся около альфы. Сегодня старший омега выглядит особо роскошно, удивительно, как хрупкий на вид Алистри может носить на себе столько драгоценного металла. Ао на его месте и шагу бы в подобном наряде не ступил. На это нужна выдержка. Да, омегу явно есть за что уважать. Вопреки всему, Ао не чувствовал к нему ненависти, или неприязни. Пусть тот эмоционален непомерно для своего возраста. Он мог понять чувства супруга, у которого пытается умыкнуть мужа молодой любовник. Последнее слово эхом пронеслось в голове. Любовник… Это постыдное звание, наивысшее оскорбление, однако как бы желал Ао стать им. Стать любовником Теда. Ему до конца вечера приходится быть в компании Леолея, замечая при этом крутящегося рядом Натуриона Антарей. Брат же со своим бетой не попадался на глаза – наверняка гуляют в саду, поцелуи, объятья, счастливый смех. Колко. Ао проглатывает нарастающий ком. Как бы он хотел так же… Однако, это невозможно – в силу характера Теда и более. Не похож на романтика, который часами будет распевать о прекрасных чувствах. Он скорее доказал бы на действиях. Да, Тед проявлял заботу, но это могло сойти и за обычную учтивость и манерность, в коей не было сомнения. Если бы альфа что-то чувствовал к нему – показал бы это. Он бы умыкнул его у всего мира, спрятал, украл, увез – и согласия бы не спрашивал. Ао был бы рад подобной развязке, но… Опять же, Тед каменный. И он, подобно камню, невлюбляем. Слишком его покалечили ошибки прошлого. Слишком изожгли. Ао думает об этом, не слушая льстивых слов юного ловеласа и уворачиваясь от попыток того поцеловать. Он вообще старался держаться на публике, где целовать его Леолей не посмеет – ввиду своего воспитания. От мысли, что он возможно станет супругом Леолея, а после исполнит свой супружеский долг, по спине прошли колкие мурашки. Молодой альфа не уродлив, наоборот – чересчур красив. И запах его приятный, естественный. Но дело вовсе не в привлекательности Леолея, а в том, что Ао не желал теперь никого, кроме одного-единственного. Празднества прошли незаметно. Возвратившись к своей комнате, он застыл перед порогом. Чуть не наступил на знак, сделанный из чего-то сухого – он пригляделся, – корней, скорее. От вещицы повеяло опасностью. Ниточка дара зашевелилась внутри. Перевернутая четверка с заломленным концом: заговор на несчастье. Ао вспомнил что-то из народного поверья: если тот, кому эта вещица предназначалась, коснется ее – вольно иль невольно – то подействует вся та мощь проклятия, что закладывал в нее тот, кто сделал. Ао отступил и позвал слугу. Омега подобрал предмет – на него проклятие не подействовало, ведь предназначалось не ему. Что и стоило доказать. Или же ему показалось, и вещь обычная. – Господин, на вас хотели навести порчу, – сообщил прислужник, повертев в руках поделку. – О, я знаю, что делать, мой дедушка знахарь, он кое-чему обучил меня. Сейчас, сейчас… Он принес жижу в миске, со слов его – особый раствор, и опустил в него знак. Вода вмиг почернела. Ао похолодел, мороз инеем прошелся по спине: его передернуло. – Что сие значит? – Заговор на смерть, – ответил побледневший слуга. – О, не пугайтесь, сейчас сделаем, сейчас! – Что именно? – А мы отвернем проклятие к тому, кто и наслал его, – усмехнулся омега. Ао же фыркнул: дурость! Разве это реально? Он воспринял происходящее не больше, чем шалости, хоть до этого серьезно испугался. И дар его говорил о том же: опасность. Слуга достал мешочек с красным порошком внутри. От кристаллов повеяло ноткой магии: порошочек-то явно непростой. Омега сыпанул в миску целую горсть, приговаривая: – От кого пришло, к тому возвращайся, – повторил это четырежды, после встал, взял Ао за руку и повел вокруг столика. Обогнули круг и слуга заулыбался. Ао улыбнулся тоже: действие это развеселило его своей нелепостью. Водица в тарелке, правда, чистой сделалась, как до того была. Ао более не чувствовал опасности от поделки. Он подумал, что это могло быть самовнушение, а четверка перевернутая просто чья-то шутка. Однако, на вопрос его: «и что же теперь?» прислужник ответил серьезным тоном: – Тот, кто сделал это, в скором времени умрет.