То, о чем ты молчишь

Едва проснувшись, Ао вскочил с кровати. Сегодня последний день. Разговор с Тедом становится необходимостью: он намерен просить позволение остаться тут, при доме Фахо. Пусть в качестве придворного омеги, входящего в чету Алистри. Конечно, терпеть старшего омегу не очень-то и хотелось. Но если бы его избрали в качестве будущего супруга Леолея... Тогда бы он остался под иными привилегиями, и без влияния Алистри – главное. Однако, семейство Фахо не спешило оглашать, на ком остановил свой выбор юный наследник, хотя все и так догадывались, кто это будет. Ао. Сему благоволили все факторы – особенно то, что он из главной ветви клана Таарей: второго по могуществу после Фахо. Идеальный претендент на роль супруга. Ао обнаружил на тумбе чай. В горле пересохло – он в пару глотков выпил, не чувствуя вкуса. Надев поспешно один из нарядов, он уложил волосы, нацепил несколько браслетов и вышел в коридор. Не смотря на раннее утро, Ао решительно направился к кабинету. Разговор лучше не откладывать. Но пришлось волей-неволей остудить свой пыл: слуги сказали ему, что главы Фахо нету в поместье. Отбыл по делам. Впрочем, у него есть в запасе целый день. Все последующее время он пытался выбраться из хватки прислужника и Юты, которые решили нарядить его по высшему порядку. А это значило одно – Ао придется носить на себе килограммы украшений. Да, он любил украшения, но не в таких же количествах!.. Но богатство убранства омег определенного клана так же символизировало уровень богатства того же клана. Ао собственным нарядом должен был продемонстрировать, что их Таарей не беднее самих Фахо. Пришедший Браяр сочувственно посмотрел на брата, но ничего не сказал. После того вечера, когда Ао огорошил его своим выбором, Брай вел себя холоднее. До сих пор зол. Ао подозревает, что день будет тяжкий, и к вечеру он еле будет на ногах держаться. Опять же в памяти всплыл старший омега, что с завидной выносливостью носил тяжелые украшения целыми днями. Наверно, надо попросту привыкнуть. Ао же нечасто носил столько драгоценностей на себе – пышные праздники случались пару раз в год. Недостаточно, что бы привыкнуть. Поэтому Ао решил, что перетерпит этот день. В последний день празднество особо пышное. Омегам позволялось одевать тот цвет, который они сами хотели, а это значило, что толпа будет рябить разноцветьем нарядов. Ао же выбрал красный, в разы ярче того, что он носил вчера. Как и предполагалось, зал утопает в роскоши. Особо вкусные и редкие яства, богато разодетые гости, украшенная зала – все это слепит и заставляет проникнутся атмосферой праздника. Хоть вместо нахождения «в логове гадюк» – как выразился Тед, он бы хотел погулять улицами Мюрея, послушать здешние песни, слухи и пересказы народных легенд. Он интересовался разными культурами, а особенно архитектурой и ландшафтом. На сей раз, когда стемнело, всех попросили выйти из залы в задний двор – там, на огромной площади, мерцали сотни тысяч огней. Маленькие светящиеся шарики развешаны повсюду: и не только на площади, в парке тоже. Издалека казалось, будто они висят в воздухе сами по себе, но после оказалось, что подвешены. Если прижмурить глаза, можно подумать, что это звездное небо. Сегодня гулянья до самого утра – по давней традиции они будут встречать восход светила. Ао впервые присутствует на празднике. По сути, ночью триада Цветения перейдет в триаду Солнца. И Ао интересно, как и что будет происходить. Семейство Фахо присоединилось к гостям уже вечером, следуя традициям, встречая их на площе. В небе вспыхнули салюты, освещая небо настолько ясно, будто это день. Ао устал, но он забыл обо всем, едва увидел Теда. Ему даже плевать на недобрый взор Алистри, направленный на него. Он давит порыв вырваться из застывшей толпы и подойти к Теду. Украшения и правила этикета тяготят к земле. Ао опустил вниз глаза, до боли впившись ногтями в руку, чтобы привести себя в чувства. Слишком много запахов, плюс переживания и пара часов тревожного сна, а теперь и волнение при виде Теда, все это дало свои плоды. У Ао закружилась голова. Туман пред глазами. Когда он поднял взор, вздрогнув от удивленных восклицаний толпы, которая расступалась в стороны, он увидел идущего Леолея. Прямо к нему. Леолей протянул руку, но Ао опешил. Он окончательно пришел в себя, когда брат подтолкнул его вперед. Ао вложил свою ладонь в протянутую ладонь Леолея, и альфа жестом пригласил его к танцу. Танец в паре с альфой значил лишь одно. Он признал его своей парой. Ао смотрит на Теда, но тот отводит глаза и кивает – он согласен. Согласен. Ао закусывает губу и ступает шаг вперед. Не слышит шум толпы, не слышит музыки – стук сердца заглушает все. Разве не к этому он стремился? Разве не для этого его учили (мучили) столько лет? Почему же теперь нет ликования?.. Он танцует с Леолеем, чувствуя, как уходят силы. Тяжесть украшений, к которой, казалось, привык, заставляла колени прогнуться. Он снова прикусил губу. Металлический привкус во рту. Окружающие яркими пятнами – сливаются, не разобрать. Но он продолжает танцевать заученными движениями. Ао видит перед собой улыбающегося альфу и вдруг все меркнет. Туман сгущается, сердце бешено стучит. Он слабеет, теряя опору и проваливается в темноту.

***

Ао очнулся у себя в комнате, на своей кровати. Рядом брат, краем взора заметно слугу и Юту, они о чем-то говорили, но их слова он не смог осмыслить. Шумит. Он закрыл глаза, а когда открыл, видеть стало лучше. Все трое склонились над ним, радостно восклицая. Брай же сел на кровать и сжал его руку в своей. – Как ты себя чувствуешь? – вопрос брата такой далекий, будто все это сон. Ао попытался встать, но голова как из камня: поднять тяжело. – Лежи, лежи. Я так испугался… – Почему я тут? – собственный голос осипший, слабый. Горло печет. – Тебе что-то подлили. Вспомни, ты не пил ничего странного? – сказал после Браяр, и Ао осознал. Чай. Утром он выпил странный на вид чай, и не задумываясь, откуда тому взяться. Он был взволнован настолько, что опасности не ощутил. Надо же… Яд. Второе покушение за столь короткий отрезок времени. – Ваш дар вас спас, – Юта мягко ему улыбнулся, подавая кружку. – Сможете удержать? Это отвар трав, он поможет быстро восстановить силы. Вот увидите, через час вам станет легче. Бета напоил чаем, а брат все не выпускает его руку, сжимая слишком сильно. Видно, как он переживает. – Все подумали, что это ты от волнения упал в обморок, – пояснил Брай и приказал слуге с бетой покинуть комнату. Когда те ушли, он повернулся к Ао и сказал, нахмурившись: – Я понял, что ты не шутил… насчет Теда. Когда ты упал, Леолей очень испугался, но это не он отнес тебя сюда. Тед, – Брай выдержал паузу, – Только мы знаем, что тебя пытались отравить. Ао окончательно приходит в себя, хотя голова все еще кружится. Все боги мира… Да что же это получается, Тед на виду у всех на руках его носил? Если бы знал, что такое возможно, специально бы в обмороки на каждом шагу падал. Чай помогает унять слабость, он молчит. Молчит и улыбается. Дверь тихо приоткрывается и заходит Тед. Он жестом приказывает Браяру уйти, и тот нехотя отпускает руку, слегка улыбнувшись и сказав, что будет за дверью. – Как вы? – спрашивает Тед, находясь на расстоянии. Ао хочет встать, подойти, но головная боль ударяет по вискам. Он думает, хватит ли ему сил ответить. Приглушенно кашляет и все же говорит: – Как видите, отрава меня на тот свет отправить не в силах, передайте это своему любезнейшему супругу. А в том, что это сделал именно он, у Ао не оставалось сомнений. У кого еще в доме Фахо есть подобная власть, чтобы так просто миновать стражей и попасть в комнату гостя? Только у него, Алистри. – Если это сделал он, не сомневайтесь, он понесет должное наказание. Ао захватывает неприятное чувство. Ревность ревностью, но кто давал Алистри право отбирать чужую жизнь без причин на то? Вот если бы Ао действительно был любовником Теда, тогда повод был бы, да. А так… Ао захотел рассказать и про заговор-четверку, и про то, какие следы оставила когтистая лапа омеги. Возможно, Тед не знает, каков Алистри на самом деле. Хотя, если судить по отношению альфы к нему, то тут скорее уж наоборот – знает лучше всех. Почему же тогда держит при дворе? Создает вид «идеального семейства»? Вполне возможно. – Я должен быть на празднике, – бросил кратко Тед и направился к двери. – Выздоравливайте. Они так и не смогли толком поговорить. Яркая недосказанность душит. Сколько же всего он хотел сказать? А на деле и слова выдавить не смог. Была же возможность попросить остаться при дворе. Может Фахо сжалился бы над ним – над больным-то. Эх, упустил... Он полежал так час или два. После счел, что достаточно отдохнул и поднялся. Он почувствовал себя лучше. Светает. Ао снял оставшиеся украшения, те, что не сняли слуги, допил одним глотком чай и вышел из комнаты, пока брат увлеченно разговаривал с кем-то, издалека похожим на его избранника-бету. Ао нашел Теда в комнате, соседствующей с кабинетом. Тот сидел на ковре у камина и не шелохнулся. Наверно, тоже узнает по аромату. Он подошел осторожно, стараясь глушить шаги, и положил свои ладони на плечи альфе. Тот по-прежнему не реагирует. Ао тяжко проглатывает вязкую от лекарств слюну и выдавливает: – Я уезжаю скоро. От мысли, что они увидятся лишь через год, искры в груди меркнут. Но если он нужен Теду, тот оставит его тут. И это точнейший показатель из любых других проверок. – Знаю, – отвечает спокойно Тед, так же спокойно отцепляя пальцы Ао от своих плеч. Колко. Он убирает руки за спину, те горят огнем, ему стыдно, как будто сделал он роковую ошибку. Прикоснулся. Сам. Хорошо, что Тед сидит к нему спиной. Но этого мало: хочется еще. Прикоснуться к шее, там, где кожа ничем не прикрыта и наверняка теплая. Провести по выступающей синей венке, или расплести волосы и расчесать подобно тому, как делал это Тед с его волосами. Или обнять – крепко, как тогда в озере или в лесном домике на краю Мюрея. Ему хочется пасть на землю, преклониться, и умолять, умолять, просить. Он желает остаться. Больше всего на свете. Ао полон решимости сказать о том, что чувствует. Вот, немного собраться, и выдавить три несчастных слова. Вот, еще чуть-чуть, и... Но Тед подводится, смотрит на него свысока своими леденящими глазами – и заветные слова застревают в горле. Он проглатывает их вместе со слюной и комом, и они оказываются там, где им место – глубоко внутри. – Ступайте к себе, вам стоит подготовится к дороге в Вондер. Что ж, я думаю, вы будете идеальной парой для моего сына. ...Внутри холодеет. Искры замерзают насмерть. Ао не верит услышанному. Ищет признаки лжи на лице альфы, но тот тверд и непоколебим. Он стреляет в упор именно тогда, когда Ао не ожидает. Он опускает глаза, не в силах смотреть больше на этот безупречный камень. Проиграл. Надо же, проиграл. Ао разворачивается и идет, не сказав и слова. Идет, чтобы Тед не заметил его дрожи. Он идет быстро, потом быстрее, быстрее, пока и вовсе бежит. Опомнившись в своей комнате, он видит слугу и своего брата. На полу коробки для вещей. Ао срывается почти что на крик: – Мы уезжаем! Сейчас же! Немедленно! И смотрит на Браяра, но не видит. – Ао, ты плачешь?..