То, о чем ты молчишь

–...Выше голову, Аори, ану плечи опустил! Улыбнись, вот та-а-ак, вот так, видишь? Право, что за унылость! Моему сыну нужен супруг, который будет разгонять тоску, а не наводить ее! Ао сжал зубы, чувствуя, что еще одно слово, и он придушит старшего омегу. Гость их дома всем своим горделивым видом и повелительным тоном вызывал в нем отвращение. А терпеть-то приходится. Не время психи свои показывать. Это он раньше мог сорваться и убежать, весело смеясь – но не теперь. Теперь он видит в первую очередь последствия своих действий. – Какой же дурной вкус у моего Натуриончика… И что он нашел в подобной безвкусице! – все причитал омега, расхаживая по залу вперед-назад. Под его увесистым телом пол скрипел, и Ао был бы рад, если бы сей заплывший жиром старик провалился под землю в прямом смысле. Жаль, под дощечками камень… И если бы он только повелевал, то Ао мимо ушей пропустил бы – ему-то не привыкать. Но тот умудрялся искусно унизить, надавливая на самое больное: его недостатки. Ао зажал в руке ключ от инструмента роэ, который он благополучно сломал (специально), а теперь пришлось чинить самому. – И чтобы через час готово было! Я желаю к ужину услышать игру. Говорят, в этом ты мастер, в чем я сомневаюсь. Какой же бестолковый!.. – Вы переходите границы этикета, Данели. – Господин Данели, – поправил омега голосом, не требующим возражения. – Что за неучтивость! И чему тебя Каси учил, Боги-боги… – Клан Таарей по иерархии выше клана Антарей, – возразил Ао, сразу же пожалев о том, что не умолчал: лицо старшего перекосилось от злости. – Что ты сказал?! – он запищал тонким голоском, от которого у Ао заложило уши. Он выдохнул. Корсет сжимает грудную клетку слишком сильно. Третий день – не привык. Спина ноет, живот болит, но жаловаться он не смеет. Кто бы знал, что Ао снова станет носить ненавистный корсет… И все потому, что Данели Антарей его талия не угодила – толстый, мол. Толстый, хах… А собственные складки жира омега будто бы игнорирует! Осталось чуточку потерпеть. Главное – не вызывать подозрений, быть покорным и молчать. Последнее давалось труднее всего. За окном пролетает первый снег, и тает, едва соприкоснувшись с землей. Уж середина триады Вьюг, но в их теплом Вондере сильных холодов не видать. По утрам все изморозью покрывалось – украшенные инеем деревья и дома, а вода заслонялась тоненькой корочкой льда. Но едва выходило солнце, вся красота таяла и превращалась в месиво из грязи. Последних три дня стали настоящим испытанием для него. Приехал папа Натуриона, уверенный, что Ао – избранник его сыночка. Приехал на ревизию, как это полагалось перед браком: осмотрел, обозвал и взялся переделывать. На третий день у Ао задергался левый глаз, а к вечеру оба, причем с разной периодичностью. Он надеялся, что письма-ответа из столицы ждать осталось недолго. Иначе брака с Натурионом не избежать. Уж лучше за Леолея, у него хотя бы зубы нормальные и папа его не помешан на порядках. Хотя, какое там… Алистри сживет его со свету куда быстрее пыток Данели. Из огня да во пламя. Он выдохнул сквозь стиснутые зубы. Как вообще получилось, что он нынче числится будущим супругом Натуриона Антарей? Ничего же беды не предвещало. Прошедшие две триады были однообразными и серыми. Или дело в том, что сам мир в глазах его посерел? *** Триада Солнца тянулась невыносимо долго. А триада Гроз, идущая следом, не шла, а ползла, словно раненная. Леолей писал ему письма. Почти каждый раз по два в неделю. Их собралось добрая дюжина, но Ао не читал ни строчки. Это Дедушка Каси приходил и зачитывал ему, хваля Ао, словно это было его достижение. После того, что произошло в Мюрее, он занял себя делом – много читал, учился игре на новом инструменте, изучал варение зелий. Это отвлекало от лишних мыслей. Ао все реже ходил к родителям, все реже позволял своей силе выйти наружу. Он забросил это бесполезное дело – все равно не смог бы научиться управлять. Все правы: магия не для омег. Ао стал серьезнее. Меньше смеялся, больше думал. Думал об учебе и о своей цели: пробраться в семью Фахо. В качестве супруга Леолея. Для порядка, кстати, надо было бы ответить хотя бы на одно письмо, но он не мог прочитать их. В голову сразу лезли воспоминания с празднеств– а это не то, что ему нужно. Вышло так, как он и хотел. Ему не пришлось выбирать. Только вот облегчения это не принесло. Чем больше Ао старался забыть, тем чаще в голове всплывали картинки. Он топил их, топил, а в итоге они таки оказывались на поверхности. Благо, брат больше не заговаривал с ним на тему того, что узнал в Мюрее. Видимо, он и так все понял – не глуп ведь. Ао не позабыл о том, что рассказал ему бета. И одной тихой ночью все же пробрался в тайный архив, нашел книгу с записями рожденных в роду. Там, напротив имени его папы – Сифи Таарей – виднелась подпись: омега, слабый. Это то, что он предполагал увидеть. Слабый. Это доказывало то, что сказал ему бета, а также доказывало ложь дедушки Каси. Но разобраться с этим он тогда не успел – раньше срока начался цикл – течка. У него цикл редкий: раз на две триады, и обычно проходил легко. Но не в этот раз. Тело ломило от боли внизу живота и чувства истомы, настолько сильного, что он и мыслить не мог. Тело требовало альфу. Одного конкретного альфу. Он мерещился Ао повсюду, и только пытался дотронуться – как мираж пропадал, рассеивался. Три дня прошли в муках, и когда разум прояснился, он сорвался в истерике. Сколько бы не пытался, не смог забыть. Ао снова проиграл. Самому себе. Он сдался. Сдался? Нет. Нет, нет, нет. Не так просто. Когда истерия стихла, он решил, что хватит прятаться. Взял и отписал Леолею, написал, что очень бы хотел его увидеть, и попросил позволения приехать в поместье Фахо. С особым чувством ликования Ао стал ожидать ответа. Он понимал, что поступает нечестно по отношению к юному альфе, но по-другому не мог. Теперь он действительно понимал мотивы поступка своего папы. И возможно Ао взаправду повторит его судьбу. Но это неважно, главное – результат. На то он и творение сотен мастеров, чтобы покорять бесчувственные глыбы. В этот раз он не проиграет. Потому что в этот раз Ао точно знает, чего хочет.